Темный Луч. Часть 4

Она была моим наркотиком.

Воспоминания о ней просто проносились передо мной, все быстрее и быстрее, а потом я зарычал.

Я не собирался забывать ее. Я отказываюсь.

Мое рычание тоже прекратилось, когда воспоминания прекратились, и оно сменилось грохотом.

Это вибрировало во всем моем теле. Затем раздался еще один грохот, за которым последовал глухой треск.

Мои глаза сфокусировались, и я смог увидеть размытую длинную линию молний, разбивающуюся в тысяче направлений. Затем она снова исчезла. Было так темно.

Мое зрение, поначалу дезориентированное, начало обостряться.

Ничего, снова только темнота, а затем вспышки молний снова осветили все вокруг. Оглушительный звук грохота заглушил мой слух. Через несколько секунд раздался раскат грома. Это было так ярко.

Это, наконец, пробудило мое тело, а не только разум, ото сна.

Елена.

На этот раз мое тело было сильным.

Я вырвался из липкого дерьма, удерживающего меня на месте, и полетел прямо на молнию. Нити липкого, похожего на клей дерьма пытались уберечь меня от удара молнии, но я знал, что именно туда мне нужно идти.

Теперь этого было достаточно.

С меня было достаточно.

Чем ближе я подходил, тем отчетливее и ярче становилась молния.

Я закрыл глаза и сильно стиснул зубы, так как знал, что это будет больно, и полетел прямо в молнию.

Она пробежала рябью по моему телу, и боль была невыносимой. Эта молния была совсем не похожа на мою.

Она вибрировала в каждой клеточке того, кем я был.

Когда яркость померкла, я обнаружил себя в темноте другого типа, в которой я снова мог слышать мысли, но они не принадлежали Елене. На этот раз они принадлежали всем остальным, и, судя по тому, как они звучали, это были все, у кого была испорченная душа.

Их убийственные, хитрые и злобные мысли о причинении боли, заговорах и совершении худших поступков, которые только могли прийти в голову, о нападении на меня. Все это просачивалось сквозь меня, как приливная волна. Вспышки воспоминаний, которые мне не принадлежали, появлялись быстро.

В них говорилось об убийствах, изнасилованиях и жестоком обращении самого худшего рода. Медленно убиваемые животные, плачущие от избиения дети, женщины, зовущие на помощь, и мучительные крики мужчин, подвергаемых пыткам. К каждому прилагалась фотография со вспышкой.

Мой разум чувствовался так, словно хотел взорваться. Война, много мыслей о войне. Внутри них велись личные войны. Я знал этот тип войны, потому что жил с ней так долго.

Крик сорвался с моих губ, и мощная сила вырвала меня из этого страдания обратно в темноту, которую я знал.

Еще один удар молнии, и я полетел так быстро, как только мог, в другую полосу света, но на этот раз тьма вцепилась в меня, обвивая своими щупальцами мои конечности, пытаясь удержать меня.

Я надавил сильнее, когда еще больше черных усиков прижалось к моему телу, затрудняя движение.

Я сосредоточился только на этой молнии. Я должен был добраться до нее, собрал все силы, которые у меня были, чтобы прорваться сквозь темные щупальца, пытающиеся поглотить меня, пытающиеся удержать в своей черной дыре небытия.

Я вырвался на свободу, врезался в яркий свет и упал на что-то осязаемое.

Я снова был в своем человеческом обличье.

Ощущение невесомости исчезло, и я почувствовал себя не в своей тарелке. Будто что-то холодное накрыло меня, оно было липким и пыталось втянуть меня обратно.

Я изо всех сил старался дышать. Блядь. Что это было?

Я усилием воли заставил свои легкие открыться.

Кто-то кашлял. Это был не я.

— Помогите! — Голос Елены, и я ни хрена не мог поделать. Она была в опасности, и я не мог до нее добраться.

Она снова закашлялась.

Это звучало так, будто она тоже не могла дышать.

— Помогите! — Она закричала громче.

Я дал свою гребаную драконью клятву.

Я мысленно взревел, и мои легкие раскрылись. Я ахнул, втягивая в себя воздух. Сильный запах серы обжег легкие, и последовал приступ кашля. У меня был больной голос, будто у меня была пневмония.

Мое нутро взбесилось.

Я чувствовал себя не в своей тарелке. Меня вырвало пачками черного дерьма. Та же самая чернота пыталась удержать меня в там.

Я все еще был по уши в этом дерьме, но больше не боролся с ним. Оно просто прилипло к моей коже.

Черная жижа просто продолжала вытекать у меня изо рта на пол.

— Блейк, где, черт возьми… — Голос Елены сорвался. Она была здесь, прямо здесь.

Я поднял голову, и в ее глазах стояли слезы.

Я чуть не упал на нее, когда схватил и крепко прижал к себе. Она была здесь. Холод одолел меня. Будто я замерз, и у меня стучали зубы. Ее зубы тоже начали клацать. Я собирался убить ее, если не отпущу. Ее тепло начинало исчезать. Я все еще кашлял.

Наконец открылась дверь.

— Сынок, — произнес голос моего отца, когда у меня застучали зубы от холода, просачивающегося сквозь мое тело.

— Одеяло, — завопил голос Елены.

И немного тепла вернулось ко мне.

— Сынок, где, черт возьми, ты был?

— Блейк. — Мамин голос заполнил комнату.

Как я сюда вернулся? Лианы. Все кашляли, даже Елена. Я должен был отпустить ее, так как в конечном итоге я бы ее задушил.

Это было так тяжело, и я начал безудержно рыдать.

Наконец я отпустил ее, собрался с силами и выбежал из ее комнаты.

Я врезалась в Эмануэля, когда двери открылись, и он тоже произнес мое имя.

— Немедленно отведи его в душ, — скомандовал мой отец.

— Где, черт возьми, ты был? — проговорил Эмануэль, помогая мне войти в комнату. Мне все еще было так холодно, а потом тепло, которого я никогда раньше не испытывал, согрело меня снаружи.

Эмануэль был со мной в душе.

— Блейк. — Он держал меня в кабинке. — Где, черт возьми, ты был?

Я поежился от холода. Я так устал.

Крики Сэмми раздавались на заднем плане.

Я больше не мог выносить слез.

Мои зубы просто клацали.

— С Еленой все в порядке? — сказал я, заикаясь.

— С ней все в порядке, а вот с тобой?

Он остался со мной в том душе.

— Он ледяной, — сказал кому-то Эмануэль, начиная растирать мой торс.

— Что это за дерьмо с ним происходит? — спросил мой отец.

— Я не знаю. Пахнет серой.

Я больше не мог говорить. Я просто почувствовал холод глубоко внутри.

— Ты хочешь сказать мне, что мой сын был в аду?

— Я не знаю. — Эмануэль зарычал на моего отца.

— Я не могу потерять его, не так, Эмануэль.

— Я помогу. Елена поможет.

Еще немного растираний, чтобы вернуть тепло, и, наконец, я начал меньше дрожать, когда тепло вернулось.

Я был опустошен, но запах серы стал меньше. Я знал, что меня вычистили, смыли это дерьмо.

Должно быть, я потерял сознание, потому что снова оказался в той темноте — удушающей темноте.

Нет, пожалуйста. Я умолял.

— Пожалуйста, проснись. — Я услышал голос, ангельский голос, а потом стало тихо.

Будто меня больше не существовало. Я не дышал. Я боролся, и мне казалось, что я задыхаюсь, как будто мои легкие только что перестали работать. Здоровые легкие, которые отказывались делать еще один вдох. А потом все исчезло.

Передо мной вспыхнул огонь, поглощая изнутри. Он был зеленым, обжигал плоть и превращал внутренности в грязную черную жижу; на вкус он напоминал серу.

Я подскочил в постели и снова закашлялся. Запах исчез, но тошнота застряла у меня в животе. Я никогда не избавлюсь от этого чувства.

Я почувствовал твердую руку на плече прежде, чем услышал голос, когда он сунул мне в руки ведро.

Меня вырвало. Черное дерьмо, липкое черное дерьмо.

— С тобой все будет хорошо, — сказал Эмануэль. — Черт возьми, Блейк. Где, черт возьми, ты был?

Я кашлянул еще несколько раз. Это звучало лучше, чем раньше.

Я был в безопасности.

Именно Елена разбудила меня в том темном месте.

— Где Елена? — прохрипел я.

— Она в безопасности. — Он вздохнул. — Мы так беспокоились о тебе. Что случилось?

Я откинулся на подушку и закрыл глаза. Я сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь выбросить образы того места из своей головы. С молнией было еще хуже. Я столько раз влетал нее, что каждый раз было чертовски больно, и все же я даже не знал, было ли это на самом деле.

— Я не знаю, где, черт возьми, я был. — Я открыл глаза и посмотрел на Эмануэля. Это причинило адскую боль.

Все его тело напряглось. Я знал этот взгляд.

Что-то было не так. У меня защипало глаза.

— Насколько все плохо?

— Это не имеет значения. Ты в безопасности.

Я вздохнул и закрыл глаза, прислонившись к изголовью кровати.

— Все, что я могу тебе сказать, это: никогда не нарушай клятву.

— Блейк, где ты был?

Я снова начала всхлипывать. Я понятия не имел, где, черт возьми, я находился, но страх перед этим все еще был внутри меня. Я чувствовал себя разбитым.

Дверь открылась.

— Детка, — раздался голос моей матери, когда я всхлипнул, и она обняла меня.

— Убирайся, — крикнул я ей.

— Нет, я не оставлю тебя.

— Я сказал, убирайся, — взревел я. Она выбежала из комнаты.

— Блейк! — Эмануэль говорил жестко. — Ты не можешь этого сделать. Она беспокоится о тебе. Мы все.

— Не надо. Они не могут видеть меня таким, Эмануэль, пожалуйста? — Я зарычал на него и увидел шок на его лице каждый раз, когда он смотрел мне в глаза.

Эмануэль сдержал слово и запретил всем женщинам в моей жизни входить в мою комнату. Я чувствовал себя таким уставшим. Но мне нравилось находиться здесь, где было тепло и безопасно.

Эмануэль принес мне завтрак, и я проглотил его с аппетитом.

Кровавые глаза. У меня были чертовы налитые кровью глаза, и я выглядел как какой-то монстр. Моих павлиньих голубых глаз больше не было, только черные впадины вместо глаз, окруженные красным, и я был похож на него, этого гребаного мудака. Я бы напугал Елену до усрачки, и я не собирался делать этого с ней. Поэтому я отказался с ней встречаться.

Эмануэль рассказал мне, какой невменяемой она была последние пять дней, пока меня не было, а потом оставалась рядом со мной все пять дней, пока я спал.

Я напугал ее до полусмерти, и у него было полно дел, когда она пыталась улизнуть, чтобы перейти на другую сторону и поискать меня.

Цыпочки. Елена не заботилась о себе.

Она разозлила меня, потому что в ее обязанности не входило спасать меня. Это было мое дело — спасать ее.

— Спасибо тебе, Эмануэль. С теми, кого мы спасли, все в порядке?

— Они здесь. Когда Гертруда и Маркус увидели Джесс, я хотел бы, чтобы ты был здесь и видел это, Блейк, — всхлипнул он. — Елена вытащила их всех оттуда. Она отказалась разговаривать со мной, так как я не отходил от нее ни на шаг.

— Ты сдержал свое слово. Это все, что имело значение.

Дверь открылась, и вошли мой отец и Джордж. Мне тоже хотелось выгнать их, но они оба просто смотрели на меня, с трудом сглатывая.

— Я все еще остаюсь собой. Я облажался, — сказал я отцу.

— Что случилось?

— Я услышал гребаных придурков, которых хотел разорвать на части, и мне пришлось отбросить клятву в сторону.

— Клятва сделала это? — Мой отец прищурился.

— Это было единственное, что имело смысл в конце.

— Что ты имеешь в виду под «в конце»?

— Я думал, что это Горан использует на мне свою темную магию, пытаясь устранить дент, и мой разум застрял в этом месте.

— В каком месте?

— Во тьме.

— Не говори этого. — Джордж встал, и Эмануэль с моим отцом смотрели на него, пока он расхаживал взад-вперед.

Эмануэль встал, положил руку ему на плечо.

— Успокойся.

— Что случилось? — Я посмотрел на Джорджа. Он выглядел испуганным.

— Джордж получил свое первое видение о том, где ты был, — сказал мой отец.

— Ты видел меня и все еще можешь ходить? Насколько сильной была головная боль?

— Никакой головной боли, — сказал Джордж: — Но это место… Я не мог дышать.

Он действительно увидел меня, и я понял, что он сказал.

— Ты хочешь сказать мне, что можешь видеть мое будущее?

— Я видел это, ясно. Я почувствовал это. Там было душно и темно. Мне хотелось задохнуться.

— Прекрати. Я пытаюсь забыть об этом.

Эмануэль извинился и вышел.

Отец рассказал мне о том, что произошло за последние десять дней.

Я кивнул.

— Как все прошло, папа?

— Мы не знаем, поскольку Елена отказывается покидать тебя.

— Черт, — проворчал я. — Значит, ты понятия не имеешь, живы ли они еще.

Он покачал головой.

— Ей нужно пойти с Эмануэлем внутрь, папа.

— Просто дай ей время, Блейк. Если ты позволишь ей увидеть тебя…

— Она не может меня видеть. Я выгляжу как мой гребаный кузен, который сделал это с ней. Я был терпелив. Она тоже будет такой. Ей нужно вернуться.

— Нет, — услышал я крик Елены и посмотрел на своего отца.

— Он вышел. Вышел. Мне все равно, как он выглядит.

— Папа, — умолял я его, и отец кивнул, встал и направился к двери. Он открыл ее, стоя в дверях.

— Елена, пожалуйста, я умоляю тебя.

— Отойди с моего пути. — Она была зла.

— Нет, пожалуйста, — взмолился мой отец.

— Выйди, или я обещаю, что твой сын испытает гораздо больше боли.

Я хмыкнул и вздохнул. Елена не собиралась отступать.

— Все в порядке, папа. Впусти ее.

Я повернулся спиной к двери и посмотрел на Джорджа, который сидел на стуле рядом с моей кроватью.

— Ты же понимаешь, насколько это глупо, верно? Ты понятия не имеешь, через что, черт возьми, ты заставил меня пройти. Через что ты заставил пройти свою семью. Ты отсутствовал пять дней и проспал еще пять. Десять дней. Десять дней, и это причина, по которой ты не хочешь меня видеть? Я говорила тебе, что это глупая идея, но ты никогда не слушаешь. — Она кричала на меня.

— Елена, хватит! — Голос отца звучал сурово.

— Неужели? И ты не смеешь говорить мне «хватит»? Он должен знать, что чувствую я, что чувствует его мать, его сестра, а теперь он не хочет нас видеть из-за кровавых глаз! — Она продолжала. Ее пронзительный голос завибрировал у моего уха.

Это должно прекратиться.

Я обернулся и посмотрел на нее.

Она ахнула. Именно так я и думал.

— Я уже не такой красивый, не так ли? — В моем голосе звучали сарказм и злость одновременно.

Она плотно сжала челюсти, раздувая ноздри.

— Ты идиот. Меня никогда не заботила твоя внешность. Я заботилась о тебе. — Ее голос сорвался, когда она забралась на кровать и просто обняла меня. Я вздрогнул. Я ни капельки не ожидал этого и как бы застыл, но мне было приятно ее тепло. Она слишком рано разорвала объятия.

— Прости, — тихо проговорила она.

О чем она сожалела, потому что накричала? Ей было все равно, на кого я похож.

Я прижал ее к своей груди. Я был гребаным идиотом.

— Не стоит. Со мной все будет в порядке. Это мне следует извиниться.

Она просто обняла меня крепче.

— Где ты был? — прошептала она мне на ухо

Я погладил ее по затылку, когда она положила голову мне на плечо. Я просто вдохнул ее аромат, когда Эмануэль показал всем, чтобы они оставили нас на минутку наедине.

— Это не имеет значения. Теперь я вернулся.

Она глубоко вздохнула и подняла голову, чтобы посмотреть на меня.

— Я не знаю, пройдет ли это когда-нибудь. — Разочарованная улыбка тронула уголки моих губ.

— Мне все равно.

Она прижалась своими губами к моим и поцеловала меня. Поцелуй прервался.

— Никогда больше так меня не пугай. — Она снова обняла меня. Сильно.

Ей было все равно.

— Хорошо. Мне жаль, что я был идиотом. Я должен был знать лучше.

— Да, тебе следовало бы. — Она разжала объятия, и мягкая улыбка наконец-то появилась на ее губах. — Итак, где ты был?

— Ты уверена, что хочешь знать? — прохрипел я.

— Поверьте мне, мой разум придумывает сценарии, которые, вероятно, хуже, чем было на самом деле. И когда Джордж увидел это мельком, я до смерти испугалась, Блейк. — Слезы навернулись ей на глаза.

Я покачал головой, и ее улыбка исчезла, а на лице появилось беспокойство.

— Ты был в… аду?

Я вздохнул.

— Нет.

— Видишь, не так уж и плохо. А теперь скажи мне, пожалуйста?

Я провел пальцами по волосам.

— Что случилось? Они сказали, что ты видел Билли и что…

Я кивнул.

— Я так сильно хотел убить Уилла.

— Я же говорила тебе…

— Знаю. Я бы провалил всю эту миссию. Но в тот момент ничто не могло меня остановить. Зная, что Уилл был одним из тех ублюдков, которые сделали это с тобой. — Я коснулся ее руки, и наши пальцы переплелись. — Но я вспомнил о своем обещании. Это немедленно раскрыло бы тайну, и в ту же минуту я ничего не предпринял…Я нарушил клятву.

— Мы так и предполагали. — Она вытерла случайно набежавшую слезу.

— Я понятия не имел, что это за чертово место.

— Ты говорил о тьме и молнии. Какое отношение к этому имеет молния?

— Не знаю. Все, что я знал, это то, что это было лучше, чем тьма, поэтому я полетел прямо в нее, только чтобы оказаться в тьме похуже. Пожалуйста, я не хочу говорить об этом, хорошо?

— Хорошо, — сказала она и снова обняла меня. Она устроилась поудобнее рядом со мной, и я знал, что она собирается остаться. Молчание затягивалось. — В следующий раз, когда исчезнешь, просто возьми меня с собой, пожалуйста, — прошептала она.

Я улыбнулся и коснулся губами ее макушки.

— Тогда как, по-твоему, мы собираемся вернуться, ведь это ты вернула меня обратно?

— Не говори так. Я ни хрена не делала.

— Это не то, что сказал мне Эмануэль.

— Ладно, хорошо, но я была сама не своя. Я думала, ты никогда не вернешься.

Я фыркнул.

— Ты так думала десять дней, а я четыре месяца.

Она подняла голову и уставилась на меня.

— Ну, я принцесса. У нас не очень хорошо получается ждать.

Все в комнате засмеялись.

— Наконец-то, — сказал я и просто снова обнял ее.

— 15~

Елена осталась со мной, так как все предоставили нам немного уединения.

Было странно видеть ее здесь, особенно когда она так смотрела на меня.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Как например?

Я улыбнулся.

— Как будто я могу исчезнуть в любой момент?

Она усмехнулась.

— Ну, с тобой я никогда не знаю наверняка, Блейк.

Я фыркнул.

— Эмануэль сказал мне, что ты вытащила Августа и остальных?

Она шмыгнула носом и кивнула.

Молчание затягивалось.

— Я не знаю, какого ингредиента не хватает, Блейк.

— Мы найдем его, когда придет время. Я знаю, что мы это сделаем.

Она хотела меня о чем-то спросить, когда раздался стук в дверь.

Я настроился и услышал всех женщин в своей жизни. Я хмыкнул.

— Прекрати это. Твои мама и сестра беспокоились о тебе. Прямо как я.

Елена встала и открыла дверь.

Я закрыл глаза, услышав, как они вошли.

Запах моей матери был самым сильным и близким.

Мягкие, теплые руки обхватили мое лицо, когда Сэмми шмыгнула носом.

— Посмотри на меня, — приказала моя мать, и я открыл глаза.

Она просто уставилась на меня. Она не вздрогнула и не заплакала. Ее взгляд все еще был мягким.

— Мне все равно, как ты выглядишь; ты даже можешь быть изуродован. Ты — мой сын. Моя любовь к тебе никогда не умрет, и если ты еще раз заговоришь со мной подобным образом, Блейк Сэмюэл Лиф, я задам тебе такую трепку, какой ты никогда раньше не испытывал. Ты слышишь?

— Сэмюэл? — прощебетала Елена, и все рассмеялись.

Я прижал маму к груди.

— Прости. Это было глупо.

Сэмми была следующей. Она была слабачкой для дракона, и хуже всего было то, что она выросла с Рубиконом.

Я тоже обнял ее.

— Я говорила тебе быть осторожным, но нет, «я — могучий Рубикон». Перестань пугать нас до усрачки, Блейк. Ты хоть представляешь, через что ты всех нас заставил пройти? А?

— Хорошо, мам. Успокойся. Я все еще чувствую себя дерьмово, — огрызнулся я.

Ее золотисто-янтарные глаза печально смотрели на меня.

— Да? Это дурацкое место, — Сэмми шмыгнула носом и снова обняла меня. По крайней мере, она больше не плакала.

Я рассказал им, что произошло. Сначала я хотел освободить Лиану, но вместо нее мы нашли Джесси, сестру Тома.

— Подожди, она была еще жива? — спросила Елена, но чувство вины сдвинуло ее брови, когда она о чем-то задумалась.

— Я никогда не видел, чтобы кто-то был так напуган, будто не было никакой надежды.

— Я даже не видела встречу. Гертруда, должно быть, была не в своем уме, когда увидела ее? — пробормотала Елена.

Я усмехнулся.

— Елена, ты провела ее обратно мимо лиан.

— Блейк, я была сама не своя. Я действовала на автопилоте.

Я ненавидел ту часть, в которой она была настолько не в себе, но одновременно мне это нравилось, поскольку я был причиной ее такого поведения.

— Прости.

— Значит, Лиана не выжила?

— Нет, Джесси сказала нам, что она умерла при родах.

— Том, должно быть, опустошен.

— Так и есть. А потом мы спасли Максин и Ники. Она очень напоминает мне тебя на этом этапе.

— Кто? — спросила Елена.

— Максин. Она была изнасилована. Она вела себя так же, как и ты в тот раз, когда вернулась к нам.

— Они злые, — сказала Елена и забеспокоилась еще больше.

Она действительно начинала превращаться в принцессу. Она всегда беспокоилась о своих людях, независимо от того, были они за лианами или нет. Ее отец гордился бы ею.

Я просто надеялся, что он все еще жив, и надеялся, что мы найдем способ узнать его статус.

— Как ты получил ДНК, Блейк? — спросил сильный британский акцент моей матери.

— Я смешался.

— Ты что? — спросила мама, желая знать, что такое смешивание.

— Констанс тебе не сказала?

— Нет, она просто сказала, что у него проснулись новые способности. Но я думала, что она пьет слишком много своего чая. Большую часть времени в ее словах нет никакого смысла.

Я прищурился.

— Ее чая?

Мать вздохнула с раздраженным видом.

— Ты знаешь, это в медицинских целях, Блейк.

— Травяной чай. — Я усмехнулся.

— У нее были тяжелые несколько лет. Не ходи и не дразни ее по этому поводу, пожалуйста. Она убьет меня, если узнает.

Я продолжал хихикать.

— Что она тебе сказала?

— Она сказала, что ты исчез. Теперь я знаю, что ни один дракон не может этого сделать…

Мы с Еленой оба рассмеялись.

Мама посмотрела на нас.

— Он может исчезать?

— Я называю это своей техникой смешивания.

— Черт возьми, Блейк. Ты можешь исчезнуть и даже не потрудился упомянуть об этом своему отцу или мне.

— Мам, ничего страшного, ладно.

— Ничего особенного. Ты можешь исчезнуть. Ни один другой дракон не может этого делать.

— Ну, я не такой, как другие драконы, не так ли?

Она вздохнула. Молчание затягивалось.

— Значит, ты исчез, когда увидел Уилла?

Я кивнул, не желая говорить им, что прятался, как крыса.

— Но он видел мое лицо. Не думаю, что он еще сложил два и два вместе.

— Хорошо.

— Именно так я получил ДНК. Я выбирал место в каждом заведении, а затем смешивался. Просто наблюдая.

— Как долго? — снова спросила мама.

— Пока я не вник в распорядок этого домашнего хозяйства. Зная, кто важен, и когда они заснули, я получил их ДНК. В основном волосы.

— Целый день, — одновременно закричали Елена и моя мама.

— Расслабьтесь. На самом деле, чем больше я пользуюсь способностью, тем сильнее она становится.

Я рассказал им все. Как мне пришлось приказать Реймонду уйти своим альфа-зовом, поскольку я мог позаботиться о себе сам. Если бы Горан заполучил буйо, я бы и представить себе этого не мог.

В моем животе заурчало, и губы Елены изогнулись, когда она посмотрела туда, откуда доносился шум.

— Пойду и принесу тебе что-нибудь поесть.

— Спасибо, — улыбнулся я, и она ушла с моей сестрой.

Остались только моя мать и я.

— Ты его видел?

Я покачал головой. Я знал, кого она имела в виду. Все они когда-то были друзьями, и удар от предательства Горана все еще ощущался в нашей повседневной жизни. Они винили себя за то, что никто из них не смог разглядеть признаков того, что именно Горан собирался их предать.

— Мама?

— В чем дело, дорогой?

— Как, черт возьми, лианы поглотили Итан? Я знаю, что это не Горан.

Она фыркнула.

— Знаю, Блейк, ты был маленьким, когда Альберт и Кэти были живы. Но для людей они были волшебными. Это могло быть связано со смертью Кэти или Альберта. Мы никогда этого не узнаем.

— Так ты думаешь, они это сделали, и с какой целью?

— Защитить свой народ. Защитить Елену. Ал, должно быть, знал, что какой-нибудь Лунный Удар в конце концов увидит ее. Он не хотел, чтобы Горан добрался до нее. Я должна была знать, что она существует. Все знаки были налицо, но мое горе и беспокойство за тебя сделали меня такой слепой.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что знаки были там?

— Кэти и Таня были частью дента, Блейк. Ты мне скажи. Стал бы дракон делать то, в чем они обвиняли ее, с ее связью с королевой?

— Никогда.

— Мы все забыли об этом в ту минуту, когда Таня исчезла. Мы думали, что депрессия Кэти была вызвана тем, что сделали Ал и Таня, а не тем, что Алу и Кэти пришлось отказаться от того, чего они хотели больше всего.

Я вспомнил тот домик в лесу, будто это было вчера. Увидев королеву с Еленой на руках. Я мог только представить, как ей было тяжело.

— Мы подвели вас обоих, и об этом я всегда буду сожалеть, Блейк.

— Мама, это в прошлом. Пожалуйста. По крайней мере, ты не обращалась с ней как с паразитом.

— Это тоже должно было нам сказать.

Я хихикнул, и, наконец, губы моей матери изогнулись в улыбке.

Дверь открылась, и Сэмми с Еленой вернулись. Каждая несла поднос, на котором стояло по крайней мере по три тарелки с едой.

Я крякнул от голода. По крайней мере, Елена наконец-то начала понимать, сколько еды мне нужно.

Они поставили это передо мной, и я схватил первую попавшуюся тарелку и начал запихивать еду в рот.

— Притормози, — сказала Елена. — Твоя еда никуда не денется, Блейк.

Я замедлился и увидел, что мама с любовью смотрит на Елену с легкой улыбкой.

Елене следует перестать так пялиться на меня, потому что, если мастер Лонгвей обнаружит, что между нами больше ничего такого нет, моей скрытности будет недостаточно.

Сэмми и мама забрали пустые тарелки обратно. Елена осталась со мной.

Я принял душ.

Я почувствовал себя лучше, когда вышел из душа, переоделся в брюки и рубашку с длинным рукавом, но мне все еще было холодно.

Я ненавидел чувствовать холод.

Когда я вышел, Джордж и Сэмми играли друг с другом, ударяя друг друга подушками. В то же время мама и Елена с помощью Конни были заняты сменой моего постельного белья.

Я слегка застыл, когда увидел Конни.

Она просто посмотрела на меня мягкими, сострадательными глазами.

— Я с твоей матерью, Блейк. Мне все равно, как ты выглядишь. Ты все еще могущественен для меня.

Я улыбнулся и почувствовал себя идиотом. Никого из них не волновало, как я выгляжу.

Конни ушла с грязным бельем, и мама помогла мне вернуться в постель.

Они все остались.

Джордж попытался поднять мне настроение, рассказав о Елене и о том, как она спустилась по желобу и побежала обратно к лианам, когда Эмануэль последовал за ней.

— Джордж, — проворчала Елена, чувствуя себя смущенной, а мы просто рассмеялись.

Мой желудок переворачивался так много раз, и я снова подумал о Лео.

Он действительно помог мне, и, может быть, только может быть, он стал бы причиной, по которой я снова решился бы доверять Ночным Искателям.

Не все из них были плохими.

Я был перед ним в большом долгу.

В мою дверь постучали, и вошел отец.

— Елена, могу я, пожалуйста, поговорить с Блейком? Наедине. — Он посмотрел на всех, и они кивнули.

— Кричи, если тебе что-нибудь понадобится, приятель.

— Спасибо, Джордж.

Я чуть не застонал, когда Елена встала. Что бы ни было нужно папе, он мог бы спросить меня в другой раз.

Но Елена ушла с моей матерью, а Сэмми подошла, чтобы обнять меня в последний раз.

Я ненавидел смотреть, как Елена уходит, и хихикал, когда Елена дразнила Сэмми у двери тем, какая она слабачка.

Отец закрыл дверь.

— Серьезно, пап?

— Прости, Блейк. — Легкая улыбка тронула уголки его губ. — Должен ли я беспокоиться о вас двоих, сынок?

О, черт.

— Папа, — я попытался изобразить невозмутимость.

— Блейк, в отношениях между братом и сестрой уже наметилась серьезная трещина. Поверь мне, я многое повидал с Кэти и Таней. Я даже не хочу думать о противоположностях. Я имею в виду, Бекки и Джордж притягиваются друг к другу как магниты, и я знаю, что он пробирается в ее комнату каждую ночь с тех пор, как они приехали сюда.

Я прищурился.

— Бекки здесь?

— Она дает тебе пространство. Она на самом деле поссорилась с Еленой за то, что та ввалилась сюда, требуя встречи с тобой.

Я фыркнул. Это было что-то новенькое.

— Не меняй тему.

— Нет, — это прозвучало как хныканье. — Чего ты не понимаешь? На нее жестоко напали, папа. Поверь мне, пройдут годы, прежде чем она захочет быть со мной вот так. Но она больше доверяет мне в некоторых вещах.

— Например каких?

— Хотя бы в том я — ее дракон. Это было нелегко, но связь медленно восстанавливается.

Отец сел на кровать, положив руки на колени. Он посмотрел на меня.

— Ты говоришь это, чтобы сбить меня с толку, или между вами действительно все не так. Я видел этот поцелуй, Блейк.

— Папа, — усмехнулся я. — Я больше не тот Блейк. — Блядь.

— Хорошо, — он тоже улыбнулся. — Просто будь осторожен с Еленой, Блейк. Она — принцесса.

Я хмыкнул, и папа подумал, что это было забавно. Он знал меня так хорошо, но какая-то часть меня все еще чувствовала, что на самом деле мы еще не пришли к этому. Конечно, время от времени случались один-два поцелуя, но я знал, что она не была готова ни к чему большему, чем это.

Все это было невинно, парню нравилась девушка и наоборот, что-то в этом роде.

— Это то, о чем ты хотел со мной поговорить? — Мой голос звучал раздраженно.

— Нет, ты видел Горана?

— Нет, мама уже спрашивала меня об этом. Но Эмануэль видел. Он сказал, что они все еще выглядят одинаково. Нет никакой гребаной разницы вообще.

— Черт. — Мой отец выругался. Молчание затягивалось. — Я знаю, что Гельмут хочет скрыть это от Елены, Блейк, но я не знаю.

— Папа, Гельмут потерял обоих своих детей. Его брата здесь не было. Гельмут изменился. Горан больше никогда не смог бы сойти за Гельмута. Кроме того, я буду рядом с ней. Ему меня не одурачить.

— Хорошо?

— Это была одна из вещей, о которых Люциан тоже беспокоился. Он не хотел, чтобы Елена узнала, что Горан был его дядей.

— Могу себе представить.

— Она узнает, когда придет время. Пожалуйста, давай пока просто выполним пожелание Гельмута. Я не позволю ему одурачить ее. Даю тебе слово.

Он кивнул.

— Мне нужен макет Итана, Блейк.

— Я был только в Алкадине, отец. Эйкенборо выглядел по-другому, не так, как раньше, и то же самое было с Совереном. Города неузнаваемы. Большинство заведений превратились в бордели.

— Что?

— Там плохо, папа, — вздохнул я. — Не иметь возможности ничего делать и просто наблюдать. — Я вздохнул. — Я не так устроен, — тихо произнес я последнюю часть.

— Я собираюсь попросить Елену отвести меня завтра, Блейк.

Я застыл. Отец не мог войти внутрь. Если бы Горан решил показать короля, и мой отец был бы там, все превратилось бы в хаос.

— Папа! Если Горан увидит тебя, вся эта миссия будет поставлена под угрозу. — Я мысленно представлял, как Горан будет мучить отца. У него появятся рычаги воздействия на меня.

— Я воспользуюсь буйо.

— Если он доберется до одного из них…

— Мне нужно увидеть планировку. Я иду внутрь. Я должен пригласить кое-кого из членов Лиги Драконов.

— Попроси Эмануэля. Он отважился побродить вокруг в течение нескольких дней, как и его войска. Спроси любого, кто вернулся с Еленой, они там жили, но я не позволю тебе и шагу ступить в Итан, пока не настанет подходящее время. Возможно, сейчас ты не видишь общей картины, но если Горан найдет тебя, папа, он сломает тебя, и он будет знать, что я приду, чтобы спасти тебя, пожалуйста. Мы не можем провалить эту миссию. Только не так.

Отец уставился на меня.

— Люди, которые все еще живы, должны знать, что помощь идет, что есть надежда. Им нужно увидеть меня. Я был драконом Альберта. Я не жил в Итане последние семнадцать лет, Блейк.

Я вздохнул, понимая, что должен вернуться внутрь.

— Тогда я пойду.

— Блейк, нет. Ты только что выбрался из того измерения, в котором застрял. Кроме того, Елена никогда бы не позволила тебе вернуться после того, через что ты только что прошел.

— Я буду вести с ней переговоры. Просто скажи мне, что тебе нужно.

— Черт возьми, Блейк. Мне нужно зайти внутрь.

— Ты не поедешь в Итан. Нет, пока не придет время. Это окончательно. — Я говорил сурово.

Отец просто посмотрел на меня.

— Ты всего лишь один дракон, Блейк. Ты сделал достаточно. Пожалуйста.

— Нет. — Я закрыл глаза.

Отец вздохнул.

— Я зайду и выйду. Я передам сообщение людям. Сбор урожая начнется через несколько недель.

— Сбор урожая?

— Это что-то вроде праздника. Чарльз сказал мне, что это когда они вытаскивают всех, кто еще жив. Я передам им сообщение. Обещаю.

Он запустил руки в волосы.

— Твоя мать оторвет мне яйца за это, если ты вернешься.

— Я — Рубикон. Со мной все будет в порядке.

Молчание затягивалось. Папа выглядел побежденным. Я знал, что он, вероятно, думал, что я в него не верю, но это было не так.

— Я знаю, каково это. Поверь мне, это так. Но моя семья пока держится подальше от Итана. Я хотел бы позволить Елене пересидеть это, но не могу. Пожалуйста, просто доверься мне.

— Ладно, хорошо.

Я рассказал ему обо всем, что видел в Эйкенборо и Соверене.

У папы был блокнот для рисования, и он рисовал, пока я говорил. Он был великолепен в составлении планов и макетов городов.

Мама и Конни принесли ужин.

Мама заглянула через папино плечо, чтобы посмотреть, что именно мы обсуждаем, и сердито посмотрела на него.

— Что? Он сказал «нет».

— Дело не в этом, Роберт. Твой сын — не машина. Ему нужен отдых, и сначала ему нужно набраться сил.

— Это Блейк, Исси.

Она хмыкнула.

— Я устала от того, что все просто взваливают все на его плечи. В конце концов, он тоже дракон, а не бог.

— Я прямо здесь, — сказал я, но мать не обратила на меня внимания.

— Ешь, а потом я дам тебе еще несколько минут. Блейку нужен отдых. — Она выбежала из комнаты.

— Давай поедим, — сказал папа, и я хихикнул.

Он посмотрел на меня и тоже тихо рассмеялся.

— Она определенно знает, как поставить тебя на место.

Мы сели за стол и открыли крышку, чтобы устроить полупраздник только для нас с отцом.

Он налил каждому из нас по рюмке бренди.

— Папа? — спросила я, собираясь взять тарелку.

— Да?

— Я знаю, это, наверное, не мое дело, но сколько детей было у тебя с мамой до нас с Сэмми? Я имею в виду, есть ли у меня братья и сестры?

Он прищурился.

— Теперь ты задумываешься об этом?

Я пожал плечами.

— Я всегда задавался этим вопросом. Просто у меня не было ни времени, ни терпения спросить тебя раньше.

Он кивнул со слабой улыбкой.

— Двести лет назад этот мир был совсем другим. Отец Ала был не из самых простых людей на свете. Знаешь ли ты, что Александр даже не должен был стать королем? Должен был его брат Чарльз. Он так сильно ненавидел драконов. Тогда я все еще был покрыт детской чешуей, но помню это так, словно это было вчера. Чарльз любил охотиться на драконов. Твой дедушка на самом деле был причиной его смерти.

— Что?

— Тогда все было по-другому, Блейк. Мы не доверяли людям. Мы даже не знали о тех, кто мог бы разделить нашу магию. Мог бы понять наш огонь. Альберт был тем, кто помог мне вернуть мою человеческую форму на поверхность. Ему едва исполнилось семнадцать, когда он заявил на меня права. Я так сильно его ненавидел. Он всегда преследовал меня. Это было еще до твоей матери. У меня там было несколько яиц. Честно говоря, я был не самым ответственным отцом.

— Значит, у меня есть братья и сестры?

— Где-то. — Я видел смущение на его лице.

— Они никогда не искали тебя?

— Нет, поскольку колонии устроены иначе, чем то, как мы живем сейчас. За детенышами присматривали матери в логове. Несколько самок отложили яйца. Тогда никто не знал, какое яйцо какому дракону принадлежит. Все это было очень запутанно. Но я знал, что несу ответственность за некоторые из них.

— Понимаю. Когда ты встретил маму?

— Это была война, Блейк. Мы даже не думали о яйцах. Было слишком много детей-сирот, которым нужен был дом. Многие из них были детьми драконов, но некоторые были и людьми тоже. Когда мы начали задумываться о том, чтобы завести собственных детенышей, это было, когда мы жили с гиппогрифами. Тогда это было слишком опасно, но Ал хотел узнать о них как можно больше. А потом снова началась война, та самая, с гиппогрифами. У них было не так уж много возможностей продолжить свою расу, и те, кто выжил, в конце концов умерли. Альберт тогда перепробовал все, чтобы увеличить их количество, но ты не можешь навязать такой тип связи. Гиппогрифы были совсем другими.

Было удивительно узнать об истории отца.

Мы говорили обо всем, что они с мамой делали. И, наконец, королю Альберту пришла в голову идея создания Драконии, и папа помог ему с планами. Это стало немного притянуто за уши, когда он сказал, что хочет, чтобы Академия была в небе. Мы много смеялись, когда он рассказывал о своем всаднике, и он рассказал мне все истории о том, чем они занимались, когда были моложе, когда Альберт еще был принцем.

Несколько раз наша еда остывала, но я разогревал ее, используя тепло, исходящее от моих рук. Я не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась.

Мне нужен был этот разговор с ним. Чтобы знать, откуда он взялся. Как они с мамой познакомились.

— А потом, прекрасным зимним утром, она снесла твое яйцо. Оно не было похоже ни на одно яйцо, которое я когда-либо видел раньше. Но я оплодотворил его, потому что она хотела собственного детеныша.

— Что пришло вам в голову, когда вы обнаружили, что это яйцо Рубикона?

Мой отец просто уставился в тарелку.

— Папа?

— А? — Он посмотрел на меня. — Я несколько дней смотрел в никуда. Беспокоился о том, каким драконом ты будешь. Какая жизнь у тебя будет. Но потом, когда твое яйцо вылупилось, Ал и Кэти узнали новость о том, что ребенок из их рода станет твоим всадником. Это было лучшее чувство, которое я когда-либо испытывал, зная, что на этот раз с Рубиконом все будет в порядке.

— Почему он не рассказал тебе о Елене?

— Я долгое время думал, что он думал, что это я предам его. Это сломило меня, когда я узнал, кем была Елена на том ринге. Но какая-то часть меня всегда знала, что она была дочерью Ала и Кэти. Но в тот день в Колизее я действительно думал, что он мне не доверяет, а потом, когда Елена проснулась, она сказала мне правду. Что я был тебе нужен, вот почему он мне не сказал. Он знал, что я бы бросил тебя, твою маму и Саманту, если бы узнал о Елене. Я бы, наверное, вернул ее домой, позволил вам двоим расти вместе, зная, что есть надежда.

— Почему Герберт так долго скрывался?

— Не знаю. Мы никогда этого не узнаем, Блейк. Это в прошлом, и мы не можем этого изменить. Мы не можем вернуть Ала и Кэти обратно.

Я кивнул. Хотел бы я сказать отцу, что его всадник все еще жив, но зная, что он сделает, держал рот на замке.

— О боже, посмотри на время. — Он посмотрел на часы. — Чудо, что твоя мама не пришла и не сорвала с меня чешую.

Я усмехнулся.

— Спасибо за беседу, папа.

— Это было необходимо, Блейк. Я должен поблагодарить тебя. Я знаю, что был не самым лучшим отцом для тебя и Сэми. Но это не значит, что я не любил тебя, Блейк. Я не могу представить Пейю без тебя. Просто пытаться это сделать кажется кощунством. Я горжусь тем, что могу называть тебя своим сыном. — Он похлопал меня по лицу. — Всегда знал, насколько ты хорош в глубине души. Мы можем только двигаться вперед, и как только Итан будет свободен, мы построим новую Пейю и, надеюсь, однажды у нас будет король-дракон.

— Надеешься?

— Ты сам это сказал, пройдут годы, прежде чем она начнет тебе так доверять.

Я рассмеялся.

— Да, будем надеяться.

Он снова покосился на меня, когда я провожал его до двери.

— Прекрати, — пошутил я с ним, и мы пожелали друг другу спокойной ночи.

Я закрыл дверь и вздохнул.

Отец был прав. Нам нужен был хороший разговор по душам, который давно назревал.

— 16~

Я зевнул, забираясь в постель.

Я попытался представить себе все, что отец рассказал мне сегодня вечером, и не мог не задуматься, какой была бы моя жизнь, если бы Елена выросла в Пейе.

Моя жизнь была бы совершенно другой.

В дверь постучали. Я устал, но встал и открыл дверь.

Мое сердце учащенно забилось, когда я нашел Елену, и я улыбнулся, о отступил в сторону, пропуская Елену, прежде чем кто-нибудь увидел ее стоящей перед моей комнатой. Отец кастрировал бы меня.

Я закрыл дверь и наблюдал, как она заползает на мою кровать.

Мне это снилось?

Я прижал пальцы к глазам, смахивая усталость, и когда убрал их, она все еще была здесь.

Я вернулся на свою сторону и упал на кровать.

Я обнял ее и притянул ближе к себе, не говоря ни слова.

Я нуждался в тепле Елены. Она всегда была такой теплой.

Мои губы задержались на ее голове. Ее сердце билось немного быстрее, чем обычно, но, по крайней мере, она была здесь. Она достаточно доверяла мне, зная, что я никоим образом не причиню ей вреда.

— Ты в порядке? — наконец спросила она.

— Все еще немного нервничаю, но со мной все будет в порядке.

Она подняла голову и посмотрела на меня.

— Ты напугал меня больше всего за всю мою жизнь. Когда я только увидела Тома и Августа с Ники и Макс, я сразу поняла, что что-то случилось. Мне казалось, я не могу дышать.

— Прости, — прошептал я, затем вздохнул. — Кто бы мог подумать, что ты действительно дашь мне еще один шанс? — Мои губы мягко дернулись.

Ее смех звучал как перезвон колокольчиков.

— Не думаю, что мне на самом деле был предоставлен такой выбор.

Я тоже усмехнулся, понимая, насколько она была права.

— Все как бы толкали тебя на меня, несексуальным способом.

— Прошу прощения за это. — Я извинился. — На самом деле я старался сделать наоборот, дать тебе пространство и время. Мне нужно было, чтобы ты доверяла мне на своих собственных условиях, а не из-за того, что говорили или хотели другие.

— Почему, почему ты тогда не показал мне, что изменился? — Она приподнялась на локте и посмотрела на меня сверху вниз.

— Потому что ты не знала этого Блейка, и я не хотел тебя пугать.

Она улыбнулась.

— Что ж, у меня есть для тебя новости. Мне на самом деле очень нравится этот Блейк.

Я не мог удержаться от улыбки, как идиот. Просто услышав, как она произносит эти слова, я почувствовал, что ее «мне очень нравится» зарядило меня новой энергией.

Ее лицо приблизилось к моему, и мне показалось, что я вот-вот запрыгаю от радости.

Ее губы коснулись моих.

И ощущение покалывания распространилось по всему моему телу, поднимаясь вверх по позвоночнику к черепу.

Это было похоже на крошечные уколы, которые человек испытывает, находясь под кайфом от экстази.

Она не переставала целовать меня, и я следовал за ее темпом, который, кстати, становился все более напористым.

Посасывания и поцелуи губ сводили меня с ума. Наши языки сражались на дуэли, и я становился все более нуждающимся. Елена действительно великолепно целовалась.

Моя шея немного напряглась из-за угла, под которым я целовал ее, но я не возражал.

Я не хотел прекращать целовать ее.

Она тяжело задышала, и мои губы медленно двинулись к мягкой плоти на ее шее, прямо под ухом.

Моя рука тоже делала свое дело, поглаживая ее бедро, и я почувствовал себя прекрасно, когда она положила ногу мне на бедро.

Остановись, Блейк, но я не хотел этого делать.

Мои губы снова нашли ее губы, и это было почти как в ту ночь в ее комнате, когда она освободила меня.

Тогда я тоже был так близок к тому, чтобы сорвать с нее одежду.

Остановись, Блейк.

Моя рука снова сжала ее бедро, и ее тело прижалось к моему.

Стоп!

Я хмыкнул и собрал всю свою силу воли, чтобы перестать целовать ее. Моя рука медленно отпустила ее бедро.

Мы дышали тяжело и учащенно.

— Извини, я увлекся. — Я улыбнулся и просто посмотрел на нее.

Я нежно поцеловал ее, всего один раз, в губы.

Почему это было так трудно?

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил я и встал.

— Позволь мне, — сказала она.

— Я могу это сделать.

Она улыбнулась.

— Конечно.

Ее красивые губы были слегка припухшими. Я ничего не мог поделать с тем чувством, которое танцевало внутри меня. Я никогда не испытывал ничего подобного и должен был признать, что это чертовски затягивало.

Каким будет секс с ней в один прекрасный день? Я даже не хотел себе этого представлять. Я засунул голову в холодильник просто для того, чтобы остыть и успокоить гормоны.

Я налил бренди, закинул пару кубиков льда, ногой закрыл дверцу холодильника и протянул ей бокал, усаживаясь на стул рядом со своей кроватью.

Она сделала глоток, ничего не сказав. Уголки моих губ слегка дернулись, когда я сделал глоток из бокала.

— Хорошо, так почему ты здесь?

— Не могла уснуть.

Я улыбнулся.

— И это все?

— Нет, я спала здесь последние пять дней. В ту минуту, когда Эмануэль выгнал меня из комнаты, чтобы как следует выспаться, что ж, именно тогда ты решил проснуться.

— Мне знакомо это чувство. Когда те два дракона нашли тебя, я оставался с тобой, но Мэтт хотел получить мои показания, и у меня не было выбора, кроме как покинуть тебя. Ты проснулась и нашла Сэмми и Бекки. Думаю, это тоже было хорошо, потому что я бы просто напугал тебя, если бы ты обнаружила меня рядом со своей кроватью.

— Мэтт брал у тебя показания, почему?

— Из-за того, что я увидел через тех двоих, которые нашли тебя, ну, на самом деле через дракона. — Я чувствовал, что поднимать этот вопрос было неправильно. Я всегда говорил гребаные неправильные вещи. Но она тихо рассмеялась.

— Что тут смешного?

— Дракон.

Я тоже усмехнулась, вспомнив, как он поднял мизинец в воздух, пытаясь подавить головную боль.

— Я оставил его с ужасной головной болью и все еще у него в долгу, поэтому надеюсь, что они не попросят меня кого-нибудь убить.

Она рассмеялась, и я вторил ей. Однако смех угас слишком рано.

— Итак, ты видел Билли?

— Я наткнулся на него и попытался помочь ему подняться. Он посмотрел прямо на меня. Тогда мне так сильно хотелось убить его, но я дал обещание подождать. Клятва так не работает. Когда я решил этого не делать, я исчез. — Ей не нужно было знать о том, что я пытался переждать это, как трус, или страдал от лихорадки и дрожи.

Она медленно кивнула.

— Это моя вина. Тебе не следовало давать ту клятву.

Я встал со стула и присел на корточки перед кроватью. Я ненавидел, когда Елена винила себя в моей глупости.

— Это не твоя вина, ясно? Я дал клятву сам. Ты не приставляла пистолет к моей голове, и ты также не заставляла меня произносить эти слова силой. Это моя вина. Я не знал, что ты была в Итане, и мне следовало бы лучше понять, что это было не какое-то предсмертное желание, а то, что мои способности к выслеживанию были одними из самых сильных в Пейе.

— Они самые сильные.

Я ухмыльнулся.

— Ладно, самые сильные. — Я посмотрел на нее. Она была так чертовски красива. Почему она не могла понять, что я дал бы ей тысячу клятв, если бы это означало, что она будет чувствовать себя со мной в безопасности? — Это была не твоя вина, и я заставлю их заплатить. Когда придет подходящее время. Я действительно не могу дождаться встречи с этим Сеймуром. — Технически я с ним не встречался, просто слышал голос этого идиота.

Она вздрогнула. Я ненавидел ту Маленькую Птичку, которая все еще имела над ней такую власть.

— Они поймали его на буйо.

— Подожди, что?

— Один из парней, которые пришли с Эмануэлем, когда они собирали информацию, они засняли и Сеймура, и Билли на одну из камер буйо.

Я погладил ее по ноге, так как мне показалось, что она снова собирается заплакать.

— Билли больше никогда не причинит тебе вреда. Он даже больше тебя не увидит.

— И все же Билли — твоя семья. Ты, должно быть, видел это.

Я слегка отодвинул ее, чтобы посмотреть на нее.

— Я уже говорил тебе раньше. Уильям мне не родственник. Конечно, в наших жилах течет одна и та же кровь, но он не член семьи. И да, я видел его лицо. — Я покачал головой, просто вспомнив, как мне хотелось оторвать ему голову, а потом я вспомнил ее рисунок в тот раз, когда она рисовала на Искусстве войны. — Я думал, ты превратила меня в одного из них, когда я впервые начал видеть твои сны. Вот почему я использовал свою истинную форму во всех твоих снах, а не эту. Это была его вина.

Уголки ее губ слегка дернулись, и она кивнула. Я взял у нее стакан и поставил его на стол, а потом снова забрался в постель.

Она подползла ближе и легла мне на руку, слегка склонив голову мне на грудь.

Она усмехнулась.

— Я вспомнила, как дракон и его напарник нашли меня тем утром. Было так холодно, и я думала, что замерзну насмерть, но когда услышала их приближение, то действительно подумала, что умру. Я хотела умереть, — тихо сказала она. Мне это не понравилось. — Но, услышав тревогу и мягкость в голосе всадника, я на несколько секунд успокоилась, подумав, что, возможно, это один из фермеров, а потом он упомянул больницу в Тите, и новый страх пронзил меня. Зная, что Совет устроит разнос за то, что я с тобой сделала.

— Рубикон так просто не умирает, — сказал я.

Она хихикнула.

— Когда я была на спине его дракона, в его теплых объятиях, он увидел меня и высказал это вслух. Дракон испугался и сменил направление, но его всадник был непреклонен. Он сказал ему, чтобы тот взял себя в руки и летел в больницу. Они ссорились, говоря о том, что кто-то увидит их, и что они заплатят за это. Сначала я подумала, что это твой отец, а потом подумала, что нет, теперь он не захочет иметь со мной ничего общего, а потом я подумала, что это Эмануэль, но это тоже не имело никакого смысла. Они говорили о тебе, не так ли?

Я усмехнулся и поцеловал ее в макушку, не отвечая.

— Я сожалею о том дне в больнице. Когда я сказала тебе убираться. Я не знала.

— Тсс. Это было не так плохо, как ты думаешь, ладно. Я не мог выбросить из головы то, как ты смотрела на меня. Когда ты думала, что я — Уилл. Это так сильно преследовало меня. Я понятия не имел, что ты видел его, и когда ты поняла это, ты не убила меня. Я испытывал такое облегчение только один раз.

— Когда?

— В тот день, когда нашел тебя на ринге рядом со мной, зная, что все мы были так неправы. Что у меня все-таки есть шанс быть прирученным.

— Но я наговорила тебе этих ужасных вещей, Блейк.

— Я заслужил все это, Елена. Я так много раз плохо обращался с тобой.

Я вспомнил тот сон, который мне приснился, тот, в котором я рассказал Люциану и ей, кем она была, когда приехала в Пейю.

— Не могу сказать тебе, сколько раз я хотел сказать тебе, кто ты. Однажды ночью мне действительно приснилось это. Это казалось таким реальным. Я также почувствовал облегчение, зная, что все закончилось, и они научат тебя смотреть мне в лицо, но потом я проснулся и понял, что это был всего лишь сон, — вздохнул я.

— Тебе приснилось, что ты рассказал мне?

— Вообще-то, Люциан. Когда ты приехала, он наблюдал за мной, как ястреб. В глубине души он знал, что я многое от него скрываю. Особенно то, что было связано с тобой.

— Люциан? — спросила она и посмотрела на меня.

— Он всегда знал, Елена. Когда я приказал Джорджу напугать тебя до усрачки, я наблюдал издалека, а когда услышал, что Люциан рядом, я свистнул Джорджу, чтобы тот остановился. Он превратился в воздухе обратно в свою человеческую фигуру и исчез в толпе прежде, чем Люциан увидел, что это был он, но Люциан не стал его расспрашивать. Он расспрашивал меня. Был непреклонен в том, чтобы я сказал ему правду.

— Почему он ничего не сказал, если был так уверен?

— Из-за моего единственного утешения, Елена. Стены. Ни один человек не может преодолеть Стену.

— Стена? Это и было причиной того, что никто не мог сложить два и два вместе?

Я задумчиво кивнул.

— Мне повезло.

— Тебе повезло? — спросила она.

— Тогда я был идиотом. Мэтт тоже задал мне этот вопрос в ту ночь, когда привел тебя сюда. Я тебя еще даже не видел, а все хотели узнать у меня, кто ты. Они все время говорили, что дракон всегда знает.

— И что?

— Какая-то часть меня знала, кто ты, даже не видя тебя. И когда я увидел тебя, то понял, что король и королева нашли выход. Ты была так похожа на своего отца. У тебя были такие же глаза, но когда солнце освещает определенным образом, ты становишься копией матери.

— Ты серьезно?

Я усмехнулся и кивнул.

— Я видел это в тот день в Колизее, когда Николь пыталась заявить на тебя права, прямо перед тем, как это началось. Это сбило меня с толку до чертиков, потому что ты была драконом, но ты выглядела как Альберт, а потом, прямо в тот момент, как королева Катрина.

Она фыркнула.

— Между прочим, я уже был по уши влюблен в тебя.

Она хихикнула.

— Неважно.

— Так и было. Это было так тяжело. Я просто хотел быть с тобой, но не мог.

Я схватил ее за руку, и наши пальцы переплелись.

— Думать о том, как я обращался с тобой после того, как ты заявила на меня права, мне так стыдно за это.

— Ты не знал.

— Но это все равно не давало мне повода так с тобой обращаться.

Она посмотрела на меня, приподняв бровь. Я просто рассмеялся.

— Слабак, я знаю.

— Перестань говорить, что ты слабак. То, что ты добрый и любящий, не делает тебя слабым, Блейк.

— И все же мне нужно защищать свою репутацию.

Я подробно рассказал ей, как это было, когда она вернулась ко мне. Даже то, что это был я в библиотеке, просто наблюдавший за ней издалека. Как Бекки чуть не сказала ей правду в ту единственную ночь, когда она просто хотела сдаться. Она так разозлилась на меня за то, что я вывел ее на улицу и отругал.

Елена рассказала о многих вещах, особенно о своей жизни на другой стороне, о своем отце, или Жако, который ее вырастил.

Я прожил с ней ту жизнь, и мне хотелось сказать ей об этом, но еще не пришло время. Поэтому я просто слушал, притворяясь, что ничего не знаю.

Каким-то образом разговор вернулся к тому, как мы инсценировали ее освобождение.

Я рассказал ей, как Кевин выводил меня из себя в те времена, снова и снова задавая мне один и тот же гребаный вопрос, мертва ли она.

Тогда мне пришлось договариваться с этим ублюдком об эксклюзиве только с ней, но только тогда, когда она будет готова.

Она тоже шутила над Кевином. Она была такой же, как ее родители, но разделяла мою неприязнь к репортерам и тоже называла их тараканами.

Они были похожи на паразитов.

Мы говорили о том, как она выписалась из больницы и почему нашла только Эмануэля.

— Как, черт возьми, тебе удалось уговорить Сэмми и Бекки ничего мне не говорить?

— Я хороший парень, людям нравится что-то делать для меня.

Она рассмеялась.

Мои часы просигналили три раза, и я не мог поверить, что уже три часа ночи.

Мы оба притихли, просто так, и заснули.

Я был смертельно уставшим, и в то же время мне не хотелось спать. Но было здорово держать Елену в своих объятиях.

На следующее утро я проснулся в испуге, когда мне приснился темный омут пустоты. Я чувствовал себя таким легким, но в то же время мне казалось, что на меня давит тяжесть всего мира. Все неправильное в мире становилось моей обязанностью исправлять.

Я обнаружил Елену, свернувшуюся калачиком прямо рядом со мной и тихо похрапывающую.

Моя губа дернулась, когда я просто слушал ее, а потом я встала с кровати.

Пришло время. Мы должны были освободить народ Итана, и нам нужно было, чтобы все это сделали.

Я взял кэмми, который заряжался, и набрал номер мастера Лонгвея.

Я убедился, что мое тело закрывало всю камеру голограммы, так что он не мог видеть Елену.

— Блейк, — появилась его голограмма. — Я так рад, что ты вернулся. Пресса сводит нас с ума. Где ты был?

Я сказал ему. Потребовалось несколько минут, чтобы пересказать ему эту историю, но в конце концов я справился с ней.

— Вот что происходит, когда ты нарушаешь клятву? Ты не умираешь?

— Может быть, другие драконы и нарушают, но я — нет. И она не нарушена, мастер Лонгвей. Придет время, когда мне нужно будет ее выполнить.

Он ничего не сказал.

— Я рад, что ты проснулся, Блейк.

— Думаю, пришло время начать с кампании. Приближается война, и нам нужны все люди, которых мы сможем найти, чтобы помочь.

— Мы так и сделаем. Не волнуйся. Я организую встречу с Советом и обеспечу рекламу, которая понадобится, чтобы все это началось. Просто отдохни, наберись сил. Я поговорю с тобой, когда ты вернешься, хорошо?

— Хорошо, — я мягко улыбнулся.

Он попрощался, и голограмма исчезла.

Я настроился на сердцебиение Елены, и оно снова забилось быстрее. Она не спала.

Но когда я оглянулся через плечо, ее глаза были закрыты.

Я подошел, чтобы лечь рядом с ней, и просто смотрел на нее. Она была похожа на куклу. Такая драгоценная и хрупкая. И все же, такая красивая.

— Пожалуйста, только не говори мне, что ты один из тех жутких сталкеров, которые наблюдают за спящими людьми?

Я усмехнулся и нежно погладил ее по щеке.

— Я знал, что ты не спишь, — проговорил я, уткнувшись в ее теплую щеку.

Она открыла глаза, по утрам они были такими зелеными, и пристально посмотрела на меня.

Она одарила меня этой улыбкой. Той, которая без слов сказала мне, что прошлой ночью во сне я совершил какую-то глупость, вероятно, раскрыв ей все свои секреты.

— Почему ты так улыбаешься? Выглядишь так, словно только что раскрыла мой самый сокровенный секрет.

— Может, и так. — Она подняла глаза, и я усмехнулся.

— Ладно, выкладывай. Что я такого сказал?

— Ничего, это больше похоже на то, что ты сделал.

Я прищурился.

— Сделал?

— То, что, как я думала, могут делать только кошки, и теперь я знаю, что драконы делают то же самое.

Кошки могли это делать? Я посмотрел на стену и вспомнил, сколько раз мне хотелось мурлыкать всякий раз, когда она целовала меня. Я закрыл глаза на несколько секунд.

— Я мурлыкал!

Она улыбнулась.

— Ты мурлыкал.

Я рассмеялся.

— Ты не знал, что можешь это делать?

— Нет, знал, и ты тоже не в первый раз это слышишь.

— Да?

— Ты слышала на уроке Полета в самый первый раз, когда летела со мной.

Она слегка прищурилась, пытаясь вспомнить тот день.

— Когда Бекки спросила меня, что это, черт возьми, было?

Она рассмеялась:

— Нет, я не в первый раз слышу этот звук.

Я посмотрел на нее с кривой улыбкой.

— Да?

Она покачала головой.

— Я услышала его на горе, и это тоже напугало меня до полусмерти. Так вот почему Джордж смеялся?

Я кивнул.

— Я обычно дразнил Джорджа из-за этого, что он был слабым.

Ее плечи затряслись.

— Не говори ему, пожалуйста, — молил я, а она смеялась.

— Этот кудахчущий звук был мурлыканьем моего дракона. Человеческий голос похож на кошачий.

— Ты замурлыкал, когда я прикоснулась к тебе, — поддразнила она и слегка прижалась ко мне телом. — Ты такой слабый.

Я ухмыльнулся, как идиот. Спорить было бесполезно, и я закрыл глаза, так как не хотел напоминать ей о Билли. Я едва успел их открыть, как накрутил пальцами одну из ее прядей.

— Да, твое прикосновение делает меня слабым.

Она рассмеялась, и ее губы мягко коснулись моих.

Как бы сильно мне это ни нравилось, в то же время я ненавидел это, потому что никогда не смог бы потеряться с ней.

Но я буду таким, каким она хотела меня видеть. Она даст мне знать, если захочет большего.

— 17~

Елена сводила меня с ума своими поцелуями. Это было неплохое сумасшествие, но я чувствовал себя так же, как в тот раз на горе. Я так сильно чего-то хотел, но не мог, потому что здорово облажался с дурацким заклинанием, которое напугало ее до усрачки и заставило убежать.

Мне пришлось принять холодный душ, чтобы просто сдержать свои гормоны.

Я оделся в джинсы и рубашку. Я обнаружил, что она ждет меня, уже одетая и принявшая душ.

Она улыбнулась, когда я вытирал полотенцем волосы.

Я схватил свои темные очки как раз перед тем, как мы вышли ко всем.

— Серьезно, — спросила она.

— Я знаю, цвет моих глаз пугает тебя до полусмерти. Я слышу твое сердцебиение, Елена.

Она смущенно хихикнула, понимая, что ее поймали на лжи.

— Это не причина, по которой мое сердце бьется неровно, ясно?

— Да?

— Да, — усмехнулась она, и я обнял ее и быстро поцеловал, прежде чем отец собирался уличить меня в очередной лжи.

— Тогда почему твое сердце бьется неровно? — Я ненавидел, что мой голос звучал так сладко, как мед.

— Только через мой труп. Ты и так слишком много знаешь, — она оттолкнула меня, когда мы бежали вниз по ступенькам.

— Доброе утро, принцесса. — Эмануэль мило улыбнулся ей, и я игриво хмыкнул.

— Доброе утро, сэр Купер, — поддразнила она, и он рассмеялся.

Он легонько хлопнул меня по плечу.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — сказал я.

— Солнце слишком яркое для тебя, Блейк, — поддразнил Джордж, и я показал ему палец.

Я быстро опустил руку, когда мать и тетя ахнули.

— О, расслабьтесь, меня не так-то легко убедить вернуться во тьму, — поддразнил я, в то время как мама продолжала свирепо смотреть на меня.

Я наклонился за ее стулом и обнял ее.

— Я — Рубикон, женщина. Я должен защищать свою репутацию.

— Я — твоя мать. Меня ни капельки не волнует твоя дурацкая репутация. Я отломаю тебе этот палец.

Я рассмеялся над ее жалкой попыткой отругать меня.

— Сними очки, Блейк, — сказала тетя.

— Нет, свет слишком яркий.

— Ты хочешь, чтобы я выключила свет? — спросила Конни.

— Нет, Конни, пожалуйста, — быстро ответил я. — Мама, пожалуйста.

— Ладно, — вздохнула она и положила в рот кусочек тоста.

Руки обхватили меня сзади, и я обнаружил, что Анук обнимает меня.

— Ты напугал нас до полусмерти, Смельчак.

— Я в порядке.

— Они сказали, что это произошло из-за того, что ты нарушил клятву?

— Думаю, именно это и произошло. Я не совсем уверен, Фасолька. Я в порядке, правда.

— Сними очки.

— Черт возьми, нет. Поверь мне, я слишком боюсь твоих ударов. Я слишком похож на Уилла.

— Ты никогда не будешь таким идиотом. Сними их, пожалуйста. Дай мне посмотреть.

— Нет, — усмехнулся я.

С помощью Елены, Джорджа и Эмануэля столы сдвинули вместе, и мы все расселись.

Елена села напротив меня, в то время как отец занял место рядом с матерью.

Он воздал молитву, что было так мило, и даже поблагодарил Бога за то, что он вернул меня к ним в целости и сохранности.

После того, как он закончил, воцарилась тишина, а потом Джордж сказал какую-то глупость, за что получил несколько взбучек от Бекки.

— Должник, он — Рубикон, Бекки.

— О, на твоем месте я бы заткнулся насчет того, как ты вел себя той ночью.

Все рассмеялись.

— По крайней мере, я могу сказать, что теперь я кое-чем поделился с этим Большим парнем.

— Большим парнем?

— Блейк, ты огромный. Мне все еще жаль Елену, которая ездит на тебе верхом.

Я густо покраснел, пытаясь скрыть свои нечистые мысли.

— Это не так уж сложно, — сказала Елена, и отец резко повернул к ней голову.

— Папа? — запротестовал я.

— Что? — спросил он.

— Серьезно.

— Что? — тоже спросила Елена.

— Ничего, — успокоил я ее, но Джордж согнулся пополам.

— Что происходит? — мама хотела знать.

— Ничего, мам, пожалуйста. — Мой голос звучал смущенно.

Бекки что-то пробормотала, и тогда Елена рассмеялась, глядя на моего отца.

— Почему ты так на меня смотришь?

Он прищурился, глядя на нее.

— Серьезно. Ты был одним из тех, кто подталкивал своего сына ко мне. Теперь ты беспокоишься?

Эмануэль рассмеялся. Вероятно, только сейчас до него дошло, о чем мы с Джорджем думали, и почему мой отец уставился на Елену.

— Что здесь такого смешного? — Она посмотрела на Эмануэля.

— Я тоже хочу знать? — спросила мама.

Плечи Бекки слегка вздрогнули.

— Ничего, ешьте свою еду. Серьезно, прекратите это. — Я строго посмотрел на Джорджа и Бекки.

Отец просто посмотрел на меня, и я ответил ему взглядом с приподнятой бровью.

Он отправил в рот кусочек бекона.

— Думаю, нам с Чонгом пора поболтать.

Я хмыкнул, и мои мама с тетей тоже ахнули, заставив всех рассмеяться.

— Почему? — спросила Елена.

— Да, я не куплюсь ни на что из того, что вы двое пытаетесь изобразить, Елена.

— Серьезно? — Она нанесла ответный удар, а затем покраснела пунцово-красным цветом.

— Роберт? — Моя мать тихо выругалась.

— Исси, ты слишком наивна.

— Нет, это не так.

— Не могли бы вы, пожалуйста, сменить тему? Я серьезно, — сказал я, но увидел улыбку, которую Елена изо всех сил пыталась подавить.

— Назови это предчувствием. Я знаю нашего сына лучше всех. Он очень похож на меня в этом возрасте.

Мать хмыкнула, глядя на отца.

— Ты ведешь себя глупо. Елена не из таких девушек.

— Спасибо, мам, — сказала я, за чем последовала благодарность Елены.

Все снова рассмеялись, а папа просто посмотрел на маму.

Но разговор сменился.

Черт возьми, если отец поговорит с Чонгом, тот превратит мою жизнь в сущий ад.

Эмануэль говорил о множестве вещей, чтобы перевести разговор в другое русло. После завтрака Елена держалась от меня на расстоянии, пытаясь обмануть всех.

Они помогали Конни на кухне, а я отвел Джорджа в сторонку и отругал его.

— Извини, чувак. Я не это имел в виду. Я имел в виду твою драконью форму, боже. Не моя проблема, если у тебя грязные мысли.

— Да, но теперь моими мыслями занимается отец, и Сун Чонг тоже.

— Расслабься, сомневаюсь, что твой отец стал бы с ним разговаривать. Кроме того, Елена не такая. Твоя мама права.

Я одарил его своим пустым взглядом, и Джордж улыбнулся.

— Заткнись.

— Мои губы на замке, здоровяк.

— Серьезно.

— Что? Все остальные называют тебя так за твоей спиной. Лучше всего просто плыть по течению.

— Плыть по течению с этим?

— Ага. Это то, что я делаю. И если они обнаружат, что она изменилась, что ж, вини во всем дент. Они понятия не имеют, как нам тяжело.

Он ушел, а я покачал головой.

Я пошел на кухню и остановился в дверях.

— Мне больше не нужна помощь. Иди отдохни, — пожурила меня Конни.

— На самом деле я хотел узнать, не захочет ли Елена прогуляться со мной.

— Пожалуйста, забирай ее, — сказала Конни, но я заметил легкое беспокойство во взгляде мамы.

Я просто уставился на нее.

— Не смотри на меня так, — сказала мама, вытирая тарелку. — Иди. — Она выпроводила Елену из кухни.

Елена держалась на расстоянии, пока мы шли к выходу.

— Блейк? — произнес отец. — Куда ты направляешься?

— Подышать свежим воздухом, отец. Серьезно.

Он улыбнулся, когда плечи Эмануэля мягко вздрогнули.

— Все не так, Роберт. Поверь мне. — Я слышал, что сказал Эмануэль.

— Спасибо тебе, Эмануэль. — В моем голосе прозвучало раздражение, и я направился к выходу, схватив Елену за руку, чтобы она шла быстрее.

— Что, черт возьми, вообще происходило этим утром?

— Ничего страшного. Папа просто немного напуган, вот и все.

— Почему?

— Елена, ты принцесса Пейи. Я все еще Блейк Лиф.

Она густо покраснела.

— О, честное слово, именно на это они намекали сегодня утром.

— Это все Джордж виноват, — быстро проговорил я.

— Как, он просто сказал…

— Да, не повторяй этого снова.

Она покраснела, наконец-то поняв все до конца.

— Я серьезно беспокоюсь за Джорджа.

Я рассмеялся и притянул ее к себе, обхватив одной рукой.

— Не волнуйся.

— Итак, что произошло прошлой ночью?

— Отец спрашивал меня, как у нас с тобой дела.

— Серьезно, почему?

— Ты принцесса Пейи.

— Какая, на хрен, разница?

— О, ладно. Так что я должен вернуться и рассказать им, как ты пробралась в мою комнату прошлой ночью.

— Ничего не случилось.

— Я знаю, но папа в это не поверит. Я знаю его.

Она с улыбкой покачала головой.

— Смени тему, пожалуйста.

Я усмехнулся.

— Хорошо.

— Итак, почему я получаю удовольствие от твоей компании на этой прогулке? — спросила она.

— Мне просто нужно было выбраться оттуда. Все продолжают пялиться, гадая, насколько все плохо на самом деле.

— Это предположение, или ты знаешь это как факт?

— Я хорошо разбираюсь в людях, Елена.

— Тогда предположение.

Я тихо хихикнул, и это перешло во вздох.

— Блейк, все заживет. Твоя температура тоже возвращается. Я это чувствую. И если не заживет, тогда мы с этим разберемся. В этом я согласна с твоей мамой. Я никуда не собираюсь уходить.

Это заставило мое сердце и желудок перевернуться.

Она сняла с меня темные очки. Я ненавидел тот факт, что какая-то ее часть встречалась с Уиллом. Ее сердце всегда выдавало ее.

— Я имела в виду то, что сказала. Я никуда не уйду. Мне кажется, что именно ты борешься с этим, а не другие люди вокруг тебя.

Я вздохнул.

— Да, я снова начинаю чувствовать себя идиотом.

— Ну, так и есть.

Я рассмеялся и запустил руки в волосы, оглядываясь по сторонам.

Мы вошли в лес и направились к озеру.

— Пожалуйста, скажи мне, что мы больше не собираемся ловить рыбу. У меня спина и мышцы болели несколько дней.

— Нет, — ухмыльнулся я, — пока никакой рыбалки.

— Хорошо. Итак, что у тебя на уме?

— Откуда ты знаешь, что у меня что-то на уме?

— Я чувствую, что за этим кроется нечто большее, чем просто прогулка, желание уйти.

— У меня кое-что на уме. Ты права.

— Тогда жги.

Я остановился под огромным деревом недалеко от озера и сел.

Она заняла место передо мной.

— Тебе это не понравится.

— Испытай меня.

— Я должен вернуться в Итан, Елена.

— Нет, — сказала она, не подумав.

— Не сейчас, но через несколько недель.

— Мне все равно, Блейк. В следующий раз мы вернемся в тот день, когда освободим Итан, и ни днем раньше. Я не собираюсь снова вот так тебя терять.

— Тогда пойдем со мной.

Она запрокинула голову, чтобы посмотреть на меня. Она думала об этом, вот и все, что я знал.

— Это будет вход и выход.

— Зачем? — спросила она.

— Нам нужно посмотреть, что это за жатва, Елена. Посмотреть, кто еще жив. Это были люди твоего отца. Может быть, всего лишь может быть, мы сможем увидеть твоего отца. — Последнюю часть я произнес тихо. — Это будем только ты и я, больше никто.

— А если ты увидишь их снова?

— Мы не поедем в Эйкенборо. Мы отправимся в один из других близлежащих городов, через которые проходит жатва.

— Блейк, они знают, как я выгляжу. Мы будем торчать, как пара больных пальцев.

— Нет, если используем магию, Елена. Я могу изменить нашу внешность.

— А что, если кто-нибудь найдет нас? Магия запрещена в Итане, Блейк.

— Тогда я смешаюсь с толпой.

— А что, если ты снова исчезнешь?

— Тогда ты отправишься домой. Я найду дорогу обратно, где бы ты ни была.

Она вздохнула, когда беспокойство появилось в уголках ее глаз. Я не собирался ей лгать.

— Нам нужно знать как можно больше. Нам нужно знать, кто еще жив, Елена. Сообщить им, что надежда есть, чтобы им было за что держаться.

— Ты забываешь одну вещь, Блейк. Я обещала отцу…

— Тогда ты винишь меня. Это было не просто твое обещание, Елена. Скажи ему, что я был сильнее, черт возьми, скажи ему все, во что, по-твоему, он поверит.

Она посмотрела на меня своими печальными глазами. Я снова куда-то ударил, а причинять ей боль или заставлять ее чувствовать себя виноватой — это было не то, чего я хотел.

— Я не это имел в виду. Знаю, ты мало что знаешь о своем отце, Елена. Но обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы дать тебе шанс познакомиться с ним. Просто дай мне его, пожалуйста.

— Как ты это делаешь? — В ее голосе звучало раздражение. — Ты был в таком темном месте из-за Итана и миссии, которая не имела к тебе никакого отношения. И теперь ты хочешь ввязаться в другую, просто чтобы узнать, кто еще жив. Неужели ты даже ни капельки не боишься?

— Я отказываюсь позволять страху затуманивать мои суждения, Елена. Я…

— Перестань так говорить. Я знаю, кто ты такой. Перестань пытаться доказать людям, какой ты дракон, и просто побойся ради меня хоть раз.

Я наклонился к ней.

— Как я могу? Ты достаточно напугана за нас обоих.

— Теперь это моя вина! — закричала она.

— Я этого не говорил. Я уже говорил тебе, Елена, величие приходит со страхом. Если ты думаешь, что я не испугался в первый раз, зная, что после этого мне придется вернуться, я нашел свой выход из этого темного места, тогда тебе еще многое предстоит узнать обо мне. Я чертовски боюсь снова оказаться там, но… — Он остановился на несколько секунд. — Я больше боюсь разочаровать тебя. Я должен попытаться сообщить твоему отцу, его людям, что помощь приближается.

— Почему бы не позволить Эмануэлю пойти и сделать это или одному из его людей? Ты и так сделал достаточно.

Уголки моих губ изогнулись в улыбке.

— Ты говоришь совсем как моя мать.

— Что ж, в ее словах есть смысл.

— Они хотели отправить моего отца, Елена. Ты можешь себе представить, что было бы, если бы он узнал?

Она закрыла глаза.

— Это и есть причина, по которой ты хочешь это сделать?

— Мы единственные, кто может это сделать. Никто не стал бы держать это в секрете, если бы увидел его.

Она кивнула и глубоко вздохнула.

— Хорошо, — наконец произнесла она. — Когда ты хочешь вернуться?

— Через две недели, это будет во время следующего праздника.

— Две недели. — Она выдохнула. — Хорошо.

— Прости, я знаю, это было не то, чего ты ожидала.

— Дело не в этом. Просто мы так отличаемся друг от друга, Блейк. Иногда это меня пугает.

— Противоположности притягиваются. Это хорошо, — сказал я с кривой улыбкой.

Она усмехнулась.

— Да, надеюсь, что это правда.

Я притянул ее ближе к себе, и она положила голову мне на грудь.

— Никто не увидит, как мы приближаемся, Елена. Я обещаю, туда и обратно.

— Пожалуйста, просто скажи мне, что мы не пойдем в боксы, Блейк.

Я улыбнулся.

— Нет, на самом деле это ответственность другой группы, обещаю.

— Слава небесам! Ты знаешь, что означает слово «делегирование».

Я усмехнулся.

— Итак, я подумывал о том, чтобы зайти поближе к Титу. Город на другой стороне называется Соверен. Это было любимое место твоей матери. Она перевернулась бы в гробу, узнав, что они сделали с ним.

— Соверен. Думаю, у нас там был летний домик, или это то, о чем она писала в своих дневниках.

— Это было ее любимое место. Я даже не знаю, существует ли он до сих пор. То, как они разграбили этот город. Его было трудно узнать.

Она ничего не сказала.

Воцарилась тишина, и ее сердце снова заколотилось.

Это был лес.

— Кто пойдет с нами? — Она нарушила молчание.

— Несколько человек Эмануэля. Дикки, Рэймонд, может быть, Джерри.

— Он мне нравится.

— Кто? Джерри.

— Да.

Я фыркнул.

— Что? А тебе нет?

— Нет, есть что-то в нем и Тейлор, чему я не доверяю.

— Может быть, Тейлор и Симеон, я понимаю, но Джерри такой гладкий, Блейк. Он очень напоминает мне прежнего Блейка.

— Не говори так. — Выражение моего лица изменилось, и она рассмеялась.

— Что ж, мы сможем тщательно проверить его, когда он пойдет с нами.

— Ага, — сказал я.

— Итак, расскажи мне об этой магии, которую ты хочешь использовать. Что, если Горан заметит?

— Он не дракон, а те, кто им является, ну, они почувствовали бы меня и, возможно, просто продержались бы дольше.

— А что, если они плохие драконы?

— Мы выйдем прежде, чем они узнают, что это мы. А если нет, я испепелю любого, кто встанет у нас на пути, своим розовым поцелуем.

Она усмехнулась.

— Я серьезно. Ты больше ни минуты не проведешь в этой адской дыре. Но мне нужно это сделать, и я полагаю, что единственный способ, которым ты позволишь мне это сделать, — пойдешь со мной.

— Такой умный. — Она похлопала меня по щеке, и я улыбнулся.

— Пойдем.

— Ты действительно уже хочешь вернуться? — спросила она.

— Нет, ты действительно кое-что упомянула, и я все еще голоден.

— Желудок дракона.

Мы пошли к озеру, и я снял рубашку и закатал джинсы.

Елена тоже закатала джинсы, когда я вошел в ручей.

У меня перехватило дыхание.

— О нет, здесь не так холодно. — Елена поддразнивала, насмехаясь надо мной.

— Ладно, тут чертовски холодно.

Я терпеть не мог, когда у меня не было нормальной температуры. Эта вода всегда была такой холодной?

Я услышал плеск Елены, когда она бросилась ко мне, и убежал от нее, как испуганный кот.

Вода была чертовски холодной, но она пинала ее волнами в мою сторону, и капли казались ледяными глыбами.

Она продолжала смеяться, а я затаил дыхание.

— Когда же здесь станет тепло?

— Когда ты больше не будешь чувствовать ног, — ответила она, подошла ко мне и крепко обняла.

Она была такой теплой.

У меня стучали зубы.

— Тебе серьезно так холодно?

— Да, но я голоден.

— Я наловлю рыбы, иди. Тебе лучше просто вылечить мою спину сегодня вечером.

— Договорились. — Я вылез из воды, забрался на вершину плоского камня и устроился на солнце.

Елена наклонилась в воде, и я не мог не пялиться на нее.

Все в моей сущности хотело эту женщину любым возможным способом, какой только был в моих силах.

Я снова сходил с ума от желания и оторвал от нее взгляд.

Затем раздался шум, заставивший меня слегка вздрогнуть, когда рыба плюхнулась в нескольких дюймах от меня.

Я зааплодировал, а она сделала реверанс.

Через несколько минут она поймала еще одну, и этого было более чем достаточно.

Я освежевал рыбу своей драконьей чешуей путем частичной трансформации. Я вынул внутренности, пока Елена разводила огонь.

— Попробуй, — сказал я, когда ей его старалась разжечь.

— Нет, — сказала она и подождала меня.

Она наблюдала, как на моей ладони слабо вспыхнуло пламя, и я бросил его в костер.

Она наклонилась и подула на него. Смогу ли я когда-нибудь оправиться от этого? Даже мой огонь был слабым. Может быть, именно это и означало видение с огнем Саадедина. Что я буду не так силен, как должен быть.

Огонь потрескивал, а затем превратился в более заметное пламя от ее раздувания, когда я вернулся к рыбе и нанизал ее на палочку.

Я держал ее над огнем.

— Если подумать, ты мог бы просто приготовить ее руками.

— Я, наверное, смог бы, теперь, когда мое пламя ослабло.

— Прекрати это. Все исправиться, — сказала Елена.

Я вздохнул и понадеялся, что и в этом она была права.

Елена нашла зелень и посыпала ею рыбу. Пахло потрясающе, и когда все было готово, я съел и ту, и другую, так как она была слишком сыта после утреннего завтрака.

После моего перекуса мы немного полежали на солнышке. Я снова натянул рубашку, так как мне все еще было холодно.

Я вспомнил сон, который мне когда-то снился, когда я лежал вот так, затаив дыхание. Тот, в котором все время был рядом с отродьем, и усмехнулся. Она была далека от отродья. Она была моей жизнью.

— Что здесь такого смешного?

— Раньше мне это снилось, как мы будем смотреть на облака и делать из них фигурки.

— Снилось?

— Ага.

— Почему в твоих снах я выглядела по-другому?

— Я не знаю.

— Как я выглядела?

— Это не имеет значения, — тихо проговорил я.

— Если ты скажешь мне, что у меня были белоснежные волосы и пронзительные голубые глаза, я тебя испепелю.

Я рассмеялся над этим.

— Нет, полная противоположность. Это не имеет значения. — Я наполовину повернулся к ней всем телом. Ее сердце бешено колотилось, но она все еще смеялась.

Потом наши губы снова встретились, и я так старался не поцеловать ее, но она была моим наркотиком.

Когда часы запищали, была половина десятого, и пора было возвращаться, пока Ночной Злодей не выследил нас и не обнаружил, что мы больше не ненавидим друг друга.

Мне пришлось остудить ее губы, так как они снова распухли, и она смеялась над тем, как я старался не показывать, что мы больше, чем просто друзья.

Но она сохраняла хладнокровие, когда мы вошли в таверну в десять.

Приблизившись, я услышал имя Горана и понял, что они говорили о нем.

Я прочистил горло, чтобы отец мог слышать, и разговор прекратился.

Елена заметила это и неуверенно посмотрела на меня, но я с улыбкой отмахнулся.

Мы вошли в библиотеку и застали Чарльза, Дэвида, Люка, Гельмута, Эмануэля и моего отца за углубленной дискуссией.

— Принцесса, — Чарльз поприветствовал Елену с улыбкой. — Я рад, что вы двое нашли дорогу назад.

Отец просто уставился на меня, а я закрыл глаза и покачал головой.

— Ничего не случилось, — отругала Елена моего отца, и он улыбнулся.

— Как ты себя чувствуешь, Блейк? — спросил Дэвид.

— Намного лучше, спасибо, что спросил.

— Он организует еще одну поездку в Итан, — выпалила Елена.

— Он что? — спросил Чарльз. Мой отец просто опустил голову.

— Он хочет пойти на жатву, — сказала она Чарльзу.

— Сынок, ты что, совсем спятил?! — Чарльз посмотрел на меня, потом на моего отца. — Скажи мне, что тебя это не устраивает.

— Дело в том, кто он такой. Я не могу указывать сыну, что он может делать, а что нет.

— Никто из вас не знает, что такое жатва. Это идеальное место, чтобы провалить всю эту миссию. — Голос Чарльза звучал сурово.

— Наконец-то появился кто-то, кто чувствует то же, что и я, — сказала Елена и подошла, чтобы сесть на один из пустых стульев. Я схватил другой и сел на него верхом, перевернув его спинкой ко всем.

— Мы с Еленой только войдем и выйдем.

— Только через мой труп, — сказал отец.

— Я согласен, — сказал король Гельмут. — Я пошлю с вами горстку солдат.

— Целая группа! Шансы на то, что нас поймают, будут астрономическими, — сказал я, глядя на отца и Гельмута.

— Только на одну ночь. Блейк, нам нужно знать, что вы двое в безопасности.

Я понял, что разговор окончен, как только заговорил король Гельмут.

Начался новый разговор. Все в комнате фантазировали о том, что бы они сделали, если бы могли вернуться назад и изменить прошлое. Все они согласились, что убьют Горана.

Гельмут извинился, разговор прекратился, и мужчины заговорили о Лиге Драконов. Папа ответил на все их вопросы, и разговор снова вернулся к прошлому. Они говорили о том, какой честью было для дракона стать частью Лиги Драконов.

Это было честью для меня.

Я посмотрел на полку. Мне нужно было найти этот недостающий ингредиент. Елена не выживет без меня, точно так же, как я не выживу без нее.

Я встал и пошел в библиотеку, взял одну из книг Дэвида по травам и пролистал ее.

Я посмотрел на все изображения разных трав, и у меня возникло ощущение, что это была не трава, и я положил книгу обратно, потянувшись за другой. Фигура Елены появилась рядом со мной, и она взяла книгу с другой части полки. Мои губы слегка изогнулись, когда она, по сути, только что подтвердила мое предположение. Мы не могли жить друг без друга.

Остаток дня мы провели рядом друг с другом, ухмыляясь, когда никто не видел. Или это было то, что я думал.

Я забыл, какими скрытными были мои тетя и мама, когда они о чем-то беспокоились.

Почему все беспокоились о нас? Мы были частью дента, черт возьми.

Но я не собирался облегчать их беспокойство.

Они могли делать все, что хотели. Мне было уже все равно.

Елена была моим равновесием. Вот так просто.

В ту ночь я подождал, пока все уснут.

Я обнаружил, что дверь матери открыта, когда как можно тише бросился в комнату Елены и забрался в ее постель. Просто обнимая ее.

Мы заснули только для того, чтобы быть разбуженными Айзеком. Его мелодия зазвучала мне в ухо, и я подхватил Кэмми так быстро, как только мог, надеясь, что не разбудил Елену.

— Айзек, ты знаешь, насколько сейчас рано?

Он усмехнулся.

— Хорошо, ты уже на ногах и работаешь. Я слышал, что произошло. Почему ты не позвонил, Блейк? Ты же знаешь, как мы волновались.

Я ухмыльнулся.

— Сорняк так легко не погибает.

— Ты далек от сорняка, чувак.

— Ты звонишь только для того, чтобы узнать, как у меня дела?

— Нет, я звоню по особому запросу. Предстоящий концерт, мне так жаль. Девушка обратилась к нам с просьбой и готова заплатить больше, чем наш обычный гонорар. Ты готов к этому? Если нет, я могу…

Я улыбнулся. Нам нужно было отвлечься.

— Нет, концерт был бы хорошим развлечением, если только это не произойдет через две недели.

— Нет, в эту пятницу.

— Где?

— В Расщелине.

Я прищурился.

— Что это за фифа такая?

— Огромная. На ее восемнадцатилетие они взяли в аренду весь стадион.

— Должно быть, отстой — иметь столько денег, — пошутил я.

— Слушай, слушай! Но помни, твоя новая подружка тоже при деньгах.

Плечи Елены рядом со мной затряслись, и она фыркнула.

— Черт, она там?

— Да, придурок, она здесь. Теперь она знает, почему она мне так нравится.

Айзек рассмеялся.

— Итак, мы собираемся встретиться с ней на этот раз?

Я посмотрел на Елену, которая обернулась и посмотрела на меня.

— Не знаю. Вы, ребята, немного грубоваты по краям, — поддразнил я.

— Обещаю, мы будем вести себя наилучшим образом.

— Мне нужно это увидеть, прежде чем я в это поверю. Увидимся в четверг вечером на репетиции, и скажи Таю, чтобы он был трезвым.

— Понял.

Мы попрощались, и я усмехнулся.

— Значит, я нравлюсь тебе только из-за моих денег?

Я улыбнулся.

— Ты знаешь, мою привязанность нельзя купить, Елена.

— И все же ты сохранил байк.

— Да, — я посмотрел на нее. — Ты же знаешь, как трудно было швырнуть тебе обратно эти ключи. Тогда я был таким засранцем.

— Да, был, но ты был моим засранцем.

Я хихикнул, как идиот, услышав, как она это сказала.

— Даже если я этого не заслуживал.

— Особенно потому, что ты этого не заслуживал.

Она посмотрела на меня.

— Так что же это за Расщелина?

— Возможно, ты даже не захочешь идти, потому что в последний раз, когда ты была там, множество драконов пытались убить тебя.

— Эта Расщелина? — Ее глаз слегка приподнялся.

— Да, — ответил я с закрытыми глазами.

— Нет, я бы с удовольствием поехала туда снова и встретилась лицом к лицу со своими страхами перед этим местом.

Я рассмеялся.

— Видишь? В конце концов, мы не так уж и отличаемся.

Мы вернулись в Академию около десяти утра в среду. Елене пришлось вернуться, мне было приказано оставаться на месте, но Эмануэль пошел с ней. Собрался совет, и все пошло по плану. Они ничего такого не ожидали. Она привела нескольких разведчиков, у которых была новая информация для короля Гельмута, и Елене пришлось заменить их новой группой.

Завтрашняя репетиция обещала быть хорошей для нас обоих.

Мы немедленно вернулись к занятиям.

Я надел свои темные очки и был рад, что никто из профессоров не попросил меня их снять.

Черт, новости распространялись быстро.

В тот вечер я снова тренировал ее и должен был признать, что с каждым утром чувствовал себя все лучше. Мой огонь тоже становился сильнее, когда я играл с ним так же, как когда только получил его. С каждым днем он становился все сильнее и сильнее, и я чувствовал себя менее замерзшим.

Я был занят тем, что стряхивал с себя эту адскую дыру тьмы и молний. Но по ночам мне все еще снилось это.

После тренировки я провожал Елену обратно в ее комнату.

Я ненавидел прощаться с ней, особенно сегодня вечером.

Я начинал ненавидеть академию все больше и больше.

Нам приходилось быть осторожными, так как мастер Лонгвей мог буквально притаиться за углом, наблюдая за нами.

— Сладких снов, принцесса.

— Да, да, — сказала она и бросилась вверх по ступенькам.

Я действительно почувствовал себя таким выбитым из колеи, когда вошел в свою комнату и обнаружил Джорджа на кровати, читающего книгу, ожидающего полуночи, чтобы прокрасться в комнату Бекки.

Нахуй. Я не смогу заснуть сегодня ночью, если не буду рядом с Еленой.

Около двенадцати мы с Джорджем подошли к окну.

— Ты собираешься мне помочь?

— Отвали, пошли отсюда.

— И оставим эту прекрасную комнату пустой?

— Мне все равно. Вперед, пока Чонг не постучался в дверь. — Я отругал его, и он забрался на крышу.

Я последовал за ним после того, как закрыл окно с помощью телекинеза и выключил свет.

Мы шли по крыше как можно тише. Я скользнул вниз по желобу к четвертому этажу. Джордж последовал за мной.

Мои руки горели, но моя способность к исцелению уже была на пределе, а это означало, что ранки исчезнут через несколько часов.

Окно Бекки было приоткрыто на дюйм, и мы проскользнули в него.

— Тссс, — прошептал Джордж, когда я сбил лампу Бекки и подхватил ее, прежде чем моя сестра проснулась.

Но она храпела, очень по-женски.

Мы оба тихо рассмеялись над этим, и я подошел к кровати Елены и устроился рядом с ней.

Я все еще был опустошен и заснул быстрее, чем, возможно, рассчитывал.

— 18~

Джордж тихонько разбудил меня на следующее утро, и мы тайком выбрались из комнаты девочек и отправились в свою.

Джордж усмехнулся, когда мы влезли в наше окно.

— И вот как это делается.

Я покачал головой, когда этот идиот рассмеялся.

— Я думал, что я слабак, но у тебя все плохо получилось, здоровяк.

Я хмыкнул и уставился на него.

— Что, черт возьми, произошло?

Джордж снова рассмеялся. Он мурлыкал, как кот, ну, имитировал этот звук.

Я с силой швырнул в него подушкой.

— Я все еще могу надрать тебе задницу, — сказал я, направляясь в ванную, чтобы принять душ.

Девочки нашли нас за завтраком, и Елена обняла меня на прощание.

Занятия пролетели незаметно, и хотя мне так сильно хотелось пропустить занятие с ней и просто улизнуть, я не мог, потому что все наблюдали за внезапной близостью, которая произошла между мной и Еленой.

Я так сильно это ненавидел и желал, чтобы они по-прежнему ничего не замечали.

Но тем не менее. Я повернулся лицом к Чонгу. Я должен был получить разрешение на репетицию группы сегодня вечером и умолял его, чтобы Елена могла пойти со мной.

— Блейк? — сказал он, сурово посмотрев на меня.

— Давай, Чонг. Серьезно. Вы все меня выводите из себя. Позвони Айзеку, если мне не веришь.

Он действительно так и сделал и почувствовал себя идиотом, когда увидел, что Айзек уже в Расщелине настраивает инструменты.

— Верни ее к десяти тридцати, Блейк.

Я кивнул.

— Я наблюдаю за тобой.

— Ничего нового, — сказал я и поблагодарил его.

Около шести я проводил ее до лифта и полетел в Тит.

Я следил за ее такси с высоты птичьего полета и приземлился, когда она вылезла из кабины.

Когда я изменился обратно, она немедленно отвернулась.

Я усмехнулся, поцеловал ее в макушку и натянул джинсы. Я натянул рубашку, когда она обернулась.

Ее лицо было пунцовым.

— Серьезно, тебе нужно привыкнуть к этому. — Я потянул ее за руку, и она прижалась к моему телу.

Она одарила меня саркастическим смешком.

— Похоже, у тебя не было с этим проблем, когда ты была драконом.

— Я была зла в ту ночь и забыла, что на самом деле я голая.

Я снова усмехнулся.

— Я не собираюсь говорить это вслух, но что бы ты ни воображала, это даже близко не похоже на реальность.

Она снова покраснела.

Я повел ее в горы.

Ее сердце всегда билось так быстро.

Было все еще темно, над головой горело всего несколько лампочек.

Мы поднялись на лифте наверх и вышли на трибуны. Она слегка вздрогнула.

— Ты в порядке? — спросил я, и она с улыбкой кивнула.

Они были заняты преобразованием всего стадиона. Площадка была закрыта, и большинство трибун на противоположной стороне тоже.

Я был впечатлен тем, как быстро они построили сцену.

Я скучал по джемам с группой. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я играл в последний раз.

— Сколько человек приглашено на эту вечеринку? — спросила Елена.

— Не знаю, но, по-моему, это чертовски много.

— Спасибо тебе, Фрейд, за этот прекрасный анализ. — В ее голосе звучал сарказм, и я улыбнулся.

— Я должен заранее извиниться, Елена. Я не знаю, что они собираются делать сегодня вечером. Так что, если они заставят тебя почувствовать себя некомфортно, просто скажи мне.

— Не надо, я уверена, что они не так уж плохи.

— Ладно, только не говори, что я тебя не предупреждал.

Мы спустились по ступенькам к сцене.

— Проверка, проверка, — сказал Айзек, и его голос прогремел в микрофоне.

— Нормалек! — закричал я, и Айзек посмотрел на меня.

— Наконец-то, почему ты так долго не появлялся? — он говорил в микрофон.

Я показал ему палец.

— О, я знаю одно милое местечко, куда ты можешь засунуть свой палец, Блейк, — сказал Тай.

— Тай, — крикнул я. Гребаный идиот. Рабочие рассмеялись, когда я со стыдом опустил голову.

Айзек рассмеялся, а затем ахнул.

— Черт, извини, Елена, не заметил тебя там, — сказал он и рассыпался в извинениях за Тая.

— Пожалуйста, прости их. Я же говорил тебе, что ребята немного грубоваты по краям. — Я покачал головой.

— Нет, они мне действительно нравятся. Он называл меня Еленой.

Моя улыбка исчезла.

— Тебе нужно, чтобы я побил Айзека?

Она рассмеялась.

— Настолько ревнивый?

— О, разве ты не слышала? Рубикон — это все о территории и доминировании. Что мое, то мое, и что твое, что ж, это тоже мое.

Она снова рассмеялась, и, слава богу, ее не обидел комментарий Тая. Но она посмотрела на меня, приподняв бровь.

— Тогда мне, наверное, следует позвонить Ксавьеру и попросить его перестать писать мне, — ее голос звучал серьезно.

Что?

— Та задница из бара той ночью? Он пишет тебе смс?

— Теперь я знаю, как тебя разозлить. — Она позлорадствовала и проскочила мимо меня вниз по ступенькам.

— Не смешно, Елена. Я чуть не убил его той ночью только за то, что он посмотрел на тебя, не говоря уже о том, что его гребаные хватательные ручонки были на тебе повсюду. — Я бросился за ней и притянул ее в объятия, наконец-то рассмеявшись.

— Расслабься, сейчас я смотрю только на тебя, — проворковала она.

— Тебе лучше так и делать, — сказал я и быстро, сочно поцеловал ее, когда мы поднялись на сцену.

Я пожал руку Айзеку, который все еще проверял микрофоны.

Он посмотрел мне в глаза.

— Тебе идет, — сказал он.

Ха-ха, одними губами произнес я.

— Елена, задница номер один, два, три, четыре и пять. — Я указал на всех парней.

— Я Айзек, — поприветствовал он Елену со своим сильным южным акцентом.

— Елена, — сказала она.

— Тай, — сказал идиот, уже сидя за своими барабанами.

Я хлопнул его по руке и посмотрел ему в глаза.

— Твое лучшее поведение, Тай.

— Ты стал скучным после того, как она заявила на тебя права, — сказал он в ответ, и я улыбнулся ему.

— Джейми, — тоже выкрикнул свое имя, стоя за клавиатурой, и Макс был последним.

— Максимус. — Он бренчал на своей гитаре.

Это было так фальшиво, и я взял его гитару и настроил ее для Макса.

— Матео. — Он подошел к ней последним и пожал ей руку. Тео был единственным гребаным порядочным человеком из них всех.

— Елена. — Она улыбнулась ему в ответ. Я и забыл, каким очаровательным мог быть Тео.

— Приятно сознавать, что ты дала бедной душе еще один шанс. Не знаю, как он мог быть таким ослом по отношению к тебе, — Тео говорил мягко, но его тон был серьезным.

— Все еще слышу тебя, — сказал я.

— Мне действительно следует научиться владеть щитом.

Все рассмеялись, а я просто улыбнулся ему, все еще настраивая гитару.

— Так вы, ребята, действительно из обычной компании? Я скучаю по этому.

Все их взгляды устремились на Елену, а затем на меня.

— Что? — Я пожал плечами. — У меня еще не было времени сказать ей.

— Сказать мне что? — Елена посмотрела на меня со слабой улыбкой.

— О, это будет весело, — усмехнулся Тай.

— Полегче, Тай, я не хочу, чтобы ты довел ее до сердечного приступа.

— Я буду нежен, как котенок, — промурлыкал он.

— Что происходит?..

Тай выскочил из-за своей ударной установки и превратился в гигантскую черную пантеру, направляясь к ней.

Он глубоко замурлыкал, но я увидел, что Елена застыла на месте.

— Тай! — закричал я.

— Видишь? — сказал Тай. — Котенок. — Он издал оживленное мяуканье, когда добрался до Елены. Она рассмеялась, когда он прижался к ней. Ее глаза продолжали пристально смотреть на него.

— Вы все оборотни?

— А почему ты решила, наша группа называется «Оборотни»? — сказал Айзек.

— Из-за Блейка.

Они снова рассмеялись.

— Ну и гипотеза, Принцесса! — закричал Айзек.

Ее улыбка исчезла.

— Как раз в тот момент, когда ты начал мне нравиться. Ты должен был пойти и произнести слово на букву «П».

Я рассмеялся.

— Она знает, что она такая и есть, верно? — Айзек посмотрел на меня.

— О, она прекрасно знает. Ей просто это не очень нравится, — поддразнил я.

— Все еще здесь, — сказала она.

Тай вернулся к своим барабанам и снова принял человеческий облик, полностью обнаженный. Он даже не притворялся скромным.

— Серьезно, чувак, — сказал я.

— Что, она и к этому не привыкла? — спросил Тай, когда Елена закрыла глаза руками.

Я затрясся от беззвучного смеха.

— Видите, вот почему я не хотел приводить ее знакомиться с вами, ребята. Я никуда не мог тебя отвезти.

— Хорошо, дай мне пару штанов, — сказал Тай, и Тео бросил ему пару джинсов. Елена снова обернулась, когда Тай встал и натянул штаны.

Я не мог перестать смеяться. Может быть, группа сможет помочь Елене пережить это.

— Тебе действительно нужно привыкнуть к обнаженке, Елена, — сказал Айзек. — Это самая естественная вещь в мире.

— Так я и слышала. Но это совсем не то, к чему я привыкла. Там, откуда я родом, за это действительно сажают в тюрьму.

— Они сажают тебя за то, что ты голый?

Она игриво подняла глаза.

— Так что будь осторожен. Я все еще могу изменить этот закон здесь.

— О-о-о, кто-то, кто действительно обладает властью. Это впервые для тебя, Блейк, — поддразнил Айзек.

— Не впервые, — сказал Джейми. — Помнишь Арианну? Когда он хотел попасть в команду Варбельских Игр?

Я свирепо посмотрел на Джейми, и они все рассмеялись.

— Заткнись и играй.

Айзек взял гитару и сыграл вступление к песне в стиле хэви-метал.

Затем Тай начал бить по барабанам, появились клавишные, а затем и вторая гитара, на которой играл Тео.

Я поднял вверх большие пальцы. Сейчас они звучали как гребаная группа.

Елена отошла в сторону и села, когда я взял микрофон.

Это был первый раз, когда я пел под ее наблюдением, ладно, не в первый раз, но с тех пор, как мы стали парой.

Она просто наблюдала за нами, пока мы играли одну песню за другой, а потом, когда она расслабилась, ну, она закрыла глаза и начала двигаться в такт ритму.

Я не мог оторвать от нее взгляда, и когда она открыла глаза, ее щеки порозовели.

Мы сделали перерыв примерно на шестой песне, и Тай угостил меня пивом. Он предложил Елене тоже, но она отказалась.

— Ты не пьешь? — спросил ее Тай.

— Она пьет, но только дорогие напитки, — поддразнил я ее.

— Заткнись. — Она игриво толкнула меня, и я рассмеялся.

— Какой у тебя бренд, принцесса, — нарочно передразнил ее Айзек.

— Я тебе не рассказывала?

— Бренди, дорогой сорт, — ответил я.

— Моя девочка-бренди, — начал петь Тай, и мы все рассмеялись, когда я уставился на него.

— Видишь, я тоже умею писать песни.

— Если ты называешь дерьмо песней, дерзай, — поддразнил я.

Он отшвырнул меня.

Он снова занял свое место за барабанами.

Мы закончили «Никогда не дыши», и Елена даже не посмотрела на меня.

Мне было интересно, догадалась ли она, что речь шла о девушке, которая мне снилась.

Но когда я закончил, она зааплодировала, и все рабочие одобрили это.

Я поклонился и усмехнулся, когда Айзек заиграл на гитаре, сделав конец намного длиннее, чем предполагалось.

Я подошел к Елене, когда Айзек наконец закончил.

Почти пришло время возвращаться в академию.

Я взяла одну из бутылок с водой, которые Тео всегда приносил с собой, и осушил ее несколькими глотками.

Моя температура точно вернулась к норме. Кто бы мог подумать, что мне нужно всего лишь немного музыки в моем организме?

Я достал из сумки полотенце и вытер лицо.

— Это было потрясающе, — похвалила она меня. — С другой стороны, ты всегда прекрасно поешь.

— Да? Я даже не думал, что ты замечала.

— Извини. Мне нравятся все ваши песни. Твой голос всегда что-то делал со мной. Просто у меня очень хорошо получалось это скрывать.

Что? Это поразило меня сильнее, чем я думал. Слышала ли она все те разы, когда я пел ей во время Дента?

— Что ты имеешь в виду, говоря «делал с тобой»?

— Я не знаю. Иногда мне казалось, что эти песни предназначены только для меня.

— Так и есть, — я игриво поднял на нее глаза.

— Они не всегда были такими. — Она ласково улыбнулась.

Я усмехнулся и нежно поцеловал ее.

— Увидимся завтра, — сказал я группе, прервав поцелуй и помогая Елене подняться.

— Приятно было познакомиться с тобой, Елена, — сказал Айзек, пропевая слова.

— Мне тоже было приятно познакомиться со всеми вами, — сказала она. Мы сошли со сцены и поднялись по лестнице ко входу.

— Тебе действительно стоит подумать о том, чтобы написать для нее песню, чувак, — поддразнил Айзек в микрофон.

— А кто сказал, что я этого не делал?

— «Никогда не дыши» не считается.

Я знал, что Айзек знал.

— «Никогда не дыши» — это обо мне? — спросила Елена.

— В некотором роде. — Я не рассказывал Елене, как выглядела девушка мечты, но она стала сдержанной.

— С ее золотистыми волосами она как глоток свежего воздуха. Место, которое можно назвать домом в эту холодную ночь, место, где можно спрятаться от всех монстров внутри.

Елена рассмеялась над словами Айзека, гремевшими в микрофоне.

Я покачал головой.

— Вот почему ты не пишешь песни, Айзек.

— Не так уж плохо! — Елена закричала в ответ, и они зааплодировали. — Продавец номер один в процессе становления.

— Это было трогательно! — закричал я, и на этот раз Айзек показал мне палец.

— Ей понравилась моя песня, братан, — снова сказал он в микрофон, что заставило ее рассмеяться.

— Потому что она милая, — сказал я.

— Милая! — закричал Тай. — Ты знаешь, что говорят о хороших людях, Блейк?

— Заткнись! — крикнул я в ответ. — Увидимся завтра, и, Тай, не появляйся пьяным.

— Да, мам, — прогремел голос Тая из динамиков.

Остальные рабочие рассмеялись вместе с Еленой.

— Нет, серьезно, извини, — снова извинился я.

— Они не так уж плохи. О чем был этот приятный комментарий?

Я усмехнулся.

— Нет, это слишком отвратительно.

Она снова рассмеялась.

Мы вместе полетели обратно в Академию.

Мастер Лонгвей собирался убить меня, но, серьезно, группе нужна была практика.

Я опоздал на полтора часа.

Она соскользнула с моего крыла, и я сказал ей пойти пощупать, закрыта ли дверь.

Он запер ее.

Типично.

Но она вернулась.

Я отнес ее обратно в ее комнату и завис в воздухе, вытянув одно крыло, в то время как другое хлопало. Она соскользнула к кровати и вошла в свою комнату.

— Спасибо, что пошла со мной сегодня вечером, — тихо прошептал я.

— О, спасибо, что отвез меня. Мне действительно понравилось.

— Видишь? Именно так я и думал. Это было хорошее развлечение.

— Да, — согласилась она сонно и зевнула.

— Спи крепко, принцесса, — прошептал я и полетел обратно в свою комнату на седьмом этаже в противоположной башне.

Я вошел, а Джордж все еще был в комнате.

— Чонг заходил.

— И что?

— Расслабься, я прикрыл тебя. Сказал этому любопытному ублюдку, что ты был в душе. Ты мог бы порадоваться, что я как раз собирался его принять.

— Спасибо, Джордж. Я твой должник.

— Ты идешь?

— Мне просто сначала нужно принять душ. — Я улыбнулся.

— Я оставлю окно открытым, — сказал Джордж и исчез.

Я принял душ и не мог перестать думать о словах Елены о том, что мое пение всегда обращалось к ней.

Почему наш дент так отличался от дента Джорджа?

Я столько раз пел ей сквозь этот дент. Могла ли она вспомнить мой голос в своем подсознании? Это был единственный ответ, который я мог найти.

После того, как я закончил принимать душ, я вылез из окна, тихо прошел по крышам и снова соскользнул по водосточному желобу на четвертый этаж.

Я влез в ее окно и закрыл его.

Джордж уже спал, и я забрался внутрь, к Елене.

Она тихо рассмеялась.

— Ты все еще не спишь?

— Да, я ждала тебя.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знала, что ты также пробрался сюда прошлой ночью. Я не спала.

Я почувствовал себя идиотом.

Я поставил щит, и она повернулась ко мне лицом.

— А ты не боишься, что мастер Лонгвей найдет тебя?

— Нет, — тихо ответил я.

Она просто посмотрела на меня.

— Так ты действительно написал «Никогда не дыши» для меня?

— Да, это название выдает все с головой, Елена.

— Да, это так. Это одна из моих любимых песен, Блейк. Значит, в этом сне у меня были рыжие волосы?

— И веснушки. Это сводило меня с ума.

— Сон действительно заставил тебя почувствовать все это?

— Да, Елена. Я действительно чувствовал все это.

Она замолчала, просто так, а потом вздохнула.

— Черт, я так облажалась.

Я не смог удержаться от смешка, а затем притянул ее к себе, и наши губы встретились. Я мог бы целовать ее вечно.

Я ушел около двух часов дня в пятницу.

Я ненавидел оставлять Елену и, войдя в Расщелину, почувствовал себя в безопасности.

Слава небесам, что Айзек не купил нам костюмы для этого концерта. Он всегда совершал подобные безумные поступки.

Я был тих, чувствовал себя несчастным и вообще не хотел здесь находиться.

— Ладно, что, черт возьми, ты сделал с нашим солистом? Ты хочешь, чтобы я сгонял за Еленой? — спросил Айзек.

— Нет, ей тоже нужно побыть вдали от меня.

Он усмехнулся.

— Итак, как у тебя дела, Блейк? Вчера вечером я заметил, что у тебя немного шевелятся губы.

— Мы приближаемся к этому. Сердце Елены все еще замирает каждый раз, когда я ее целую.

— Чувак, мне так жаль, — сказал Айзек.

— У всех цыпочек, с которыми я спал, сердца замирают, Блейк, — сказал Тай. — Это не всегда плохо. Вы, ребята, говорили о том, чтобы пойти дальше?

— Вот, идиот, потому что девушки, с которыми ты трахался, не подвергались насилию так, как она.

Тай замолчал.

— Тебе все еще сниться это? — спросил Айзек.

— Ей уже давно ничего об этом не снилось.

— Тогда ты делаешь успехи. Ты так по-другому обращаешься с Еленой.

— Да, она мой Дент, Айзек. Воздух, которым я дышу, помнишь?

— Прости, Блейк. Я знаю, ты этого не хотел.

— Это не заклинание, Айзек. Все гораздо глубже.

— Я тоже так не думал, чувак. Я с Таем. Ты стал скучным после того, как она заявила на тебя права.

— Отвали.

Айзек рассмеялся.

— Чего бы это ни стоило. Этот Блейк мне нравится больше. Теперь я понимаю, почему Принц всеобщих сердец не хотел терять надежду.

— Черт, я скучаю по нему, — вздохнул я. Его смерть была самым тяжелым поступком, который мне когда-либо приходилось переживать в своей жизни.

Айзек рукой коснулся моего плеча.

— Знаю. Из него получился бы потрясающий король. Не знаю, отпустил бы он Елену, но он был бы чертовски хорошим королем.

— Я бы испепелил его задницу.

Айзек рассмеялся.

— Нет, ты бы этого не сделал.

Я усмехнулся.

— Мы говорили об этом. Елена сказала, что этот Блейк, возможно, устроил бы бой принцу Тита за его деньги.

— Сказала, чтооооо?

Моя улыбка исчезла.

— Я не могу жить без Елены, Айзек.

— Я видел это. У вас двоих это довольно напряженно.

— Это не то, что я имел в виду.

Я рассказал ему о своем первом видении, которое у меня было. Когда я закончил, он уставился на меня в ужасе.

— Ты понятия не имеешь, что это вообще значит?

— Нет, никаких. Я продолжаю смотреть на травы и прочее дерьмо, но глубоко внутри знаю, что это не так, и это не та связь, о которой говорится после того, как связь зажила. Так что я понятия не имею, что это за хрень такая.

— Это может быть твоя любовь к этой девушке и ее любовь к тебе. Мы писали песни об этом, Блейк.

Я усмехнулся.

— Как бы благородно это ни звучало, на самом деле все не так просто.

— Мы поможем тебе поискать, и я знаю, что вы, ребята, найдете недостающий ингредиент, приятель. Ты не потеряешь ее, не так, как сейчас, и мы ни за что на свете не потеряем нашего вокалиста.

Я рассмеялся, услышав, как он это сказал, и он тоже одарил меня своим застенчивым смешком.

— Ты когда-нибудь задумывался, какой была бы твоя жизнь, если бы она выросла по эту сторону?

— Все время. Отец сказал мне, что если бы король Альберт рассказал ему о ней, он бы сам вырастил ее с этой стороны.

— Это, должно быть, нелегко. Интересно, почему король ничего не сказал своему дракону?

— Из-за меня. Эта девушка всю свою жизнь расплачивалась из-за меня.