Темный рай

Глава 11

— Я бы не хотела, чтобы вы гак поступали с Уиллом, — тихо сказала Саманта.

Она стояла на пороге конюшни. Прочие друзья Эвана были уже на полпути к дому. Саманта же задержалась, чувствуя себя более дома рядом с конюшней, нежели во дворце Брайса. В полумраке барака грязный чернорабочий с татуировками расседлывал коня, на котором она совершала прогулку. Он бросил на Саманту насмешливый взгляд, от которого у нее по коже побежали мурашки. Глядя на рабочего, девушка помрачнела, а парень изобразил глумливую улыбку, обнажив при этом ряд черных от табака зубов.

— Милая моя, Уилл нуждается во встряске, — сказал Брайс, великолепно выбрав тон — утешительный и отечески мудрый. — Может быть, теперь он проснется и увидит, каким же дураком был, отказавшись от тебя. Если же нет — он просто тебя не достоин. — Брайс освободил стянутые в хвост волосы Саманты от резинки и принялся разбирать их на пряди. — Лично я совершенно уверен, что он тебя не стоит. Любой здравомыслящий человек лелеял бы тебя, заботился, опекал, помог расцвести в полную силу, вместо того чтобы бросить, так и не осуществив всех твоих возможностей. — Брайс поднял волосы Саманты и распустил их по плечам. Когда она повернулась к нему лицом, его физиономия изображала отеческую заботу с легким укором. — Саманта, у тебя потрясающие волосы. Ты должна носить их распущенными, напоказ. Не прячь свою красоту, радость моя. Гордись ею.

Он осторожно подвел палец под подбородок Саманты и слегка приподнял ее лицо.

— Мне надо домой, — промямлила Саманта, взглянув на большие дешевые наручные часы. Подарок Уилла. Она подумала: скучает ли еще Уилл по этим часам, как и по ней самой? — Мне нужно покормить собаку.

— Я пошлю Мортона, чтобы он позаботился о ней.

Брайсу не хотелось отпускать Саманту именно сейчас, когда она пребывала в меланхолическом настроении.

— Не надо. В любом случае я должна переодеться. — Саманта мысленно перебрала свой скудный гардероб. У нее не было ничего хоть чуть-чуть подходящего для вечеринки такого уровня. Саманта тут же напомнила себе, что не принадлежит к этому кругу людей. Она совсем не Золушка. У нее нет злой мачехи. А ее прекрасный принц мог предложить «умчаться в пылающий закат» разве что с помощью приличной дозы героина.

Брайс выждал, пока сцена достигнет кульминации, и шагнул к Саманте только тогда, когда на глазах у нее выступили первые непрошеные слезы. Взяв девушку за руку, он одарил ее мягкой улыбкой.

— Подожди здесь минутку. У меня для тебя есть маленький сюрприз.

Брайс зашел в конюшню и дал распоряжение рабочему съездить в город и присмотреть за собакой Саманты. Вернувшись, он взял девушку под руку и повел вверх по дорожке, в дом. Саманте он показался таким же огромным, как «Загадочный лось», — из камня и дерева, окрашенный в серый цвет, сияющий вымытыми окнами, с высоко взметнувшейся черепичной крышей. Проходя через гостиную, Саманта взглянула на яркие цветные витражи, украшавшие одну из стен, и подумала, что они, как и деревянные балки под сводчатым потолком, делают дом похожим на собор. Словно стоишь на небесах и взираешь вниз, на райские кущи. В этом зале поместился бы весь домик Саманты.

Брайс провел ее по резной винтовой лестнице на второй этаж, в тихий, изящный холл гостевого крыла. Пять из десяти комнат были заняты, хотя самих гостей и не было видно. Все отдыхали, готовясь к вечеринке.

Апартаменты, в которые Брайс привел Саманту, превосходили своей красотой все, что она могла бы выразить словом «шикарный». Толстый бежевый ковер, антикварная мебель, картины на стенах, огромный букет свежих цветов в китайской вазе на столе в центре небольшой гостиной. В спальне, рядом с кроватью, стоял открытый гардероб из сосны, в котором висело множество разноцветных вечерних платьев.

— Выбирай. — Брайс прошелся рукой по ряду рукавов, приведя ряд легкой, воздушной ткани в движение.

— Я попросил Шерон заехать в бутик «Латиго» и подобрать несколько нарядов твоего размера. Цвета отлично тебе подойдут. Все, что еще тебе потребуется, найдешь в комоде.

— Я не могу это принять, — слишком потрясенная, чтобы говорить громче, или же напуганная тем, что Брайс с ней согласится, прошептала Саманта. Одна только блузка из «Латиго» стоила всего банковского счета Саманты. А таких в шкафу было полдюжины.

— Разумеется, можешь, — усмехаясь, настаивал Брайс. — Мы же друзья.

— Да, но…

— Никаких «но»! Я — натура широкая. Мне нравится делать подарки своим друзьям, особенно тем, которым в жизни нужно нечто особенное. — Выражение липа Брайса смягчилось, и он ласково провел пальцами правой руки по щеке Саманты. — Это мой подарок тебе, дорогая. Радуйся ему. Радуйся этой комнате. Радуйся нарядам. Радуйся сегодняшней вечеринке. Я должен сегодня увидеть тебя улыбающейся и славно проводящей время.

Саманта отпрянула от Брайса, губы ее растянулись в улыбке. Девушка повернулась, принимая в дар и комнату, и одежду. Через полуоткрытую дверь в ванную она взглянула на мраморную отделку и позолоченные краны.

— Все это кажется слишком прекрасным, чтобы быть правдой.

— Вовсе нет, — пробормотал Брайс, берясь за ручку входной двери. — Это — твой шанс, Саманта. Для тебя открыты двери в целый мир. Тебе остается лишь сделать выбор и войти в них.

На этой ноте Брайс оставил Саманту, довольный собственным драматическим талантом. Она должна взглянуть на мир, который может стать ее, если только Саманта разорвет эти путы.

Брайс взглянул на часы. На подготовку осталось два часа. Времени вполне достаточно. Все под контролем.

За исключением Джея Ди Рафферти. Вспомнив о нем, Брайс заскрипел зубами. Проклятый ковбой! Думает, что, родившись нищим в Монтане, он имеет от этого какое-то моральное превосходство. Одна эта мысль заставила Брайса чуть не задохнуться от ярости.

— Я поставлю тебя на колени, Рафферти! — прошипел он сквозь зубы. — Я заполучу твое чертово ранчо.

Сознание того, что у него уже есть ключ к решению данной проблемы, улучшило настроение Брайса. Гнев его улетучился — точно собравшиеся было грозовые облака, разогнанные порывом сильного ветра. Входя в свой кабинет, Брайс уже улыбался. Улыбка его приняла плотоядный оттенок, как только, зайдя в спальню, он обнаружил у себя в постели Шерон, раскинувшуюся на горе мягких подушек, совершенно голую, если не считать одного из ковбойских ремней Брайса с серебряными заклепками и высоких ковбойских сапожек из змеиной кожи.

— Как там наша маленькая голубка? — поинтересовалась Шерон, когда Брайс, подойдя к краю кровати, принялся раздеваться.

— Осваивается. Ей понравился твой выбор.

— Уж я надеюсь, — криво усмехнулась Шерон. — Тебе пришлось немного разориться на нее.

— Капиталовложения. — Брайс снял рубашку и повесил ее на спинку бежевого кожаного кресла. — Хочешь сделать деньги — раскошеливайся. Саманта не будет мне стоить ничего в сравнении с тем, что я получу.

— Землю Рафферти.

— М-м-м… — Брайс слегка задумался, улетев мыслями к красавице, неспособной адекватно оценить собственные достоинства.

— Ты уже пощупал ее? — Шерон пыталась сохранить равнодушный тон. Она встала на колени и поползла по постели к Брайсу; конец длинного ремня змеей волочился между ног.

— Разумеется, нет.

Шерон засмеялась и подобралась к Брайсу поближе. Резко рванувшись вперед, она цепко ухватила его за ширинку. Широкий накрашенный рот Шерон растянулся в порочной улыбке, а в глазах вспыхнул похотливый блеск.

— Поклянись! — потребовала она.

Брайс заглянул в ее лицо с почти мужскими чертами, и страстное желание зажглось во всем его теле.

— Клянусь. Зачем мне желать какую-то там девчонку, если у меня есть ты?

Шерон мрачно улыбнулась, разжала пальцы и принялась расстегивать ремень и джинсы Брайса.

— Зачем? Она прекрасна. Невинна. Я знаю, что мне она доставит удовольствие.

— Не сомневаюсь, — поглаживая волосы Шерон, прошептал Брайс. — Но ты ее не поимеешь, кузина. По крайней мере до тех пор, пока я не получу то, что хочу.

Мэри вылезла из «хонды» и в последний раз проверила, как она выглядит. Никто не упадет с ног от ее прикида, но она приехала сюда вовсе не для того, чтобы привлекать к себе внимание. Из довольно скудных остатков гардероба Мэри выбрала фиолетовую шелковую блузку, надев ее навыпуск поверх узкой короткой черной юбки. Покидая Сакраменто, Мэри выбросила все туфли на высоком каблуке, и потому сейчас на ней были простенькие черные лаковые туфли без каблуков.

Мощеная стоянка на небольшом участке вокруг дома Брайса была забита нелепой мешаниной импортных европейских автомобилей и полноприводных американских монстров. Воздух раннего вечера сотрясали низкие частоты ритмичной музыки, лившейся из-за стен громадного деревянного дома в стиле бревенчатого форта.

— Господи, да он, наверное, вырубил пол-Орегона, чтобы выстроить это! — прошептала Мэри, потрясенно уставившись на высившуюся перед ней громаду. В таком здании можно было спокойно разместить весь конгресс США. На одной из сторон дома ракетой, устремленной в бездонное небо Монтаны, высилась башня. Черепичная крыша, и фундамент из громадных валунов. Общее впечатление складывалось одно — МОЩЬ.

Брайс встретил Мэри на краю террасы, словно специально ее там поджидал. В идеально сидевших на нем слаксах цвета морской волны и белоснежной свободной рубашке с открытым воротом Брайс представлял собой воплощенную элегантность. Волосы были зачесаны назад и собраны в хвостик, что подчеркивало его высокий лоб. Увидев Мэри, он просиял лучезарной улыбкой.

— Мэрили, до чего же я рад, что вы приехали! — Брайс схватил Мэри за обе руки. — Я боялся, что ваш друг Рафферти может отговорить вас.

— Рафферти мне не указ, — заметила Мэри, уклоняясь от поцелуя, который Брайс попытался запечатлеть на ее щеке. Обойдя хозяина, она, прежде чем зайти в дом, оглядела террасу и лужайку перед бассейном, заполненную важными и менее значительными гостями. — А вы тут расположились с размахом, мистер Брайс.

— Что ж, ведь здесь мой дом, — с фальшивой скромностью усмехнулся Брайс. Он подозвал официанта и, взяв с подноса два высоких изящных бокала с шампанским, вручил один Мэри. — Зовите меня просто Брайс. Как все мои друзья.

— И Люси тоже? — рассеянно спросила Мэри, глядя на Брайса из-под опущенных ресниц и поднося бокал к губам.

— Разумеется. Люси была здесь постоянной гостьей. — Брайс изобразил на лице печаль, покачал головой и прищелкнул языком. — Господи, как же жаль, что мы потеряли ее такой молодой!

— Да. Я начинаю чувствовать, что совсем ее не знала. Брайс отхлебнул шампанское и посмотрел на Мэри блеклыми глазами.

— Вы не были близкими подругами? Люси говорила о вас. Удивляюсь, что она не рассказывала вам о своей жизни здесь!

— Когда-то мы вместе работали. Мы были не настолько близки, чтобы поддерживать связь после того, как Люси уехала в Новый Эдем. Как я сказала, теперь мне кажется, что я совсем ее не знала.

Взгляд Мэри скользил по лицам собравшихся — человек тридцать или около того, — избранная элита, толпившаяся на террасе, болтая и выпивая. Мэри узнала рыжеволосую девицу, что была в компании Брайса на «Старз-энд-Барз», — Ума Кимбол, последнее открытие Голливуда, которой отводили место где-то между Тинкер Белл и Мадонной. Ума стояла у низкой каменной стены, окружавшей террасу, в мешковатом платье, подпоясанном ремешком из бечевки. В ушах у нее красовались дорогие бриллиантовые серьги. Ума жадно поглотала канапе с икрой, а перед ней крутился какой-то жиголо с растрепанной золотистой шевелюрой, пытавшийся произвести на актрису впечатление обнаженной мускулистой грудью.

Рядом с бассейном стояла высокая блондинка в трикотажном платье, делавшем ее еще выше и рассеивавшем любое подозрение в том, что блондинка на самом деле могла оказаться парнем. Взгляд ее глаз, точно два лазера буравивших гостью, сиял холодным изумлением.

— К примеру, — Мэри опять повернулась к Брайсу, — шериф сказал мне, что Люси каталась верхом в одиночестве, когда ее… когда с ней это случилось. Никогда не подозревала, что Люси любила одиночество. Честно говоря, не могу себе представить Люси, общающейся с природой.

— Да-а… Что ж, Люси была полна сюрпризов. Позвольте мне познакомить вас с некоторыми людьми, — предложил Брайс и, подхватив Мэри под локоть, повел ее прямо к высоченной блондинке у бассейна. Даже в туфлях на высоких каблуках Брайс доставал женщине лишь до носа, отчего у той в глазах светилось какое-то отвратительное удовольствие. — Мэрили, это — моя кузина Шерон Рассел. Шерон, это — Мэрили Дженнингс, подруга Люси.

Шерон окинула Мэри беглым взглядом.

— Ах да, — широкий рот растянулся в сардоническую улыбку, — маленькая певица!

Ядовитая улыбка расплылась и на лице Мэри.

— Очень рада с вами познакомиться, — сладко протянула она. — Вы кузина Брайса? Господи, до чего же люди могут быть похожи! Мне показалось, что вы родные братья… то есть брат и сестра.

— Вы не привезли с собой гитару? — притворно разочарованным голосом протянул Брайс.

— А вы собирались вместо ужина заставить меня петь?

— Боже упаси! Просто здесь есть люди из студии звукозаписи «Коламбиа рекордз», и мне показалось, что вы можете использовать свой шанс.

— Может быть, как-нибудь в другой раз. — Краем глаза Мэри выхватила в толпе сверкнувшие черные волосы и красивое лицо. Бен Лукас. — Я все еще слишком потрясена тем, что случилось с Люси, и приехала только поразвлечься, понимаете, познакомиться с новыми людьми, поесть на дармовщинку.

— Без вопросов. — Брайс сверкнул ослепительно белыми зубами и сделал широкий жест рукой, указывая на толпу гостей. — Милости прошу.

Не обращая внимания на Шерон, Мэри кивнула Брайсу и, уходя, прихватила тарелочку грибов с подноса у проходившего мимо официанта.

Лукас очаровывал брюнетку, которая тоже принимала участие в верховой прогулке. Они стояли на краю бассейна. Лукас был весьма привлекателен и сам ни в коей мере не пытался оспорить сей факт. Как и большинство влиятельных адвокатов, которых знала Мэри, он был тщеславен и самонадеян. Он безошибочно выбрал себе слушательницу на этот вечер. Молоденькая женщина ловила каждое его слово. На вид ей было не больше двадцати. Лакомый кусочек! И Лукас принюхивался к ней, точно голодный волк.

—…пресса осудила, приговорила и казнила Лану Бродерик, — заявил Лукас. — Оправдательный приговор всех ошеломил.

— А она на самом деле была невиновна?

Лукас одарил девушку отлично отработанным взглядом, в котором сочетались мудрость и страсть и который убеждал большинство присяжных заглотить наживку именно в этот момент, перед тем как Лукас бросит последнюю драматическую фразу.

— Ей следовало бы быть.

Мэри едва сдержала смех, боясь подавиться грибами.

— Уверена, что несчастная миссис Дейл Робардс слишком поздно пожелала, чтобы ваша клиентка была невиновной, — сухо заметила Мэри, обращая своим присутствием дуэт Лукаса и девушки в трио. — Если бы Лана Бродерик занималась в группе парадных шествий вместо внеаудиторных занятий с мистером Робардсом, миссис Робардс, возможно, была бы жива и по сию пору.

— Кажется, мне следует порадоваться обстоятельству, что вас не было в составе присяжных, мисс…

— Дженнингс, Мэрили Дженнингс. Вообще-то мы встречались. Пару лет назад. Я была судебным секретарем в Сакраменто. Как-то мне пришлось работать на одного из ваших партнеров. Дело «Штат Калифорния против Арманда Ускаваро».

— Мир тесен. — Лукас ответил Мэри не менее лучезарной улыбкой. — Стыдно признаться, но я не помню нашей встречи. Хотя всегда считал, что не забываю красивые лица.

— Возможно, вы лучше помните мою подругу. Она гораздо чаще меня работала с делами вашей фирмы — Люси Макадам.

При упоминании имени Люси Лукас заморгал так, словно какая-то невидимая рука влепила ему пощечину. Мэри заметила его реакцию и с извиняющейся улыбкой обратилась к молодой женщине:

— Во всей этой дневной неразберихе я толком не расслышала вашего имени.

— Саманта, — пролепетала та, вцепившись в свой бокал так, словно боялась, что он вот-вот выскользнет из руки и со звоном разобьется о голубые плитки кафеля, которым была выложена дорожка вокруг бассейна. — Саманта Рафферти.

Мэри потрясенно заморгала глазами:

— Рафферти? Вы жена Уилла Рафферти?

— Да.

Исчерпывающий ответ сопровождался окаменевшим взглядом, но Мэри не смогла тут же интерпретировать его. Она была слишком занята сбором воедино кусочков разыгравшейся днем драматичной сцены. Реакция Уилла неожиданно обрела хоть какой-то смысл. Вспомнилась фраза, брошенная Джеем Ди брату. У нас здесь большая проблема, младший братец. Проблема: брошенная жена Уилла в компании Эвана Брайса — человека, который станет королем Эдемской долины. Ничего себе дела!

Мэри бросила взгляд на стоявшего по ту сторону бассейна Брайса. Неужели и вправду для него все это только игра человеческими жизнями? Неужели именно поэтому он привел свою небольшую свиту в «Старз-энд-Барз»: посмотреть на человеческую драму, разыгравшуюся пред его очами? Мысль заставила Мэри похолодеть.

Она почувствовала на себе раздраженный взгляд Саманты, и ей тотчас стала ясна подоплека этого взгляда. Ревность! Боже, бедная девочка, вероятно, решила, что Мэри — очередное увлечение Уилла. Мэри про себя наградила его дюжиной весьма нелестных эпитетов.

— Джей Ди пригласил меня посмотреть, как клеймят скот, — солгала она. — До этого он помогал мне с животными Люси, которые теперь стали моими. Никак не могу привыкнуть к этой мысли. — Мэри повернулась к Бену Лукасу. — Полагаю, вы слышали о случившемся с Люси?

— Да. Для всех, кто ее знал, это стало ужасной трагедией. Граф… доктор Шеффилд… был вне себя от горя.

— Скверно, что он не был «вне себя», когда отправился на охоту. Возможно, ему стоило «выйти из себя» и увидеть, что он стреляет в женщину! — Слова Мэри прозвучали резко, как удар ножа, и так же остро, как кипевшее в ней негодование. Мэри понимала, что ей следует сдерживать себя, но чувства со временем не остыли. Как раз наоборот.

Лукас хмуро посмотрел на нее.

— Вы знаете этого «меткого» стрелка? — Мэри глотнула шампанского в надежде, что вино хоть немного охладит ее горячий язычок. Страшно хотелось курить.

— Я его адвокат.

Мэри слышала лишь общий шум вечеринки, звучавший в голове гулом пчелиного роя. Из невидимых динамиков бухала музыка, совершенно некстати и в диссонанс со статичным положением присутствующих.

Люси работала на Лукаса. Одно время Лукас был ее любовником. Лукас работал на Шеффилда. Все они знали Брайса — кукловода. До чего приятно и удобно! Отрывки и фрагменты информации вертелись в голове, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе.

— Вы должны гордиться собой, сведя ценность человеческой жизни до понятия проступка и карманных расходов! — бросила Мэри.

Взгляд темных глаз Лукаса мгновенно остекленел. «Совсем как у акулы», — подумалось Мэри, так — между прочим.

— Это был несчастный случай, мисс Дженнингс.

— Да, я знакома с материалами дела, — резко заметила Мэри. — Никакого преступного умысла, никакой преднамеренности! Не будь он невиновным, он все равно бы им стал.

Мэри пристально посмотрела на Лукаса. Она ненавидела его, ненавидела таких, как он. Лукас был из той породы адвокатов, которые превратили систему правосудия в посмешище. Они играли в суде в хорошо отработанную игру под названием: «Давайте договоримся». Единственной важной для них вещью было добиться оправдательного приговора. Никакого закона. Никакой справедливости. Никаких невиновных или виноватых.

— Прошу прошения, но я сыта местными адвокатами по горло. — Мэри выразительно провела ребром ладони по шее.

Она швырнула пустой бокал в бассейн и, не обращая внимания на удивленные взгляды встречавшихся на ее пути гостей, резко зашагала к дому.

В поисках туалетной комнаты Мэри вошла в фойе с мозаичным полом в мексиканском стиле и повернула налево, в направлении просторного холла.

Распахнувшаяся дверь едва не двинула ее по носу, а на пороге возникла Ума Кимбол, хихикающая, с остекленевшим взглядом — сумасшедший эльф в платье-балахоне. Тыльной стороной ладони Ума вытерла пухлый ротик, размазав при этом губную помаду.

— Привет! — выпалила она, возбужденная, точно тамада на празднике весельчаков. — Ну и классная же вечеринка, а? Ты уже познакомилась с Фабианом? Господи, у него самые большие титьки, какие я когда-либо видела, и они вправду его! Ну не дикость?

— Это туалетная комната?

Ума захихикала, от чего у нее в ушах затряслись каскады бриллиантов.

— Лучше бы так. Я только что слопала целый фунт всяческих закусок. «Ешь до отвала» — вот мой девиз. — Ума едва не свалилась от смеха, но удержалась на ногах, ухватившись за плечо Мэри. От нее несло вермутом.

— Слушай, — спросила Мэри, — у тебя, случайно, не будет сигаретки?

— Господи, конечно же, нет! — Надутые губки Умы вытянулись в широкую печальную клоунскую улыбку. — Курение вредно для вашего здоровья. Но спроси у Брайса, он может достать все, что пожелаешь.

— Да уж, держу пари, что так.

— Нет, без дураков. У него такой кокаин, какого я никогда не пробовала. Хочешь немного? Пошли! — Схватив Мэри за руку, Ума потащила ее по коридору. Они свернули за угол и оказались у двустворчатых резных дверей. Ума сверкнула на Мэри хитрым взглядом заговорщицы: — Нужно знать секретный стук.

Она простучала по двери нечто смутно напоминавшее песенку «Дождь в Испании» и привалилась к притолоке в новом приступе безудержного смеха. Глядя на нее, Мэри подумала, что ее спутница явно превысила свою «норму» и теперь у нее наступило нечто вроде «короткого замыкания». Ума не стала дожидаться, пока кто-нибудь ответит на ее секретный код, а повернула ручку двери и, повиснув на ней, ввалилась в комнату:

— Не мытьем, так катаньем! Есть тут понюшка кокаина? Ума выпрямилась и, шатаясь, направилась к огромному бильярдному столу на ножках из красного дерева. Единственным источником света в комнате являлась свисавшая с потолка над столом медная лампа. Свет струился тремя идеально правильными конусами на длинное зеркало, положенное поверх стола, высвечивая ровный ряд из дюжины кокаиновых горок, ожидающих чьих-нибудь жаждущих носов.

Войдя в комнату и сделав три шага, Мэри замерла на месте, узнав человека, склонившегося над столом и втягивающего ноздрей дозу стоимостью более ста долларов. Сердце у нее бешено заколотилось.

Макдональд Таунсенд! Федеральный районный судья Соединенных Штатов Макдональд Таунсенд.

Он поднял глаза, и взгляды их столкнулись, как два стремительно несущихся навстречу друг другу поезда.

— Я зашла только в поисках сигареты, — пробормотала Мэри, отворачиваясь от пучка света над столом. Кто-то протянул ей французские сигареты «Голуаз». Вместо того чтобы взять одну, Мэри схватила всю пачку и, позабыв поблагодарить, выскочила за дверь в полумрак коридора.

Макдональд Таунсенд был одним из самых уважаемых людей в судейских кругах Северной Калифорнии. Молва уже прочила ему место в Верховном суде США. Таунсенд пользовался благосклонностью губернатора, имел богатую жену и, по-видимому, был охоч до «колумбийского снежка».

И одним длинным жарким летом Таунсенд был любовником Люси.

Вопросы множились и звучали все громче с каждым ударом пульса. Мэри поспешила вниз, ища выход и путаясь в бесконечном ряду холлов, в которых, как ей казалось, безнадежно заблудилась, но, в конце концов, наткнулась на дверь, ведущую во двор.

Господи, ну что за вечеринка! Адвокаты, рыскающие как акулы. Столпы общества, нюхающие кокаин. Мэри чувствовала себя Алисой, провалившейся в кроличью нору.

Зловещее ощущение всего происходящего росло и давило на психику.

Ей показалось, что кто-то глядит на нее из темноты, и она бросилась прочь от здания. Единственное, что ей сейчас хотелось, — поскорее выбраться из этого проклятого места. Страна чудес предложила Мэри слишком много открытий, чтобы можно было вынести их за один вечер.

Мэри поспешила к парковочной площадке, к своей «хонде», и не задумалась над тем, что взгляд, который она на себе почувствовала, был вполне реальным.

Судья Таунсенд мерил шагами скромные границы уютного логовища личных апартаментов Брайса. Судье было пятьдесят два года, и к нему благоволил сам Чарльтон Хестон. Многие поговаривали, что Таунсенд — человек с блестящим будущим. И вот теперь это будущее могло сгореть ясным пламенем. Нервы Таунсенда были натянуты туже рояльных струн.

— Черт возьми, Брайс, зачем ты пригласил ее сюда? Она может стать второй Люси… или еще похлеще! — Таунсенд остановился у окна, выходившего на долину, и минуту молча вглядывался в темноту, скривив тонкие губы. Рукой он держался за голову, словно его била лихорадка. — Господи, не могу поверить, что это происходит со мной!

Брайс, небрежно устроившись на краешке стола, наблюдал за Таунсендом. Выражение его лица оставалось спокойным и отсутствующе-удивленным, хотя в душе он презирал Таунсенда. Тот находился в постоянном плену у искушений: женщины, кокаин, деньги. Быть может, Брайс обожал бы Таунсенда, если бы тот предавался своим порокам радостно и легко. Но Макдональд Таунсенд был подобен канатоходцу, боящемуся высоты. Всякий раз, теряя равновесие, он кричал, потел и накладывал в штаны. Брайс презирал его за это и с удовольствием пинал, раскачивал канат.

— Мы не знаем, что могла ей рассказать Люси, — сказал Таунсенд. — Не знаем, какие вещественные доказательства она могла оставить!

— Мы обыскали дом, — спокойно заметил Брайс. — Видеопленки там не было. Люси вела с тобой игру: брала у тебя деньги и смеялась над тобой за твоей спиной.

— Вот сука! — Все тело Таунсенда сотрясала дрожь. Сжав кулаки, он уперся ими в бока. — Не надо было мне вообще ее трогать.

— Да уж, — мягко согласился Брайс. Во взгляде его блеклых глаз читалось презрение. — Да, друг мой, тебе не следовало трогать Люси. У тебя недостает выдержки, чтобы играть в игры, в которые она играла.

— Ты позаботишься об этой женщине — о Дженнингс?

— Я слежу за ней. Я позабочусь обо всем. Как всегда.

Брайс уставился на дверь, горя желанием вновь присоединиться к вечеринке. Таунсенд утомлял его. Брайсу не терпелось снова заняться Самантой.

Голос судьи остановил Брайса у порога:

— Брайс, ты знаешь, кто убил Люси?

Брайс бросил на него косой взгляд:

— Конечно! Шеффилд. Это был несчастный случай… А разве нет?

Накрывшись диванным покрывалом, Мэри сидела, свернувшись калачиком, в кресле на веранде. Глядя вниз, на серебрящийся в лунном свете ручей, она размышляла и одну за другой курила французские сигареты, не чувствуя их вкуса, — просто благодарная за никотин. Она бросит курить… но только не сегодня. Она начнет все заново… если прежняя жизнь вообще забудется и отпустит ее.

Боже, Таунсенд нюхает кокаин, Лукас представляет интересы человека, застрелившего Люси! И все они сползлись в змеиное логовище Брайса.

Змеи в Эдемском саду. От этого образа по спине Мэри пробежали мурашки.

Ей хотелось поделиться с кем-нибудь своими терзаниями, опереться на крепкое плечо. Она была так одинока… Мэри отрезала себя от семьи, от всех, кого прежде знала. При мысли, что никто из той, прошлой жизни не поймет ее и ничем не поможет, стало еще хуже.

Мэри подумала о людях, которых узнала здесь. Дрю выслушал бы ее, но что она могла ему сказать? В ее распоряжении были только какие-то отрывки информации, догадки да дурные предчувствия. Кроме того, существовала отвратительная вероятность, что Дрю сообщит ей веши, о которых она не хотела бы слышать. Мэри страшно хотелось пообщаться с кем-нибудь, обладающим чувством здравого смысла. Способным понять ее. На кого можно положиться.

На ум пришел Джей Ди Рафферти. Она этого не хотела, но он все равно явился, что было очень даже в его стиле. Мэри показалось забавным возникшее в ней желание обратиться именно к Джею Ди, и она безуспешно попыталась взглянуть на ситуацию с присущим чувством юмора. Рафферти не хочет, чтобы Мэри даже оставалась в штате. Он хочет ее только в постели.

Джей Ди стоял у ограды загона и любовался лошадьми в лунном свете. Они не обращали на него внимания, поскольку знали, что запас мятных хлебцев в его нагрудном кармане закончился. Только маленькая палевая кобылка время от времени поворачивала голову и с любопытством поглядывала на Рафферти, другие же лошади стояли, дремотно ослабив задние ноги и прижав уши. Для лошадей, занятых работой, день выдался длинным и тяжелым. И они не намерены были упускать возможность поспать, несмотря на его присутствие.

Он понимал их чувства. Рафферти и сам физически был разбит, тело болело, мускулы ныли при каждом движении. Голова гудела так, словно кто-то ударил по ней тяжелой свинцовой трубой.

Встреча с женой Уилла в компании Брайса до смерти напугала Джея Ди. До этого он мог сколько угодно обманывать себя, полагая, что может задирать нос перед Эваном Брайсом, играть в его игры и победить. Но на самом деле Брайс лишь забавлялся с Джеем Ди, дурачил его. Теперь же Брайс показал козырного туза, а на руках у Джея Ди остались одни битые карты.

Если Саманта разведется с Уиллом (а видит Бог, дело к тому и идет), то она может притянуть его к суду и потребовать свою долю в «Старз-энд-Барз». В случае победы Саманты Брайс, несомненно, окажется рядышком с ней — в полной готовности ударом ноги открыть двери ранчо. А как только Брайс шагнет на порог — все будет кончено. Закончится правление четырех поколений Рафферти на этой земле, и Джей Ди станет тем, кто это допустил. Ему придется нести крест вины и стыда. Кроме того, если у Джея Ди не будет «Старз-энд-Барз», у него вообще ничего не будет.

Джей Ди подумал о Мэри Ли и не смог подавить в душе коварное желание прижать ее к себе и просто держать. Глупо.

— Сегодня ты, возможно, обошелся с мальчиком слишком круто.

Джей Ди поднял голову и увидел Такера. Старик, не мигая, выдержал взгляд Джея Ди.

— Мне не хочется об этом говорить, — устало отрезал Рафферти. Он опустил голову и посмотрел на свои руки, свесившиеся с бруса ограды: руки рабочего человека — крепкие, грубые, мозолистые. — Я повис над пропастью, совсем как те придурочные альпинисты, что приезжают сюда на выходные.

— Ты не один висишь над пропастью, сынок. Мы рядом с тобой — я, Часки, Уилл.

— А что, если он просто уйдет, Так? — Джей Ди в первый раз позволил прозвучать глубоко таившемуся в душе страху за судьбу «Старз-энд-Барз». Угроза родному гнезду всегда сплачивала братьев. Что, если эта связь оборвется? Что почувствует Джей Ди? Облегчение?

— Он не уйдет, — возразил Такер с убежденностью, в которую сам не очень верил. — Не уйдет. Он — Рафферти. А тебе нужно хорошенько выспаться, сынок, — уже приказным тоном закончил разговор старик.

Он двинулся к дому своей покачивающейся походкой старого ковбоя. Джей Ди остался у загона, понимая, что рядом с лошадьми будет чувствовать себя гораздо умиротвореннее, чем в постели. В постели мысли поплывут в направлении Мэри Ли.

Рафферти повернулся в сторону владений Брайса, и ему показалось, что он улавливает звуки доносившейся с той стороны с ветром музыки. Сегодня Мэри Ли там, пьет шампанское Брайса, смеется его шуткам. Она никогда не станет для Джея Ди чем-то иным, как просто искушением. А в такие ночи, как эта, когда до зари еще далеко, искушению было чертовски трудно противостоять.

Уилл сидел на заднем крыльце маленького домика, в котором когда-то жил со своей женой, бывшей женой. Бывшей женой. Два слова эхом бились в мозгу Уилла. Взошла луна, осветив обнесенный забором двор. Мошенник неплохо потрудился над рытьем ям. Двор выглядел, как площадка кладоискателей. Щенок, положив большую голову на большие лохматьте лапы, лежал на ступеньке рядом с Уиллом и спал, повизгивая в своих щенячьих снах.

Дом за спиной Уилла был темен и пуст. Саманта от него отказалась. Уилл подумал, вернется ли она когда-нибудь сюда, вкусив однажды жизни на вершине Олимпа?

— А чего ей возвращаться, Вилли-парнишка? — приторно-сладким голосом обратился он к пустой бутылке из-под виски «Джек Дэниэлс», стоявшей между его башмаков. Уилл не был пьян. Похоже, что сегодня ночью ему не удастся напиться. Выпивка не погасила страх, а только замедлила бег времени — гнусный трюк. Мысли носились по замкнутому кругу, точно щенок, гоняющийся за собственным хвостом. Уиллу не нужна была жена. Женитьба — тупейшая вещь на свете. Уилл всегда так считал. Люди должны свободно вступать в отношения и порывать с ними, как то им диктуют симпатии и антипатии. Никаких пут, никто не виноват, никаких тяжелых чувств.

Тогда первый вопрос к тебе, Вилли-парнишка: зачем же ты женился на Саманте?

И почему это слово вонзается в его душу, точно удары кинжала? Бывшая жена. Бывшая жена. Бывшая жена.

И почему он сидит здесь, такой чертовски напуганный и такой чертовски одинокий, когда светит луна и ночь благоухает запахами женщин?

Потому что ты любишь ее, болван. — Опять ты «свинтился», Вилли-парнишка, — прошептал Уилл, и две слезы, собравшись на ресницах, набухли и стекли вниз по его лицу.