Телохранитель поневоле (СИ)

Глава 10

— …да сколько уже можно! Почти год прошел! Давно уже пора прекращать и заняться, наконец, чем-то другим, более нужным! — шумно возмущался один из троих ввалившихся в кафешку посетителей.

Оглянувшись через плечо на вошедших, я поморщилась, от таких обычно и бывают неприятности, но приглядываться к ним и прерывать работу не стала. Кафе, а вернее, бистро, было небольшим, всего на пять столиков, и специализировалось на обедах и перекусах для работяг, работающих неподалеку на большой станции техобслуживания. А как раз приближалось обеденное время, то есть, скоро все столики будут заняты голодными мужиками, мне нужно было все подготовить, пока относительно тихо и есть на это время.

На шум выглянула Линда, бармен и дочка хозяина кафе. Скользнула внимательным взглядом по вновь пришедшим, потом посмотрела на меня и, видимо, решив, что я в состоянии решить проблемы, снова скрылась на кухне. Старик Вэлтон сам уже за стойку не становился, здоровье было не то. Но и нанимать еще одного работника отказывался, экономил кредиты. А потому Линда была и барменом, и помощником повара, и помогала мне с уборкой перед закрытием. Я же обслуживала столики, убирала грязную посуду, а когда не было наплыва посетителей, помогала Рогану, нашему повару, очищать тарелки от объедков и загружать их в посудомойку. В общем, мы здесь все были почти универсалами. Кто бы мне год назад рассказал, какой крутой вираж сделает моя жизнь. Что я, домашняя девочка, оранжерейный цветочек, вот так, без страха, буду работать официанткой в затрапезной забегаловке. Вместо того чтобы накрывать на стол изысканные блюда в роскошном особняке, буду кормить грубоватых и не всегда чистых мужиков.

Закончив уборку со стола, я торопливо подхватила затертый поднос и повернулась уйти, чтобы новые посетители могли занять столик. Но внезапно, перегораживая дорогу, передо мной выросла чья-то фигура, а знакомый до боли и предельно раздраженный голос над головой прорычал:

— Да заткнись ты уже со своим нытьем! У меня уже уши от тебя вянут! Сейчас воды возьму, и пойдем дальше! Этот сектор последний, если обойдем его сегодня, завтра сможешь заняться «чем-то более нужным»! — ядовито передразнил своего собеседника… Диллон.

Меня словно парализовало. Руки мелко задрожали, и как я не уронила поднос с грязной посудой, не знаю сама. Медленно, очень медленно я заставила себя поднять голову и посмотреть в злые, похожие на два лазерных луча глаза. Надо же, почти год прошел, а он ни капельки не изменился: все те же серые глаза, от сильных эмоций превращающиеся в расплавленный металл, пепельно-русые волосы, прихваченные на затылке в растрепанный и небрежный хвост, сердито сжатые губы, тонкий свитер под горло, похожий на тот, что был на парне, когда мы встретились почти год назад… У меня задрожали губы от ужаса и бессилия, а к глазам подступили слезы. Как он меня нашел?! Что теперь будет?

— Ну?! — в своей обычной манере нетерпеливо рявкнул Фейтерре. — Чего уставилась? Я долго буду ждать? Воды пару бутылок дай!

От накатившего облегчения едва не подкосились ноги и срочно захотелось в туалет. Как когда-то давно, когда я только-только устроилась на работу в эту забегаловку. Не узнал! Боги Вселенной, как же хорошо!..

— Простите, одну минуту… — пробормотала, опуская голову, чтобы скрыть облегчение и внезапно охватившее меня чувство небывалой легкости. А потом рванула на кухню, чтобы избавиться от подноса с посудой.

— Что там такое? — встретила меня хмурящаяся Линда. — Подмога нужна?

Руки бармена были почти по локоть вымазаны чем-то бурым, она явно помогала повару и готовилась к наплыву посетителей.

Я отрицательно мотнула головой:

— Они только воды хотят.

Линда подозрительно прищурилась, но вернулась к разделочному столу и пробурчала, беря в руки огромный тесак:

— Не молчи, если что, и не затягивай. Я не видела раньше здесь этих молодчиков. Судя по одежде, они явно с той стороны. А значит, могут быть проблемы. Для них все живущие в гетто — третий сорт. А воду, — без перехода добавила Линда, яростно кромсая рыбью тушу, — возьми в кладовке на верхней полке слева. Им наша, местная вода вряд ли придется по вкусу, так что не стоит дразнить судьбу.

Быстро сгрузив содержимое подноса на специальный большой стол для использованной посуды, я метнулась в кладовку и схватила две литровые бутылки с настоящей, не очищенной водой. Ее мы и придерживали именно для таких случаев. Когда проверяющие с той стороны заглядывали в наше кафе, но брезговали синтетическими продуктами и синтезированной водой.

Диллон и двое его сопровождающих совершенно бандитского вида ожидали меня у барной стойки:

— …вообще не понимаю, почему ты на это пошел? — поймала я обрывок фразы того, кто возмущался, что ему приходится делать бесполезную работу. — Это работа службы безопасности и детективов…

— Заткнись, я сказал! — коротко рыкнул в ответ Диллон, стоило ему заметить мое появление. — Еще одно слово, и я заставлю сам тебя замолчать! Понял?

Нет, я, кажется, ошиблась. Диллон все-таки изменился за прошедшее время. Стал еще злее и непримиримее. Искоса поглядывая на троицу, я по очереди сунула бутылки в сканер и провела покупку через кассу, а потом слегка подтолкнула считыватель к Диллону:

— С вас восемь кредитов.

Голос противно подрагивал от страха, что меня сейчас узнают, схватят за шкирку и потащат домой. К отцу и жениху. Внешность, особенно девушки, можно изменить, и для этого есть миллион разных способов. А вот голос, сетчатку глаз и отпечатки пальцев просто так не спрятать, не замаскировать. Я потому и устраивалась на работу подальше от стены, камер и сотрудников службы безопасности, чтобы случайно обнаружить меня было нельзя.

Внутри все противно сжалось от страха, когда Диллон, поднося к считывателю платежный браслет, впился в меня острым взглядом. Я даже дыхание затаила под этим взглядом. Как мышка. Казалось, стук моего сердца слышат все: даже шумная компания за дальним столиком, которая словно перестала гомонить, чувствуя напряженность момента. И едва не подпрыгнула, когда считыватель пискнул и подмигнул зеленым глазком, оповещая о том, что кредиты со счета Диллона перекочевали на счет кафе.

— Спасибо, — процедил тенриец, забирая покупку. — И в следующий раз будь порасторопней, поняла?

Одну из двух бутылок Диллон, больше не обращая на меня внимания, передал одному из своих дружков. Парни отвернулись и направились на выход, потеряв ко мне всякий интерес. Вторую бутылку Диллон вскрыл сам и на ходу приложился к горлышку. Спустя пару мгновений троица уже скрылась за дверью. А у меня от облегчения подкосились ноги, и я села на пол там, где и стояла: за барной стойкой, рядом с кассовым аппаратом. Ну вот и все. Добегалась. Не знаю, почему Диллон никак не отреагировал, увидев меня, но мой забег от нежеланного замужества длиной в одиннадцать месяцев, кажется, завершен. На глаза навернулись горькие слезы. До совершеннолетия мне осталось всего три недели. И после этого отец уже утратил бы надо мной власть. А так придется возвращаться домой и выходить замуж за жирную жабу Монтриалли. Все мои усилия пропали зря. Но в этот раз я хотя бы попыталась, не покорилась отцу, не сдалась сразу. В горле отвратительно запершило. Безысходность — ужасное чувство.

Остаток дня для меня прошел как в тумане. Ежесекундно я ждала, что откроется дверь, войдет Диллон, или и того хуже, отец. И меня поволокут домой за шкирку. Домой и под венец. Как я в таком состоянии ничего не разбила и не сломала — уму непостижимо. Под встревоженным взглядом Линды носилась по залу с подносами, дежурно улыбалась постоянным посетителям и даже как-то отшучивалась по поводу своей рассеянности. Но что я и кому при этом говорила, не смогла бы вспомнить даже под пытками.

В кафе я работала посменно: пять дней через пять. И моя смена только началась. Но поздно вечером, когда мы уже закончили отмывать зал и все подготовили к следующему рабочему дню, Линда перехватила меня перед тем, как я собралась нырнуть в крохотную каморку, чтобы переодеться:

— Я договорилась с Игги: завтра на работу выйдет она и доработает оставшиеся четыре дня. Поменяетесь сменами. А ты потом выйдешь вместо нее уже на полную пятидневку. — Линда поколебалась, но потом все же сжала мне руку и заглянула в глаза: — Лена, у тебя точно все в порядке? После тех парней из-за стены ты сама не своя. Помощь нужна?

Колебалась я не более доли мгновения. Отрицательно мотнула головой:

— Все хорошо! А за выходные спасибо! Я все отработаю! Если что-то будет нужно…

— Брось, — перебила меня, поморщившись, Линда. — Ты что же, думаешь, я совсем ничего не понимаю? Я помню, какой ты появилась на пороге кафе: огромные перепуганные глаза, дергалась от каждого резкого звука. И с ужасом смотрела на открывающуюся дверь больше месяца. Я сразу поняла, что ты скрываешься. И Лена, по какой бы причине ты ни сбежала из дому, если у тебя будут проблемы — не молчи! Хорошо? Я сама могу не много. Но у отца связи обширные. И работу другую поможем найти, и спрятаться! Хотя мне не хотелось бы с тобой расставаться. Кем бы ты ни была в прошлой жизни, сейчас ты молодец! Очень хороший и расторопный работник. Недаром же отец распорядился платить тебе на пять кредитов за смену больше, чем Игги. Та — типичная раздолбайка, никакой ответственности. Ей бы я не доверила, как тебе сегодня, достать из кладовки воду и самой встать за кассу.

От избытка эмоций у меня защипало в носу. Шумно и прерывисто вздохнув, шагнула вперед и крепко обняла Линду:

— Спасибо! За все! — шепнула срывающимся голосом куда-то в изгиб шеи барменши. Линда пахла вкусной сдобой и домашним теплом и уютом. Всем тем, чего я была лишена по собственному же выбору. Вдохнув этот запах полной грудью, я внезапно решилась и лихорадочно зашептала: — Может, все еще и обойдется. Он, кажется, меня не узнал. Но если кто-то из сегодняшних визитеров вдруг начнет меня искать или просто крутиться поблизости, то, скорее всего, мне действительно понадобится помощь. Не хочу возвращаться домой!

Линда не задавала вопросов. Только понимающе кивнула. Хотя я и видела, что ее мучит любопытство. Да и меня оно тоже терзало: как могло так получиться, что Диллон меня не узнал? Да, я теперь носила дешевенькие джинсы и мешковатую хлопковую футболку — не чета тем вещам, что были у меня раньше. Сейчас я выбирала себе одежду, руководствуясь не только дешевизной, но и выбирая то, что максимально изуродует мне фигуру. Даже год спустя я все еще опасалась привлекать к себе мужское внимание. И мешковатые, плохо сшитые и потасканные тряпки были мне в этом лучшим подспорьем. В компании с моей худобой они могли вызвать только одно чувство: жалость. Но никак не мужской интерес.

Да, в первые дни после побега, имея на руках достаточно кредитов, а я бессовестно обналичила все, что у меня было на платежных чипах, я все равно ела в лучшем случае раз в день. Не потому, что экономила. А потому что мне на нервах кусок не лез в горло. Линда была права, размышляла я, вышагивая по плохо освещенному тротуару резервации в сторону своей квартирки, еще около двух месяцев после побега я дергалась и нервничала, никак не могла поверить в то, что я в безопасности, что побег удался. За эти дни я похудела до прозрачности. Да так больше и не набрала вес. Выбираться к границе гетто за хорошими продуктами я боялась. А синтетика мне не шла впрок. И я так и осталась тонкой, звонкой и будто хрустальной, как окрестил меня старик Вэлтон, отец Линды.

Еще одним элементом маскировки стали волосы. В тот день, выбравшись из дому по приказу отца, я, вместо того чтобы послушно пойти выбирать себе свадебный наряд, угодный отцу и жениху, направилась в самый большой и самый шумный торговый центр. Обналичила все, до последнего кредита, средства, которые были на моем личном счете и на счете, который предназначался для ведения домашнего хозяйства, и совесть моя даже не мяукнула. Я не считала это кражей. Переоделась в туалете, избавившись от своих дорогих, брендовых вещей. Нашла затрапезный салон у стены, в котором вместо камер в целях экономии стояли муляжи, и покрасила волосы в самый яркий, самый вульгарный и отвратительный рыжий цвет, который только можно было найти. Меня этот цвет уродовал. Несмотря на фальшивые заверения мастера в обратном. Но мне того и нужно было. Я намеренно не стала стричь волосы, рассчитывая, что неопрятный рыжий хвост в компании косынки или кепки замаскируют меня куда лучше стрижки. Я уже тогда знала, что следующим моим шагом будет съем квартиры в гетто где-нибудь подальше от стены. А потом поиск работы по окрестным забегаловкам с громким именем «кафе».

Сегодня, топая по полутемной улице от кафе до своей квартирки, находящейся в десяти минутах ходьбы от работы, я, пожалуй, впервые задумалась над тем, как сильно меня изменила встреча с Диллоном и похищение. Не будь его, я бы так и поплелась покорно замуж за Монтриалли. И кто знает, может быть, меня бы уже не было бы в живых. И пусть я сейчас вздрагиваю от каждого шороха так же, как и одиннадцать месяцев назад, сегодня мной владеет странное чувство, что все будет хорошо. Я не вернусь домой! Не хочу! Не могу! Не буду! Лучше экономить каждый кредит и питаться синтетической белковой пищей, чем жить в роскоши и чувствовать себя мебелью. Или чьей-то игрушкой. Да, мне сейчас страшно. Но я уже не та, какой была одиннадцать месяцев назад. У меня есть даже друзья. Так что, если придется, я снова сорвусь в бега, но Диллону и моему папаше в руки я точно не дамся! И все-таки странно: Диллон явно случайно напоролся на меня здесь. Но его приятель говорил о каких-то поисках. Могло ли быть так, что искал Фейтерре меня?

Ночь для меня прошла просто ужасно. Как и в первые мои дни в гетто, я без конца просыпалась, подскакивала на месте от малейшего шороха и обливалась холодным потом от страха. Но за мной никто так и не пришел. Что, впрочем, и не удивительно. Можно подумать, что Диллон только тем в жизни и занимается, что разыскивает сбежавших сначала от него, а потом и из дому пустоголовых девиц. Делать ему больше нечего.

Доставки продуктов и других необходимых вещей домой в гетто не было. Поэтому наутро, завернувшись до самого кончика носа в необъятную парку и натянув на голову сначала кепку, а потом капюшон, нервно оглядываясь по сторонам, я отправилась за продуктами. Если бы не эта жизненная необходимость, я бы вообще из своей крохотной однокомнатной квартирки даже кончика носа не высунула за порог. Но тело жило и диктовало свои условия. Мне требовалась еда. И еще кое-что.

Поход за продуктами оказался единственным разом, когда я за пять дней покинула свое жилище. Затарившись и вернувшись обратно, я так и просидела за закрытой дверью оставшийся выходной. И, как ни странно, это помогло успокоиться и взять себя в руки. Это, и то, что меня никто не беспокоил. Я никому не была нужна. В конце концов, я уверилась, что встреча с Фейтерре была случайной и он меня не узнал. Странно, конечно. Но, думаю, если бы он признал в официантке Лене из затрапезного бистро пропавшую почти год назад Милену Герцоу, то давным-давно уже разыскал бы меня и отволок за волосы к отцу. Так что на работу, на шестой день, я шла с относительно легким сердцем. Оглядывалась на всякий случай периодически по сторонам и назад, но в принципе была спокойна.

В кафе меня радостно приветствовала Линда. И, заговорщицки подмигнув, сообщила, что никого из-за стены за эти дни не было, меня никто не искал и вообще чужаков поблизости не было видно. В этот миг я окончательно уверилась в том, что все позади и опасности для меня нет. Что Диллон меня не узнал и здесь оказался случайно. На душе стало легко и светло. Хоть и чуть-чуть кололо сожаление, что Фейтерре никогда не узнает, насколько оказался неправ. Что я прекрасно справилась со всеми трудностями, а значит, не такая уж и пустоголовая, как он считал.

День прошел просто замечательно. Чужаков не было, все свои. Я улыбалась и почти летала по кафе. Заразившись моим настроением, последние посетители долго не хотели уходить. Так что заканчивали мы с Линдой уборку за несколько минут до полуночи. Но ни ей, ни мне это не испортило настроения.

Заперев кафе и попрощавшись, мы с ней разошлись в разные стороны. Старик-повар ушел еще полтора часа назад. А Линда с отцом жила в этом же доме, где находилось и кафе, только на верхних этажах. Чтобы попасть домой, барменше нужно было всего лишь обойти дом и подняться по лестнице на четвертый этаж. А вот мне нужно было немного пройтись пешком, всего несколько кварталов.

Этот район резервации не отличался спокойствием и благонравием. С наступлением темноты здесь начиналась совсем другая жизнь: кафе Линды и ее отца находилось в непосредственной близости к сердцу гетто — заброшенным, недостроенным зданиям, в которых нашли свое пристанище криминальные элементы Кахелии. И первое время, поселившись здесь, я шарахалась от каждой тени. Но с течением времени привыкла. Привыкли и ко мне. Иногда даже некоторые обитатели теневого мира, знавшие, где и кем я работаю, здоровались со мной, когда я брела после смены домой. Потому я и не испугалась в первый момент, когда из густой тьмы за углом очередного дома, мимо которого я проходила каждый день с работы домой, наперерез мне шагнула тень.

— Ну наконец-то! Думал, уже и не дождусь! Ты всегда так поздно возвращаешься со смены?

В голосе Диллона не было злости или недовольства, но у меня от страха подкосились ноги. И я едва не села там, где стояла.

Некоторое время мы молча стояли и смотрели друг на друга. Мимо проскользнула пара чьих-то силуэтов, на нас подозрительно посмотрели. Но не в правилах этого района было вмешиваться в чужие дела без спроса. Вот если бы я позвала на помощь… Но у меня будто язык к небу примерз.

Диллону первому надоело без дела топтаться на месте. Он вообще, насколько я помнила, не отличался особым терпением:

— Ну? И долго будем так стоить и молчать? Холодно, вообще-то!

— Одеваться нужно по погоде, чтобы не мерзнуть! — огрызнулась я быстрее, чем сообразила, что и кому говорю. — И вообще, я тебя не задерживаю! Торопишься — проходи!

Я чуть кончик языка себе не откусила, мысленно обмирая от страха и надавав себе таких же мысленных оплеух. Идиотка! Дура! Нашла с кем пререкаться.

Диллон в удивлении приподнял брови:

— Ого! А деточка-то отрастила себе зубки…

Он явно издевался, хоть тон и оставался спокойным. Я поежилась, но на этот раз у меня хватило ума промолчать. В слабом ночном освещении хорошо было видно, что в глазах Фейтерре появился несвойственный, не виденный мной там ранее интерес. Окинув меня с ног до головы задумчивым взглядом, он вдруг спокойно спросил:

— Далеко тебе идти? Где ты живешь?

Признаваться не хотелось до одури. Квартира оставалась последним безопасным островком в моем понимании. И вести туда Диллона не хотелось. Но как избавиться от него?

— Милена? — Он вдруг усмехнулся, явно догадавшись, что творится у меня в голове. — Даже и не думай! Я же все равно тебя найду рано или поздно! Не делай глупостей! Я просто хочу поговорить.

Ага, так я и поверила. Но и выхода особого у меня не было.

— Ладно, — вздохнула. — Поговорить так поговорить. Я снимаю квартиру неподалеку.

Фейтерре посторонился, пропуская меня вперед. И сразу же пристроился рядом со мной, вызывая своим близким присутствием толпу мурашек у меня по коже. Дурацкая реакция. К счастью, я сумела сдержаться, не поежилась

Некоторое время шли в тишине. Большинство окон в домах уже не светились. Кто-то уже отдыхал перед новым рабочим днем. А для кого-то эта самая работа только началась. Мои шаги гулко раздавались в ночной темноте, эхом отбиваясь от стен и тротуара. Диллон же ступал совершенно бесшумно. И в конце концов эта бесшумность начала действовать мне на нервы.

— Как ты меня нашел? — Я повернула голову и скользнула взглядом по четкому профилю парня. — Специально искал?

Диллон фыркнул, принимая предложенную тему беседы:

— Слишком много тебе чести! — Но сразу же покаянно вздохнул: — Искал. Раньше. Перетряхнули почти всю Кахелию. И уже думал, что не найду. Ты знаешь, твой отец сам обратился и попросил помощи. — У меня от изумления брови взлетели куда-то под козырек кепки. Отец сам? Ну и ну! — Пять дней назад мы осматривали последний кусок гетто, после этого я должен был отчитаться о результатах поиска…

Диллон умолк. А я напряглась. И жадно уставилась в лицо Фейтерре. Он уже отчитался или нет? Отец знает, где меня искать? Но гад упрямо молчал. Словно издевался. Пытал. Давил на нервы. Неудивительно, что через пять шагов я сдалась, не выдержала и подтолкнула рассказывать дальше:

— И?..

Внутри все слиплось тошнотворным комком от страха. Диллон хитро усмехнулся в ответ:

— Я ничего про тебя не сказал. Отчитался, что поиск не увенчался успехом. Пока.

Я шумно выдохнула от облегчения. Только в этот момент осознав, что неосознанно задержала дыхание в ожидании ответа.

Накатившее ощущение легкости и удивление поступком Диллона было до того сильным, что я не задумываясь изумленно выдохнула:

— Почему?

Я затаила дыхание в ожидании ответа. Но Диллон снова не торопился отвечать. Между нами установилась такая напряженная атмосфера, что мне даже в какой-то момент показалось, что воздух вокруг потрескивает от электрических разрядов. Да еще и Диллон ступал совершенно бесшумно, скользя рядом словно призрак, вызывая этим у меня раздражение, почти бешенство. И в какой-то момент я не выдержала, сорвалась:

— Диллон?.. Почему ты не сказал моему отцу, что нашел меня?

Невольно вопрос прозвучал так требовательно, что я поежилась, ожидая взрыва негодования от слишком темпераментного парня. Но тот против ожидания лишь шумно вздохнул. Взъерошил себе волосы, с досадой покрутил головой.

— Почему? — переспросил. И сразу же ответил, сокрушенно вздохнув: — А демоны его знают. Я не знаю, почему я так поступил, ясно? Просто захотелось промолчать. Вернее, не захотел рассказывать.

Диллон на ходу повернул голову и с вызовом в упор посмотрел на меня. Словно ожидал еще каких-то вопросов. Или возражений. Или, может быть, ждал, что я начну возмущаться. Его глаза ярко блестели в скудном ночном освещении. Я легко смогла прочитать в них несвойственный парню ребяческий вызов. Он словно провоцировал меня вступить с ним в спор. Чтобы замять скользкую для него тему. И я промолчала. Не потому, что мне нечего было сказать. Вопросов была масса и еще немножечко сверху. А потому что испытывала к Диллону благодарность.

Мы еще некоторое время шли молча. И только когда до подъезда дома, в котором я снимала квартиру на самом верхнем этаже, оставалось не больше десятка метров, решилась спросить:

— И что теперь? Ты не подумай, — добавила торопливо, захлебываясь воздухом, — я благодарна тебе, что ты не сдал меня отцу! Я не хочу возвращаться домой и выходить замуж! — От переизбытка чувств я неосознанно остановилась и повернулась к Фейтерре лицом: — Мне нужен еще месяц! Потом отец уже не сможет заставить меня!.. И я… Я должна сейчас знать, что ты решил! Понимаешь? Мне нужно понять, как быть дальше!

Ожидание и неизвестность — самые жуткие вещи, которые только мог придумать Создатель Вселенной. Меня почти трясло. А Диллон, молча сунув руки в карманы, словно издеваясь, снова изучал меня с ног до головы. От кончиков уже потрепанных дешевых кроссовок до затеняющего лицо капюшона. Потом вдруг протянул руку и сдернул с головы сначала капюшон, а потом и кепку. Холодный воздух шевельнул мои крашенные в рыжий цвет пряди.

— Цвет отвратительный, я еще в той забегаловке заметил. — Хмыкнул, а потом вдруг заправил мне за ухо прядку из растрепавшегося хвоста. — С родным тебе лучше.

Я невольно вздрогнула, когда пальцы Фейтерре коснулись кожи. Передернула неловко плечами и опустила взгляд:

— Я не могла оставить свой родной цвет, слишком рискованно, понимаешь?

— Понимаю. — Диллон помолчал еще немного. Где-то совсем рядом вдруг раздались мужские голоса. В нашу сторону кто-то шел, и я нервным движением вернула капюшон на место. — Как ты здесь оказалась? — вдруг поинтересовался Диллон. Бросил сердитый взгляд куда-то мне за спину и властным жестом положил руку мне на плечо.

Климатологи не особенно старались в резервации, и в самом ее центре довольно сильно ощущались суточные и сезонные колебания температуры. На мне была надета теплая рубашка, а поверх нее парка, но даже сквозь двойной слой плотной ткани я почему-то ощутила, насколько горяча ладонь, сжавшая мне плечо. Ощутила и не смогла сдержать дрожи. А чтобы отвлечь от этого Диллона, торопливо ляпнула первое, что пришло в голову:

— Добралась до космопорта, нашла те заброшенные ангары, мимо которых мы проходили, потом — свалку. И после пары часов блужданий по ней нашла все-таки тот проход, через который ты меня вел. Ну а дальше уже дело техники.

У меня качественно получилось отвлечь парня от реакций моего тела. Наверное, Диллон имел в виду что-то другое, когда задавал свой вопрос. Или ожидал услышать от меня совсем не то. И стоило мне заикнуться про свалку и проход, вытаращил глаза. Будто вместо меня перед ним стоял грун без кислородной маски.

— Что?! Через свалку??? — воскликнул он настолько громко, что три парня, как раз в этот момент поравнявшиеся с нами, испуганно шарахнулись на противоположную сторону улицы.

Я проводила их извиняющим взглядом, который парни, конечно же, не могли заметить, и вздохнула:

— Ну да. Через пропускные пункты мне казалось бесполезным даже пытаться. Вернее, меня бы явно пропустили. Но и столь же явно быстро нашли бы, когда отец заявил бы, что я сбежала. А другого способа нелегально попасть в резервацию я не знаю…

Несколько секунд Диллон молча таращился на меня. А потом покрутил головой, будто ему отчего-то стало неловко, и весело хмыкнул в ответ:

— А ты полна сюрпризов! Вот уже не ожидал!.. И да, нелегальных проходов полно, о которых неизвестно официальным властям. Просто на тот момент для нас пройти через свалку было безопаснее всего. Не ожидал, что ты не испугаешься и сможешь самостоятельно повторить проход по нему! Ты мне казалась беспомощным тепличным цветочком, и вдруг смогла пройти одна, без сопровождения, там, где нервы не у каждого мужика выдерживают!

Мы снова медленно побрели в сторону моего подъезда. Снова в ночной тиши раздавались лишь мои шаги. Но Диллона, казалось, это вообще не беспокоило. Он шел рядом со мной, ссутулившись, сунув руки в карманы брюк и глядя себе под ноги. Казалось, он о чем-то напряженно размышлял. И когда дорога закончилась, а мы свернули с тротуара к пошарпанной, освещенной тусклым фонарем двери своего подъезда, я решилась в третий раз повторить вопрос, на который Диллон почему-то избегал давать ответ:

— Ты так и не ответил: как ты поступишь? Расскажешь отцу, что меня нашел?

Фейтерре повернул голову, посмотрел на подъездную дверь, потом снова глянул на меня. И… опять проигнорировал вопрос!

— Я хочу посмотреть, как ты живешь, — вдруг твердо потребовал он. — Обещаю: только посмотрю на твое жилище и сразу уйду. — И криво усмехнулся, неловко пошутив: — Чаем меня поить не нужно.

Я поперхнулась воздухом и закашлялась при первых же его словах. Посмотреть, как я живу??? Зачем ему это? Что взбрело в голову этому непредсказуемому типу? Зачем ему понадобилась моя квартира?

— Зачем? — эхом спросила, успокоив дыхание и нервно обхватив себя за плечи руками.

Ответом мне был упрямый взгляд. И я заколебалась. Был соблазн сдаться, провести Диллона наверх, показать свою берлогу. Опасности от него я не ощущала. Но уйдет ли он после этого? Оставит меня в покое? Или мне придется бежать, бросив все, что сумела нажить за это время? Все это время, пока я жила в резервации, в квартиру, кроме меня, поднимался лишь управляющий. Да и то, один раз, когда я заселялась. Для крохотной комнатки с кухней и кладовкой оплата была высоковата. Тем более что квартира находилась на последнем этаже, и из мебели в ней была лишь кровать без матраса и кухонный островок без техники. Но внизу, у входа, сидел консьерж — невиданная роскошь по местным меркам. И мимо него без разрешения даже насекомое не могло пролететь. Потому я и чувствовала себя здесь в относительной безопасности. И вот теперь Диллон пытался вторгнуться туда, куда я пускать его не хотела.

Взвесив все «за» и «против», я выпрямилась и ровно ответила:

— Нет. Тебе там нечего делать. Я не пускаю в свою квартиру чужаков.