Темный рай

Глава 17

Обитатели гостиницы «Загадочный лось» были возбуждены и напряжены. В зале все только и говорили, что о ночном вторжении. Кое у кого из отдыхающих опрос полиции вызвал вспышку неожиданного восторга. Приезжие выдвинули целый ряд странных и фантастических теорий относительно личности смывшегося бандита. По одной из них он был местным душевнобольным, охотившимся за женщинами. Другая предполагала, что он — местный оборванец, считавший богатых постояльцев «Загадочного лося» легкой добычей. Согласно третьей версии бандит был отвратительным похитителем драгоценностей, преследовавшим свою жертву от самого Голливуда. Или же он был отвратительным вором ночью, а днем — известным актером. Самым же возбуждающим в этих историях было то, что злоумышленника так и не поймали. Заверения руководства гостиницы в том, что подобное никогда не повторится, и появление в коридорах и холлах дополнительной охраны лишь подлили масла в огонь и создали для людей, впервые посетивших Новый Эдем, атмосферу, граничащую с истерической.

Наслушавшись страшных рассказов о маньяках и предположений по поводу происшествия в «Загадочном лосе», обслуживавшая столики Саманта стала беспокоиться о том, как будет ночевать одна.

Ночь после вечеринки Саманта провела в гостевой комнате в доме Брайса. Голова кружилась от мыслей, вызванных восторженными впечатлениями от блестящего вечера, и сон долго не приходил. Возможно, на вечеринке она и чувствовала себя не в своей тарелке, но по ее окончании вспоминала каждую сцену с энтузиазмом: она размышляла о людях, с которыми познакомилась, и о разговорах, сопровождавших эти знакомства. Все представлялось сном, путешествием в совершенно новый, загадочный мир: высший свет, прекрасный наряд Саманты, музыка, шампанское, бассейн, сияющий среди сползавшей с гор тьмы.

Саманта криво усмехнулась, подавая «Фальстаф» и «Шевье» парочке, приехавшей из Беверли-Хиллз. Волшебная сказка!.. Саманта Рафферти в роли Золушки и Эван Брайс в роли сказочного крестного. Но часы пробили полночь, очарование закончилось, и она вернулась в суровую реальность беготни и чаевых в гостинице «Загадочный лось». Отработав вечернюю смену, ей предстояло вернуться в свой маленький, тусклый домик и лечь спать в одиночестве.

Саманта повернулась, чтобы вернуться к бару, и тут ее взгляд перехватил Брайс. Он сидел за своим обычным столиком, попивая «Пеллегрино» с лимоном. Компания его на этот раз была невелика: лишь Шерон, Бен Лукас и еще один человек, которого Саманта мельком видела на вечеринке, — высокий, крепкий мужчина, должно быть, один из боссов телевизионных новостей или голливудский заправила эпохи Кирка Дугласа. Из всей четверки, казалось, один лишь Брайс проводит время с удовольствием. Он улыбнулся Саманте и, взмахнув рукой, подозвал к столику.

— Эй, красавица, в котором часу ты заканчиваешь работу? Саманта криво улыбнулась, не совсем уверенная в том, какой должна быть ее реакция. Если бы она не прожила всю жизнь в Новом Эдеме, штат Монтана, то, возможно, и ответила бы Брайсу какой-нибудь остроумной шуточкой, но она чувствовала себя ужасно неловко, пытаясь придумать что-то утонченно-заумное, в чем не имела никакого опыта.

— Они заставят тебя собрать сегодня неплохой урожай, — сказал Брайс. — Кажется, все в этом зале намерены изрядно нагрузиться в свете сегодняшнего нападения, о котором мы краем уха услышали.

— Да. — Саманта поднесла к груди пустой поднос, благодарная Брайсу за теплое к ней отношение. Он пришел к ней на выручку, представляя Саманту более важной персоной, чем она — и Саманта понимала это — являлась на самом деле. Она с жадностью приняла любезность Брайса и постаралась не беспокоиться о том, как это воспримут его друзья и что, возможно, о ней подумают. — Вы слышали, чей это был номер? — возбужденно спросила Саманта, радуясь возможности сообщить нечто, что было известно немногим. — Мэрили Дженнингс. Она была у вас на вечеринке.

Бен Лукас приподнял бровь и взглянул через столик на другого мужчину — Таунсенда.

Брайс, нахмурившись, потер подбородок.

— В самом деле? Это ужасно! Она не пострадала?

— Бандит ударил ее по голове. Я слышала, что у Мэрили контузия, но она не в больнице, и ничего страшного. Ей повезло.

Взгляд Брайса стал отсутствующим, будто он что-то подсчитывал в уме.

— Да, кажется, она была, — пробормотал он.

— Это просто возмутительно! — слегка поежившись, сказала снова почувствовавшая страх Саманта. — Раньше здесь никогда ничего такого не случалось. Чтобы на людей нападали, грабили и все такое.

Брайс посерьезнел, прищурив голубые глаза. На его высокий лоб легла печать озабоченности, брови сдвинулись к переносице.

— Ты сейчас одна в доме. С тобой все будет в порядке?

— Конечно, — ответила Саманта без особого энтузиазма.

— Нет, нет и нет! — замотал головой Брайс. — Мне эта идея совершенно не нравится. Приезжайте и ночуйте у меня на ранчо.

Услышав приглашение, Саманта часто заморгала, почувствовав в душе непреодолимый соблазн. В воображении ее, подобно рекламному плакату дорогой гостиницы, всплыл образ гостевой комнаты во дворце Брайса.

— Нет, я не могу, — машинально отказалась она.

— Разумеется, можешь. Мы будем рады принять тебя, не правда ли, Шерон?

Саманта мельком взглянула на сидевшую статуей блондинку. Шерон, казалось, была не рада Саманте. Улыбочка, заигравшая на тонких губах женщины, была из тех, что обычно выражают реакцию на необходимость принять нечто неожиданно горькое.

— Нет, в самом деле спасибо, — ощутив прилив гордости, повторила Саманта. Ей показалось, что за тусклым взглядом Шерон Рассел ей послышались слова: глупая, маленькая, ничтожная официанточка. — Со мной все будет в порядке. Я привыкла быть одна. К тому же вору у меня нечем поживиться.

— Как знать, не исключено, что это был и не вор. — спокойно заметила Шерон, неторопливо проводя пальцем по краю своего бокала с кампари.

Глаза у Саманты расширились. Брайс укоризненно взглянул на кузину:

— Шерон, не надо пугать бедную девочку до смерти. Шерон облизнула палец и неопределенно пожала плечами.

— Лучше безопасность, чем запоздалое сожаление. Женщина должна предусматривать все возможные обстоятельства и действовать в соответствии с ними. Саманта, если ты чего-то опасаешься, ради Бога, приезжай к нам в «Ксанаду». С нами ты будешь в полной безопасности.

Сидевший за три столика от них мужчина кашлянул и, когда Саманта оглянулась на него, помахал в воздухе пустым стаканом. Саманта махнула в ответ рукой, дав понять, что выполнит его просьбу, и повернулась к Брайсу:

— Мне нужно идти. Спасибо за предложение, но у меня все будет нормально.

Брайс встал, пожал Саманте руку и, поймав ее взгляд, изобразил на лице искреннюю отеческую заботу:

— Подумай как следует. Мы еще побудем здесь.

Брайс посмотрел вслед удалявшейся Саманте: толстая черная коса, раскачиваясь, слегка ударяла девушку по стройной спине. Потом Брайс обратил взор на стоявшего за стойкой бара хмурого Дрю ван Делена.

— Брайс, нам нужно поговорить, — хриплым, низким голосом произнес Макдональд Таунсенд.

В глазах у Брайса появилось раздраженно-скучное выражение. Таунсенд весь вечер только и делал, что твердил эту фразу. Брайс считал это не более чем капризом. У него не было настроения выслушивать нытье судьи.

— Через минуту, Таунсенд, — не сводя глаз с ван Делена, раздраженно ответил он и, легко вскочив на ноги, зашагал прочь от столика, улыбаясь себе и горьким жалобам, с которыми за его спиной Таунсенд обратился к Шерон и Бену Лукасу.

Как только Брайс подошел к стойке бара, Дрю положил карандаш на список алкогольных напитков. Улыбнуться он и не подумал.

— Мистер Брайс. Я хотел бы поговорить с вами о Саманте.

— В самом деле?

Идея Дрю, казалось, удивила Брайса. Дрю же изо всех сил старался сохранить бесстрастное выражение лица.

— Да. Знаете, Саманта очень молода. Не очень искушена в делах мира, существующего за границами штата Монтана.

— И что же? — Брайс развел руками и приподнял брови, демонстрируя полное неведение. — Вы меня предостерегаете, Дрю? — хихикнув, поинтересовался он.

— Просто хочу заметить, что она неопытна. И замужем.

— По тому, как относится к Саманте ее муж, этого не скажешь.

— У них, конечно, есть свои проблемы…

— Она заслуживает большего, — спокойно заявил Брайс. — Саманта — яркая, очаровательная девушка. Я просто хочу дать ей попробовать вкус жизни, немного позабавить, окружить вниманием.

«И получить с этого выгоду». — Дрю придержал собственное мнение при себе. Брайс обладал достаточным весом, чтобы нанести, если пожелает, значительный ущерб их бизнесу.

— Я просто не хотел, чтобы кто-нибудь ее обидел, только и всего, — дипломатично заявил Дрю, переводя взгляд на Саманту, обслуживающую столик туристов из Флориды. Она улыбалась клиентам и внимательно выслушивала их вопросы относительно происшедшей в гостинице истории. Красивая девушка, славная, милая, как неиспорченная дикая природа. Жаль, что ей так не везет с мужчинами. Жаль, что большинство мужчин такие сволочи! При мысли о том, что Саманта может стать причиной войны между Брайсом и Рафферти, у Дрю заныло сердце. Он понимал, что Саманта не станет ему доверяться из-за его специфической сексуальной ориентации, и потому огорчался еще сильнее, чувствуя свою полную беспомощность.

— У меня нет ни малейших намерений обидеть Саманту, — пробормотал Брайс, строя в то же время про себя планы и пути их осуществления. — Не нальете ли мне виски, Дрю?

Брайс вернулся со стаканом к своему столику, за которым Лукас, играючи, соблазнял Шерон, а Таунсенд сидел потея. Лукас, сам того не замечая, зашел слишком далеко. Глаза Шерон сияли тайным удивлением. Таунсенд допил свою «Столичную» и с обидой уставился на Брайса, усаживавшегося в кресло во главе стола.

— До каких пор вы намерены меня игнорировать?

Брайс болезненно поморщился.

— Вы достали видеопленку?

— Нет.

На красивом лице судьи выступили крупные капли пота. Даже при тусклом свете огня из камина он выглядел чрезвычайно бледным. Взгляд стал затравленным. Брайс потер подбородок и подумал, сколько доз кокаина принял сегодня «его честь». Слишком много — дурак! Если этот человек и обладал когда-то крепкими нервами, то теперь его хладнокровие ушло в прошлое вследствие излишней невоздержанности, превратившей его в бесхребетного слизняка.

— Черт бы вас побрал, Брайс! — прорычал Таунсенд. Рука его дрожала, и он что есть сил вцепился в пустой стакан. — Прежде всего вам никогда не следовало этого делать!

— Это — часть игры, ваша честь, — тихо произнес он. — Знаете, как это говорится: взялся за гуж… или какой там вариант у полицейских? Нет умения — не иди на преступление.

Таунсенд затрясся всем телом.

— Если эта пленка попадет в чужие руки, моей жизни конец! — прошептал он хрипло, точно горло ему сжимали чьи-то невидимые пальцы.

Брайс равнодушно разглядывал свои ногти. Пленка никак его не компрометировала. Он всегда об этом заботился. В этом заключалась часть его прочного положения, один из ключей к его могуществу. Про себя Брайс уже давно списал Таунсенда, как безнадежную потерю. Он был трусом, а трусов используют до тех пор, пока из них уже ничего нельзя выжать.

— Вам следует об этом поразмыслить, друг мой, — Брайс поймал взгляд Таунсенда, — прежде чем вы нажмете на спусковой крючок.

— Ты уверена, что не поедешь на ранчо?

— Со мной все будет в порядке, — ответила Саманта.

Брайс сидел за рулем старенького автомобиля Саманты, чувствуя себя в нем так же уверенно, как и за рулем «мерседеса», в котором следом за ними ехала Шерон. Он переключил рычаг скоростей в нейтральное положение и оставил руку на нем, остановившись у единственного в Новом Эдеме светофора. Руки у Брайса были худыми, костлявыми, пронизанными выпуклыми нитями вен. На безымянном пальце красовался большой перстень из оникса с золотой рельефной розой, ярко блестевшей в свете огней на приборной панели.

Богатство. У этого слова был вкус шоколада, и оно заставляло Саманту думать об ощущении, испытываемом при прикосновении шелка к коже. Она сняла с колен сумочку и поставила ее в ногах, мысленно подсчитывая сегодняшние чаевые. Если каждый день откладывать чаевые, то когда-нибудь она сможет пойти в «Латиго» и купить себе что-нибудь красивое… через месяц или три.

— С тобой все будет в порядке, — искоса взглянув на Саманту, криво усмехнулся Брайс, — а со мной? Я не буду спать всю ночь, беспокоясь о тебе.

Саманта мягко и искренне улыбнулась Брайсу, сердце ее неожиданно наполнилось радостным чувством.

— Для меня это очень много значит! Приятно знать, что кто-то о тебе беспокоится.

И было бы еще лучше, если бы этим «кем-то» оказался Уилл. Саманта взглянула в сторону «Проклятых и забытых».

— Ну конечно же, Саманта, я беспокоюсь о тебе. — Брайс включил передачу и. как только на светофоре зажегся зеленый свет, нажал педаль газа. — Я считаю нас друзьями. Сколько еще раз следует это повторить, прежде чем ты поверишь?

— Не знаю, — виновато призналась Саманта. — Мне трудно представить, чтобы такой человек, как вы, мог подружиться с таким человеком, как я.

— Разве у меня не может возникнуть желание подружиться с яркой, прекрасной молодой женщиной?

— Я всего лишь официантка, подающая коктейли.

— Это то, чем ты занимаешься, а не то, что ты есть на самом деле. Никогда не смущайся последнего, Саманта. Такие размышления лишь ограничивают тебя.

Они повернули на Джексон-стрит, и Брайс припарковал машину у тротуара, напротив домика Саманты. Двигатель автомобиля, после того как Брайс выключил зажигание, еще некоторое время недовольно урчал, точно расстроенный желудок. Не обращая на это внимания, Брайс повернулся на сиденье лицом к Саманте. В бледном свете уличных фонарей лицо его, казалось, выражало полнейшую искренность. Кончиками пальцев Брайс погладил щеку Саманты и откинул за ухо выбившуюся прядь черных волос.

— У тебя не должно быть ограничений, Саманта, но только ясный и широкий путь впереди, — мягко сказал он. — Ничто в жизни не должно тянуть тебя назад.

Позади остановился «мерседес», и свет его фар дал Саманте повод отвести взгляд. Брайс не понимал ее жизни. Он ничего не знал о ее происхождении и о том, какие препятствия воздвигала эта жизнь на пути Саманты. Брайс богат и влиятелен. Он точно из другого мира — мира, недоступного Саманте, мира, на который она могла лишь смотреть и о котором могла только мечтать в своих самых смелых фантазиях.

— Когда-то я тоже отдраивал жир и грязь, убирал ореховую шелуху после ужина в кафе «Адская кухня», — сказал Брайс, — У меня была одна пара ботинок, и я стирал свое нижнее белье в тазике в общей ванной дома с меблированными комнатами, где я делил квартиру с наркоманами и трансвеститами. Мы не всегда рождаемся теми, кем становимся, Саманта. Иногда нам приходится набраться мужества и совершить прыжок в ту жизнь, о которой мечтаем.

Отдав Саманте ключи зажигания, Брайс вылез из машины и, обойдя ее, открыл дверцу. Она выбралась из своего низенького «форда» и, опустив голову, притворилась озабоченной поисками ключей в сумочке. Слова Брайса кружились у нее в голове, словно мраморные шарики в детской игре. Что у нее есть? Дышащая на ладан машина. Арендованный домик, выглядевший очень жалким даже при лунном свете. Щенок. Муж, бросивший ее. Она вспомнила вечеринку. Атмосферу восторга. Важные люди, говорившие с ней. Ощущение если не принадлежности, то допущенности к чему-то особенному.

Брайс вошел в дом прежде Саманты, чтобы убедиться, что там нет непрошеного гостя. У него заняло всего три минуты, чтобы тщательно осмотреть убогую комнатушку и даже заглянуть в каждый шкаф. От смущения щеки Саманты раскраснелись. Она не стала включать все лампы, надеясь, что Брайс не заметит ее стыда или того, что вся ее собственность приобретена в комиссионном магазине.

— В этих дверях есть замки? — спросил Брайс, когда они вернулись на веранду.

Саманта кивнула и обхватила плечи руками, почувствовав свежесть ночного ветерка и начинающийся приступ одиночества. Мошенник, будто ласковый домашний кот, потерся о ноги Саманты, потом прыгнул на ее ступни и принялся вылизывать носки туфель.

— Хорошо. Закройся. Право, не знаю, смогу ли я уснуть хоть на час.

— Закроюсь. Спасибо, что проводили меня домой.

Брайс пристально посмотрел на Саманту:

— Мне это в радость. Кто-то ведь должен присмотреть за тобой.

Не надо было и говорить, что под этим «кто-то» подразумевался Уилл. В голосе Брайса звучало осуждение. Саманта почувствовала себя виноватой за поведение мужа, подумав, бывает ли самому Уиллу хоть когда-нибудь стыдно за себя? Если бы на Саманту напали, как на Мэрили Дженнингс, почувствовал бы Уилл хоть капельку ответственности за то, что бросил ее?

— Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, — сказал Брайс. — Даже если ты просто устанешь разыгрывать браваду.

— Спасибо, — прошептала готовая расплакаться Саманта. — Вы очень хороший друг.

Брайс кивнул и промычал нечто вроде согласия, но мысли его витали где-то в другом месте. Казалось, он боролся с сомнением, стоит ли сейчас сказать нечто очень важное. В конце концов Брайс лишь тяжело вздохнул, наклонился и поцеловал Саманту в щеку. Рука его легла на плечо девушки. Брайс слегка пожал его и отступил.

— Спокойной ночи, дорогая. Подумай нал тем о чем я говорил.

Мошенник, сорвавшись с крыльца, пробежал половину двора вслед за направившимся к «мерседесу» Брайсом. Похлопав рукой по коленке, Саманта позвала собаку к себе. Крутанувшись на месте, щенок рванулся назад и, взлетев по лестнице, набросился на присевшую на верхней ступеньке хозяйку. Саманта прижала к себе скулившую от счастья собаку и принялась рассеянно гладить голову Мошенника, уворачиваясь от его жадных попыток лизнуть ее в лицо и обратив взгляд в звездное небо.

У тебя не должно быть ограничений, но только ясный и широкий путь впереди. Путь в миллион миль. Саманта видела его, но никогда не решалась ступить на эту дорогу. Она попыталась представить себе, как это все будет выглядеть: разорвать все путы, связывающие ее с прошлым и удерживающие в этой точке на земле, и устремиться ввысь — к звездам. Какой бы свободной она себя почувствовала! Особенной. Единственный раз в жизни Саманта чувствовала себя особенной, когда была с Уиллом и верила в то, что он любит ее и что они смогут жить вместе и иметь семью. Разбитые мечты, обрекшие Саманту на жизнь, полную пустоты.

Уилл сидел в кабине пикапа на Третьей авеню, за пол-квартала от пересечения с Джексон-стрит. Он ясно видел свой дом. Света уличного фонаря было достаточно, чтобы видеть сидевшую на ступеньке веранды Саманту с Мошенником на коленях.

Уилл сидел здесь уже достаточно долго, чтобы успеть уничтожить более половины пол-литровой бутылки виски, «разбавив» его полудюжиной баночного пива «Курс». Пустые банки валялись в ногах и весело позвякивали всякий раз, как он ворочался на сиденье. Звук напоминал Уиллу звон коровьих колокольчиков на шее брыкавшихся быков на родео. Весьма символично! Уилл предложил Саманте выйти за него замуж как раз во время родео в Гардинере… или это было в Биг-Скай? Эта деталь потерялась в клубящемся тумане винных паров, обволакивавших сознание.

Кристально чистым было лишь воспоминание о том, как смотрела на него Саманта, после того как Уилл сделал ей предложение. Это воспоминание было контрастным, как снимок «Полароида». Болезненно-ярким. Саманта выглядела принцессой. Темные, экзотические, огромные глаза и полные губы, приоткрывшиеся от удивления. Густые черные волосы шелковой шалью покрывали одно плечо. Уилл ясно помнил выражение глаз Саманты. Надежда. Доверие. Любовь. Восторг. Она смотрела на Уилла, как маленький ребенок, встретивший Сайта-Клауса. Она смотрела на него как на сказочного героя. Никогда в жизни. Уилл не чувствовал себя столь значительным.

Какой же ты обманщик, Вилли-парнишка/

Вот кем он всегда был — самозванцем, вечно блефующим парнем. Принц Уилл, претендующий на трон семейства Рафферти. Нет больше героя. Нет больше мужа. Он не оправдал обещаний. Он специалист по бессмысленному соблазнению женщин. Человек без основы. Стильный, вероломный, с обаятельной улыбкой.

Уилл коварно влюбил в себя Саманту. Женился на ней без всяких угрызений совести. Обидел ее из эгоистичных побуждений, недрогнувшей рукой разбил Саманте сердце. С какой стати она вернется к нему? Любая женщина в здравом рассудке возьмет мясницкий нож, вырежет им сердце Уилла и выбросит его на съедение койотам.

Поцелуй Брайса едва не избавил Саманту от этой беды. Он был вероломен, как кот, безжалостный и самодовольный. Но этот единственный поцелуй все перевернул в Уилле, вонзив свое острое лезвие прямо ему в грудь.

А чего ты ожидал, Вилли-парнишка?

Считал, что Саманта будет ждать вечно? Думал, что она будет так же сохнуть по нему, как чахнул отец, когда мать изменила ему? О чем он думал?

Полагал, что их неудавшийся брак уйдет в небытие, а он и думать о нем забудет, не чувствуя за собой никакой вины и ответственности?

До чего же ты яркий, блестящий парнишка, Вилли.

Как ты теперь справишься с этим, умник?

Что бы на твоем месте сделал Джей Ди ?

Джей Ди — герой. Мужик из мужиков. Человек принципа. Поступай правильно. Поступай твердо.

Что сделал бы Джей Ди, застукав Эвана Брайса, целующего его женщину? Надрал бы Брайсу задницу, да так, что об этом узнала бы вся Монтана. Это его право, его обязанность! По законам Запада ты не можешь украсть у другого лошадь, ты не можешь ударить собаку другого, ты не можешь прикасаться к женщине другого.

Если Эван Брайс собирается жить в Монтане, ему следует заучить несколько правил.

Приятно было перенести гнев на что-то другое. Тут заключался один хорошо известный Уиллу секрет, которым он пользовался с мастерством чародея. Выскользнув из-под давящего груза вины, он обрушил всю его тяжесть на голову Брайса. Во всем виноват Брайс! Это он пытался увести жену у Уилла. Брайс пытался украсть у Уилла его землю. Не имеет значения, что Уилл заявлял, что ему ничего не надо. Все, что было ему нужно теперь, — цель, на которую он мог бы излить свой гнев, чтобы вырвать его из собственной груди.

Как только Саманта встала и вошла в дом, Уилл вставил ключ в замок зажигания и включил фары. Потом пустил двигатель, и пикап приглушенно заурчал. Три тонны мощи и металла слегка подрагивали под телом Уилла. Ярость взыграла в сердце, распаленная к тому же виски и пивом.

Избегая основных улиц и патрулировавших по ним полицейских, Уилл закоулками выехал на окраину города. Свернув на проселочную дорогу, ведущую к мотелю «Райский», Уилл до упора выжал педаль газа, и грузовик взлетел. Рыча как зверь, он набрал семьдесят миль в час. Уилл опустил окна и включил приемник на полную мощность. Тревис Тритт орал во всю глотку: «Б-Е-Д-А-А!» Уилл встрепенулся и гикнул, возбуждая в себе взрывы адреналина.

Дорога вела прямо к шоссе. На счастье человеку, утратившему в опьянении способность адекватно воспринимать реальность. Уилл сосредоточился на том, чтобы удерживать машину между двух белых линий, нанесенных на гудроновом покрытии дороги, и жадно вглядывался вперед, в надежде увидеть задние габаритные огни «мерседеса». Ночь черным тоннелем накрыла Уилла. Грузовик был ракетой, летящей сквозь пустоту, подпрыгивающей вверх-вниз на неровностях дороги, и Уилл перестал ощущать собственное тело. Он превратился в две руки, крепко вцепившиеся в рулевое колесо, и в мозг, снабженный парой глаз, пристально вглядывающихся в мрак ночи. Уилл так стремительно приблизился к «мерседесу», что сгоряча обогнал его, заметив это слишком поздно и резко нажав на тормоз. Колеса заблокировались, и кузов пикапа стало заносить. Уилл попытался взять себя в руки, но мозг его был не способен воспринимать всю информацию сразу и координировать действия, выполняя их в правильном порядке. Информация поступала слишком быстро. Посылки медленно обрабатывались центральной нервной системой. «Мерседес», отчаянно гудя, объехал пикап и устремился вперед.

— Черт! — заорал Уилл. — Ты — козел, ты украл у меня жену, сукин сын!

Стоп-сигналы «мерседеса» стали быстро удаляться.

— Я надеру тебе задницу, и ты уберешься в свой Голливуд, дерьмо!

Высунувшись из окна, Уилл прокричал свою угрозу и так резко нажал на педаль газа, что пробуксовавшие по асфальту покрышки задымились. Пикап принялся стремительно пожирать мили и вскоре смог приблизиться к «мерседесу», как только дорога пошла на подъем и принялась извиваться змеей на крутых склонах отрога. На неровной дороге грузовик начало кидать из стороны в сторону. Пустые пивные банки катались по всему полу.

Уилл словно скакал на необъезженной лошади, оказавшейся для него слишком ретивой. Он потерял голову. Наплевал на свою драгоценную жизнь. Уилл не спускал глаз с идущей впереди машины — его не покидала упрямая мысль сбросить Брайса с дороги. Но «мерседес», чихнув облачком выхлопных газов, уходил, и Уиллу не осталось ничего, как только продолжить свою безуспешную скачку, которую могло остановить только падение.

Он вошел в крутой поворот на слишком большой скорости, резко вывернул руль, потом также резко попытался исправить свою ошибку. Потом все завертелось, словно пара носков в стиральной машине: верх-низ, верх-низ, верх-низ. И как в тумане, мелькали пустые пивные банки, звеневшие тревожными колокольчиками, вещая, что никому уже не спастись.

— Ты беспокоишься насчет Таунсенда? — Шерон налила себе виски из стоявшего на антикварном прикроватном столике графина и прошлась босыми ногами по густому мягкому персидскому ковру. Стоявший у окна Брайс, сложив руки, точно молясь, вглядывался в ночное небо. Единственным источником света в комнате служила лампа, вставленная в стеклянный куб со статуэткой в стиле примитивного американского искусства, и подсветки картин.

Брайс отрешенно вздохнул:

— Таунсенд — ничто. Конченый человек.

— Он может попытаться утащить нас вместе с собой.

— Каким образом? Если видеопленка и всплывет на поверхность, мы к ней не имеем ни малейшего отношения, разве что факт, что мы были связаны с отчаянным человеком, карьера которого скоро сгорит с потрохами. — Брайс покачал головой. — Нет, Таунсенд ничуть меня не волнчет.

— А эта женщина — Дженнингс?

— Если ей хочется нарваться на неприятности, то придется потратить время, чтобы во всем разобраться. Я думаю, теперь она отсюда уедет. — Он взял у Шерон стакан и рассеянно отхлебнул виски, после чего сжал губы, точно по горлу его потекло расплавленное золото. Брайс все еще смотрел в широкое окно, но взгляд его был обращен, скорее, в себя, в попытке разглядеть все разрозненные кусочки мозаики, которые упорно не желали укладываться в единую картину. — Она такое же ничто, как и Люси.

— Ты разочарован? — Голос Шерон был полон острой иронии.

Желая уйти от спора, Брайс отошел от Шерон. Ум его работал, анализировал, рассчитывал пути новой комбинации. Возбуждение заражало. — Я не перестаю думать о Саманте, — признался он, расплывшись в своей дежурной улыбке, забыв, что здесь некому на нее покупаться. — Сегодня вечером Дрю пытался отговорить меня от нее.

— Очень забавно! — съязвила Шерон.

Она снова подошла к столику, чтобы наполнить стакан, но так и застыла, взявшись одной рукой за горлышко графина.

— У нее такой огромный потенциал, а она о нем даже и не догадывается! — не переставал восхищаться Брайс такой неожиданной невинностью. Подобное простодушие представлялось ему совершенно очаровательным. — Я могу открыть перед Самантой двери, через которые она взойдет на вершину мира.

Шерон сжимала графин до тех пор, пока не почувствовала, что хрустальные рубцы отпечатались на ладони.

— Эта девчонка до невозможности посредственна, — напомнила она, очень недовольная тоном Брайса.

В нем звучало возбуждение, граничащее с одержимостью. Мысль заставила Шерон занервничать. Одержимый Брайс становился Брайсом непредсказуемым. И правду говоря, Шерон порядком надоели эти приступы одержимости другими женщинами. Ведь только она перенесла с Эваном все его невзгоды. Шерон была партнером Брайса. Они вместе проделали весь этот нелегкий путь от нищеты к богатству. Ей было обидно, что ее преданность и самоотверженность померкли в его глазах — он был ослеплен новым увлечением. Эван отвратил от нее свое внимание, и Шерон неожиданно обнаружила себя пониженной в должности до уровня личного шофера, мальчика на побегушках, пятым колесом в телеге.

Ей следует отвлечь Брайса, прежде: чем дело зайдет слишком далеко, как это случилось с Люси.

Брайс раздраженно взмахнул рукой:

— Да, это то, чем она была прежде, но разве ты не видишь ее возможностей? Боже мой, да ее лицо может украсить обложки всех журналов страны! Я могу сделать из Саманты кинозвезду…

— Не сомневаюсь, что она не упустит шанс дать тебе возможность раскрутить ее карьеру, после того как ты разрушишь жизнь ее муженька.

— Он сам рушит свою жизнь. Когда я смогу убедить Саманту отойти от него и внимательно посмотреть на Рафферти со стороны — на то, что он собой представляет и что может предложить ей вместо жизни, которую она сможет узнать со мной…

Шерон резко повернулась и швырнула в Брайса графин с виски, тяжелым снарядом попавший в оконную раму и разорвавшийся на тысячу хрустальных осколков, усыпав ими ковер и расплескав содержимое по стеклу. Попытка привлечь к себе внимание Эвана блестяще удалась. Брайс удивленно уставился на Шерон, зло и решительно двигавшуюся к нему через комнату. Глаза ее сузились в узенькие щелочки.

— Она — тупая девчонка! Она — ничто! — хриплым мужским голосом выкрикнула Шерон. — Тебе нужна земля ее мужа, ты можешь заполучить ее с помощью Саманты. Вот в чем должен быть план! — Шерон говорила очень четко и решительно, прекрасно зная способность Брайса слышать только то, что он хочет слышать, когда Эван погружался в свое очередное увлечение. — Больше она тебе ни для чего не нужна. Все остальное тебе могу дать я.

— Ты не можешь дать мне радость нового открытия мира. Ты не способна дать мне невинность, — жестко и жестоко ответил Брайс. — У тебя ее никогда не было.

Спокойный удар осадил гнев Шерон, заставил его улетучиться. Брайсу показалось, что она на мгновение позабыла о нем и заглянула в собственную душу.

— Ты — подонок! — прошипела Шерон, на глазах ее выступили слезы, губы дрожали. — Гнусный, мерзкий, законченный подонок! Разве ты не видишь, что я лишь пытаюсь защитить тебя?

— От Саманты? — рассмеялся Брайс.

— От самого себя.

— Не расстраивайся, кузина. — Голос Брайса потеплел, он прикоснулся к щеке Шерон. Ему плевать было на ее тревоги. Прежде всего для него существовали собственные приоритеты. Ничто не имеет значения — только новая цель. — Я сам никогда не был невинен, — рассеянно пробормотал Брайс. — Мы с тобой — одного поля ягодки.

Теперь Шерон заплакала; низкие, приглушенные всхлипывания сдавливали ей горло. Читавшаяся во взгляде Брайса увлеченность путала Шерон. Все еще злясь на него, она повернулась к его ладони и сильно укусила ее, после чего поцеловала оставшиеся следы зубов и принялась лизать их кончиком языка.

— Я все сделаю для тебя, — прошептала Шерон. — Я стою сотни глупых, наивных девчонок. Я нужна тебе.

Брайс рассеянно улыбнулся и взял руку Шерон, сплетясь с нею пальцами:

— Мы — партнеры.

Шерон видела, что мысли Брайса витают не здесь. Несомненно, они были о той девчонке. Итак, одержимость началась. Опять! И Шерон ничего не оставалось делать, как только ждать. Отчаяние сдавило ей грудь. Она сделала шаг и поцеловала Эвана страстным поцелуем, не оставлявшим никаких сомнений в ее намерениях. Она все еще была здесь, доступная, желанная. Она примет все, что он даст ей.

— Партнеры навсегда, — отступив, пробормотала Шерон. Вздернув подбородок, она скрыла обиду за гордой кривой усмешкой. — Наслаждайся своей индейской принцессой. Спи с ней, если должен. Но если вздумаешь влюбиться в нее, я вырву у тебя сердце.

Брайс хихикнул:

— Люблю, когда ты говоришь со значением.

— Ты любишь, когда я имею значение. — Собственная ирония понравилась Шерон. Она помогала избавиться от гнева на Эвана и, собственно говоря, нравилась самому Брайсу. Преимущество любить человека со свихнувшимися мозгами. Шерон мрачно улыбнулась и, взяв Брайса за руку, повела его к лестнице. — Сегодня у тебя будет счастливая ночь, кузен.