***
— Что ты тут устроила?
Я лениво свесила голову с кровати и, не прикрывшись и не поменяв позу, доверительно сообщила:
— Ты вверх тормашками.
— Оденься. — Он бросил мне платье, подобрав его с пола, но я ни единого движения не сделала. Скользкая ткань сползла обратно на пол.
— Отвали.
Ирдан опешил. А я хихикнула. Видимо, крови слишком много к мозгу прилило.
— Тебе мало было? Хочешь, чтобы я довел начатое в прошлый раз до конца?
Я перевернулась на живот, подперла голову руками и посмотрела этой гадине прямо в глаза.
— Слушай, ну чего ты так сердишься? Может же быть у девушки плохое настроение? Служанки уберут, а ты пока в стороночке постой. Да, и пусть платье отпарят. А то буду завтра мятая и некрасивая.
Ирдан молча смотрел на меня, явно не врубаясь в происходящее. Видимо, по его логике, я должна его бояться и ходить по стеночке. А вот хрен. Не боюсь тебя, сволочь.
Он, наконец, отмер и выдал сакраментальное:
— Ты дура, да?
Не дура, конечно, но нервы тебе потреплю. И ничего ты мне не сделаешь, иначе тебя королева разорвет на сотню маленьких ужиков. И я подняла руку вверх в театральном жесте и продекламировала по памяти с чувством, с толком, с расстановкой, очень проникновенно, по всем правилам и законам драматургии.
— «Вас ведь никто не любит во дворе, все осмеивают, говорят, что вы дурочка и у вас не хватает ребра…»
— ?!
— Максим Горький написал, великий человек был, умный такой… Все-все знал. Во!
И я показала поднятый вверх большой палец.
Чем, видимо, окончательно Ирдана доконала. В следующую секунду он подлетел ко мне, схватил за шею и поднял над кроватью, встряхнул, как тряпку.
Сердце захолонуло, но отступать было уже поздно.
— Если насиловать собрался, то синяков не оставляй. А если убивать, то, пожалуйста, не мучительно. Убей меня нежно… — интимно прошептала ему прямо в лицо и прикрыла глаза.
Ирдан зашипел, сказал что-то невнятно и матерно.
Стальная хватка разомкнулась, и я упала на кровать. Потерла шею и добила последним штрихом:
— Если убийство откладывается, то принеси мне, пожалуйста, розовых пряников.