Телохранитель поневоле (СИ)

Глава 5

Наверное, Диллон все-таки прав. Я — дурочка. Домашний тепличный цветочек, привыкший, что за него все решают другие. Осознав, что в нас, в меня снова кто-то палит из пистолета, увидев, как безжалостный лазерный луч вспарывает передо мной пол, как кипит и с шипением испаряется высокоустойчивый к износу полипласт, я впала в какое-то оцепенение. Даже дыхание затаила. Казалось, что если я не буду двигаться и дышать, то меня не заметят, не возьмут на прицел, меня не коснется беспощадный луч смерти. В прошлый раз я не видела явных признаков атаки лазером. Только каменная крошка с порушенной стены поранила мне лицо. Царапины, кстати, до сих пор саднили. А сейчас, прямо у меня на глазах, плавился и вспыхивал будто вулканическая лава материал, который считался в моем мире вечным. Это… ужасало.

Закричал высоким, полным боли и ужаса, голосом наш провожатый. А потом крик резко оборвался. Будто острым ножом обрезанный. Этот крик ударил по ушам, но заставил меня очнуться. Я вздрогнула и дернулась. Но в следующий миг жесткая, как клещи, рука Диллона схватила меня за шею и болезненным жестом пригнула к самому полу:

— Не смотри! — Голос Диллона был каким-то деревянным и в то же время переполненным отвращением. — Своего же осведомителя не пожалели, это плохо. Для нас плохо.

В воздухе отвратительно пахло паленым, перед глазами плавали сизые, непроницаемые клочки дыма. Мне почему-то показалось, что так выглядит и воняет смерть. Дышать через нос было совершенно невозможно. Желудок, хоть в нем с утра и не было даже крошки, от вони бунтовал сразу же и грозился извергнуть из себя все, что только можно. Зажав пальцами нос, чтобы не чувствовать запахов, я беспомощно прогундосила:

— Почему?

Ничего более умного в голову не пришло, там вообще царил какой-то хаос. Диллон, скорчившийся рядом со мной в странной позе, неожиданно бледно усмехнулся странно подрагивающими губами:

— Игра пошла по-крупному. Синдикат, похоже, отказался от мысли захватить нас живыми. С планеты нам не выбраться.

Не уверена, что до конца осознала услышанное, но по спине все равно пробежала волна ледяной дрожи. И я испуганно уставилась в серые глаза, в которых плавилась непонятная, незнакомая и несвойственная этим глазам муть:

— И что теперь делать? — Я не собиралась ныть, но с губ как-то невольно слетело жалобное: — Я боюсь…

Диллона рвано вздохнул, шевельнулся, поморщился будто от боли и оглянулся. А потом вздохнул:

— Что делать? Бежать и прятаться. Не знаю, как тебе, а мне еще хочется пожить. Так что выбираемся отсюда, возвращаемся на свалку, там с противоположного конца есть проход в гетто для низших сословий, и находим приют там. Местные трущобы считаются притоном синдиката, но это не так. Конечно, там есть его представители, и их немало. Но если соблюдать некоторые правила, то проще всего скрыться от синдиката и закона именно там. Дай что-нибудь, — вдруг без перехода попросил у меня парень, — что не жалко. Надо попытаться засечь, откуда стреляли. Я так понимаю, этот проход выбран не зря. Здесь, видимо, нет ни датчиков, ни камер. То есть, перестрелка не вызвала переполоха, и сюда еще долго никто не сунется.

Я была очень зла, когда рассовывала по карманам содержимое сумочки. И теперь даже под дулом лазера не смогла бы сказать, что и куда запихнула. Сунув левую руку в карман штанов, нащупала какую-то квадратную коробочку сантиметра три по каждой стороне и не глядя пихнула ее Диллону. Оказалось, что я выловила в кармане коробочку с мятными леденцами для освежения дыхания. Диллон обрадовался:

— О! Здорово! У этой штуки есть вес.

И он почти без замаха швырнул коробочку вперед, в сторону ворот.

Пролетев чуть больше половины расстояния, отделявшего нас от ворот, коробок шлепнулся на пол и дальше скользил по гладкому полу. Через секунду раздался слабый и глухой звук удара — коробок достиг ворот. А потом в коридоре повисла тишина.

Послушав ее немного, Диллон озабоченно свел на переносице брови:

— Что, и все? Даже не стали проверять, убиты мы или нет? Или настолько хитрый стрелок, что его наш маневр с коробком не обманул?

Меня вдруг словно под током тряхануло от внезапно пронзившего страха:

— А если… если целью было не убить нас, а ошеломить? И потом захватить в плен, пока не опомнились?

Диллон остро глянул на меня, а потом нахмурился сильнее:

— Демон его знает… Но похоже на правду. Рискнем?

Я не поняла, что этот ненормальный имеет в виду. А потому неопределенно пожала плечами вместо ответа. Диллон проказливо, по-мальчишечьи улыбнулся:

— Приготовься… Вдох-выдох… По моей команде вскакиваем и бежим изо всех сил…

Только в этот момент до меня начало доходить, что задумал этот сумасшедший. Но было уже поздно. Я только и успела, что сделать глубокий вдох и открыть рот, как последовала короткая и хлесткая команда:

— Вперед!

Бежать, зная, что тебя в любой миг могут располосовать лазером, невыразимо страшно. Если бы Диллон не вздернул меня на ноги за шкирку, я бы, наверное, даже не поднялась из нашего убежища за мертвым телом работника космопорта. Но поскольку этот гад придал мне довольно весомое ускорение, пришлось бежать. Но петляла я так, словно в одиночку выпила из горла бутылку любимого бренди отца: от стенки к стенке, спотыкаясь и прыгая в разные стороны.

То, что я со своим предположением попала в яблочко, выяснилось, когда до выхода оставалось рукой подать. Диллон уже протянул руку, чтобы нащупать панель управления раздвижными воротами, как вдруг они поползли вверх, открывая стоящих на пороге мрачных верзил с лазерами наперевес. Опешили все.

Застыли памятниками самим себе бугаи по ту сторону порога, забавно вытаращив глаза. Не ждали, видимо, такой прыти от нас. Резко замер с протянутой вперед рукой Диллон. И только у меня реакция была из рук вон плохой: я как раз в очередной раз прыгнула, когда ворота поползли вверх, и остановиться вовремя у меня не было никакой возможности.

Приземлившись прямо у черты, обозначающей границу раздвижных ворот, я пошатнулась, пытаясь отпрыгнуть назад, подальше от громил с мафиозными мордами. Но, как всегда, у меня ничего не вышло. Я запнулась на ровном месте, подвернула ногу и начала падать. Вперед. На громил. И на лазерные пушки у них в руках. Сердце в груди сжалось до состояния алмаза. Даже стало больно от этого спазма. И в этот момент Диллон схватил меня за плечо так, что, наверное, его пальцы до крови проткнули мне мышцы, и толкнул вниз. Одновременно, будто в страшном сне, черная точка пушки в руках одного из боевиков синдиката зловеще мигнула алым…

С уже хорошо знакомым мне зловещим шипением над головой пронесся один лазерный луч, потом второй. А потом… Вместо шипения раздался пронзительно-громкий щелчок! А потом снова и снова!

Боясь поверить в то, что капризная Удача для разнообразия решила повернуться к нам лицом, я подняла голову: один бандит раздраженно таращился на второго:

— Ты что, опять не проверил ствол перед тем, как идти на задание? — В хриплом голосе головореза слышалось все: отвращение, бешенство, беспомощность, ярость и… страх. Кажется, он боялся того, что может последовать за провалом задания. Или как это у них называется? — Ты совсем охренел? Мозги забыл между ног у…

Так иногда бывает, я читала: в стрессовых ситуациях у разумного существа открывается повышенная болтливость. Таким образом разум сбрасывает лишнее напряжение, могущее ему повредить. Своеобразный предохранитель живого организма. Сейчас он выглядел глупо и смешно. И давал нам с Диллоном шанс спасти наши шкуры. Я осознала это в тот момент, когда Диллон вдруг отмер, очень резко, смазанной тенью развернулся и заехал в челюсть тому, кто сжимал в руке лазер.

Пушка с мрачным стуком свалилась в считаных сантиметрах от моих рук. Следом мешком начал оседать на пол тот, кого нокаутировал Диллон. А еще через мгновение опомнился второй головорез:

— Ты!..

Что имел в виду отморозок, так и осталось загадкой. Потому что я, сама не зная с какого перепугу, протянула руку и подняла валяющийся на полу ствол. Черная прорезиненая рукоятка удобно легла в ладонь, на глянцевом боку весело подмигивал мне зеленым глазком какой-то индикатор. Словно зачарованная, я подняла опасную игрушку, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. И как-то вообще не ожидала, что кнопка, находящаяся прямо под указательным пальцем, так легко нажимается…

Неожиданно раздавшееся шипение застало меня врасплох. Как и вырвавшийся из дула бледный, но хорошо видимый луч. Который как в страшном сне, будто пальцем, обвиняюще ткнул второго громилу снизу вверх. Снова отвратительно завоняло паленой плотью и горящими тряпками. Настолько остро, что мне пришлось выронить лазерный пистолет и зажать рот обеими руками, чтобы не оскандалиться. На сдерживание рвотных спазмов ушли все мои силы. Я даже не сразу сообразила, что в наступившей тишине Диллон обращается именно ко мне:

— Ну ты даешь! — Его голос подрагивал, будто у человека, только что пережившего чудовищное напряжение. — Не ожидал. Но ты молодец! Спасла наши шкуры. А теперь топаем отсюда, и побыстрей!

Я все еще пыталась осознать, разложить по полочкам то, что только что произошло, когда Диллон в который раз бесцеремонно вздернул меня за шкирку на ноги, беззастенчиво пинками запихал в коридор, из которого мы только что вышли, того из головорезов, который неудачно упал и его тело частично лежало за пределами тоннеля, нащупал на стене пульт управления воротами и закрыл их.

— Отлично! — глухо выдохнул и неожиданно дрожащей рукой стер бисеринки пота со лба. Я как-то отстраненно наблюдала за тем, как влага размазывается по его бледной коже. Что с Диллоном? Перетрусил, как и я? — А теперь уносим отсюда ноги и побыстрее! — скомандовал он, буквально толкая меня в плечо. — Милена, — его пальца больно вонзились в мое тело, но я проглотила возмущение от такого обращения, что-то было не так, я это ощущала всей кожей, — соберись, пожалуйста! Я знаю, что у тебя шок. Но порефлексировать ты сможешь и позднее. Когда мы отсюда выберемся. О том, что нас задержали или сейчас задержат, эти придурки наверняка уже отчитались. То есть, несмотря на то что я скрыл от постороннего глаза все следы произошедшего, это все равно ненадолго. Этих тупиц быстро хватятся. Начнут обыскивать служебные помещения грузовой зоны космопорта, и наткнутся на этих… — Мы шли быстро, очень быстро. Диллон практически не смотрел по сторонам, стремясь как можно быстрее достичь старых ангаров, говорил сквозь зубы и даже слегка задыхался. — После этого на нас откроют полноценную охоту. Главари синдиката не идиоты. Они быстро сообразят, что если ни ты, ни я не вернулись домой, то спрятаться могли только в одном месте. Там, где нет датчиков и видеонаблюдения. В гетто. Тамошние жители одинаково не любят ни законную власть, ни мафию, там можно спрятаться. Но только до начала облав. Понимаешь? Нам нужно поторопиться!

Я промолчала в ответ, но постаралась ускориться. Логика в словах Диллона была видна даже мне. А ведь он явно понимал в происходящем гораздо больше.

Проход вдоль ангаров мне показался бесконечным. От быстрой ходьбы, почти бега, мне не хватало воздуха. Страх подступал к горлу, мешая нормально дышать. К тому же я постоянно прислушивалась, старясь уловить изменения звукового фона и признаки приближающейся погони. Нервозность у меня просто зашкаливала, и временами мне казалось, что я просто глохну от грохочущего в ушах пульса. Этот звук перекрывал для меня даже все более удаляющийся шум погрузочной площадки возле космопорта.

Когда ангары закончились и мы вновь нырнули в проход, ведущий в царство мертвого и ржавого металла, наша скорость немного снизилась: бежать, не глядя под ноги, здесь было опасно. Под ногами валялось множество покореженного, изъеденного временем и непогодой металла. Но даже несмотря на его жалкий вид, металлолом был для нас опасен хотя бы тем, что, нечаянно зацепив какую-то железяку, мы рисковали обрушить любую из башен, сложенную из отработанных железяк, себе на голову. Даже если сами при этом и не пострадаем, то точно обратим внимание, кого не следует, грохотом в неположенном месте.

Петляли по свалке мы довольно долго. В какой-то момент мне даже показалось, что Диллон сам заблудился среди этих железяк. Но, в конце концов, он молча потянул меня в какой-то узкий и темный, практически незаметный с тропинки, по которой мы шли, проход. И хвала космосу, что он оказался коротким! Потому что по этой норе нам пришлось протискиваться по очереди и боком. Даже мне. А судя по тому шипению и едва слышным ругательствам, которые доносились до меня в полумраке, Диллон не раз и не два зацепился плечами за хлипкие «стены» прохода. Наверняка, когда мы выбрались на белый свет из этого мрачного царства, он перевел с облегчением дух. Я так точно облегченно вздохнула.

Осмотреться, где мы оказались в итоге, у меня не получилось. Выбравшись из перехода, Диллон снова ухватил меня за руку и развил просто кошмарную скорость. Уже через несколько сотен шагов я снова начала задыхаться и в очередной раз дала себе зарок сменить тренера в фитнес-клубе. Оказалось, что в реальной жизни моя физическая форма никуда не годилась.

Резервация, или гетто, как называл этот район Диллон, изначально создавалась для тех, кто не являлся коренным жителем Кахелии, для представителей других рас, желающих поселиться на Кахелии на время, ради заработка на постоянно развивающихся предприятиях по созданию и программированию дроидов, или для тех, кому атмосфера Кахелии не подходила, но по какой-то причине необходимо было задержаться на поверхности планеты на некоторое время. Именно здесь имелись подземные залы для цатакурцев и бассейны для представителей трех не гуманоидных, водных рас нашей Вселенной.

Задумка отцов планеты была хороша. Но с развитием искусственного интеллекта необходимость в резервации становилась все меньше и меньше. Пока наконец совсем не исчезла. Сейчас любой отель в деловой части Кахелии мог предложить номер-бассейн для потомков земноводных и специальные комнаты с освещением, влажностью и давлением, имитирующем родные для подземных жителей пещеры. Резервация пустела и медленно умирала, ненужная никому. Постепенно ее захватили те, у кого по какой-то причине не хватало кредитов на жизнь в развитой части Кахелии. И теперь этот район был пристанищем не особо обеспеченных или совершенно неблагонадежных элементов.

Я мало что знала о резервации. Только самые общие сведения: из-за специфики резервация уже очень давно была обнесена высоким забором, через который просто так не перелезть. Там очень мало служителей закона и гораздо ниже уровень жизни во всех областях. Об этом писалось во всех справочниках и путеводителях. Никогда не интересовалась, чтобы это значило. Не думала, что понадобиться. Но насмешница-судьба вдруг подкинула шанс испытать все на собственной шкурке.

В выбранное Диллоном старое каменное здание с минимумом стеклянных окон и глухой непрозрачной дверью с облупившейся на ней краской я входила, с трудом сдерживая дрожь…

Если снаружи здание пугало неухоженностью фасада и пробивающейся сквозь плиты, образующие крыльцо, травой (небывалый случай, чтобы под ногами в неотведенном месте что-то росло!), то внутри оно казалось полностью заброшенным. Словно с момента его постройки зданием никто не интересовался, отдав его на откуп городским джунглям.

Стертые, неопределимого в плохом освещении цвета плитки под ногами. Кажется, когда-то они были коричневыми или бежево-серыми. Нелепые, местами стильно ободранные стены со следами покраски в тон полу. Повернув голову, я заметила слева от входа, поблизости от так называемой стойки ресепшен, на пустом и пыльном подоконнике пластиковые, тоже серые от пыли, цветы в странных горшках. Будто глиняных, ручной работы. Я видела такое на галапроекции из краеведческого музея одной из планет-колоний Земли. Претензия на роскошь? Ведь предметы ручной работы ценятся очень дорого. Или просто цветы всунули в то, что оказалось под рукой?

Современные отели давно уже были лишены подобного громоздкого украшения, как стойка администратора. Уже несколько десятков лет прогрессивно мыслящие хозяева гостиничного бизнеса заменили вечно просыпающего, болеющего и ничего не успевающего администратора на консоли искинов, выполняющие роль умного дома в гостинице. У искина, лишенного эмоций и усталости, можно было заказать номер, забронировать столик в ресторане, потребовать обслуживание в номер и много, много других услуг. Но резервация безнадежно отставала в этом плане от остальной планеты. На нас с Диллоном из-за потрепанной стойки с ленивым любопытством смотрели густо накрашенные глаза вульгарной девицы с короткой, практически мальчишеской стрижкой.

Мазнув по нам взглядом, деваха наметанным глазом определила Диллона, как старшего среди нас. А меня — как бесполезное приложение к парню.

— Чем могу быть полезна, красавчик? — с ленцой поинтересовалась она, явно перекатывая во рту какую-то гадость. Возможно, даже жевательную резинку. Вульгарно накрашенные темно-бордовой краской губы изогнулись в деланно-доброжелательной ухмылке. — Хочешь остановиться у нас?

— Мне нужен Бруно, — Диллон шагнул к стойке и показал девахе что-то, зажатое в кулаке.

Рассмотрев, что ей демонстрируют, девица мигом растеряла всю свою вальяжность и лень. Подобралась и чуть нахмурилась:

— Бруно отсутствует. И он не предупреждал…

Диллон хмыкнул, прерывая осторожную речь «администратора»:

— Если бы я сам мог знать заранее, что влипну в такую передрягу, то соломки бы себе подстелил.

Дурацкая фраза, очевидно, имела какое-то значение. Как в старинных шпионских постановках, записанных на допотопный носитель. Во всяком случае мне так показалось, потому что девица сразу как-то расслабилась, хоть и мазнула по мне новым, подозрительным взглядом:

— Бруно должен вернуться через три дня. Поживете пока у нас?

Диллон, чуть подумав, медленно покачал головой:

— В случае чего, вас будут трясти в первую очередь. Лучше куда-то подальше. Но да, ты права, милая, нам нужна комната до возвращения Бруно. И прикрытие.

Губы девицы изогнулись в хищной усмешке так, что мне показалось, еще немного — и краска на них пойдет трещинами, а потом начнет отваливаться кусками. Как штукатурка. Но ничего подобного не случилось. Даже когда деваха сладенько пропела:

— Вы давно у нас не были! Сейчас все изменилось! У Бруно хороший хакер появился, многие проблемы ушли в прошлое. Даже если сюда и заявятся законники с облавой, то пусть трясут, им ничего не обломится. Разве что, кусок ветхой крыши прилетит по голове.

На этот раз, прежде чем ответить, Диллон молчал и смотрел на девицу в упор почти минуту. А потом безразлично поинтересовался:

— А если заявятся боевики синдиката?

Девица посерьезнела:

— Есть такая вероятность?

— Большая, — выдохнул в ответ Диллон.

— Ну все равно, — встряхнула головой деваха, будто отгоняя от себя дурные мысли, — вы вполне можете поселиться здесь. Найти вас здесь никто не сможет. Вот только… Выходить нежелательно. И я, пожалуй, попрошу сменщика меня заменить, — как бы проговаривая мысли вслух, закончила девица.

— Это разумно, — кивнул в ответ Диллон. — И если вы так уверены в системе безопасности, то мы остаемся. Для нас это наилучший вариант. — И, чуть помолчав, изменившимся голосом поинтересовался: — Заживляющий гель и обезболивающее есть?

— Есть, — девица вскочила и засуетилась.

Вскоре у меня в руках был небольшой сверток, сквозь полупрозрачную обертку которого проступали знакомые очертания тюбика с заживляющим гелем. Там было что-то еще, в этом свертке. Но разбираться было некогда. Деваха, поставив на стойку табличку с надписью «Вернусь через пять минут», схватила в кулак связку каких-то непонятных брелоков и торопливо повела нас вглубь полутемного холла. Света от грязных окон не хватало, чтобы вошедшие с улицы могли все сразу рассмотреть. Только пройдя метров пять за девицей и ссутулившимся Диллоном, который, услышав, что мы уже почти в безопасности, слабел на глазах, я увидела несколько лифтов допотопной конструкции и закрытые двери. Судя по отсутствию индикации, лифты не работали. Но деваха уверенно подошла к тому, что находился в углу, и… с усилием прижав ладонью, сдвинула в сторону пластину с кнопкой вызова!

Диллон хмыкнул. Видимо, он, как и я, внимательно следил за действиями администратора. А деваха, выбрав один из связки брелоков, ловким жестом превратила его в ключ и вставила в открывшееся после сдвигания пластины отверстие. Поворот, и едва слышный низкий гул сообщил нам, что лифт, казавшийся мертвым, ожил. А потом и гостеприимно распахнул для нас двери кабины.

Внутри лифт тоже был пошарпанным. Но не так сильно, как остальное здание внутри и снаружи. Пластиковые панели, имитирующие дерево, потускнели и местами были оцарапаны, металлические поручни, вероятно когда-то блестевшие, стали мутными и утратили зеркальность, кнопки на панели управления стерлись. Но других следов запустения не было.

Я не поняла на сколько этажей, но лифт опустился вниз. Освещение кабины мне показалось тускловатым, но как только двери кабины открылись, когда лифт доставил нас на место, я поняла, что это было еще ярко. В открывшемся глазам коридоре горела одна-единственная лампочка.

— Осторожнее, — предупредила девица, первой выходя из лифта, — смотрите под ноги. В целях конспирации здесь никто ничего не убирал после взрыва. Так что легко споткнуться и упасть.

Под ногами и вправду валялось много мелких и крупных обломков пластика, какие-то камни и прочий мусор. Иногда, когда при ходьбе кто-то из нас его задевал, под сводами темного коридора оживало гулкое возмущенное эхо.

Я насчитала два десятка шагов до того момента, как мы остановились возле очередной стены. Лампочка осталась за спиной. Скудного света от нее не хватало, чтобы хорошенько все рассмотреть. Но как деваха на ощупь что-то искала на покореженной стене я видела. И как превращала очередной брелок в ключ тоже. Спустя пару секунд стена, у которой возилась администратор, бесшумно повернулась вокруг своей оси, открывая моему изумленному взору коротенький, хорошо освещенный коридор с двумя дверями. Деваха с облегчением вздохнула:

— Ну вот. Оба номера сейчас свободны, выбирайте любой. Внутри каждого есть четыре койки, они все ваши, санузел с волновой сантехникой и водопровод. В шкафчике найдете сухпаек на четыре дня. Обычно этого достаточно. На самый крайний случай есть телефонная связь. Хакер Бруно реанимировал старую телефонную линию, ее никто не в состоянии отследить. Просто потому, что не знают о ее существовании, — хихикнула девица. В случае необходимости скажете диспетчеру, что вам нужно. Но на быструю реакцию не рассчитывайте, особенно если действительно начнутся облавы. Ну все, я пошла, а вы отдыхайте. Кроме меня и Бруно сюда не спустится никто.

Диллон молча шагнул вперед и открыл ту дверь, которая была к нему ближе. Оглянулся на девицу:

— Спасибо. — А потом скомандовал мне: — Давай, малец, не стой на пороге.

Заставить себя поднять ногу и сделать хотя бы шаг в сторону этого странного и подозрительного логова было сложно. Но я все-таки смогла сделать шаг. А потом и второй. Как только я перешагнула порог, дверь за моей спиной захлопнулась. Будто крышка гроба. А у меня что-то дрогнуло внутри и связалось в холодный, скользкий и липкий узел. Мамочки, как же мне страшно…

Стоять в коридоре, когда дверь, отрезающая тебя от свободы, уже захлопнулась, просто глупо. Но я все равно немного потопталась в коридоре, собираясь с духом, чтобы зайти в «номер». Было страшно. От неизвестности и неопределенности кружилась голова. А может, просто от голода. Теперь, когда напряжение этого сумасшедшего, совершенно безумного дня начало потихоньку спадать, я ощутила, что во рту у меня пересохло до такой степени, что язык ощущался чужеродным куском камня, а слизистые пересохли до состояния растрескавшейся пустыни. Живот прилип к позвоночнику и словно умирающий едва слышно давал мне понять, что организм неплохо было бы и подкормить. Если не хочу свалиться в обморок. Ноги гудели от усталости, спина и ребра ныли, даже когда во время дыхания слабо поднималась грудная клетка — наверняка ушиб и куча синяков. А еще я ощущала себя так, будто меня вываляли в пыли всей Кахелии. Мне срочно требовался душ, вода, еда и отдых. Думать над тем, куда я с размаху влипла, буду потом. Все равно, если я все правильно поняла, в ближайшие сутки или больше мне из этой норы не выбраться. При мысли о том, что подумает вернувшийся домой отец, сердце в груди предательски дрогнуло. Папочка… Кажется, ты во всем был прав…

— Милена… — вдруг послышался какой-то бесцветный и скрипучий голос Диллона из комнаты. Я даже не сразу его узнала. — Ты где застряла? Иди сюда, мне нужна помощь!

Встрепенувшись, я поспешила на зов, вовремя вспомнив, что Диллон в последнее время был какой-то не такой. Да и аптечку с заживляющим гелем никто ради забавы просить не станет. А значит… Я отмахнулась от дурных мыслей, как от мух, и поспешила на зов.

Комната без окон, похожая на коробку из полипласта практичного серого цвета, была хорошо освещена скрытыми в потолке светильниками. Обещанные девицей-администратором кровати оказались двухъярусными и стояли у боковых стен. Прямо напротив входа находился стол и четыре задвинутых под него разномастных табурета. Все это я вобрала в себя одним быстрым взглядом. Потому что стоило глазам наткнуться на стоящего у левой кровати Диллона, как я забыла обо всем.

Парень уже стянул с себя толстовку и свой тонкий свитер. Взъерошенные, пропыленные волосы, выбившиеся из-под прихвата резинки, проволочками торчали в разные стороны, падали на глаза, мешая Диллону смотреть на меня:

— Мне снова потребовались услуги персональной сиделки, — криво усмехнулся он. Вот только улыбка не коснулась глаз. — Надо промыть и обработать гелем, самому неудобно. Справишься?

Я чуть не ляпнула, где он успел обзавестись новыми царапинами и с кем. Но опустив глаза, с силой прикусила язык. Мои корявые шуточки здесь явно были неуместны: на левом боку парня, практически касаясь пояса брюк и сильно заходя на поясницу, длинной и почти ровной полосой красовался жуткий ожог.

При виде этой картины у меня аж ноги подкосились. Ощутив мгновенный прилив дурноты, я на подгибающихся ногах кое-как добралась до кровати и, без сил, свалилась на нее рядом с Диллоном, не отрывая взгляда от побагровевшей, местами аж до черноты, и сочащейся прозрачной влагой поврежденной кожи. Когда он попал под выстрел?! И сколько вот это терпел??? Переведя взгляд на валявшийся рядом с моей рукой тонкий свитер парня, скорее футболку с рукавами, я тяжело сглотнула: на скомканной мягкой ткани черного цвета четко проступало набухшее от пропитавшей его влаги пятно.

— Когда?.. — сил договорить вопрос полностью не хватило.

Диллон раздраженно вздохнул:

— Еще когда скейтбордист на нас напал. По-дурацки получилось: одежда задралась, когда падал, а лазерный луч прошел слишком близко к незащищенной коже. Вот и припалило. Милена, не сиди! Встряхнись! У тебя в руках аптечка. В ней обезболивающее, обеззараживающее и заживляющий гель. Или ты хочешь, — в усталом голосе парня вдруг проскользнула тень былого ехидства, — чтобы я подох здесь от заражения крови?

Мне будто кто-то подзатыльник отвесил. Опомнившись, я принялась суетливо разворачивать сверток, который мне всучила размалеванная деваха-администратор, и который я до сих пор бездумно мяла в руках. Внутри оказалось два инъектора, заряженных прозрачной жидкостью, знакомый тюбик с заживляющим гелем, аэрозольный баллончик с незнакомыми каракулями вместо надписи и несколько спонжей для обработки раны.

На инъекторах не было этикеток с надписями. И выглядели они совершенно одинаково. Но Диллон каким-то образом понял, для чего каждый предназначен. Отбросив один на кровать, он взял второй и сам приложил его к обнаженному плечу. Поймав мой взгляд и нажимая кнопку на устройстве, чтобы жидкость впрыснулась в организм, кратко пояснил:

— Обезболивающее. Милена, не сиди! Я сам не смогу обработать рану — неудобно. А в обезболивающее здесь добавляют слоновью дозу снотворного. Минут через пять-семь максимум меня вырубит. До этого времени нужно обработать ожог и лечь. Сама ты меня на кровать не затащишь.

Диллон говорил спокойно, уверенно, серьезно. Но и от этого его авторитетного тона у меня дрожали губы и руки. Я схватилась за спонжи и вскочила на ноги, намереваясь бежать, искать воду, но меня остановил усталый голос Диллона:

— Ты куда?

— Найти воду… — Голос предательски дрогнул, и я недоговорила.

Но Диллон понял меня и так:

— Возьми спрей! Он лучше, чем просто вода. Обеззаразит и размочит то, что присохло. 1426194

У меня сильно дрожали руки, когда я снимала защитный колпачок с баллончика. Даже кнопку распылителя удалось нажать не с первого раза. Наблюдавший за мной Диллон хмыкнул:

— Не дрожи. Лекарство уже подействовало, я сейчас вообще ничего не чувствую. Плюс у спрея должен быть дополнительный замораживающий эффект. Просто возьми и обрызгай всю раневую поверхность. Увидишь, что будет.

Мне никогда раньше не приходилось с таким сталкиваться. Мелкие раны у меня заклеивались пластырями или замазывались заживляющим гелем. Когда однажды я поранилась очень сильно, отец отвез меня в клинику, и врачи лечили мою несчастную руку с помощью какого-то прибора. Так что я даже не подозревала, что существуют такие вещи, как этот спрей: под его действием поверхность ожога будто бы растворялась. Увидев это, я чуть не выронила спонж и прикрыла рот свободной рукой. Меня снова замутило.

— Милена, — Диллон тяжело вздохнул, — соберись, пожалуйста! Я не справлюсь без твоей помощи, понимаешь? Просто не смогу завести руку за спину! А время уходит, я скоро засну! Поторопись!

Диллон был прав, умом я это понимала. Но пересилить себя оказалось почти невозможно. Первое прикосновение к ране далось с таким трудом, что в какой-то момент мне показалось, будто я не свою руку направляю, а заставляю чужую конечность двигаться и орудовать спонжем. Но как ни странно, дальше дело пошло на лад. Помогло ли то, что Диллон даже не вздрогнул, когда я первый раз провела спонжем по ожогу, или то, что, очистив небольшой участок, я увидела вместо страшной кровавой раны целую, но сильно воспаленную кожу. Так или иначе, но после первого движения спонжем я смогла серьезно ускориться.

Закончив со спреем, я тщательно смазала все, что было хоть немного воспалено, заживляющим гелем. На это ушел почти весь тюбик, но Диллон отмахнулся от моих переживаний:

— Хватит и одной обработки! Вот увидишь! Не о чем беспокоиться. Лучше сделай инъекцию.

Под руководством Диллона я нащупала какую-то точку у него на пояснице и приложила к ней инъектор, сразу же нажимая кнопку. К этому времени Диллон уже смотрел перед собой стеклянным взглядом и почти не реагировал на меня. Он даже не сразу понял, что я от него требую, когда я, убрав остатки распотрошенной аптечки с кровати, почти силой заставила его лечь так, чтобы не задеть раненый бок. Заснул он мгновенно. Кажется, еще до того, как голова коснулась подушки.