Театр одной актрисы (СИ)

МОРСКАЯ ВЕДЬМА

Горное королевство Иллисип, несколькими днями ранее

Корабль с высокой осадкой медленно плыл по не очень широкой речке в предгорье. Любой другой корабль разбился бы в щепки еще миль пятьдесят назад, а этот идет хоть и медленно, но уверенно. Воистину, у этого корабля был просто невероятно талантливый кормчий с тридцатью пятью археями, и стоил он королевству очень кругленькую сумму. Но сейчас то, что находилось в трюме, стократ окупало все расходы.

Команда корабля была на редкость молчаливой. Каждый, от юнги до капитана, ощущал, что это их последняя вылазка в море. Больше не будет просоленного ветра, ласкающих волн, бесконечной мерцающей сини. Выход в море для каждого члена экипажа будет означать неизбежную смерть. Морские ведьмы будут мстить.

Одна из них, совсем юная, находилась в капитанской каюте. Без сознания, опоенная маковым молочком, связанная, но легче команде от этого не становилось.

Все знают, что морские ведьмы не покидают острова, не имеют посольств на территории своего маленького государства, торгуют с остальными королевствами только при помощи посредников.

Они — загадка, тайна. Они прекрасны, и красота их от матери-богини Хен перешла в полной мере к каждой жительнице этого клочка суши. О них говорят, их желают, но боятся. Как в старой, но очень известной песне о любви морской ведьмы и горного короля.

Песне старинной, тягучей, как густой мед и горькой, как настой степной полыни:

Извилистых путей

Дорог, пересечений,

Как ниточки судьбы, не счесть под ликом звезд,

Покуда камни гор

водой тугих течений

Не смоет всем богам наперекор.

Его судьба огонь — он внук земного бога,

Он доблестный король, он кровь своих земель.

Ее судьба — песок и голубые воды,

Она — богини дочь, владычицы морей.

Он — яростный порыв, она — само смирение,

Он — пламя, а она — как пена быстрых волн.

И вместе им не быть, такое есть поверье:

Не может быть огонь с водою испокон.

Любовь — великий дар, и сложно отказаться:

Король, увы, не смог, и ведьма не смогла.

Отчаялись моря, в штормах начав взвиваться,

И умирал огонь — осталась лишь зола.

Пыл короля угас, с ним сердце угасало.

Взмолилась ведьма Хен, богине всех морей.

«Жемчужина моя, — богиня ей сказала, —

Ты горе навлекла на короля земель.

Он может жизнь свою опять начать сначала,

Но только лишь когда пожертвуешь своей»…

А вот дальше баллада расходилась на множество вариантов. То ли морская ведьма принесла себя в жертву, чтобы спасти любимого короля, то ли сам король, разозлившись, убил ведьму за то горе, что причинила ее стихия… Вариантов масса. Но была, была в этой легенде крупица истины, да и затворничество морских ведьм подливало масла в огонь. И никто не ждал от ведьм ничего хорошего, хотя бы потому, что на любое вмешательство в их жизнь извне море ярилось — из глубин выплывали совершенно невероятные чудовища, твари самого Акатоша, и не подпускали корабли к островам Хен, утягивая их на дно. Почему? Загадка…

Капитану и его команде удалось невероятное — они побывали на священных землях Хен и вернулись живыми.

Но сейчас весь экипаж, ведя корабль к берегу, понимал, что происходит что-то… не то. Что-то не так.

Корабль причалил. Засуетились матросы, забегали с поручениями юнги.

Капитан, желая побыстрее покончить со всем этим, писал записку, сидя в своей каюте. Он знал, что ночью на пришвартованный корабль поднимутся люди в неприметных черных плащах, заберут драгоценный груз — невесту короля, морскую ведьму, которую такого труда стоило похитить. Кинут мешочек с золотом, и на этом все закончится.

Но как же ему хотелось повернуть обратно, высадить беловолосую девчушку у русла реки, выходящего в открытое море, пожертвовать шлюпкой, веслом и парой монет, и забыть обо всем.

Но… с королем не спорят.

Капитан был прав почти во всем. Но кое в чем он просчитался — вместо золота его ужалила под лопатку сталь одного из этих, в неприметных черных плащах. Ужалила смертельно, как и всю его небольшую команду. Даже кормчий с тридцатью пятью археями не избежал расправы. Морские ведьмы были бы довольны.

Если бы только капитан знал, что морской ведьме никогда не стать невестой короля, если бы… Но история не терпит сослагательного наклонения.

***

Юная морская ведьма очнулась в роскошно обставленной комнате только на рассвете. Раскалывалась голова, болели перетянутые веревкой запястья. Девушка привычно послала приветствие морю, но не услышала отклика. Впервые за всю ее жизнь море молчало. Это так испугало и поразило морскую ведьму, что она, не обращая внимания на судороги в ногах, кинулась к забранному решеткой окну. Испуганно вскрикнула, отпрянула. Везде, везде были горы — серые, с белыми шапками на вершинах, неприступные, закрывающие вид к тому, что было ей дороже всего на свете.

Она в ловушке, в которую угодила по собственной глупости.

Из смежной комнаты к ней уже спешил доверенный его величества. Он знал, что ведьма теперь неопасна.

Королевский шут, граф Лод, по совместительству доверенный человек его Величества, молча смотрел на морскую ведьму. Ему не доводилось их видеть вживую, и сейчас граф был просто потрясен. Белые вьющиеся волосы, длинные, запутанные — морская пена, огромные бирюзовые глаза, как само море над перламутровым песком, точеная фигурка, мраморная кожа… Потрясающе красиво. Графу впервые пришло в голову, что, может, они и не правы, что хотят отобрать ведьминский архей для короля. Преступление — губить дочь Хен.

Но тут девушка обессиленно опустилась на колени, зарыдала, завыла, как обычная деревенская баба, и очарование было разрушено.

— Отпустите! Отпустите! — выла девчонка. — Мне нужно море, нужно к морю!

Она рыдала, сотрясаясь всем телом, цеплялась за решетки на окнах, била кулачком в окно. Ее истерика под безразличным и брезгливым взглядом шута постепенно гасла.

Затем ведьма свернулась клубком на полу и стала что-то шептать на древнем языке Хен, глотая молчаливые слезы.

А вот это шута уже немного испугало.

— Хорошо. Я помогу тебе.

Недоверчивый взгляд бирюзовых глаз прямо в колючие серые глаза шута. Не поверила. Поднялась с пола, выпрямилась, пошатнулась. Осторожно, маленькими шажками отошла подальше. Облако белых волос придавало ей какой-то совершенно неземной вид.

— Поможете? Избавить меня от архея, чтобы продлить жизнь вашего короля? А до этого попытаться уговорить отдать его добровольно, чтобы не марать руки в моей крови? — горькие слова были сказаны тихо, почти шепотом.

Граф мысленно присвистнул — девчонка оказалась в курсе всех подробностей, и теперь придется действовать по-другому. Но как же не хотелось…

Граф Лод, шут его Величества, был абсолютно предан своему королю. Он убивал, интриговал, подкупал и действовал только на благо его Величества, пользуясь неограниченной на этих землях властью. И даровать новую жизнь королю стоило ему если не моральных терзаний, то очень больших кадровых и финансовых затрат. Нанять команду с сомнительной репутацией, поймать чудовище Акатоша в морских водах, вымазать его кровью весь корабль, а паруса — морским ядом, чтобы ведьмы ничего не заподозрили. Он до сих помнит вонь разрубленного туловища страшной глубинной твари и ее потроха, свисающие с трапа. Но — помогло же?

Поймать на крючок молоденькую морскую ведьму из дальнего островного поселения было не сложно, пару недель выслеживая ее на побережье и подсунув молодого симпатичного матроса в качестве наживки. Много ли надо девице, которая никогда не выбиралась из своей глуши? Которая из-за юного возраста не осознавала риска? Не верила, что что-то плохое может приключиться именно с ней? Она росла в холе, в неге, в оторванности от мира на своем насквозь божественном островке. Конечно, хенинки проводили беседы, пугали историями о том мире жестоких и страшных людей, но разве молодость верит в плохое? Не верит. И поэтому для этой юной ведьмы страшные сказки стали реальностью.

Король Иллисипа болен, король стар. Сотни археев уже начали покидать его тело, не желая разделять королевское посмертие, а это плохо, очень плохо. К тому же год назад во время горной лавины на охоте умер единственный законный наследник. Остался только бастард, ублюдок ее королевского величества, буйной старухи, давно выжившей из ума. В нем нет ни капли истинной королевской крови, и его два десятка археев никогда не признает народ даже в качестве регента.

Дочь короля Иллисипа, вышедшая замуж за принца Песчаных земель, умерла в родах, не дав наследника. И теперь в королевстве патовая ситуация. Дипломатические отношения с соседними Песками нарушены, ведь их более-менее регулировал только династический брак. Прослышав про скорую смерть некогда сильного короля, соседи зарятся на алмазные и эбонитовые копи на приграничье, совершают налеты. Неожиданно горные полудикие племена начали нападать на плодородные долины Иллисипа, разграбливая фермерские деревни, сея голод по всей стране.

Как только король умрет, горное королевство захлебнется кровью, будет разорвано на кусочки. Если бы на троне был сильный, здоровый король, по праву занимающий свой трон, никто бы и вякнуть не посмел — куда им идти против сотен сильнейших королевских археев? Именно они позволяли и помогали править, наделяя человека королевской крови печатью власти. А если археи покидают тело старого короля, значит, и править он не сможет, да и жить ему осталось всего ничего.

Графа Лода совершенно не устраивала сложившаяся ситуация. И он мог ее поменять. Тот, кто владеет информацией, владеет миром.

Шпионская сеть работала в земном королевстве крайне скверно. Мавен была дамочкой решительной и очень неглупой. Из ее земель просачивались крупицы информации, которые совершенно не окупались. И человеческий, и финансовый ресурсы таяли уже на подступах к королевству Мавен. Шут скрежетал зубами от злости, периодически срываясь на своих ищеек, но поделать ничего не мог.

Да и шпионов королевы тоже приходилось вычищать под корень, в ответ на ее меры. Мягко скажем, косяками они по горному княжеству не ходили. И каково же было удивление шута, когда несколько лет назад ему в числе прочего доложили о чуде чудесном: чужаке из, якобы, свободных земель, который искал работу архивариуса. Ну, или на худой конец, помощника библиотекаря.

Конечно, в горное королевство, которое граничило скалами с морем с одной стороны и со свободными землями с другой, порой заносило искателей приключений и путешественников, но осесть надолго, а уж тем более найти работу, не требующую физических затрат, тут было почти невозможно. За десятилетия диверсий на рудниках, воровства и грабежа на больших дорогах вдоль плодородных равнин репутация чужаков скатилась в пропасть. Местные относились настороженно к любому пришлому, а уж допустить до работы, к тому же, важной, с бумагами, могли только по приказу свыше. Можно было, конечно, допустить такую ситуацию с каким-нибудь дальним родственником, но без письма, заверенного уважаемыми людьми гор, даже не стоило и пытаться.

А этот дурак напрямую пошел, даже не выяснив обстановку. Мельчает нынче шпион…

Скулящий «помощник архивариуса» уже спустя пару часов сидел в камере с видом на пыточные и каялся.

И то, что он поведал, было невероятно интересно. Засланный паренек оказался очередным искателем приключений, который за звонкую монету собирался раздобыть для Мавен немножечко информации о потрясающих вещах. Сначала граф Лод решил, что парнишка лишился рассудка, настолько бредово звучало то, что он говорил. Но под пытками (весьма легкими, много «помощнику архивариуса» было не надо) стало ясно, что все-таки да — королеве была зачем-то нужна информация об археях, чужих мирах и людях, из этих миров являющихся. А еще мальчишка ляпнул, что королева обрела молодость, что весьма скоро подтвердилось.

Из баллад и сказок, которые свободно гуляли по всему миру, шут знал про благословление богов, которое могло быть даровано человеку королевской крови и вернуть ему силу и молодость, но как, за что и почему — не знал никто. Значит, Мавен нашла способ.

Ну как тут не закопаться в старые рукописи? Как устоять и не начать рыть?

Шут поселился в замковой библиотеке, но и там не нашлось ничего интересного. Оставались старые, полузабытые храмы Хен и древние захоронения королей, выбитые в скалах. Как знать, может, и удастся найти хоть что-нибудь.

Шуту повезло дважды.

Первый раз — в гробнице королей. В старой пещере, душной и смрадной, где упокоился навсегда король Эмунд, третий король Иллисипа. С эпохи его царствования минуло уже больше пятисот лет, но шут знал, что может найти нечто интересное именно там. Баллада о владетеле этих земель, который был благословлён богами и получил молодость и силу за любовь к морской ведьме, засела у шута в голове надоевшим мотивчиком. А интуиция всегда вела его безошибочно.

В изголовье истлевшего скелета короля лежали аккуратно сложенные погребальные Чхиты — тонкие глиняные таблички с выбеленными буквами. Традиция записывать на глине все свои плохие поступки перед смертью и уносить с собой за грань до сих пор свято чтилась всеми королями Иллисипа и неукоснительно соблюдалась. Правда, вытаскивать грязное королевское бельишко на свет божий считалось поступком крайне скверным и каралось виселицей. Но граф Лод совершенно не собирался распространяться о своих делах служителям Акатоша. К тому же, вполне искренне считал, что ради государственных интересов может презреть все традиции и устои вместе взятые.

И поэтому прямо там, около диких скал, почти рядышком с останками почившего короля Эмунда принялся за чтение, периодически морщась на совсем уж неприятных моментах повествования. Приукрашивать действительность в погребальных Чхитах было кощунством.

Шут читал короткие рубленые фразы, и перед ним разворачивались события давно минувших веков. Король Эмунд подробно и обстоятельно писал о том, что он в своей жизни натворил. О бесконечных и бессмысленных войнах, многих тысячах убитых, уничтоженных, изнасилованных и замученных до смерти пытками было исписано много десятков табличек.

Но неправым Эмунд себя не признавал, не раз упоминая, что он потомок самого бога Акатоша, бога страха, войны и разрушений. Вот король Эмонд вырезал посольство песчаников, вот лично подсыпал яд своему родному сыну, подозревая его в измене, вот затеял жестокую войну… А вот это уже интереснее…

«… Мы сожгли двенадцать деревень. Проклятые людозвери выли. У меня в ушах стоял этот вой целый день. Мы вернулись в замок, и я упал.

Лекарь сказал, что археи меня покидают, и скоро я умру. Но я не стар, а археи уходят только у стариков. Я рассмеялся и выгнал лекаря. Приказал вытянуть его плетью.

Через пять дней я упал на пиру. Что-то горело в крови и причиняло боль. Потом исчезло.

Через три дня я лежал в постели. Был слаб. Кровь горела постоянно.

А на четвертую ночь я оказался в огне, и огонь мне шептал: «Найди ведьму моря, отбери ее архей. Это твое благословление теперь, и передай знание потомкам, и правь долго во славу мою».

Я велел строить храм Хен из белого мрамора и бирюзы и велел пригласить хенинку.

Морская ведьма отказалась отдавать архей. Я пытал ее.

Ведьма умерла. Я стал молодым и сильным, и вся вода была подвластна мне. Да славься Акатош и знание его!»

Шут выдохнул — вот оно! Вот и благословление бога. А вот и возмездие — море на долгие годы оказалось закрытым для горного королевства, что весьма сухо описывалось в Чхитах. И баллада, которая вела шута все это время, обрела новые краски. Как там было? «Отчаялись моря, в штормах начав взвиваться»?

— Молодец, горный король! — граф Лод оторвался от глиняных табличек, ухмыльнулся и покосился на вход в погребальную пещеру. — Подкинул ты нам проблем.

Граф дочитал все сам, сам же сложил Чхиты в изголовье почившего короля и приказал устроить маленький искусственный обвал. Вдруг еще кто-то заинтересуется? Надо бы запечатать все погребальные пещеры, но сначала нужно аккуратно влезть во все захоронения королей, мало ли, вдруг еще чего найдется? И аккуратно, не все сразу, чтобы не вызвать вопросы у служителей Акатоша, покровителя земных королевств. Не то, чтобы шут их как-то опасался, но лишние разговоры ни к чему.

Увы, ничего столь же интересного в пещерах-могилах больше не нашлось. Но шуту повезло снова. В этот раз в разрушенном храме Хен. Крошечная книжечка, сшитая из кожи какого-то морского гада, оказалась ничем иным, как карманной библией морских ведьм. Как она там оказалась? Акатош его знает. Но то, что было на ее страницах…

На черной коже — бирюзовые тисненые буквы, ни на грамм не стертые временем. Буквы-откровения.

«…Три сына-человека взяли кровь отца Акатоша — Балн, Кьяр и Орен. Огонь отца выжег в них вечность, уничтожил ее, и стали они смертными, как и все люди.

Горе богов создало археи, духи крови, и духи эти для сыновей-королей стали наградой в смертной жизни, стали печатью власти и силы.

Дочь же, Каспада, взяла только кровь матери и стала подобной богам, вечной помощницей богини Хен, с одним великим археем, что позволял ей подчинять моря.

Балн правил землей, Кьяр — горами, Орен — песками. Но сильна была в них кровь отца, что вечность разрушал миры. Жестоко было их правление, жестокой была их смерть. Каспада же создала острова, и все ее дочери имели кровь Хен, хоть и они много позже стали смертными.

Акатош похоронил сыновей спустя полвека. Бална предал земле, Кьяра — скалам, Орена — песчаным духам. Горе точило его сердце, год за годом вытравливая в нем то, что зародила богиня Хен, а смерть сыновей вернула его душе почти утраченную ярость и гнев.

Не мог смириться Акатош, что сыновья его смертны, что и внуки, и правнуки тоже познают страх гибели, возненавидел свою вечную дочь, Каспаду. И позволил потомкам сыновей своих забирать силой или принимать дар археи морских ведьм, чтобы обретать новую жизнь и силу. Не считался он с тем, что обрекает на смерть потомков своей родной дочери, Каспады.

Море же тогда вышло из берегов от гнева богини. Из глубин вышли чудовища, самим богом-разрушителем некогда созданные, и топили все корабли земных королевств.

Но тогда Акатош позволил приходить в мир чужим археям в царство Срединных Земель, прокляв, осквернив сам воздух. Земля в том месте стала гнилью, лес истаял, звери стали жаждать человеческой крови.

Хен не простила мужа и отказала ему в мире, спрятав в глубины своих морей и привязав его навечно к бесконечной тьме и страху…»

Шут читал, и с каждой строкой руки его дрожали все сильнее. Такие знания… За них слуги Акатоша и его прикончили бы, и самого короля. И этому можно было верить больше, чем привычной «Священной книге трех королевств». Однозначно.

Сейчас, как выяснил шут, граница, где появляются некие «души», стала Старшими болотами — за века многое в устройствах королевств поменялось. От дворца земного королевства до болот всего несколько часов пути.

Тут же стало понятно и резкое омоложение королевы Мавен, которая из мерзкой старухи в шелках и рубинах превратилась в юную девушку, правда, с такими же гадючьими глазами.

Удивляло только одно — если точка входа чужой души из другого мира существует столько веков, почему никто не знает о пришлых с могущественным археем? Шут решил, что к этому вопросу вернется позже. С Мавен шут связываться совершенно не желала, и поэтому разработал гениальный, почти сумасшедший план, чтобы добыть королю архей морской ведьмы.

Результат гениального плана сейчас гневно сжимал кулачки и смотрел на шута огромными бирюзовыми глазами.

Остался последний штрих, и можно будет праздновать победу. Вместе с помолодевшим королем.

И шут заговорил.

— Ну, раз ты все знаешь… У тебя есть выбор — отдать архей добровольно или же отдать его после пыток. Не сомневаюсь, что ты еще невинна. И, думаю, ты многое отдашь, чтобы не попрощаться со своей девственностью в компании нескольких десятков гвардейцев. Убить себя тебе не позволят, будут следить ежеминутно, а потом, если от твоей воли и гордости что-то да останется, отдам в бордель с самой мерзкой репутацией. Хм… Хотя откуда тебе знать, что такое «бордель»? Ну, в общем, будешь просить о смерти денька через три — столько у меня еще есть. И я ее тебе подарю, в обмен на твой архей, разумеется.

Ведьма с ужасом смотрела в пустые, ничего не выражающие глаза графа. Он говорил спокойно, ровно, совершенно равнодушно, и от этого было еще страшнее.

— Подумай, детка. Пара часов у меня есть. А пока — вяжите.

Он отдал приказ своим доверенным людям, которые без всяких сомнений в мгновение связали ведьму так, что она не могла пошевелить и пальцем.

— Глаз не спускать. Не прикасаться, в глаза не смотреть, не разговаривать. А лучше вообще рот ей завяжите.

Граф Лод помнил бормотания отчаявшейся девчонки на древнем морском языке и совершенно не собирался рисковать. Он окинул придирчивым взглядом девушку, которую уложили на кровать. Лично проверил узлы, перетягивающие тонкие запястья и лодыжки. Довольно кивнул и вышел. Нужно подготовить короля к хорошим новостям. А девчонку он сломает. Она все отдаст, еще и благодарить будет. О жалости речь не шла — жалеть и сочувствовать шут разучился уже очень давно. А может, никогда и не умел.

***

Морская ведьма была юна, была наивна и до безобразия бесхитростна. Красивая дурочка — так сказали бы жители горного королевства. Вот и шут думал также — просто красивая, изнеженная островной уютной жизнью кукла. Что она может ему противопоставить? Что она вообще может? Не сломается угрозами — сломается насилием и болью, и много бы он на нее поставил.

Но шут не учел одного. Морские ведьмы — не совсем люди. Каждая семья на острове владела тайными знаниями Хен, которыми та щедро делилась. Юная морская ведьма не могла, как старшие сестры, призывать морскую волну. Не могла ступать по воде, как дочери Каспады. Но умела призвать к себе частичку моря. У людей в земных королевствах были аквариумы с чудными рыбами. А ведьма могла создать такой из морской волны и воздуха. Небольшой, в пару глиняных кружек, в каких подают сидр в местных трактирах. Расстояние тут значения не имело — на призыв морская вода откликалась кровью морской ведьмы.

Пока шут докладывал королю о своем успехе, в комнатке с решетками плакала юная морская ведьма. Ей было страшно, было горько заканчивать жизнь вот так, лежа связанной и беззащитной перед жестокими равнодушными людьми, вдалеке от моря, от белого песка, от сладкого аромата спелых фруктов, от родных мест, от семьи. Было жутко смалодушничать и отдать архей горному королю. Было мерзко позволять сделать из себя жертвенную овцу. И она решилась.

Миг — и гибкое, тонкое тело юной морской ведьмы мучительно выгнулось в судороге, лицо запрокинулось вверх. Изо рта хлынула вода. Доверенные люди королевского шута ничего не успели сделать — все произошло слишком быстро. Только лежала, шмыгала носом, как обычная девчонка, а через минуту уже захлебывается неизвестно откуда взявшейся водой. Кто-то из «доверенных» стащил ведьму на пол, перевернул на бок. Но вода, морская соленая вода, все текла и текла. Девушка призвала свою родную стихию в последний раз, разместив частичку моря в своем теле, в горле, во рту. Морская ведьма захлебнулась через пару минут, успев увидеть затухающим сознанием, как засуетились ее убийцы.

А потом было только море, огромное, ласковое, теплое и непроглядно черное на невероятной глубине.