Театр одной актрисы (СИ)

О, ДИВНЫЙ НОВЫЙ МИР!

Я заткнулась, внимательно разглядывая человека. Мозг параллельно судорожно выхватывал привычные ему детали, чтобы не уйти в бессознанку. Деревья зеленые, лужайка, мокрая земля. Запах болот, но какой-то… не такой. Очень странный костюм на человеке, который вышел ко мне — явно дорогой самошив. Кинжал на поясе — настоящий, в ножнах, уж насколько я в этом разбиралась.

Раздался хруст. Это я в порыве паники сжала изо всех сил пластиковый стаканчик, который не выпустила даже при таких сумасшедших обстоятельствах. Вот пьянь, а! Этот привычный, знакомый из кучи походов хруст и впившийся в ладонь хрупкий сломанный пластик неожиданно меня успокоили. Голова перестала бесконечно перезагружаться и тупить и заработала в нормальном режиме.

И первое, что я окончательно поняла, — я действительно не дома. И, скорее всего, это не шизофрения, хотя, как знать… Меня уверяло еще то, что я ощущала подсознательно, отлично развитым за годы путешествий чутьем: тут все чужое.

Уверена, любой русский человек испытывал хоть раз такое чувство, оказываясь в другом государстве. Вроде бы небо то же самое: и трава зеленая, и люди обычные, но что-то в подсознании не дает ощутить себя как дома. Так и мы в многомилионной Москве, к примеру, легко выцепляем взглядом иностранца. Что-то в нем не то. Что-то подозрительное. Вроде бы сидит мужичок за барной стойкой, потягивает свое пиво. Рубашка клетчатая на нем, щетина, пузо из-под ремня торчит, волосы взлохмачены. Ну, обычный наш Вася, совершенно ничем не выделяется, а взгляд то и дело возвращается к нему, потому что что-то не дает покоя в нем, напрягает. А потом — ап! — и «Вася» заговорил с барменом на плохом английском с немецким акцентом и оказался Ганцем из Франкфурта. Вот и она, причина подозрительности. Чужой, не наш.

Так и я сейчас себя ощущала. Лес, воздух, запах, человек передо мной — все чужое, притом чужое настолько, что становится неуютно. Именно это чувство меня пугало, доказывая, что я действительно попала куда-то не туда. И странная речь человека, очень плавная, чужая, словно речь иностранца, плохо знающего язык, но вместе с тем полностью понятная для меня.

Человек… Мужчина. Лет тридцати.

Такой обаятельный, милый, улыбчивый. Высокий, худой, темноволосый, с «фандоринскими» усиками. Голос участливый, искренний… У нас такие милые и улыбчивые обычно ходят по квартирам с вопросом «Вы верите в Бога?» и отваливают в том случае, если прицельно полить их кислотой, желательно до полного растворения. Стоит, смотрит на меня, как физик-теоретик на уран. Осторожен.

Мда… Другой мир. Другой мир. Только не падай в обморок. И не беги — тут есть эти… мавки. Успокойся. Сосредоточься. Наблюдай. И трезвей, трезвей быстрее!

Хмель еще гулял в моей крови, но от таких новостей и событий невольно протрезвеешь. И мне нужна ясная голова.

Потому что этот неприятный мужчина осторожно подошел ближе, протянул руку.

— Идемте же.

И улыбнулся. А потом резко изменился в лице.

— У вас что, сломан нос?

Мои руки метнулись к лицу. Точно! Сирануш! Нашлепка немного сдинулась вбок, и я ее быстренько приладила на место. Я сюда и прям оттуда, с корабля на бал, с театра в другой мир. И теперь все там решат, что меня похитил НЛО? Представляю, чего там сейчас творится. Испортила своим товарищам вечеринку… Пока я поправляла макияж и прическу (парик чуток съехал и левая грудь скатилась до резинки подштанников), мужчина с ужасом следил за моими действиями.

— Я вам помогу, у меня есть лекарства. Что это за болезнь?

И столько участия, столько заботы в голосе! Станиславский кричит «не верю!». И я ляпнула, даже не проконтролировав свой поганый язык.

— Сифилис у меня, слыхал небось? То нос отвалится, то глаз выпадет.

Мужчина дернулся назад. Я уж было хотела испугаться, что сейчас убежит и оставит меня посреди леса одну с теми самыми мавками. Но тот удивил, замотал головой, типа не, не слышал, что за болезнь такая невиданная, и достал из тряпочного кошелечка какую-то хрень вроде куска деревяшки.

— Это снимет боль и придаст бодрости. Может, даже и вылечит этот ваш си… сифилис.

И улыбается. Вау!

Вот я бы от иномирной стремной болячки уже бежала бы б местным врачам сдавать кровушку на анализы, а этот… Да любой другой на его месте отпрыгнул бы в сторонку и дал деру, а потом бы пришел с армией сжигать гадость, болеющую какой-то заразой. Неспроста он тут распинается, вон, корешок какой-то предложил. Я зачем-то ему нужна, и явно не для того, чтобы ограбить или ссильничать такую ягодку. В облике старой колоритной армянки я могу вызвать разве что желание узнать рецепт долмы.

Адреналин ломил в крови. В обморок буду падать потом. А сейчас надо бы понять, что происходит.

В актерской среде очень популярны интерактивные спектакли, где актер заранее не знает, что он будет играть. Он вживается в роль по мере того, как чтец говорит ему, что делать. Что ж, я всегда была в этом сильна.

Попробуем сыграть сейчас, но без чтеца?

Выгляжу я как ветошь, но сколько я могу продержаться в этом виде? Косметички с собой нет, гримерши тоже нет, сиськи и задница из реквизита все время норовят съехать вбок. Надолго моего прикрытия не хватит. Надо продержаться, сколько смогу. Вдруг у них принято молодых и прекрасных иномирных лапушек, как я, проверять на невинность?

Или, может, общество тут настолько патриархальное, что меня и слушать не станут? В образе склочной старухи явно безопаснее, пусть и временно.

— Он не лечится! — рявкнула я склочным голосом. — Если только у вас нет пенициллина, противомалярийных препаратов и учреждения санаторного типа! А вообще, с кем честь имею?

И понаглее, понаглее.

Мужчина даже не скривился, улыбался все также мило и обаятельно. Не стал задавать глупых вопросов, только скромненько убрал корешок обратно в карман. И очень вежливо представился.

— Я — Ирдан Верден, доверенный ее Величества королевы Мавен. Пришлые из других мест — долгожданные гости в нашем королевстве, и я прошу вас принять приглашение и отправиться со мной ко двору.

И поклонился. Предложения вернуть меня, откуда взял, не поступило.

Фух, это еще терпимо. Бить меня не будут, и ногами тоже. Может, тут иномирянам вообще положено чудить. В крайнем случае, можно занавесить лицо тряпкой и сказать, что религиозной обет не позволяет являть миру свой чудный лик. А может, если он говорит об иномирянах во множественном числе, все не так уж и плохо, а очень даже хорошо? Встречусь с соотечественниками, узнаю все подробности.

Ладно. Решим проблемы по мере поступления. И надо бы представиться в ответ. Я сморщила лицо еще сильнее и добавила в голос слезливых нот.

— А я бабушка Сирануш. Нянечка любимая маленькой княжны Софико, питички моей ненаглядной… Как она там без меня-а-а-а…

И всхлипнула.

— Может, вы меня назад отправите? Маленькая девочка там совсем одна, еще чурек кушать не умеет не замазавшись…

Ирдан Верден потупился.

— Я не могу. У меня приказ, кроме того, насколько я знаю, только королева может вам помочь. Поэтому прошу вас, идемте.

Я нахмурила кустистые черные брови (заодно быстренько проверила, не отваливаются ли).

— Ну, идем, раз так. Далеко идти-то?

Я не могла не заметить, с каким облегчением Ирдан Верден выдохнул. Тут же заулыбался, расцвел, как плесень в прошлогоднем варенье. Ну вот не нравился он мне. Скользкий тип.

— Час пешком до первых конюшен в деревне, потом на лошадях несколько часов. До заката будем во дворце.

Вот блин! Средневековье! Мне сейчас только скачек не хватало! Кто ездил галопом, тот знает, что неустойчивое положение и ветер превратят мой грим в черт знает что. Никакой парик и прочие атрибуты просто не удержатся. После первого аллюра сказочку про бабушку Сирануш придется отыгрывать.

— Лошади?! Вы-таки видели мои годы? Вы-таки, извиняюсь, видели мои, не стесняюсь сказать, объемы? — в подтверждение моих слов я погладила свою обширную бутафорскую грудь и добила: — В моем почтенном возрасте не пристало благородной даме ездить верхом. Скажите, а у вас нет автомобилей?

Ирдан явно озадачился и осторожно сказал:

— Я не слышал о таких животных.

Потрясающе. А я осторожно спросила:

— У вас что, нет асфальта? И бензина тоже нет? И валидола с феназепамом? Ой вэй!

Я закатила глаза. Следующие минут пять я напрочь отказывалась куда-то идти. Я ныла, плакала (очень осторожно, чтобы не размазать грим. Театральный грим, конечно, штука обстоятельная, но лишний лучше его не трогать), боялась и визжала, заодно внимательно слушая оправдания и мрачнея. Занесло меня в средневековье — так кто хочешь помрачнеет… Говорила, что женщинам не прилично, хваталась за грудь, просила вызвать такси или хотя бы телегу.

Напрасно Ирдан Верден пытался мне объяснить, что ничего неприличного в езде на лошади нет. Что он не знает, что такое такси и зачем оно нужно.

Мы бы и дальше препирались, если бы на очередную мою реплику из глубины леса не донесся странный вой. Он был и похож на человеческий, и одновременно — нет. Я много чего слышала в лесах во время бесконечных походов: и голодный вой волков, и тявканье лис, и рыдание выпи, но это было не похоже ни на что. Вой ввинчивался в мозг, звучал на какой-то совершенно кошмарной тональности. Я ощутила, как мои уши заложило, как заныли зубы и скрутило живот. Метнула испуганный взгляд на Ирдана. Его лицо побледнело, заострилось, словно бы закаменело, и теперь я видела перед собой не лощеного придворного, а крайне опасного человека. Невольно опустила взгляд на его кинжал в ножнах. Видимо, он частенько пускает его в ход.

— Мавка. Нужно очень тихо уходить отсюда. Быстро!

Я не стала задавать глупых вопросов и молча припустила за Ирданом.

Я бежала, стараясь не отставать, что при моих искусственных габаритах было очень непросто. Кроме того, обувь на мне была крайне неудобная — тоненькие черные чешки из ткани, и я чувствовала каждый корешок пятками. Ирдан двигался, как ласка, ловко и быстро, но из виду меня не упускал. Вой не замолкал, от него начала болеть голова, ныть еще в детстве сломанная рука и вывихнутое запястье. Жуть!

Через минут пятнадцать мы выбежали на прямую тропинку. Впереди виднелось какое-то строение. Вой прекратился, и виски тут же отпустило от противной сверлящей боли.

— Успели, — выдохнул Ирдан и обернулся ко мне.

Мне, конечно, эта пробежка нипочем, но для почтенной бабули еще как. Я тут же захромала, заохала, схватилась за бок, потом за другой. Покосилась на траву на предмет присесть, но передумала — кто знает, что у них тут еще водится. Закрыла лицо руками и завыла не хуже мавки, только на крестьянский манер.

— Что это делается, а? Куда вы меня-а-а засунули-и-и? Чуть до сердечного приступа не довели стару-у-ушку-у-у!

Ирдан послушал меня секунд пять. Больше, наверное, не смог. Вздохнул и сказал:

— Тут трактир. Идемте, передохнем немного.

И пошел к тому самому строению, которое в рассветной дымке виднелось чуть поодаль. Я поплелась следом, всхлипывая и причитая.

Трактир, ага. Если бы я работала в санэпидстанции, я бы его сожгла. А пепелище залила антисептиком и поставила ограждение. Это же ужас. Темно, неуютно, пахнет въевшейся гарью и капустой, а еще мокрыми тряпками. Нет бы аромат свежезаваренного кофе и хруст французских булок, белые скатерти и розу в вазочке, а не вот эту вот антисанитарию… Я всхлипнула в последний раз и категорично заявила:

— Не пойду!

Ирдан вздохнул и уступил мне кривоватую лавочку перед трактиром, а сам уселся на землю напротив меня и вытащил из кармана куртки маленькую фляжку. Налил несколько капель резко пахнущего пойла в крышку и протянул мне.

— Выпейте. Это восстановит силы.

Ага, щас. А потом отек Квинке, крапивница, столбняк и диарея. Ну его… Я отказалась, заявив, что мне некошерно и не стала пояснять, что я имею ввиду. Пусть сам додумывает. Но не спросить не могла.

— Что это-таки выло на болотах?

Ирдан, выливая содержимое крышки обратно во фляжку, буднично ответил:

— Мавка. Насекомое. Похожа на кусок мокрой серой тряпки. Слышит громкий звук и реагирует на него, воем обездвиживает человека или животное и высасывает мозг. Если бы она сейчас подобралась поближе, то нас бы ничего не спасло. Хорошо, что она очень медлительная, да живет только на этих болотах. И выбраться отсюда не может.

Ну …! Вот счастье-то у местного населения!

Мне стало как-то неуютно. Я не раз за свою жизнь встречала опасных животных. Меня кусала ядовитая змея, дикая обезьяна, пару раз пауки. Но такую бяку я не встречала еще ни разу за всю свою жизнь. И тут не джунгли никакие — вполне обычный пейзаж для средней полосы России. Вон, кажется, даже рябинка стоит, качается… И солнышко разгорается на горизонте, все, как у нас. Все, как у нас, только чужое.

Мне кажется, именно в этот момент до меня начала доходить вся серьезность ситуации. Реальный человек, реальная боль от ушибленной каким-то корешком ноги, реальный старый шрам на моем безымянном пальце… Запашок из открытой двери трактира, надоедливый комар, пищащий над ухом. Жутко чешущаяся голова под жарким париком. Реальность, наконец, догнала меня окончательно, и я скукожилась на неудобной лавчонке. Зажмурилась, беря себя под контроль. Холодная голова в этой ситуации — мое спасение.

Я отрыла глаза. Мой спутник наблюдал за мной. Внимательно, но без интереса, холодно и равнодушно: так смотрят ящерицы или змеи. Рассматривал меня и делал какие-то свои выводы, которые бы мне явно не понравились. Встретился со мной взглядом и отвел глаза, в одну секунду снова превращаясь в очень заботливого и уважительного человека. Отличный актер!

Больше я возмущаться не рискнула, и меня уже ждал дивный новый мир. На встречу к самой королеве, как сказал в начале знакомства Ирдан… Мда…

Мы будем идти какое-то время пешком. Можно будет что-то вызнать, пообщаться по душам, так сказать. Как там у Мольера? «Кто выиграл время — выиграл все в итоге»?

И не стоит доверять этому человеку с холодными глазами. Делить на два, а то и на пять все, что он скажет. В нем нет ни интереса ко мне, несмотря на то, что я из другого мира, ни сопереживания. Странно, не правда ли?

Я отряхнула цветастый халат и незаметно поправила норовящую ускакать в неведомые дали грудь. Согнулась еще ниже и бодренько затрюхала по тропинке вслед за Ирданом Верденом. И думала. И чем больше, тем сильнее мне казалось, что я попала в очень неприятный переплет.

***

Ирдан Верден хотел удивиться, но не смог, хотя пожилого человека к ним занесло впервые. Дети были, да… А вот стариков — нет.

Диалог с молодыми иномирянами строился по вполне накатанному сценарию. Узнать дар, талант пришлых получалось почти сразу, всего лишь спрятавшись неподалеку и науськав нижину подойти поближе и порычать.

Сложнее всего было с молодым, безусым еще парнишкой, который отпугнул нижину, каким-то образом ударив воздухом. Нижина полетела в кусты, Ирдан — в болото, но успокоить мальчика удалось. А алчная до даров Мавен своего не упустила, отобрав его архей.

А тут… Когда Ирдан хорошенько разглядел, что копошилось в центре поляны, ему поплохело. Страшная, черные волосы всклокочены и спутаны, лежат неаккуратной шапкой. Здоровенный нос, грузная фигура, неровно загорелая кожа, совершенно невозможное платье. У них в королевстве таких оттенков и не бывало никогда. Шея каким-то куском ткани перевязана, тапки из тряпки, жуткая беззубая улыбка. Кошмар. Да и вообще… Старуха. Это уже гарантировало проблемы. Натравишь на нее когтистую и зубастую зверушку, а она Акатошу архей отдаст. Сердечко захолонет и все, а Мавен такого не простит.

Старуха нервировала Ирдана. То голосила и рыдала, то вполне умно припустила следом, заслышав мавку. Еще и сифилис этот. Ирдан вспомнил, как сместился вбок нос этой Сирануш и передернулся. Хоть бы не подцепить, а то мало ли…

Чем дольше Ирдан на нее смотрел, тем сильнее в нем просыпалась подозрительность.

Звонкий голос, ясные, совсем не старушечьи, очень внимательные глаза, к тому же крайне редкого в их королевствах цвета — прозрачно-голубого. Безобразная фигура, морщины, дурацкая одежда и тапки из тряпки, жуткая прическа и золотая цепочка очень тонкой работы на запястье. Руки, явно не знающие тяжелой работы, ухоженные, подходящие больше изнеженной молодой аристократке… Да и характер…

Людей в возрасте сложнее зацепить, сложнее обмануть, а она еще нянюшка какой-то там княжны, значит, при какой-никакой, но власти. Надо думать…

И послать весточку королеве, пусть готовится к сюрпризу. Неприметная птичка подлетела к Ирдану, принимая клочок бумаги, на котором он незаметно нацарапал несколько закорючек. Вот так. А теперь — работаем.

Ирдан покосился на старуху, которая вполне бодро топала в паре шагов от него. И поежился. Такое мрачное лицо он видел только у людей перед казнью. Бабка что-то подозревает? Не к добру. Старуха и мужчина шли, погруженные в свои далеко не радужные мысли.

И совершенно не замечали тень, которая неотрывно следовала за ними. Оборотень не хотел упустить ни слова, ни взгляда. Ему было очень любопытно.