Тайный пляж

Глава 4

В половине пятого солнце, легко и свободно плывущее по небу, точно головка одуванчика, начало потихоньку склоняться к морю. Никки налила в старинную ванну колпачок масла «Олверум» и наполнила ее горячей водой, чтобы смыть накопившуюся за день пыль. Никки удалось разрезать ковер на куски, скатать их и запихнуть в контейнер для мусора. Работа ужасно грязная, но зато доски под ковром оказались целыми. Следующей на очереди была ковровая дорожка на лестнице. Впрочем, дорожка могла подождать до утра. В ее волосы и рот набился песок, и теперь ей предстояло по крайней мере полчаса отмокать в ванне. Никки любила понежиться в ванне: горячая вода снимала напряжение и позволяла собраться с мыслями.

Она лежала в облаке ароматного пара, чувствуя, как расслабляются мышцы, и смотрела в маленькое оконце с толстым матовым стеклом. Интересно, во сколько обойдется окно побольше, чтобы во время купания можно было любоваться видом на море? На самом деле Никки мечтала о ванне на львиных лапах в центре комнаты, но это, похоже, ей сейчас не по карману. Ремонтом придется заниматься поэтапно и покупать вещи по мере поступления денег. На данный момент она собиралась приобрести самую дешевую кухонную мебель и сантехнику, сделать кое-где косметический ремонт, а потом покрасить стены белой краской. Майк и Джейсон, мастера из «Норт пропети менеджмент», были готовы приступить к работе и лишь ждали, когда хозяйка освободит дом от всего лишнего.

Занимаясь делами, Никки старалась выкинуть из головы таинственное послание, тем не менее, погрузившись в ароматную пену, мысленно вернулась к странной открытке. Логика говорила, что нет никаких причин для страха. Никто не знал ее секрета. И чего ради кому-то об этом напоминать? На секунду Никки стало не по себе, но она решила, что не позволит прошлому – далекому прошлому – омрачить радость от своих достижений.

Никки вышла из ванной, завернулась в полотенце и задумалась над тем, что лучше надеть, ибо выбор нарядов был весьма скудным. Она взяла с собой лишь рабочую одежду и парочку легких платьев, которые уже стали для нее своеобразной униформой для встреч с клиентами, поскольку ей казалось, что это соответствует представлениям людей об организаторе свадеб. Что ж, придется надеть одно из них. Не может же она прийти на коктейль в свитшоте и легинсах! Вся остальная одежда висела в одной из гостевых комнат в «Маринерсе», но сейчас было поздно возвращаться в город. Никки выбрала платье, казавшееся наименее официальным, а к нему – кеды «Конверс». В доме было одно-единственное зеркало над раковиной в ванной, и Никки не могла толком себя рассмотреть, хотя надеялась, что выглядит скорее стильно, нежели безвкусно. После сорока необходимо очень тщательно подходить к выбору одежды, чтобы не впадать в крайности и не выглядеть шлюхой или, наоборот, старой мымрой.

Хорошо, что у нее хватило ума захватить фен. Благодаря этому ей удалось справиться со своей стрижкой пикси, уложив волосы в художественном беспорядке. Год назад она коротко постриглась и сразу вздохнула с облегчением. Она сделала это, чтобы хоть как-то отвлечься и унять сердечную боль, после того как высадила Билла в Хитроу. В тот день парикмахерша уговорила ее перекрасить волосы в «ледяной блонд», и Никки вышла из салона, чувствуя себя непобедимой. Подобный цвет требовал особого ухода, зато отлично маскировал предательскую седину.

– Черт возьми! Ты помолодела на десять лет! – похвалила ее старшая сестра Джесс, очень серьезно относившаяся к подобным вещам; она тут же заставила Никки сделать коррекцию бровей, строго сказав: – В твоем возрасте это просто необходимо.

В отличие от Джесс, Никки не слишком сильно переживала из-за того, что с возрастом теряет привлекательность. Возможно, в первую очередь потому, что никогда не отличалась сногсшибательной внешностью. А вот Джесс, со своим личиком сердечком и сияющими зелеными глазами, всегда привлекала внимание.

Накрасив ресницы и сделав пару мазков блеском для губ, Никки пришла к выводу, что неплохо почистила перышки. Теперь она уже не походила на то огородное пугало, которым была утром. Не красавица, конечно, но в общем неплохо.

Когда Адам открыл дверь, ему хватило любезности скрыть свое удивление столь чудесным преображением. Никки с улыбкой подняла руки:

– Дико извиняюсь… но я пришла с пустыми руками.

– Ой, не стоит беспокоиться. Входите. – Он наклонился поцеловать гостью, и у нее возникло мимолетное ощущение тепла его щеки.

Адам сменил синюю рубашку на белую с голубым кантом на расстегнутых манжетах. Он был босиком – похоже, только из душа, – мокрые волосы зачесаны назад.

– Что будете пить? – Адам провел Никки в гостиную, которая была точной копией ее гостиной: камин слева, арочный проем, ведущий в соседнюю комнату, справа. – Я могу приготовить вам все, что хотите, хотя в последнее время я подсел на «Гимлет». В основном это джин и свежий лайм. И у вас точно не будет цинги.

– Звучит заманчиво.

Он направился к барной стойке, встроенной в стену справа от камина. Под открытыми полками с аккуратными рядами бокалов всех форм и размеров располагалась мраморная столешница, на которой находилось все необходимое для приготовления коктейлей. Адам взял из проволочной корзины три лайма, выжал их в шейкер, добавил пригоршню льда, после чего щедрой рукой налил туда джина «Хендрикс Нептуния».

Никки оглядела комнату. Кислотно-желтый цвет стен удачно контрастировал с мебелью, выглядевшей так, словно она была куплена во время отдыха в Провансе или в Апулии и отправлена в Корнуолл. В книжном шкафу романы лауреатов Букеровской премии, толстые книги по кулинарии и автобиографии. Большой марокканский ковер, на нем два элегантно потертых кожаных дивана и низкий кофейный столик. «Да уж, это не твой затрапезный коттедж», – подумала Никки. При желании такой дом можно было бы сдавать за несколько тысяч в неделю.

– Какая красота! – воскликнула Никки.

Все планы по отделке нового дома внезапно показались ей ужасно неамбициозными. В обстановке гостиной Адама явно чувствовалась рука мастера, выгодно представившего все то, что было накоплено за целую жизнь.

– Это заслуга Джилл. Она, так сказать, курировала ремонт. – Адам изобразил знак кавычек. – Она всегда мечтала жить в Корнуолле. Мы собирались переехать сюда, когда обустроимся. Она даже нашла место в больнице Труро. Но потом… – Он вздохнул. – Когда она умерла, я поручил все дела агентству, поскольку мне было не до того. В наши планы не входило сдавать дом в аренду. Мне потребовалось время, чтобы привести мысли в порядок, продать дом в Илинге, собраться с силами… и вот наконец я здесь.

– Надеюсь, вам будет здесь хорошо. И вы обретете мир в душе.

– Попытаюсь, – кивнул Адам. – Уверен, Джилл этого хотела бы. Я все время представляю, как она мной руководит, указывая, что и куда положить. – Адам пару секунд яростно тряс шейкер, после чего разлил напиток по двум высоким бокалам и один вручил Никки. – Будем надеяться, что я не слишком быстро превращу этот дом в занюханный «Тревелодж».

Они чокнулись.

– Добро пожаловать в Спидвелл, – сказала Никки.

Адам показал Никки на один из диванов, и она послушно села. Диван был невероятно мягким и роскошным. С такого наверняка не захочется вставать.

– Выходит, вы местная жительница? – спросил Адам.

– Я прожила здесь всю свою жизнь, – криво улыбнулась Никки. – И даже не стала поступать в университет.

– А почему вам захотелось переехать? – пожал плечами Адам.

– Это совсем маленький городок, что не всегда хорошо. – В памяти мгновенно всплыла разоблачительная открытка, и Никки поспешно глотнула коктейля, чтобы отогнать неприятное воспоминание. – Хотя, быть может, я не права. Мы сплачиваемся, когда дела принимают совсем плохой оборот.

– Когда вас начинают донимать туристы?

– Нет. Ну это уж слишком. Туристы – наш хлеб с маслом. – Она замялась. – Вы слышали о крушении спасательной шлюпки?

– Двадцать лет назад, так?

– Да, в августе будет двадцать лет. Тогда я потеряла отца. – Никки, как и Адаму, хотелось открыто поговорить о своей трагедии.

– Боже мой! – Лицо Адама страдальчески исказилось.

– Погиб также муж моей сестры Джесс, – сказала Никки и, сделав над собой усилие, добавила: – Рик.

– Какой ужас! Соболезную.

– Нам тогда пришлось безумно тяжело. – Никки натужно улыбнулась. – Но мы сплотились. И у города есть план этим летом отметить годовщину трагедии. Я в организационном комитете. В наказание за свои грехи.

– Это ведь очень важно, да? Не забывать. Я был в музее. Очень трогательно.

Возле гавани находился крошечный музей. На десятую годовщину была открыта специальная экспозиция. Фотографии в натуральную величину всех погибших мужчин – пятерых со спасательной шлюпки и еще двоих с рыболовецкого судна, которых пытались спасти, – с их биографиями и свидетельствами близких, чтобы никто не был забыт.

– Моя мама принимала в создании экспозиции самое активное участие. Думаю, тогда ей это очень помогло.

– Похоже, вы до сих пор не оправились.

– Ничего не поделаешь. Жизнь продолжается.

Даже сейчас Никки не могла до конца понять, как ей удалось с этим справиться. Но ей пришлось. Ради мамы и Грэма. И Джесс. Особенно Джесс.

– Да, – тихо проронил Адам. – Конечно.

Они замолчали, вспоминая свои утраты. Никки уставилась на прислоненную к стене картину с изображением бурного моря. Картин было три. Должно быть, у Адама еще не дошли руки их повесить. Никки показала на них рукой, в которой держала бокал:

– Чудесные картины.

На больших полотнах смелыми размашистыми мазками было изображено море, менявшее цвет в зависимости от освещения в разное время суток: от темно-синего до жемчужно-серого и розово-фиолетового.

– Их написала Джилл. В последний раз, когда мы были здесь вместе. Думаю, тут они будут неплохо смотреться.

– Очень эффектно. Ей удалось идеально отобразить здешние виды.

– Мне нужно найти человека, чтобы повесить картины. «Сделай сам» – это точно не для меня. У меня руки не из того места растут.

– Я могу это сделать.

– Вы серьезно?

– Что касается «сделай сам», тут мне нет равных. Если хотите, могу сходить за дрелью. – Никки поставила бокал на кофейный столик. – Пожалуй, мне больше не стоит пить. А иначе картины будут висеть криво.

– Было бы замечательно. Хотя мне ужасно стыдно.

– Я родилась со строительным уровнем в руках.

– Идеальная соседка. Боюсь, в бытовом плане от меня мало проку. Впрочем, я умею готовить.

– А вот я нет, – развела руками Никки. – Но зато я умею есть.

– Ну тогда мы подходим друг другу.

– Дайте мне пять минут.

Вернувшись домой, Никки направилась к ящику с инструментами за электродрелью, рулеткой и подходящими крючками для картин. Собирая все необходимое, она размышляла об Адаме. Очевидно, он все еще продолжает скорбеть. Ей придется приглядывать за ним, поскольку в чужом городе ему временами будет тоскливо.

Уж кому-кому, а Никки хорошо известны превратности горя. Иногда человеку жизненно необходима дружеская рука, даже если он в какой-то момент ее и отталкивал.