Тайна хранителя

6. Прошлое

Мышцы, пропитанные эйфорией, приятно тянет. Так великолепно как сейчас, я не чувствовала себя еще никогда, и все это благодаря моим мужчинам. Вот сейчас они лежат по обе стороны от меня, положив на меня тяжелые конечности, от чего трудно дышать. Но мне так нравится чувствовать это, что я готова задохнуться, лишь бы они не разрывали контакта наших тел.

— Открывай глаза, — по голосу слышу, что Ирим улыбается.

— Мы знаем, что ты проснулась, — у Валара тоже игривое настроение.

— Ничего от вас не скроешь! — улыбаюсь я и пытаюсь потянуться, чтобы размять затекшие после сна мышцы, но мое напряженное тело обнимают с двух сторон, окончательно лишая возможности дышать, — задушите!

— Ничего не могу с собой поделать, моя Зима! Хочу тебя съесть! — Ирим прикусывает мое ребро, а я визжу и уворачиваюсь, тут же попадая в плен другого мужчины! — так не честно! Двое на одного!

— Разве тебе не понравилось? — Валар нарочно смотрит мне в глаза, а я краснею, вспоминая, что мы вытворяли каких-то несколько часов назад.

— А, если скажу, что нет? — шучу я, скорчив недовольную гримасу.

— Мы докажем тебе обратное! — целуя плечо говорит Ирим, загадочно улыбаясь.

— Та-а-ак! — я приподнимаюсь на локтях, в уме прикидывая, какие еще сюрпризы меня ожидают, — чего я еще не знаю?

Парни переглядываются и одновременно, подхватив меня под руки, поднимают с кровати. Мы быстро перемещаемся в ту часть спальни, где у стены установлено высокое зеркало, и моя челюсть отвисает.

Я вижу, как по моей ноге от самой щиколотки тонкой лианой вьется светящийся черным узор. Он мерцает в сумраке комнаты, переливаясь цветами радуги, а в районе живота постепенно добавляется и теплая бронза, и вот так, переплетаясь, они стремятся кверху. Огибают складку под грудью, уходят на спину и, пройдя между лопаток, оказываются на шее, исчезая в волосах.

Я опять и опять кручусь перед зеркалом, не веря свои глазам, а мужчины довольно улыбаются, одобряя работу неизвестного мне художника.

— Что это? — наконец, у меня прорезается голос.

— Это наши метки. Черная с блеском – моя, — Ирим становится сбоку, прижимаясь ко мне, и рукой проводит по узору. Как только он прикасается, цвет становится ярче, а на его безупречном мужественном теле появляется похожий рисунок.

— А эта моя, — Валар нежно проводит кончиками пальцев между лопатками. Я чувствую, как слабый огонек пробегается по спине, и кожа моего второго мужчины начинает светиться, — ты приняла нас, шера-йя. Теперь мы одно солнце!

— Что это значит?

— Когда-то давно Солнце, дарившее жизнь Вселенной, столкнулось в схватке с Тьмой. Она хотела уничтожить свет, излучаемый нашим богом, и чтобы победить, Солнце было вынуждено взорваться. Яркая вспышка озарила самые далекие миры, но частички светила разлетелись по Вселенной, навсегда разлучаясь друг с другом. Теперь, когда родные души-носители его атомов встречаются, Солнце ликует, даря им свое сияние.

Прикрываю глаза, чтобы понять, что чувствую. Все же событие отнюдь не рядовое. Все происходящее мне кажется чудом, в котором я принимаю непосредственное участие. И это после моей жизни в нескончаемом сером цвете.

— Спасибо вам, — мои губы дрожат, и я с трудом сдерживаю слезы. Я действительно благодарна им за то, что раскрасили мою жизнь, избавили от боли и показали, что такое любовь, доверие и забота. И пусть мы так мало знакомы, внутри себя я все решила: я с ними. В огонь и в воду!

— Зима моя, ты чего! — Ирим укутывает в нежные объятья, и я тут же успокаиваюсь. Будто он воздействует на меня. А может…

— Это ты? — отрываю голову от груди, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Что? — Улыбается, делая вид, что ничего не понимает.

— Ты влияешь на мое настроение!

Он, веселясь, качает головой в стороны и уворачивается от моих шуточных ударов по плечам.

— Как еще ты на меня воздействуешь?! — я наступаю, а он ловко перехватывает мои руки и прижимает к себе, становясь у зеркала.

— Исключительно в интересах нашей семьи! — говорит он нашим отражениям, пока Валар записывает нашу первую шуточную ссору на странного вида гаджет.

— А у нас уже семья?

— Да, Зима моя. На нас есть метки, значит мы связаны до самого исхода.

— Они навсегда останутся на моем теле?

Мы постепенно возвращаемся в кровать и удобно устраиваемся. Я кладу голову на бедра Валара, а ноги лежат на животе первого мужчины. Так уютно и по-семейному…

— Твои метки немного потускнеют со временем.

Надо же! Буду такая красивая ходить! Кажется, это искусство называется боди-арт. Мне всегда нравились узоры на теле, но татуировки, на мой вкус, выглядели пошло. А вот эти метки мне нравятся!

— А почему ваши метки пропадают? — я прищурила глаза, делая вид, что раскусила их и знаю ответ, — на Земле вместо меток – обручальные кольца, и мужчины тоже не любят их носить. Чтобы не было видно, что он женат.

Искренний раскатистый смех разносится по комнате. Инопланетникам, кажется, понравилась моя шутка, которая и не шутка вовсе.

— Нет, лисенок. Наши метки исчезают только для того, чтобы не дать нам умереть.

— Это как?

— Если шера-йя не принимает своего мужчину, он становится отвергнутым и вскоре погибает.

— Обычно, сила солнц требует немедленного принятия шера-йей. Мужчина сразу же теряет силу, его тело плохо восстанавливается. Нам в этом смысле повезло больше. Мы хранители, и сила наших планет поддерживала нас, не давая угаснуть так скоро. Потому и метки исчезают.

— Но у других хранителей есть метки…— вздыхает Валар, и сразу становится понятно, что наше трио особенное.

— Сначала я думал, что метка исчезает из-за того, что нам постоянно приходится контролировать свою энергию. Но теперь уверен, что это связано с нашей шера-йей. Мы должны разобраться, почему энергия Земли хочет поселиться в ней, и не дает нашим солнцам проявиться окончательно.

— Как-то сложно все…— я беру в руки крепкие ладони моих мужчин и прижимаю к груди, как что-то ценное, родное.

— Мы все решим. Только будь рядом.

Мы продолжаем нежиться в постели, дарим друг другу легкие прикосновения и поцелуи. Я любуюсь метками, оставленными на мне мужчинами, которых теперь могу официально назвать своими, пусть и по законам только их галактики. Земные печати меня мало волнуют, потому что то, что происходит на глубинном уровне, в душе – это важнее штампов.

Ирим и Валар с трудом удерживаются от того, чтобы не начать второй раунд объединения наших солнц, но внезапно их что-то настораживает. Они собираются, и Ирим берет меня за руки, заставляя сесть к нему лицом.

— Смотри мне в глаза, моя Зима.

Выполняю, пока еще не понимая, что произошло, но через несколько секунд начинаю чувствовать нарастающий гул внутри головы. Только не это! Пожалуйста!

— Дыши глубоко. Вдох…Умница. Выдох. Только в глаза…хорошо.

Я смотрю в глаза, на дне которых вижу слабый блеск и пытаюсь думать только о том, что мои мужчины рядом и сумеют помочь. Дышу в такт и впиваюсь пальцами в ладони Ирима. Чувствую, как боль проходит будто сквозь меня, оставляя лишь неприятный зуд и холод.

— Как ты?

Молча киваю, не решаясь произнести и звука. Боюсь, что, если скажу хоть слово, голова разорвется от боли.

— Теперь закрой глаза, моя маленькая. Не бойся, — Ирим говорит тихим мягким голосом и нежно поглаживает мои напряженные пальцы, — нам нужно понять, откуда приходит эта сила.

Рвано дыша, прикрываю веки и жду указаний Ирима.

— Почувствуй, как мое тепло проникает в тебя. Дыши спокойно…

Он продолжает говорить, а я чувствую, как тело постепенно начинает расслабляться. Сначала бедра, затем живот. Напряжение покидает спину, шею, и даже лицо становится расслабленным.

Мощный поток проносится по венам, и голова кружится так, будто лечу, привязанная к носу реактивного самолета.

— Дыши! — командует Ирим, и я понимаю, что и правда задержала дыхание.

Как только подстраиваюсь под его вдох, снова чувствую тепло, и это сумасшедшее ощущение огромной скорости начинает приносить удовольствие. Я даже пытаюсь улыбнуться, так хорошо мне становится.

— Ты справилась, — хвалит меня мой мужчина, а мне становится еще лучше, — теперь сила может идти через тебя. Ты чувствуешь ее?

— Да, — отвечаю, а по коже проносятся мурашки. Фантастика какая-то!

— Соединись с ней. Просто стань этой силой…

Чувство эйфории переполняет меня. Голова кружится, а в ушах слышна красивая нечеловеческая музыка, будто сами ангелы играют на золотых арфах.

— Откуда ты? — спрашивает хранитель, и я вижу пещеру в горе.

— Пещера…серые скалы.

— Умница. Теперь точнее. Поднимись выше. Узнаешь?

— Много зелени, реки…птицы летают.

— Еще выше! Будто просматриваешь карту.

— Вижу! Это Европа.

— Покажи!

Ирим гладит меня по щеке, и я открываю глаза. Его лицо источает спокойствие и уверенность. Валар дает мне планшет с изображением карты, и я, не задумываясь, указываю точку. Почему я так решила, сама не понимаю. Просто знаю и все!

— Отличная работа, малышка! — Валар сгребает меня в охапку, укладывая на постель, и целует. Сначала нежно, но в мгновение поцелуй превращается в порабощение, лишение воли, и поэтому, когда он отрывается от моих губ, я растерянно хлопаю глазами, — теперь я точно найду его!

— Кого? — не понимаю я, наблюдая за тем, как Валар натягивает штаны и надевает перевязь.

— Хранителя! — снова целует, только на этот раз коротко и заодно звонко чмокает, — береги нашу шера-йю, Акаиш!

Мужчины прощаются, а я только и успеваю крикнуть: «Будь осторожен!», прежде, чем Валар исчезает.

— Ты даже не представляешь, что сделала сейчас! — Хвалит меня Ирим, и я не могу сдержать улыбку. Указываю пальчиком на щеку, требуя поцелуя, но и этот сметает меня, и повалив на постель, зацеловывает с головы до ног, — Валар обязательно найдет хранителя Земли. Пока он жив, у нас есть шанс разобраться в этом деле.

— Но вы же говорили, что он может быть мертв!

— Сила в тебе непостоянна. Думаю, она пытается вернуться в его тело, но он уже не может ее принять так же, как и ты.

— И что будет, когда Валар найдет его?

— Привезет сюда. Вместе попытаемся решить это дело.

Ирим обнимает меня, и я закрываю глаза, позволяя себе насладиться моментом: его теплом, ароматом кожи, приятным волнением в своей груди и томлением внизу живота. Мне спокойно и хорошо настолько, что через несколько секунд веки тяжелеют, и я, наконец, погружаюсь в глубокий сон без сновидений, а, когда просыпаюсь, тревожно озираюсь по сторонам, чувствуя нарастающее беспокойство.

С минуту я сижу на кровати, пытаясь прислушаться к разговору в гостиной, но слов разобрать не могу. Зато отчетливо слышу чьи-то эмоции. Будто они материальны, и я ощущаю их кожей. И то, что чувствую, мне ой как не нравится, хоть описать и разобрать, о чем они, не получается.

Решаюсь выйти, но из одежды нет ничего, поэтому собираюсь обмотаться простыней. Перед своими мужчинами я могла бы появиться обнаженной, но там совершенно точно находится чужой.

Укутываюсь в хрустящую ткань, зачесываю волосы назад и на цыпочках крадусь к двери. Возможно, мне не стоит выходить и лучше бы узнать об этом заранее, поэтому стараюсь быть незаметной.

С каждым шагом тревога нарастает. Я почему-то вспоминаю детство, хотя похожих ситуаций в нем не было. Отодвигаю эти мысли на задний план и сосредоточенно вслушиваюсь в тихие мужские голоса, которые внезапно затихают, когда я прикладываюсь ухом к двери.

— Зима моя, сделай шаг назад, — предупреждает Ирим, стоящий по ту сторону. И как только догадался!

Отхожу, и дверь тут же открывается.

— Кто там? — шепотом спрашиваю я, а сама льну к обнаженной мужской груди в перевязи.

— Почувствовала…— выдыхает Ирим и проводит рукой по волосам, — Валар нашел хранителя.

— Он жив? — я заглядываю в глаза своего мужчины с надеждой, будто от этого зависит наша жизнь. Хотя, возможно, так оно и есть.

— Жив, вот только…

Ирим молчит и сосредоточен, будто подбирает слова, а я до жути ненавижу такие моменты.

— Говори!

— Сама все увидишь. Готова?

— В таком виде? — показываю на себя, обмотанную простынью.

— Это неважно, — Ирим берет меня за руку, открывает двери, и я шагаю в полоску света.

В кресле, развернутом к панорамному окну, вижу седовласого мужчину. Он сидит спиной, но я каким-то шестым чувством знаю, что на его лице печать тоски и горя утраты, а еще, сожаления. Хоть его волосы и лежат серебристой волной, но ширина плеч и осанка красноречиво говорит о его былой мощи. Уверена, он и сейчас, утратив силу планеты, дал фору молодым.

Замечаю, что мужчина одет. Стиль…эдакий европейский аристократ на пенсии, и я тут же прикидываю, как мои мужчины будут выглядеть в его возрасте. Наверняка, наше трио выберет что-то более яркое и цепляющее взгляд.

Я уже за спиной, а хранитель даже не обернулся.

— Он спит? — предполагаю я, обернувшись к Ириму, и тот кивает,

— Только что отключился…

— Где Валар?

— Собирает совет.

Таращу глаза, не понимая, о чем речь. Вроде решили сами разобраться, а тут намечается такое…Видимо, дела серьезнее, чем мы предполагали.

— Как он? Ты помог ему?

Ирим качает головой, с сожалением глядя на бывшего хранителя Земли.

— Пытается справляться с этим сам.

Мое сердце сжимается от боли, стоит только представить, что пришлось испытать этому человеку. А я об этом знаю, к сожалению, не понаслышке. Если сила мечется между нами, то и боль эту мы делили на двоих. Но теперь у меня есть Ирим, способный забрать мою, а этот старик пытается справиться сам.

Вижу шевеление, и желудок сводит от волнения. Мне так хочется скорее увидеть лицо, сидящего ко мне спиной человека, что я не дожидаюсь, когда он развернется, а становлюсь перед ним сама. Легкие судорожно выплевывают воздух, а сердце подскакивает к горлу. То, что я вижу, готова принять за сон, галлюцинацию, но поверить в это не могу. Со страхом смотрю на Ирима, но на его лице горечь, а это значит…что все происходит на яву. Что умирающий хранитель Земли – мой дедушка, который уже умер много лет назад.

Рукой ловлю опору, и ей оказывается, конечно же, Ирим. Не могу сдвинуться с места, хотя мозг посылает импульсы кинуться к дедушке, обнять его, поцеловать бородатую щеку, но что-то останавливает. Я будто чувствую себя обманутой и не понимаю, что делать дальше.

Отмечаю, что он постарел, осунулся, и невольно вспоминаю день похорон. Мне было девять. Мама не хотела брать меня на прощание, утверждая, что это плохо скажется на детской психике. А вот о папиной никто не думал. К тому времени его запой длился почти неделю, и даже внезапная смерть отца не выдернула его из лап этого змея.

Как сейчас помню последние минуты, когда я видела дедушку. Все, кто пришел проститься с ним, говорили: «Как живой. Будто спит». Как и остальные взрослые, я подошла к гробу, чтобы попрощаться, взяла деда за ледяную руку и, пуская слезу, попросила прощения за сломанную вставную челюсть, которую нашла в стакане в ванной и случайно выронила на кафельный пол. Тогда мне показалось, что он улыбнулся, и я даже сказала об этом маме. Но мне никто не поверил. И теперь, человек с которым я уже однажды попрощалась, сидит передо мной.

— Лисенок! — дедушка тепло улыбается и, бодро поднявшись с кресла, протягивает ко мне свои руки.

Что было дальше, помню с трудом. Знаю только, что его рубашка насквозь промокла от моих слез, а песенка, которой он в детстве успокаивал меня и укладывал спать, спровоцировала еще больший рев. И, кажется, впервые, дедушка не знал, что со мной делать.

— Я больше не могу успокоить ее. Может ты попробуешь? — он по-дружески обращается к Ириму, и передает меня в его руки.

Стоит моему мужчине меня обнять, как в месте, где сияли метки, я чувствую легкую вибрацию, распространяющую по телу тепло и покой.

— Так вот, как ты укладывал меня спать! — я улыбаюсь деду, хотя слезы на щеках еще не высохли.

— Да, Лисенок. Теперь так не смогу…— уголки губ дедушки опускаются вниз, и взгляд меркнет. Он возвращается в кресло и снова закрывает глаза, а я пытаюсь побороть в себе страх не увидеть их снова открытыми.

— Идем. Ему нужен отдых, — Ирим мягко увлекает за собой в гардеробную, и пока я пытаюсь осознать произошедшее, сам выбирает мне одежду и даже начинает одевать меня.

У меня же так и не получается собрать мысли в кучу. В голове будто чистое пустое пространство. Наверное, это и есть тот самый шок. Зато с легкостью переключаюсь на процесс переодевания.

Черные брюки, обтягивающие ноги, смотрятся на мне великолепно. По пояс раздетая кручусь перед зеркалом, любуясь своей попой, пока Ирим выбирает, что надеть сверху. Выбор падает на облегающий короткий топ и портупею, очень напоминающую перевязь Хранителей. Мой мужчина сам надевает на меня топ и, прежде, чем закрыть грудь, ловит ртом сосок и играет с ним языком. Когда он отпускает грудь, чувствую легкое разочарование. Зато Ирим доволен и наслаждается моим полупьяным взглядом в отражении зеркала.

— Я похожа на Хранителя! — смеюсь, оборачиваясь к нему, и тянусь, чтобы поцеловать, — только у вас с Валаром есть надписи.

— Да, это заклинания энергий наших планет, ноты, благодаря которым можно настроиться на ее частоту.

— Мелодия, зашифрованная символах?

— Вроде того.

— И как звучит Земля?

Ирим присаживается, чтобы обнять меня за бедра и приподнять, а я не могу сдержать довольную улыбку. Ну кому не понравится чувствовать себя маленькой и хрупкой! Наверное, комплекс гром-бабы остался у меня после того, как меня выгнали из балетной школы, сказав, что у них нет парней, способных поднять такую лошадь. Да-да, в выражениях эти утонченные феи не стесняются, и испортить психику юной девушке для них как два пальца об асфальт.

— А ты в следующий раз, когда сила будет идти через тебя, прислушайся.

Настроение неумолимо скатывается к плинтусу.

— Я боюсь прислушиваться. Я так устала от этой боли!

— Не жди боли. Ее больше не будет, пока я рядом.

— Потому что ты рядом! — исправляю я, даже и думать не хочу про это его «пока», — кстати, а почему Валар не действует на меня так же?

— А как действует? — шутливо щурится Ирим.

— Бесит в основном! — смеюсь, понимая, что за несколько часов сменила мнение о своем втором мужчине и уже даже успела по нему соскучиться.

— Он сам недавно стал Хранителем. Только научился пропускать через себя родные энергии, поэтому концентрироваться еще на одной ему пока сложно.

— То есть, ты такой древний…

Ирим кивает и закрывает мне рот поцелуем, будто не хочет, чтобы я продолжала эту тему. Что ж, если то, что я слышала, пока принимала ледяной душ, правда, то моему мужчине не меньше пятидесяти это уж точно. Только выглядит он значительно бодрее – максимум тридцать пять.

— У тебя тоже есть внучка? — задаю неудобный вопрос, который вроде как и шутка, но может открыть такие тайные дверцы, что захочется захлопнуть их обратно и амбарный замок повесить.

Ирим мгновенно раскусывает мой план. Ну еще бы! Опыт как-никак имеется…Он ставит меня на банкетку, и наш рост уравнивается. Его руки мягко обхватывают мое лицо, и Ирим принимает серьезный вид. Страшно подумать, что он скажет. Ненавижу такие моменты! Вот что я буду делать, если узнаю, что на Ману-ре у него жена и семеро по лавкам?! Ну не может же мужчина годами ждать, когда появится та самая! А этот еще завидный жених! Зачем я спросила, господи!

С другой стороны, я должна об этом знать. Да и вообще, это нужно было узнать в первую очередь. Ох, Зима! Где твои мозги…

— Зима моя, — волнение внутри меня металось обжигающими волнами. Я прикрыла глаза, надеясь, что это поможет успокоиться, но нет. Смотреть в сияющие для меня глаза – вот где было истинное успокоение! — цветок души моей! Я хочу, чтобы ты никогда не сомневалась во мне. Ты – единственная женщина, любимая. И нет у меня внуков! И детей тоже нет. Но я очень жду того дня, когда моя шера-йя порадует доброй вестью.

Я смущенно улыбаюсь и пытаюсь спрятать розовеющие щеки, уткнувшись в шею своего мужчины, но он ловко выкручивается и ловит мои губы своими. Легкий поцелуй стал быстро превращаться в глубокий, чувственный, дыхание сбивается, и вдохи становятся громче. Внутри меня будто просыпался вулкан, и я чувствую жажду, которую хочу утолить сейчас же.

Подпрыгнув, я обхватываю ногами талию Ирима, а он впивается пальцами в ягодицы и прижимает мою промежность к твердому члену, выбивая из моей груди глухой короткий стон.

Не сразу понимаю, в чем дело, но, когда из гостиной доносится протяжное мычание, Ирим в мгновение собирается, возвращая нам обоим ясность ума.

— Хранитель…— беспокойно выдыхает он и спешит на помощь.

Дедушка вжат в кресло, и побелевшими пальцами впивается в подлокотники. Он стонет, стараясь сделать этот звук тише, и я узнаю в нем себя, свою боль.

Ирим просто стоит над ним, с горечью и сожалением наблюдая за этой пыткой, а я больше не могу сдерживаться. Слезы катятся по щекам, и я прячусь за спиной своего мужчины, чтобы не видеть весь этот кошмар.

— Помоги ему! — скулю, уткнувшись в руку Ирима.

— Нельзя. Во-первых, эту боль почувствуешь ты. А во-вторых, он просил не делать этого.

Сколько это все продолжается, не знаю. Счет времени потерян, впрочем, как обычно и бывает, когда сила пытается пробиться. Когда замечаю, что никаких звуков, кроме моих всхлипываний больше нет, выглядываю из-за спины Хранителя и вижу спящего дедушку. С облегчением выдыхаю, и гоню от себя мрачную мысль, что этот покой ненадолго.

— Побудем здесь? — Ирим мягко увлекает за собой, усаживает на диван и обнимает.

Мои глаза воспалены от слез, но я не могу насмотреться на деда. До сих пор не верю, что передо мной он.

— Как так вышло? — спрашиваю у Ирима, хотя он не должен знать ответа.

Тот пожимает плечами, пристально рассматривая спящего мужчину.

— Думаю, твой отец не смог принять силу.

— Он пил, — с горечью признаюсь я, — наверное, поэтому…

— Он не выдержал…— слабым хрипящим голосом говорит дед, так не открывая глаз. Чувствую, насколько он обессилен, и самой становится дурно, — я пытался передать ее. Но твой отец испугался.

— Чего?

— Зима моя, хранить силу планеты очень ответственно. К тому же, для этого нужно не только здоровье, но и крепкие нервы, — поясняет Ирим, — это не значит, что твой отец плох или слаб. Просто он не был рожден тем, кто сможет взять это на себя.

— Да, да…— выдыхает дедушка, — он запил после первого обряда. А потом стал просто невидим для силы. Ты, Алиска, девчонкой родилась. И какой бы сильной не была, женщина не может хранить энергию планеты. Поэтому…

Дедушка замолкает, а я чувствую, как ему неловко.

— Я был вынужден уйти, Лисенок. Здесь долг перед человечеством стал выше долга перед семьей. Надеюсь, ты меня поймешь.

Я прикрываю глаза и стараюсь дышать ровно. Будто знаю, что дальше будут сказаны слова, которые просто взорвут мой мозг, хотя я думала, что меня уже ничто не удивит. И дедушка меня не разочаровывает.

— У меня есть еще один сын, Лисенок. Ему десять.

Еще один сын…Десять…

Эта новость поначалу отзывается тишиной внутри, и как только понимаю, что это воздействие Ирима, бросаю на него укоряющий взгляд. Не нужно управлять моими эмоциями!

Но ему все равно. Спасибо, хоть спать не отправил.

Пытаюсь все же прислушаться к тому, что тихонько варится внутри меня, и распознаю ревность, неверие и даже осуждение. Наверное, Ирима стоит поблагодарить, иначе, семейной драмы было бы не избежать. А так я вполне спокойна и даже готова адекватно воспринять громкие фразы о долге перед человечеством.

— То есть, когда мы оплакивали тебя, ты счастливо проводил время с новой семьей?

Ирим сжимает мою руку, чтобы прекратила, но в моем взгляде требование не вмешиваться. Достаточно того, что я и так чрезмерно спокойна.

— Нет, Лисенок. Я нанял женщину, которая родит мне сына. Семьи у меня больше не было.

Прикусываю язык, понимая, что я действительно упускаю важный момент. Что задетое эго и обида не идут ни в какое сравнение с тем, что был вынужден сделать дедушка ради нашей планеты. Зная, что не оценят, а возможно, и осудят. Как я минуту назад.

— Прости! — подхожу к деду и сажусь у его ног, — но я так по тебе скучала…

— Я тоже, Алиска. Я тоже, — он гладит мои волосы своей дрожащей рукой, а у меня сердце сжимается от боли, предчувствуя скорое расставание.

— И где твой сын?

— Его выкрал Дадо, — отвечает Ирим, и у меня темнеет перед глазами от ярости.

— Да…я не успел передать ему силу. Вернее, я отдал, но Алекс не успел принять ее.

— И Дадо выкрал его…чтобы Земля погрузилась в хаос, а после пришел он, великий мессия, и подарил человечеству климус…— заканчиваю я, жалея о том, что не убила эту тварь там в баре.

— Мы должны найти Дадо! — я поднимаюсь на ноги и, запуская пальцы в волосы, хожу по гостиной, — где мой телефон? Надо позвонить Риске!

Тут же вспоминаю, что мобильный испорчен, а взамен мне выдали другой, в котором нет номеров посторонних парней. Чертовы ревнивцы! Но сейчас не это важно.

— В этом деле не должно быть лишних людей! — просит Ирим, но я с ним не согласна.

— Она надежный человек! Я доверяю ей как себе. К тому же, над делом Дадо мы работали вместе.

— Нельзя посвящать посторонних в тайны мироздания! Как бы нам не хотелось, — отрешенно сообщает Ирим.

— Мы хотя бы можем узнать, что нового известно по делу гонарской бирюзы. Я уверена, там будут какие-то зацепки! — я не могу уняться, внутри меня бурлит ненависть и жажда придушить этого негодяя!

— Зима моя! — Ирим ловит меня, нервно расхаживающую вдоль дивана, и рывком прижимает к себе, — не вынуждай меня контролировать твои эмоции. Прошу, успокойся!

После этих слов, чувствую, как крышка моего кипящего чайника готовится взлететь, но Ирим ловит мой взгляд, и я невольно расслабляюсь.

— Не надо! — рычу на остатках злости, понимая, что он воздействует на меня.

— Так будет лучше, моя шера-йя. В этом деле нужен трезвый ум и ноль эмоций.

После долгого выдоха, желание убивать окончательно покидает мою голову. Понимаю, что Ирим абсолютно прав, но то, как он умеет менять мое настроение, мне не нравится.

— Ты и мысли правильные для меня будешь выбирать? — я отстраняюсь, недовольная тем, что он имеет влияние на меня.

— Нет, — сухо отвечает он, бросая на меня острый взгляд.

— Не ссорьтесь, прошу вас! — вмешивается дедушка, — Алиса, он прав, тебе не стоит погружаться в это дело.

— Я уже в этом деле! — снова взрываюсь я, и тут же голову простреливает дикой болью.

Пытаюсь вдохнуть, но кажется, что вместо воздуха в легкие попадает едкая пыль. Перед глазами красная пелена, на шее удавка. А в голове одна лишь мысль: «Как хорошо было жить без боли»

Земля снова посылает сигнал о помощи. Я чувствую его, но помочь не могу – не я Хранитель этой планеты. Эта мука изматывает всех, кто находится в комнате: прежнего Хранителя, который слишком слаб, чтобы принять эту мощь, мою шера-йю, в которую эта энергия пытается влиться, и меня, которые сутки держащего контроль над этой силой, чтобы она не причиняла боли моей женщине.

Еще никогда я не был так собран. Это сосредоточение требует предельной концентрации, к тому же, неродные энергии причиняют боль и мне, но у меня нет права отступить. Теперь я защитник этой маленькой хрупкой женщины и, выходит, что ее планеты тоже. Мой долг сделать шера-йю счастливой, и я делаю все возможное для этого, но девочка пока живет старыми представлениями о мире и пытается сопротивляться.

— Зима моя! — хочу обнять свою женщину, чтобы дать ей хоть немного покоя. Пока еще я могу это сделать, но, если так пойдет и дальше…— не вынуждай меня контролировать твои эмоции. Прошу, успокойся!

Вливаю в нее немного тепла и вижу, как мышцы лица расслабляются.

— Не надо! — она продолжает недовольно ворчать, хотя внутри уже почти спокойна.

— Так будет лучше, моя шера-йя. В этом деле нужен трезвый ум и ноль эмоций.

Она хмурится, понимая, что причина ее спокойствия – мое воздействие.

— Ты и мысли правильные для меня будешь выбирать?

Уставший от бессмысленной словесной перепалки, я на секунду прерываю поток, но ей хватает этого времени, чтобы завестись по новой.

— Нет, — устало отвечаю, чувствуя, что и сам на пределе. Пожалуй, стоит дать ей то, чего хочет. Желает злиться, пусть злится. Жаждет мести – пожалуйста. Только она не понимает, что это лишь вымотает ее.

— Не ссорьтесь, умоляю вас! — Акаиш пытается усмирить гнев внучки, — Алиска, он прав, тебе не стоит погружаться в это дело.

— Я уже в этом деле! — вскрикивает Зима и внезапно замолкает.

В этот же момент вижу, как к ней устремляется поток силы, закручивается вокруг моей девочки и душит ее своей мощью. Усложняется все тем, что в нем намешано столько энергий, что распутать их, усмирить и перенаправить – задача слишком сложная даже для меня. Вот, что бывает, когда планета теряет своего Хранителя.

Ловлю напряженное тело своей шера-йи. Ее выкручивает от боли, мышцы превращаются в камень, она шумно вдыхает, но по синеющему лицу понимаю, что воздуха не хватает.

Я пытаюсь стать преградой для этой силы, но она, будто разозлившись на то, что ее пытается усмирить чужеземец, еще сильнее свирепствует, убивая мою шера-йю.

— Дай мне ее руку! — хрипит Акаиш, чувствующий почти ту же боль, — скорее!

Держа Зиму в руках, подношу к Хранителю, и он своей старой трясущейся от боли рукой, ловит ее пальцы. Вижу, как энергия начинает менять направление и теперь ее вихри плавно текут к нему. Знаю, чего стоит забрать боль себе, и до последнего сомневаюсь, что старик сможет это сделать. Но он ее дедушка, а она его любимая внучка, которой он не желает такой судьбы. И теперь, когда ее жизни угрожает опасность, он жертвует собой ради нее.

Зима на глазах обмякает, а вот Акаиш напряжен так, будто по его телу пускают ток. Взываю к богам, чтобы облегчили последние секунды его жизни, твердо зная, что этого он не переживет.

И это происходит.

Корю себя за то, что отпустил контроль. Пары секунд хватило, чтобы сила Земли снова стала проникать в тело девушки, изматывая ее, и я не должен был допускать этого. Вина за смерть Хранителя и состояние моей шера-йи на мне.

С горечью осознаю, что с каждым днем ситуация становится серьезнее. Если раньше планета реагировала на отсутствие Зимы катаклизмами, то теперь они стали происходить даже тогда, когда девушка находится дома. А это означает, что времени у нас остается все меньше и меньше. К тому же, старый Акаиш больше не с нами, и весь поток переключится на нее одну. Мы должны найти сына Хранителя быстрее, чем Дадо убьет его. Или планета попадет под влияние этого монстра.