Дженел Тейлор Тайны полуночи

— Не умирай, Джоанна, останься со мной.

— Но ведь ты слышала, Джинни, что сказал доктор. Надежды нет.

— Что бы он ни сказал, я найду способ спасти тебя. Ты не умрешь. Приведу другого врача, он тебя вылечит.

— Надо смотреть правде в лицо, Джинни. Я умираю, мое время на исходе. Так что оставь свои сетования, слушай меня: ты должна будешь сделать то, что я скажу.

— Ты не умрешь, не повторяй это. Я ничего не буду обсуждать с тобой, тебе надо отдохнуть, и ты поправишься. Вчера был трудный день и много волнений. Высадка с корабля утомила тебя. В твои годы не умирают от болезни сердца — тебе ведь только восемнадцать.

— Доктор сказал, что инфекцией поражен весь организм. Поэтому у меня лихорадка, теснит в груди и я совсем обессилела.

Джинни вспомнила мрачную интонацию доктора, когда он говорил ей о состоянии Джоанны Чепмен.

— Нет, нет! Он ошибся, не может твоя болезнь быть смертельной. Должно быть какое-то лекарство, и я достану его.

Джоанна с трудом вздохнула и покачала головкой со спутанными кудрями:

— Доктор сказал, что никаких лекарств от моей болезни нет. Корабельный врач говорил то же самое. Никто не в силах помочь мне чем-нибудь. Я болею уже много недель, и мне все хуже. Конец близок. Я смирилась со своей участью, Джинни, смирись и ты.

— Шесть лет мы с тобой неразлучные подруги, Джоанна Чепмен. Разве я когда-нибудь солгала тебе?

Больная отрицательно покачала головкой.

— Ну так поверь мне и на этот раз. Ты не умрешь. Я пошлю за твоим отцом, он поможет.

— Ни за что! Я не хочу, чтобы он увидел меня в таком состоянии.

Джинни уже теряла надежду и, готовая разрыдаться, взывала в отчаянии:

— Мы проделали такой долгий и тяжелый путь из Англии в Америку, Джоанна. Ты поправишься, и мы доберемся до Техаса.

— Ты не хочешь понять, что я с этой постели не встану. И времени у меня совсем нет — может быть, я и дня не проживу. Мне хуже с каждым часом.

Вирджиния Энн Марстон смотрела на свою подругу и понимала, что та права. Джоанна совсем ослабла, ни одно лекарство не помогло, не помогли и молитвы.

— Нет, — воскликнула она, — нет, Джоанна, я не могу поверить, что потеряю тебя! — Ее светло-карие глаза наполнились слезами.

— Слушай, что ты должна сделать. Ты доберешься в Техас одна и разыщешь моего отца. И отомстишь за меня и мою мать, если он виновен.

— Давай поговорим об этом завтра. А сейчас прими лекарство и засни.

— Ты хочешь дать мне морфий, а мне нужна ясная голова. Я должна тебе все объяснить.

— Пожалуйста, Джоанна, не сдавайся! Борись с болезнью!

— У меня нет сил бороться. Я не могу заставить себя поесть, я слаба, как новорожденный ребенок.

— И все-таки лучше поговорим завтра, отдохни!

— Да пойми же, что до завтрашнего дня я не доживу! Обещай мне что выполнишь мою просьбу. И слушай меня.

Каждое слово было для Джинни словно нож в сердце, но она собралась с духом и с вымученной улыбкой сказала:

— Врачи так часто ошибаются! Через год мы с тобой будем пить чай со сдобными лепешками… и со смехом вспоминать этого доктора-недотепу…

— Не фантазируй, Джинни, слушай меня… Ты должна найти моего отца… явиться к нему под моим именем… и пусть он понесет наказание…

— А если он не виновен?

После смерти матери Джоанны подруги нашли в потайном отделении ее сундучка письма от мужа, который ее бросил, и деньги на поездку Джоанны и Джинни в Америку. Вирджиния тоже надеялась найти там своего отца.

— Ведь в тех письмах… — Джинни замолчала и вытерла холодный пот, выступивший на лбу ее подруги. В глазах Джоанны заметались боль и тоска, но она продолжала слегка дрожащим голосом:

— Если ты думаешь, что моя мать обманывала меня, то почему же от отца не было известий все эти годы? Он мог приехать и забрать меня к себе… или поручить это кому-нибудь… Нет, Джинни, моя мать не лгала. Я узнала от нее, что отец бросил ее ради другой женщины и живет с ней в Техасе; он усыновил мальчика-сироту, и приемыш заменил ему родную дочь. Он отверг меня, Джинни, и должен поплатиться за это. Он разрушил жизнь моей матери, разбил ее сердце, и она умерла. А теперь умираю и я. Его эгоизм погубил нас, Джинни. Я хочу, чтобы он страдал, как страдали я и мать. Я не успела отомстить, поручаю это тебе. Ты была мне как сестра, я верю, что ты выполнишь мою предсмертную волю. Сделай это в память обо мне! — задыхаясь, закончила Джоанна.

— Я люблю тебя, Джоанна, но как я могу решиться на такой обман? Твой отец и его приемный сын разоблачат меня. И я не уверена, что твой отец виновен перед тобой и матерью. Ты и сама иногда сомневаешься.

— Нет, я знаю, что он виновен, и ты тоже. Ты знаешь мою жизнь, ты читала письма. Ты должна добиться справедливости или отомстить за меня! Мы с тобой похожи, как родные сестры, все говорят. Ты введешь их в заблуждение, я уверена, и сделаешь то, о чем я прошу!

— А если мой обман разоблачат, ведь они могут меня отправить в тюрьму, а то и убить, если они такие скверные люди, как ты считаешь… — Джинни смочила платок холодной водой и вытерла лоб Джоанны. — И я ведь должна разыскать в Колорадо своего собственного отца. Я не видела его шесть лет, пока училась в Лондоне, но он регулярно писал мне в пансион. В последнем письме он писал, что конкуренты убили его компаньона и его собственная жизнь под угрозой. Знаешь, на приисках такое бывает! Отец пустил слух о своей смерти, только мне он сообщил, где укрывается. Он обещал в этом письме, что, как только дела уладятся, приедет за мной или пришлет кого-нибудь. А потом восемь месяцев от него не было известий.

— А я думаю, что твоего отца нет в живых, Джинни, не то бы он написал. Ты поедешь в Колорадо и окажешься там совершенно одна, без единого пенни. Ведь твоя мачеха и ее новый муж-янки захватили плантацию твоего отца, я имею в виду плантацию Зеленые Дубы. Отец считается убитым на войне, поэтому она тебя и на порог не пустит. А если ты поедешь к моему отцу и выдашь себя за меня, ты по крайней мере раздобудешь денег… И с этими деньгами станешь искать своего отца — может быть, он и вправду жив. Таким образом будут разрешены и моя проблема, и твоя — двух зайцев одной нулей убьешь! — попыталась пошутить Джоанна.

— Да что ты! Не стану же я красть деньги у Беннета Чепмена и удирать в Колорадо!

— Что ж такого? И украдешь, если выхода нет, Ведь в Зеленые Дубы тебе не попасть. Мачеха на порог не пустит.

— Да, и сестричку свою сводную никогда в жизни не увижу. Ведь она родилась после того, как меня отослали в Англию. А мачеха и ее сын меня всегда ненавидели. Лучше мм не знать, что я в Америке, пока мне не удастся найти отца. Думаю, они бы предпочли, чтобы я оставалась в Англии. Если бы не твоя мать, последний год мне пришлось бы очень туго, к школы закончить я, скорее всего, не смогла бы. — Джинни с благодарностью вспомнила, как мать Джоанны откликнулась на просьбу дочери и помогла ей. — Когда пропал отец, я осталась без денег, без родных, без друзей в чужой стране… Как только я найду его, я верну все деньги, которые твоя мама истратила на меня.

— Вернуть ты их не сможешь, ведь мне не дожить до утра. А если б я и осталась в живых, разве я смогла бы взять с тебя деньги, с моей самой лучшей подруги! Ты мне как сестра, а сестры помогают друг другу бескорыстно. Но мне от тебя не деньги нужны, а обещание… — с непостижимым упорством настаивала больная.

Джинни не с кем было посоветоваться. Мать она потеряла в одиннадцать лет, и уже шесть лет жила одна — отец вынужден был расстаться с дочерью, опасаясь злобного нрава мачехи.

Словно читая ее мысли, Джоанна прошептала:

— Твой отец женился на ведьме Кленис, а мой — на ведьме Нандиль. Оба оказались в дураках.

— Я своего отца не виню, — возразила Джинни. — После смерти матери ему было одиноко, а в Зеленых Дубах нужна была хозяйка. Но ему действительно не повезло, Кленис — жадная, лживая эгоистка — сделала нашу жизнь невыносимой. Отец побоялся оставить меня с ней, когда уходил на войну, и отправил в Англию. Кленис это и придумала. Он поместил в один из лондонских банков деньга на мое содержание в пансионе на пять лет — кто же думал, что война так затянется! А потом Кленис не послала мне денег, хотя знала, что счет в лондонском банке иссяк. Отец же не мог этого сделать — он ведь уже скрывался, и все думали, что он убит на войне. К счастью, твоя милая мама помогла.

Джинни поднесла к губам Джоанны стакан с водой, потом взбила ей подушки. Она говорила и говорила, чтобы больная снова не разволновалась и не стала настаивать на своем безумном проекте. Джинни пугала сама мысль явиться под чужим именем к отцу только что умершей подруги. Она уже почувствовала, что Джоанна действительно не доживет до утра — лицо молодой девушки пожелтело как воск, губы побелели, она дышала хрипло и затрудненно.

— Да, Зеленые Дубы они присвоили, мачеха и ее муж-янки, и моей долей завладели. А если бы Кленис узнала, что отец жив и разрабатывает в Колорадо серебряный прииск, то захотела бы и здесь что-нибудь для себя урвать — вот отец от нее и затаился. Когда он узнал, что она, получив известие о его смерти, сразу вышла замуж за янки, которого моя младшая сестренка считает своим родным отцом, он решил лучше остаться для Кленис мертвым. Но в Колорадо на него свалилась новая беда — подозрение в убийстве своего компаньона. На самом деле какой-то конкурент решил убить обоих и присвоить шахту. Отца нельзя подозревать в бесчестном поступке, отец у меня чудесный человек! Я разыщу его — он прислал мне карту Колорадо, где все обозначено.

— Но ведь это пустыня, Джинни! Там индейцы, дикие звери!

— Я знаю, что мой план связан с опасностями, но отец в беде, и я должна ему помочь. А если он убит, я найду убийцу и отомщу ему!

— Вот и я хочу отомстить своему отцу, этому предателю, виновному в смерти двух человек: он погубил мою мать и меня.

— Но его вина не доказана!

— Я почти уверена, что он виноват. Я знаю — он вынудил мать бежать со мной в Англию — не могла же она убежать от него без всякой причины! А потом он, такой богач, перестал посылать ей деньги, оставил ее без единого пенни. Поэтому она вынуждена была стать любовницей графа.

— Она говорила мне, Джоанна, что любила графа.

— Но граф не любил ее настолько, чтобы развестись с женой и жениться на ней!

— Меня тревожат эти письма твоего отца, которые мы нашли в сундучке, Джоанна. Прочитав их, я не могу думать о твоем отце так уж плохо. Может быть, твоя мать сгущала краски. А может быть, вообще представила тебе в ложном свете то, что произошло между ней и мужем.

— Конечно, я этого достоверно не знаю. Не знаю, как он объяснил в Америке наш отъезд. А из писем мне ясно, что он вовсе не хотел вернуть мать, он хотел только меня. Потребовал как свою законную собственность… через столько лет! Я уверена — он жестоко поступил с матерью, и считаю, что он должен быть за это наказан.

— А может быть, в разрыве виновата была твоя мать? В письмах он просит прощения за прошлое и обещает твоей матери свободную и обеспеченную жизнь, если она вернется или пришлет тебя. Может быть, он не такой ужасный человек, как ты воображаешь, просто слабодушный и действительно раскаивается? Ну, эгоист или трус… Но это не означает, что он — исчадие ада. А о его любовнице и приемном сыне мы к вовсе ничего не знаем. — Уговаривая Джоанну, Джинни про себя думала, что, скорее всего, Беннет Чепмен — действительно плохой человек, и его приемный сын тоже.

Наверное, они такие же скверные люди, как мачеха Джинни со своим сыном!

Джинни грустно глядела на свою любимую подругу — сколько лет они были неразлучны, сколько лет каждая из них находила у подруги утешение, силу и мужество… «Боже, не забирай ее у меня», — взмолилась Джинни и, вздохнув, спросила у Джоанны:

— Значит, ты хочешь, чтобы я приехала к твоему отцу под твоим именем, когда ты…

— Когда я умру и буду похоронена под твоим именем, Джинни.

Слезы хлынули из глаз Джинни, и она закрыла ладонью рот Джоанны:

— Не говори так, умоляю тебя!

— Как ты не понимаешь! Ты начнешь искать отца одна, без денег. А если мачеха узнает, что ты в Америке, она догадается, что отец жив и вызвал тебя. Ты подвергнешь его опасности. А если ты уладишь сначала мое дело, то у тебя будут средства разыскивать своего отца.

Упрямая и непоследовательная логика умирающей не убедила Джинни, но ей леденило душу сознание, что, если она откажется выполнить просьбу подруги, та покинет этот мир в печали.

— Ну а если я не сумею докопаться до истины? Если поступки Беннета Чепмена действительно были ужасны, то он ведь не станет мне в них исповедоваться. А если он не виноват, Джоанна? В этой истории еще много скрытого, неясного. Ни рассказы твоей матери, ни письма твоего отца полной картины не создают.

— Если бы он был искренним в письмах, он добился, чтобы мать вернула меня ему. А он не добивался.

— По словам твоей матери, не добивался.

— Неужели богатый и влиятельный человек, который так легко принудил к бегству мою мать, не мог с легкостью забрать меня к себе? Он имел законное право потребовать меня у матери. Он не захотел. У него есть приемный сын, о котором он заботится, а может быть, уже и внучата, ведь сыну двадцать семь лет. А он обязан был заботиться обо мне, даже если совсем порвал с моей матерью. А он забыл о том, что у него есть дочь, он может и не узнать, что мы обе умерли, я и мать. Это несправедливо и жестоко, а несправедливость не искупается несколькими письмами. Шестнадцать лет он знать не хотел обо мне, ведь мама увезла меня двухлетней. Я умру спокойно, если ты пообещаешь мне, что добьешься от него объяснений и, если он виноват, отомстишь за меня.

Джинни снова попыталась переубедить Джоанну:

— Ты сама говоришь, что тебя увезли двухлетней крошкой и отца ты совсем не знаешь. А он, может быть, умный и хитрый человек. Если его письма, как ты полагаешь, неискренни, то он и передо мной успешно будет притворяться. Изобразит тебя жертвой супружеской измены, твоя маму — виновницей разрыва. А как я узнаю, правда это или ложь?

— Ты умница, ты догадаешься. Будешь наблюдать за ним, пока он ее раскроет себя, и отомстишь за меня и маму… Причини ему такую же боль, какую он причинил мне и маме… — слабым голосом повторяла Джоанна.

— А если он не виноват? Тогда он вправе отомстить мне за то, что я выдала себя за его дочь. Ведь, если он в самом деле тебя любит, это будет жестокий розыгрыш. Ему будет очень горько на душе, когда он узнает, что ты умерла, а он принял как дочь чужую девушку.

— Тогда останься у него, и он не узнает.

— Да ты что? Стать на всю жизнь Джоанной Чепмен?

— Почему бы и нет? Мой отец богатый и могущественный человек. Он у меня в долгу, так пусть выплатит тебе шестнадцать лет любви и заботы, которых я была лишена. Пусть они достанутся тебе. Я ведь по закону должна получить его наследство, а не любовница и приемный сын. Только так, живя рядом с ним, ты сможешь убедиться, виновен он или нет. Если он виновен, накажи его, замучь его. Если невиновен, дай ему мир и счастье. А ты получишь родной дом и защиту, пока будешь в них нуждаться.

— А как же мой отец?

— Я подумала об этом. Если выяснится, что он жив и ищет тебя, ты расскажешь моему отцу всю правду. А я напишу письмо, которое ты отдашь ему: в нем я сообщу, что ты была вынуждена выполнить просьбу умирающей подруги. Молю тебя, Джинни, обещай мне узнать правду, и я отойду с миром.

— Ладно, мы еще поговорим об этом. А пока прими лекарство и отдохни. Я знаю, — ты устала и измучилась.

— Нет, нет, Джинни, последний раз в жизни я с тобой говорю. Неужели я не вытерплю боль, чтобы провести с тобой последние часы. А если я буду одурманена лекарствами, останется несказанным то, что надо сказать…

Джинни помолчала.

— Как я доберусь до Техаса?

— Ты знаешь адрес ранчо моего отца.

— Мистер Эвери говорил, что железные дороги разрушены, а дилижансы ненадежны. Мы хотели телеграфировать твоему отцу, чтобы он выслал денег на дорогу. Но теперь лучше этого не делать. Он может приехать сам или прислать своего приемного сына, тогда все раскроется.

— А если ты под моим именем явишься к нему без предупреждения, это покажется странным. И добраться трудно, хоть ты и собиралась как-то добираться до Колорадо! Конечно, лучше найти какого-нибудь спутника. Вот мистер Эвери, который на корабле принял во мне участие, когда я заболела, и опекал нас обеих, видимо, добрый и хороший человек. Попросим его помочь тебе. Он говорил, что направляется в Техас. Попроси его взять тебя с собою.

— Но он же не знает, что я — Джинни, а ты — Джоанна.

— Придется довериться ему и все рассказать. И он возьмет тебя с собой, вот увидишь.

— Взять с собой Вирджинию, но куда? — сказал, входя в комнату, Чарльз Эвери.

— Мистер Эвери, нам так нужна ваша помощь!

— Нет, Джоанна, — запротестовала Джинни, — мы не можем это сделать. Я не могу.

Чарльз Эвери присел на край кровати. Он был так высок, что, когда стоял, казалось, нависал над девушками, словно башня.

— Что «это», молодые леди?

— Джинни должна поехать на ранчо моего отца в Техасе. Ей придется выдать себя за меня. Здесь ей небезопасно — ее мачеха может проведать, что она приехала в Америку, а это злокозненная женщина. Если же она назовется моим именем, никто ее не узнает. А меня пусть похоронят под именем Вирджинии Марстон. Возьмите ее в свой фургон, ведь вы едете в Техас!

Чарльз Эвери ласково погладил руку больной девушки.

— Это не годится, Джоанна, дорогая. Одинокая молодая девушка не может ехать в фургоне одинокого мужчины, хоть и пожилого. Все мои спутники — пуритане, они этого не допустят. А собственного фургона Вирджиния не раздобудет — очень дорого, да еще мулов надо купить и припасы в дорогу.

Джоанна посмотрела в честные голубые глаза — этот простодушный великан хоть не уверял ее, что она выздоровеет. Джоанна лихорадочно ухватилась за его руку и заговорила умоляющим шепотом:

— Она должна укрыться в Техасе, сэр. У ее отца в Джорджии и на Западе враги, ее могут убить или похитить. Она назовется моим именем и будет в безопасности ожидать известий от своего отца. Она должна была приехать на ранчо вместе со мною, и мой отец обещал помочь ей, но теперь, когда я умираю, придется изменить планы.

Чарльз Эвери запустил руку в седеющие темные волосы, встал и сказал:

— Надо мне минутку подумать…

Джинни дала Джоанне напиться, и теперь обе с ожиданием смотрели на высокого сорокалетнего фермера из Джорджии, с которым они познакомились на корабле. Чарльз Эвери охранял девушек от приставаний пассажиров и моряков, помогал Джинни ухаживать за Джоанной, когда та заболела.

— Пожалуй, Джинни, — сказал он, — это будет неплохо и для меня. Вы можете готовить на привалах, а иногда и править фургоном. Так что я вам помогу, а вы мне. Придется выдать вас за мою дочь. Анна была примерно ваших лет; бедная девочка училась в школе на Севере во время войны и уже должна была вернуться домой, но простудилась и умерла. — Он смахнул слезу, девушки тактично отвернулись.

— Но в дороге будет трудно, Вирджиния: придется править фургоном и прокладывать путь наравне с остальными. Наш проводник Стив Карр всю эту неделю инструктирует мужчин, а потом станет обучать женщин. Отправляемся в среду; я уже снарядил свой фургон. Сбор на реке Огичи к востоку от города. Война кончилась, южане разбиты, и много людей двинулось на Запад осваивать новые земли.

Джоанна схватила руку Джинни и из последних сил сжала ее:

— Дорогая моя, сделай то, о чем я тебя прошу. Ведь мы были как сестры. Я бы для тебя это сделала, ты знаешь. Умоляю тебя.

— Это невероятный план, Джоанна. Я могу выдать себя и попасть в беду.

— Никто не догадается. Будет знать только мистер Эвери.

— Я сохраню все в тайне, — заверил мужчина.

— Спасибо, мистер Эвери. Сделай это для меня, Джинни. Во имя нашей дружбы!

— Я согласна, Джоанна, — со вздохом сказала Джинни. — Я выполню твою последнюю волю. Ну а сейчас ты выпей лекарство и отдохни. И попробуй немножко поесть.

— О-о, и я с вами за компанию, — бодро сказал Чарльз Эвери, ставя у кровати поднос.

— Спасибо, мистер Эвери. Спасибо, Джинни, дорогая моя.


Незадолго до полуночи Джоанна Чепмен тихо вскрикнула, глаза ее закатились. Нагнувшись к ее лицу, на котором еще шевелились губы, Джинни скорее глазами, чем ухом, уловила прощальный шепот:

— Сделай это, умоляю…

Кроме Джинни у постели умирающей был Чарльз Эвери и его старшая сестра Марта, которая утешала плачущую Джинни. Чарльз сказал, что он возьмет на себя все хлопоты и расходы и Джоанну похоронят под именем Джинни. Он велел Джинни оставаться в Саванне, пока он не известит ее.

Джинни поблагодарила его за помощь и сочувствие.

Часы пробили полночь, и этот звук словно скрепил печатью тайный обет, который Джинни дала умершей подруге.

13 марта 1867 года.

Саванна. Штат Джорджия

Загрузка...