Тёмная легенда [любительский перевод]

Глава 10

— И как долго ты планируешь избегать меня? — потребовал ответа Брайс, появляясь позади Франчески.

— Не обольщайся на свой счет, Брайс, — раздраженно ответила та, — сейчас не самое подходящее время, чтобы выяснять отношения. Мне только что нанес визит довольно сомнительный репортер. Он выставил меня какой-то идиоткой. Подозреваю, за это я должна благодарить тебя.

Брайсу хватило приличия принять пристыженный вид, в то же самое время пытаясь небрежно отбросить ее обвинения.

— Я всего лишь сказал правду. Ты обследовала мою пациентку, которая в то время была неизлечимо больна. Этот факт не вызывает никаких сомнений. Все было целиком и полностью задокументировано и у меня есть записи, доказывающие это. Впоследствии каждый анализ крови становился все лучше, Франческа. Она полностью вылечилась. Я не делал этого и понятия не имею, как это произошло.

— Поэтому ты бросил репортерам меня, меня — необычного чудотворца. Позаботился о том, чтобы моя личная жизнь была полностью разрушена. И это должно заставить меня смотреть на тебя с благосклонностью? — Франческа тряхнула головой, взметнув завесу своих густых иссиня-черных волос. — Я занята, Брайс, избегаю твоих репортеров. У меня нет времени на болтовню.

— Франческа, всё было совсем не так. Да ладно тебе, ты же знаешь меня. Хотя признаюсь, я был бы счастлив, если бы мое имя упомянули в заголовках, но это был не я, кто разговаривал с репортерами, — он поймал ее за руку, заставляя остановиться. — Прекрати бежать, Франческа, я выбиваюсь из сил, спеша за тобой. Это был не я. Это были родители девочки. Ее имя Челси Грант. Ее отец сенатор Соединенных Штатов. Я, не подумав, упомянул о тебе в разговоре с ее матерью. Для Челси не существовало никакой надежды. Ни одной. Ее родители знали об этом. Я был не единственным врачом, который обследовал ее. Я был одним из многих в длинном ряду, чьим мнением они интересовались. Миссис Грант провела на твой счет собственное расследование. Несколько бывших пациентов были только счастливы поговорить о тебе и о том чуде, которое ты совершила для них.

Франческа бросила взгляд на пальцы, пленившие ее руку. Было время, когда прикосновение его пальцев согревало ее сердце, теперь же оно раздражало. Неужели она настолько мелочная, что ее чувства могли измениться так легко, так быстро? Или она все-таки обманывала себя относительно его истинного характера, потому что была одинока? Потому что ей хотелось хоть с кем-то разделить свою жизнь прежде, чем она позволит себе умереть? Теперь же Франческа ясно видела, как важно было для Брайса внимание прессы, как действительно важно было для него удовлетворение жены сенатора.

— Важно настолько, чтобы предать меня, — подумала она вслух. — Ты хотел, чтобы она была обязана тебе.

— Сожалею, Франческа, я хотел всего наилучшего для своей пациентки. И да, ей посчастливилось иметь родителей, которые могут облегчить мне дорогу в больницу, в которой я хочу работать. В место, где мои навыки могут реально изменить ситуацию.

— Я думала, ты заботишься об этих детях.

— Конечно, я забочусь о них, я посвятил им свою жизнь. Но ты не можешь отрицать, что это нормально — желать сделать жизнь лучше. У тебя есть деньги, Франческа. Более чем достаточно, хотя ты разбрасываешься ими с тревожной скоростью. А я должен зарабатывать себе на жизнь. Помогать богатым детям так же легко и так же героически, как и бездомным.

— Таким как Скайлер, — тихо сказала Франческа. — Она ничего не может сделать для твоей карьеры. Ты не хочешь видеть ее в своей жизни, поэтому решил убедиться, чтобы ее не было и в моей. Этот поступок достоин презрения, Брайс. Ребёнку нужен дом и я могу дать ей хороший дом. С твоей стороны совершенно непростительно препятствовать мне взять ее к себе. Как ты мог сделать подобное?

— Черт возьми, Франческа. Если кто и изменился, то это не я. Тебе было известно, что я хотел определенных вещей. Все дело не во мне, все дело в нем. Что он, вообще, такое? Правительственный шпион? Какой-то босс мафии? У него что-то против тебя есть? Против судьи? Вы все боитесь его? Не думай, я заметил, что в нем есть что-то не совсем правильное. Он что сидел в тюрьме за преступление? Где он пропадал все эти годы?

— Ты слышал, что сказал судья. У него есть все сведения, которые необходимо знать о Габриэле. Его жизнь является вопросом безопасности. Она засекречена.

Брайс проглотил готовые вырваться проклятия.

— Это то, что он рассказал тебе? И ты просто поверила ему? Разве ты не видишь, Франческа? Он может оказаться преступником наихудшего пошиба. Ты слишком доверчива. Он с легкостью врывается в твою жизнь после того, как исчез с лица земли, и ты сразу принимаешь его. Судья принимает его. Твой адвокат принимает его. Мой Бог, разве ты не видишь? Он не такой, как мы.

— Да, он не такой. Он хороший и добрый, и у него нет скрытых мотивов, когда дело касается Скайлер, — темные глаза Франчески вспыхнули огнем. Она была так прекрасна, Брайс обнаружил, что тянется к ней, желая привлечь ее в свои объятия. Он, должно быть, моргнул, потому что она передвинулась так быстро, что он фактически не успел увидеть ее движения, и его руки пустыми упали вдоль тела.

— Это самые оскорбительные слова, которые когда-либо говорили мне. Я хотел, чтобы Скайлер стало лучше. Именно я был тем, кто попросил тебя взглянуть в первую очередь на нее. У ее отца не было денег. Не забывай об этом, Франческа, когда будешь занята, осуждая меня. И не думай, что твой драгоценный Габриэль хоть на минуту да не имел скрытого мотива относительно Скайлер. Его мотивом являешься ты. Он хочет тебя и воспользуется кем угодно, чтобы заполучить тебя. Габриэль, имеет что-то против тебя? Ты боишься его? В этом все дело? Ты можешь рассказать мне. Я помогу тебе. Он не может быть настолько могущественным, что мы вдвоем не смогли бы справиться с ним.

Франческа чуть не расхохоталась. Брайс не имел представления, что на самом деле представляла из себя власть. Не только они двое, но и вся армия не смогла бы справиться с Габриэлем.

— Нет, Брайс. Я не боюсь Габриэля, но спасибо, что поинтересовался. Я благодарна тебе, что ты хотел помочь мне.

— Почему ты снова, без всяких разговоров, впустила его в свою жизнь? — требовательно спросил Брайс. — Он просто появился на твоем пороге, и ты позволила ему войти. Почему? Почему ты не потратила хоть немного времени, чтобы снова узнать его? Разве ты не видишь, что это было ошибкой? Я твой друг и вижу его намного лучше, чем ты. Он опасен, Франческа. Я имею в виду, действительно опасен. Он какой-то уголовник. От него так и несет этим.

Франческа устало покачала головой.

— Я не хочу больше сражаться с тобой, Брайс. Могу лишь заверить, Габриэль не преступник. Если у судьи есть информация на него, и он готов позволить Скайлер остаться с ним, ты должен смириться с тем, что он хороший человек. Да тебе и так прекрасно известно, что он не преступник. Ты просто злишься, потому что я позволила ему вернуться назад в свою жизнь. Я не знаю, что буду дальше делать с Габриэлем, но решать это мне. Я никогда не обманывала тебя, ни разу за все время наших отношений. Я никогда не говорила, что люблю тебя, я никогда не предавала наши отношения.

— Ты всегда знала, что я чувствую. Мои чувства не изменились. Извини за мою ревность. Просто проведи со мной некоторое время, — его голос неожиданно стал льстивым, успокаивающим. — Пошли ко мне домой. Проведи со мной ночь, — Брайс склонился над ней, его рот приблизился к ее. На его лице неожиданно отразилась какая-то хитрость, жадная похоть, его глаза стали пустыми и незнакомыми.

Сердце Франчески тревожно заколотилось. Это было все, что она могла сделать, чтобы не начать вырваться. Она прекрасно сознавала неожиданную силу его хватки на своем предплечье, когда он притянул ее тело к своему. Он казался каким-то другим, незнакомцем, не тем Брайсом, каким, как ей казалось, она его знала. Могла ли она так сильно ошибаться? Неужели она так отчаянно нуждалась в дружеском общении, что не разглядела его истинного характера? В этом не было никакого смысла. Но не в характере Франчески было устраивать сцену, да этому не способствовала и укоренившаяся привычка все время вести себя как человек. Она стояла совершенно неподвижно, словной олень, пойманный в свете автомобильных фар. Как раз в тот момент, когда его губы почти дотронулись до ее, он закашлялся, обеими руками схватившись за горло, поскольку начал задыхаться. Его глаза остекленели от внезапной тревоги.

— Что случилось? — Франческа нарочно дотронулась до его руки, чтобы прочитать, что стряслось с его телом. Был ли это Габриэль? Она не почувствовала всплеска силы, который должно было вызвать его присутствие, но он был древним, и она представления не имела об его истинной силе. Все, что она могла сказать, так это то, что дыхательные пути Брайса были перекрыты. Она не могла понять, что было не так. Его горло казалось распухшим, словно у него была аллергическая реакция на что-то.

Брайс обмяк, его глаза закатились, а колени подогнулись, так что он начал оседать на пол. Франческа, благодаря своей невероятной силе, с легкостью подхватила его, опуская на пол и потягиваясь, чтобы расстегнуть его рубашку, отчаянно стремясь выяснить, открыты ли его дыхательные пути.

— Габриэль! — она потянулась к нему почти автоматически. — Помоги мне.

Он в мгновение ока оказался в ее сознании, успокаивающей безмятежностью в эпицентре бури, оценивая ситуацию. Франческа пыталась дышать за Брайса, но воздух не мог проникнуть через его трахеи. Когда она попыталась войти в его тело, используя чистую энергию и свет, на ее пути возникло препятствие, которое она не смогла обойти. Габриэль был благодарен, что она заподозрила его только мимолетно, а затем мгновенно обратилась к нему за помощью. Ее доверие к нему было намного больше, чем она сама сознавала.

— Люциан, я знаю, что ты здесь, — Габриэль был само спокойствие. — Ты убиваешь этого мужчину. Отпусти его.

— Ты не сражаешься в своей собственной битве, — это прозвучало насмешкой, выговором. Франческа возобновила свои попытки войти в тело Брайса, чтобы исцелить его, но преграда смахивала на кирпичную стену. Присутствие же в сознании Габриэля дало ей возможность «услышать» обмен фразами между двумя братьями-близнецами. — Кто этот человек, от которого ты не избавляешься, хотя он вызывает в тебе такое раздражение? Ты стал мягким, Габриэль. Как ты планируешь сохранить этих двух женщин, если даже не можешь уничтожить своих врагов?

Голос был прекрасен. Так прекрасен, что Франческе пришлось постараться, чтобы отгородиться от него. Он был убедительным сам по себе, безо всяких усилий со стороны вампира сделать его таким. Ей было страшно подумать о той власти, которой тот с такой легкостью управлял.

— Скорее, Габриэль, — она прошептала эти слова по их личному каналу связи. Брайс обходился без воздуха слишком долго. И немедленно услышала тихий, красивый смех, эхом отозвавшийся в ее сознании.

— Она умоляет о жизни для этого никчемного человека. Твоя женщина умоляет о жизни для другого мужчины. Что это значит, брат? Что ты не можешь даже удержать свою женщину.

Было настоящим шоком узнать, что частный канал, используемый Спутниками жизни, может так легко быть захваченным вампиром. Это было неслыханно. Ее сердце начало громко биться. Она почувствовала себя невероятно уязвимой и, отчаявшись, вновь предприняла попытку спасти Брайса. Габриэль, однако, продолжал сохранять спокойствие, как и всегда оставаясь совершенно невозмутимым.

— Оставь это между нами двумя, Люциан. Ты становишься довольно утомительным со всеми этими своими выступлениями. Хвастовство перед женщиной ниже твоего достоинства. Или ты опасаешься, что я не обращаю на тебя достаточно внимания? Я приду к тебе сразу же, как ты только этого пожелаешь, — он пытался определить местоположение вампира.

Внезапно Брайс вздохнул и закашлялся, с трудом вбирая воздух. Франческа почувствовала легко узнаваемую рябь силы. Она заполонила пространство вокруг нее, вибрируя в воздухе, а затем исчезла. Франческа вздрогнула и, присев на корточки рядом с Брайсом, дотронулась рукой до его плеча, ее большие черные глаза были полны тревоги.

— Позвать кого-нибудь?

— Воды, — прокаркал он, его голос был приглушенным и хриплым. Его руки довольно слабо ощупали горло.

Франческа почувствовала раздражение Габриэля, когда он понял, что вампир опять ускользнул, прежде чем он смог определить его точное местоположение. И поскольку в данном случае она ничем не могла помочь Габриэлю, девушка поторопилась найти чашку воды для Брайса, почти расплескав ее, когда помогала ему принять полусидящее положение.

— Это был Габриэль, — обвинил он, его голос был грубым. — Я чувствовал его руки на своем горле, душащие меня.

— Брайс, это был не Габриэль. Его и в помине нет в районе больницы. Ты задыхался. Я прочистила твои дыхательные пути, чтобы ты смог дышать, — она сделала внушение спокойно и четко.

Он сверкнул на нее глазами.

— Это был Габриэль. Я даже учуял его запах. Это были его руки вокруг моего горла, и он пытался убить меня. Я видел его. Я уверен в этом, а ты стараешься прикрыть его.

— Не стоит и пытаться убедить его в обратном, Франческа, — промолвил Габриэль спокойно, как ни в чем не бывало, не волнуясь по поводу мнения Брайса о нем. — Люциан слишком могуществен для тебя, чтобы ты могла преодолеть внушение, сделанное им этому мужчине. Я видел, как он уничтожил целую армию. Когда мы охотились вместе, он часто приказывал вампирам избавить мир от своего существования, используя всего лишь свой голос, и они не сопротивлялись. Вампиры кончали со своей жизнью без какой бы то ни было борьбы. Тебе прекрасно известно, что вампиры пойдут на что угодно, только бы продолжить свою жизнь, однако Люциан был в силах контролировать их одним своим голосом. Ты представления не имеешь об его силе. Позволь Брайсу думать все, что он пожелает. Я обеспечу себе превосходное алиби с судьей. Сделать это будет не трудно.

Франческа медленно поднялась на ноги, обратив все свое внимание на стоящую перед ней проблему.

— Можешь думать все, что пожелаешь, Брайс, но запомни, когда ты обвиняешь Габриэля в этом ужасном преступлении, ты также обвиняешь меня в пособничестве ему самим моим отрицанием. Я была здесь с тобой, я помогала тебе. С какой бы мне стати лгать тебе?

Брайс покачал головой, потерев свое воспаленное горло и шею.

— Я знаю, что он дьявол, Франческа, я знаю, что ты вынуждена поступать так, как он велит тебе. Я знаю, что ты бы не захотела причинить мне боль. Он заставляет тебя говорить и выполнять всё, что ты делаешь. Ты боишься его, не так ли? Хоть ты и спасла мою жизнь, но ты прикрываешь его, потому что боишься. Если ты просто скажешь мне, что он имеет против тебя, я смогу помочь.

Франческа вздохнула, нетерпеливо проведя рукой сквозь свои длинные шелковистые волосы.

— Я думала, ты знаешь меня, Брайс. Действительно знаешь. Если бы я боялась Габриэля и считала его способным на открытое убийство, если бы он так или иначе угрожал мне, даже такой тривиальной вещью как шантаж, подумай на мгновение, представила бы я тогда такому человеку Скайлер? Никогда. Меня бы никогда, ни при каких обстоятельствах, не смогли бы уговорить или заставить подвергнуть ее опасности. Если ты ничего больше не знаешь обо мне, то это-то тебе должно быть известно. И если бы Габриэль пытался задушить тебя, ты уже был бы мертв. Я была бы не в состоянии противостоять ему, и при этом ничто не заставило бы меня защищать его, попытайся он убить тебя.

— Не знаю, что он сделал с тобой, но тебе стоит ожидать визита властей, поскольку я намереваюсь выдвинуть против него обвинения, — Брайс помассировал свою шею и горло, несколько раз прокашлявшись.

— Поступай так, как считаешь нужным, Брайс, — тихо промолвила она. — Очевидно, ты полагаешь, что я могу быть пособницей убийцы, — она царственно развернулась и направилась по коридору к двойным дверям, оставляя Брайса самостоятельно, озадаченно пошатываясь, вставать на ноги.

— Я не знаю, где Люциан, Франческа, — голос Габриэля был как всегда спокойным, но она достаточно хорошо его узнала, чтобы услышать, что он обеспокоен. — Не покидай больницы, пока я не буду рядом с тобой. Я в пути.

— Что если он именно этого и добивается? Что если он использует меня, чтобы заманить тебя туда, где сможет причинить вред? — ничем не прикрытый страх звучал в ее голосе.

— Ему никогда не победить меня в бою, сладкая. У тебя должно быть больше веры в своего Спутника жизни. Люциан очень странный вампир, точно такой же, как он был необычным карпатцем. Нет никого похожего на него. И бесполезно пытаться предугадать его действия. Он всегда поступает неожиданно. Он может с такой же легкостью напасть и на тебя или на Скайлер. Его ум превосходит все твое воображение, точно так же как и его могущество намного больше того, о котором рассказывают легенды. Догадаться, что он замышляет, невозможно, ему известно о тебе, известно о Скайлер. Я не желаю, чтобы ты делала хоть один шаг в ночь без меня рядом с тобой.

Франческа почему-то рассердилась.

— Я не собираюсь позволять этому вампиру менять мою жизнь, Габриэль. Это мой город. Я многое сделала для него, много чего люблю. За века здесь побывало множество вампиров, они приходили и уходили. И что важнее, здесь побывало множество карпатских мужчин, тем не менее, я живу и поступаю так, как хочу.

— Люциан любит игры, Франческа. Его ум постоянно жаждет действия. Он не тот, с кем ты можешь «поиграть» и ожидать выиграть.

— Я не собираюсь прожить свою жизнь в страхе перед ним.

Франческа заявила это с вызовом, как ему, так и вампиру, если тот следит за их разговором. Она не думала, что это возможно, но она также не считала, что кто-то, кроме Габриэля, мог «слышать» их личный канал. Все карпатцы общались на общем ментальном канале, но это было другое дело. Габриэль был ее Спутником жизни. Их канал был индивидуальным, очень интимным, личным. Никто не должен был быть в состоянии проникнуть в их личное общение. Но, как оказалось, Люциан действительно был могущественным и уникальным.

Едва Франческа возникла в темноте ночи, которая была ее миром, на свежем воздухе, где она могла дышать, не вдыхая зловония людских страданий, рядом с ней материализовался Габриэль, его сильная рука обвилась вокруг ее тонкой талии.

Сердце Франчески практически остановилось, его присутствие оказалось для нее совершенно неожиданным.

— Я думала, ты где-то обеспечиваешь себе алиби.

— Не так уж и трудно, милая, послать яркие образы тем людям, с которыми мне приходилось сталкиваться. Судья и я провели приятный вечер в его доме. Он играет в шахматы, ты знала об этом? Естественно я выиграл, но шансы в игре были равны. Он верит, что я вместе с ним пил его любимый коньяк и разговаривал на всевозможные темы. А поскольку он живет один, было совсем не сложно вложить воспоминания в его голову.

— Было совершено ещё одно убийство? — ни к чему спросила Франческа. — Это был Люциан, не так ли? Что он делает? Чего он надеется добиться?

Габриэль легко пожал плечами, движением едва заметной пульсацией власти.

— Он стремится завлечь меня в свою паутину. Не волнуйся, милая, он не уничтожит меня на месте одного из своих убийств. Он может и становится сильнее и могущественнее с каждым убийством, но я знаю его методы. Я знаю, как он сражается, как думает, двигается и планирует. Он гораздо умнее обычного вампира. У него есть генеральный план. Это только начало, как дебют[5] в шахматах, — он склонил голову, чтобы вдохнуть ее аромат, страстно желая в этот момент уткнуться лицом в тепло ее шеи. Он чувствовал вековой зов ее пульса, ее крови, саму сущность жизни, взывающую к нему. Его тело было напряженным, а боль и голод усиливались.

Франческа была шокирована тем, как ее тело отвечает ему. Каждая клеточка была живой. Всего лишь от одного его вида внутри нее распространялось тепло. Даже с вампиром, преследующим их, и Брайсом, марающим имя Габриэля, все, о чем она могла думать, было твердое тело Габриэля, тепло его кожи, мягкость его длинных волос, совершенство его рта.

— Перестань, — в голосе Габриэля была хриплая чувственность. Слова были тихими, а его рука впивалась в ее ребра прямо под ее грудью, так что с каждым сделанным ими шагом, она могла чувствовать прикосновение его большого пальца к нижней части своей вздымающейся плоти. — Я стараюсь быть охотником, легендой, как ты меня называешь. Не искушай меня. Я не так выдержан, как бы мне хотелось думать.

Она улыбнулась ему, ее длинные ресницы скрыли внезапный голод в ее глазах. Ей нравилось, как она чувствовала себя рядом с ним: в безопасности и защищенной. Лелеемой. Она была так одинока… так долго. Пусть поохотится в другой раз.

Габриэль резко остановился и поймал рукой ее подбородок.

— Я тоже был одиноким, Франческа. Все эти пустые годы. Совершенно одиноким. О тебе же сейчас заботятся. Ты в безопасности. Защищена. Ты смысл моего существования, воздух, которым я дышу, — его большой палец пробежался вдоль одной стороны ее лица. Его темный взгляд прошелся по ее телу, с желанием. С нуждой. У нее перехватывало дыхание всякий раз, когда его глаза так собственнически скользили по ней.

— Я хочу тебя, — сказала она таким же низким голосом, какой использовал он. Она хотела, чтобы он горел в огне, не в силах противостоять искушению. Ей больше не хотелось, чтобы он контролировал себя. Хотя она знала, что это противоречило ее характеру и было неправильным с ее стороны. У него была работа, которую он должен был делать. Она не должна его отвлекать, не должна, кажется, даже знать, что ему нужно быть с ней точно так же, как ей нужно быть с ним. Франческа знала, что играет с огнем, но это не имело для нее никакого значения. Мир рушился вокруг нее, а ей хотелось его рук, его тела и горячего пламени, которое только он мог разжечь. Ей хотелось, чтобы он больше не думал и не владел собой, ей хотелось, чтобы он желал ее превыше всего остального. Превыше охоты на Люциана.

Он издал низкий горловой звук, легко читая каждую ее мысль.

— Ты не облегчаешь мне задачу, Франческа. Мы у всех на виду и становится все труднее делать шаг без боли.

Легкая улыбка тронула уголки ее рта. Ее рука прошлась по его груди, спустилась ниже, лаская заманчивую выпуклость, которая уже была твердой и толстой. Ее длинные ногти прошлись по ткани, дразня его, преднамеренно возбуждая ещё больше. Она направилась к реке, ее тело обольщало его каждым шагом. Ее груди ныли и набухли от желания, а голод резко возрос. В ее сознании мелькали горячие эротические картины.

— Словно мы не узнаем, если кто-нибудь приблизится к нам, — тихо прошептала Франческа. Едва они оказались под прикрытие нескольких деревьев, она потянулась и начала медленно расстегивать пуговицы своей блузки.

Габриэль с полнейшим восторгом наблюдал, как края ее блузки медленно расходятся, открывая ее кремовую грудь, так маняще выпирающую навстречу ему. Ее улыбка была чистым соблазном.

— Ты думаешь сопротивляться мне, Спутник жизни?

— Это не безопасное место, — ответил он, но его пристальный черный взгляд опалял ее обнаженную кожу так сильно, что ее соски в ответ стали твердыми. Он просканировал территорию точно так же, как и она. Он знал, что они были одни, и это знание совсем не помогало его самодисциплине. Габриэль знал, что если кто-то приблизится к реке, он прекрасно сможет скрыть их присутствие.

Она стянула рубашку с его плеч, желая видеть, как сила играет в его твердых мускулах. Ее рука прошлась по его коже, ее пальцы запечатлели воспоминания о нем навсегда в ее мыслях.

— Я хочу ощутить то, что чувствуешь ты, — тихо промолвила она. — Я хочу узнать, что я могу сделать с твоим телом, с твоим сознанием, — ее руки спустились к поясу его брюк, и она с нарочитой медлительностью расстегнула их, так что он вырвался на свободу, толстый и твердый, пульсирующий полнотой и желанием. И сразу же тепло ее руки охватило его, ее пальцы заносили в память то, каким он был.

Габриэль от удовольствия застонал, позволяя ее сознанию полностью слиться с его, чтобы она смогла прочувствовать всю силу его наслаждения, желания, резко поднявшегося в нем, голода, грозящегося поглотить его. Ее длинные шелковистые волосы обрушились на чувствительную головку его члена, когда тепло ее рта опалило его грудь, когда ее мягкие губы проследовали по пути, ранее пройденному ее пальцами. Ещё один стон вырвался, когда она скользнула ниже, так медленно, что он решил, что может умереть раньше, чем она прикоснется к нему.

Ее губы прошлись по его напряженному члену, ее язык поддразнил его, для начала нежно. Потом ее рот, горячий и узкий, взял его в место, о котором он никогда не мечтал, взял туда вместе с ним и ее. Франческа чувствовала все наслаждение, которое она доставляла ему, знала точно, чего ему хочется, в чем он нуждается. Ее рука через ткань брюк нашла крепкие мышцы его ягодицы и заставила его глубже проникнуть в нее, упиваясь властью, которая в этот момент была в ее руках. Она упивалась тем фактом, что он не мог ничего поделать, кроме как беспомощно подавать бедра вперед, стиснув в кулаках ее шелковистые волосы. Это было не похоже ни на что ранее испытанное ею: горячее, сексуальное и такое эротичное. Казалось невероятным иметь подобную власть над легендарной личностью.

Он пробормотал ее имя, его голова была откинута назад, его голос был хриплым от желания. Он притянул ее к себе, прижавшись к ее губам своими, твердыми и безжалостными, властными и голодными, всецело мужскими.

Он целовал ее, пока не утонул в ней, слившись с ней так глубоко, что не знал, где начинается она и заканчивается он.

Франческа. Его жизнь. Воздух, которым он дышит. Его руки собственнически сжались. Его губы переместились от тепла ее шелковистого рта к ее горлу и ниже, чтобы найти ее кремовую грудь, мягкую и полную, манящую. Его губы сомкнулись вокруг твердого пика, сильно потягивая, мучая их обоих.

Она обвила его голову своими руками, прижимая ее к себе.

— Скажи мне, что это не сон, Габриэль, что это мы, ты и я, а не карпатская жажда, поднявшаяся в нас, — мольба слышалась в ее голосе, причиняющая боль потребность, чтобы все это было на самом деле.

— Только ты, Франческа, — страстно прошептал он. — Посмотри в мое сознание и увидь истину, она там, ее стоит только взять. Я хочу тебя и только тебя. Ради тебя самой, а не ради твоего красивого тела. Для меня никогда не будет существовать никто другой. Никто другой не сможет удовлетворить это отчаянное желание. Желание старое, как само время. Красивое и магическое, — его руки блуждали по ее коже, медленно стягивая пояс ее джинсов. — Я смотрю на тебя и вспоминаю бесконечные века, все те войны и сражения, моих людей, обернувшихся в вампиров, и бесчисленные разы, когда я был вынужден уничтожать их. Ты причина того, что я делал это, причина, почему я выдержал это. Именно ты. Не какая-то благородная цель, просто я знал, что где-то на этой планете есть ты, ребенок, едва начинающий жить, и что вас необходимо было охранять.

Его ладонь прошлась вдоль изгиба ее бедра, в то время как он стаскивал ее джинсы прочь, спустилась вниз по ее мягкой коже, проследовала по изящной линии ее ног.

— Я думал о тебе каждый раз, совершая убийство, когда моя жизнь была темной и блеклой, безо всякой надежды. Я думал о тебе где-либо в деревне или в городе, высоко в горах или внизу в долине. Я шептал тебе, что иду, что никакая беда не коснется тебя так долго, как я существую. И я продолжал существовать, столетие за столетием, — Габриэль закрыл свои глаза, в то время как его руки блуждали по ее телу, наслаждаясь ее ощущением, ее совершенством, запечатляя в памяти каждый изгиб. Чтобы унести навсегда с собой. На все времена. На веки вечные. — Ради тебя, Франческа, я продолжал существовать ради тебя, — чтобы увести с собой, куда бы он ни направился после своей смерти.

Франческа чувствовала, как слезы закипают в ее глазах, пораженная тем, что его слова смогли так глубоко ее тронуть. Ощущение его рта, блуждающего по ее груди, тепло его дыхания, в то время как он шептал красивые слова около ее кожи, были так же непреодолимы, как и любое черно-магическое заклинание, которое он, возможно, использовал.

— Ты заставляешь меня стыдиться, что я отказалась от всех надежд, — прошептала она, слезы стояли в ее горле, когда она притянула его голову к себе.

Благодаря своей огромной силе он с легкостью поднял ее.

— Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь ещё почувствовала подобное, — тихо отчитал ее он. — Ты сила в моем сознании, сталь в моей воле, ты такая храбрая и красивая, внутри и снаружи, и я не заслуживаю такую, как ты. Так много веков, прожитых в одиночестве, отрезанная от своего народа… для кого-то ещё это было бы настоящим адом, но тебе удалось принести пользу своей жизнью.

Франческа обхватила руками его шею, откинула голову назад, одновременно обвивая ногами его талию, и опустилась на его напряженный член. Ее волосы рассыпались темной завесой из шелка, заключая их в сокровенном мире. Она хотело этого, объединения их тел, такого совершенного в ночном воздухе. В ночи, которой они принадлежали, в которой жил и процветал их народ. Она прижимала его к себе, то понимаясь, то опускаясь на нем, сначала медленно, смакуя горяче-влажное ощущение его, заполняющего ее своей силой, посылающего волны удовольствия по ее телу. Она сдавила его, содрогаясь от экстаза.

Она медленно, соблазнительно склонила свою голову к его горлу. Он хорошо попитался сегодня ночью, и она тряслась от желания ощутить каждую частичку его, поглотить его в своей собственной огненной жажде, в огне своего темного желания. Он прошептал ее имя, его руки, словно железные обручи, притиснули ее к нему. Он закрыл глаза, когда ее груди скользнули по его груди, когда ее тугие ножны обернулись вокруг него с бархатисто-горячим трением. Невероятное наслаждение. Ее зубы глубоко погрузились в его шею, и разгоряченная добела молния пронзила его, их обоих, спаивая воедино.

Потом он начал двигаться, беря инициативу в свои руки, задавая ритм, погружаясь все глубже и глубже, стремясь достать до самой ее сущности. Ее волосы скользили по его коже, ещё больше повышая его чувствительность. Казалось, она стала его миром, дыханием, кровью, телом, самим его наслаждением. Напряжение нарастало подобно шаровой молнии, подобно не поддающейся контролю огненной буре. Он почувствовал ее вздох, ощутил, как она своим языком закрыла следы укуса, чувственную ласку. Ее тело сжалось вокруг его, сдавливая, пока ему не захотелось закричать о своей радости небесам. Ощутить это. Пережить это. Любовь, которая поднялась в нем, грозясь полностью поглотить. Его тело взорвалось во Вселенной, последовав за ее. Звезды разлетелись во всех направлениях, а цвета завертелись, как в калейдоскопе.

Он притянул ее к себе, их сердца бились как одно, их тела были соединены. Они принадлежали друг другу. Он стоял здесь, в темноте, обнимая ее.

— Я люблю тебя, Франческа. На самом деле люблю.

Она замерла, ее голова уткнулась в тепло его шеи.

— Габриэль.

— Люблю, Франческа, очень сильно, больше, чем, я когда-либо полагал, возможно любить кого-либо. Я не знал, какими сильными могут быть эмоции. Я ничего не прошу у тебя, дорогая, не думай об этом. Я всего лишь хочу, чтобы ты знала, что я чувствую. Я хочу сказать эти слова вслух. И, как тебе известно, я также люблю твое тело.

Она нежно рассмеялась.

— Именно я была тем, кто соблазнил тебя, — ей хотелось все разъяснить. — Не единожды.

— Но не из-за отсутствия желания с моей стороны, леди, и ты прекрасно знаешь это. Я старался вести себя как джентльмен, — очень нежно он позволил ее ногам коснуться земли. — И я первым сказал тебе, что люблю тебя. Просто помни об этом, когда снова почувствуешь себя самодовольной.

Франческа чувственно потянулась, подняв лицо к звездам.

— Забери меня домой, Габриэль. Установи защитные меры для Скайлер и забери меня домой. Я хочу провести остаток этого подъема занимаясь с тобой любовью, — она усмехнулась ему с озорством. — А ты помни, когда будешь самодовольным, что именно я первая внесла это предложение.

— Это только честно, если ты проведешь время со своим Спутником жизни. Вскоре наш дом будет полон другими людьми. Я думаю, сейчас самое подходящее время остаться со мной и признаться, что совершила ужасную ошибку, взглянув на эту слабую пародию человеческого мужчины.

— Он не так плох, каким кажется в данный момент, — подлинное недоумение слышалось в голосе Франчески. И, не думая больше о Брайсе, Франческа натянула свою одежду и приблизилась вплотную к Габриэлю.

— Тогда ты согласишься со мной, что проявила недальновидность в этом незначительном вопросе до моего прихода, — сказал он с каменным лицом. — Поскольку, в конце концов, во всех остальных вещах ты демонстрировала здравый смысл.

Франческа начала смеяться, да так сильно, что была вынуждена ухватиться руками за шею Габриэля, чтобы устоять на ногах.

— Я не могу поверить, что ты оказался таким придурком после двух тысяч лет жизни. Думаю, тебе нужна подсказка как разговаривать с женщиной.

Он наклонил свою темноволосую голову к ее.

— Милая, ты хочешь услышать, как я разговариваю с тобой? — его голос был мягче, чем ночное небо. Незамедлительно ее темные глаза нашли его. Он смотрел на нее с голодом. Никак иначе нельзя было описать его взгляд. Голод. — Потому что я очень сильно хочу разговаривать с тобой, — его рука обхватила ее грудь, его большой палец скользнул нежно, настойчиво по ее напряженному соску.— Эй, ты слышишь, что я говорю тебе?

Франческа вздрогнула и обхватила его руками.

— Пошли домой, Габриэль. Скайлер необходимо провести в больнице ещё несколько дней, и я хочу каждую минутку, пока мы одни, провести с тобой. Каждую минутку, — ее рот нашёл его, являясь таким же голодным, как и его глаза.