Тень луны

2

Сидя в главном салоне особняка своего дедушки, выстроенного в стиле регентства, в Кенсингтоне, Джулианна протянула чашку чая своей кузине и улыбнулась, словно в ее вопросе не было ничего необычного:

— Какие новости. Летти?

Летти испытующе посмотрела на Джулианну, принимая чашку. Со свадьбы герцога прошла неделя, но шок от поведения Джулианны в обществе не прошел. Сплетни бушевали в избранных салонах, в джентльменских клубах и в игорных домах. Скандал не утихал. Летти и Альфред пришли к убеждению, что Джулианна должна осознать результаты своего поведения и посмотреть в глаза неотвратимым фактам. Однако сейчас, сидя напротив Джулианны, Летти не знала, с чего начать.

— О тебе, Джилли, распускают самые грязные сплетни, какие я когда-либо слышала! Говорят, что ты оказалась обманутой, что ты впала в истерику, потому что…

— Почему?

Губы Летти опасно задрожали.

— Потому что ты неправильно поняла доброту Дашмора во время прошлых рождественских праздников. Они считают лорда жертвой его добрых намерений и бескорыстия.

— Бескорыстия? — Джулианна проглотила соблазн рассказать кузине, как далеко протянулось его бескорыстие, что он готов был жениться на ком угодно, даже на прокисшей старой деве, только чтобы спасти свое имение. — Потому что я некрасивая старая дева средних лет, я проклята с самого начала!

— Джилли! Какие слова ты употребляешь!

Джулианна слегка улыбнулась тому, насколько шокирована ее кузина.

— Я эту грязную привычку переняла у дедушки. Конечно, он не одобрит, если узнает, так что не говори ему.

Джулианна нетерпеливо вытащила из кармана очки и водрузила их себе на нос.

— Надо соблюдать приличия. Мама придает такое большое значение приличиям. Интересно, что она скажет, когда узнает, что я проделала? — Джулианна улыбнулась натянутой улыбкой. — Спасибо небесам, они с папой сейчас в Бомбее. Новости туда доходят через месяц. К тому времени анекдот будет уже с бородой.

Если бы Летти услышала от кого-нибудь другого такое циничное высказывание, она была бы ошеломлена, но она знала, что безразличие Джулианны к мнению ее родителей вызвано ее не совсем обычным воспитанием. Ей не было еще двух лет, когда маркиз и маркиза забрали ее в Блад Холл, чтобы освободить ее мать, жену их сына, от забот о маленьком ребенке, поскольку у нее была тяжелая беременность, принесшая в результате двух близнецов. Такая договоренность действовала в течение почти четырех лет. С тех пор Джулианна ощущала себя ближе к своим бабушке и дедушке, нежели к родителям и пяти младшим братьям и сестрам. Когда восемь лет назад ее отец получил дипломатический пост в Бомбее, Джулианна попросила разрешить остаться в Лондоне с маркизом и маркизой. Единственная причина, почему она сейчас не была с ними в Италии, заключалась в том, что дедушка и бабушка настояли, чтобы она оставалась в Лондоне во время светского сезона, надеясь, что она, может быть, найдет себе партию.

Летти вздохнула. Она и Альфред обещали маркизе помочь найти подходящего мужа их кузине — и вот ужасный результат.

Джулианна обернулась к Летти, слегка нахмурившись:

— На чем мы остановились? Ах да, на моем непростительном поведении. Виновато шампанское, я выпила три или четыре бокала. Никогда не делай этого. Мне ужасно ударило в голову. В конце концов, говорят, что я вела себя вполне интеллигентно, хотя это и проявилось в отношении того, кого я избрала и полюбила.

Летти задержала дыхание — в первый раз Джулианна сказала подобные слова. Если ее не прерывать, она может признаться еще в чем-нибудь.

— Я забыла все на свете, когда Дашмор обратил на меня внимание, — задумчиво продолжала Джулианна, но в голосе ее звучала издевка над собой. — Как ты думаешь, почему я решила, что он влюблен в меня? Черты лица у меня слишком резкие, даже на мой собственный взгляд. Мама говорит, что я унаследовала внешность и темперамент от мужской линии нашей семьи, а ни то, ни другое не украшает леди.

— Ты слишком сурова к себе, — пыталась смягчить напряженность разговора Летти. — Некоторые мужчины…

— Некоторые мужчины! — Голос Джулианны дрогнул от презрения. — В этом-то все и дело. Ни один мужчина не изберет добровольно такую жену, какой буду я. — Последние слова она произнесла совсем упавшим голосом. — Но это так больно! — Ее зеленые глаза подозрительно заблестели за стеклами очков. — Как это больно, когда на тебя не обращает внимания ни один мужчина. Я никогда никому этого не говорила, и ты не должна когда-нибудь напоминать мне об этом разговоре. Но это причиняет боль, будь она проклята!

— О, Джилли! — Летти дотянулась и погладила руку Джулианны, потрясенная тем, что видит свою сильную и гордую кузину почти в слезах. — Джилли, не надо так огорчаться. Почти каждая дама когда-нибудь теряла мужчину, которого обожала.

— Только не ты, — поспешно отозвалась Джулианна, вытирая пальцем на щеке подозрительную влагу. — Ты всегда имела Альфреда.

Летти быстренько изгнала из памяти образ красивого итальянца, который восемь лет назад учил ее музыке. Память об их поспешных целомудренных поцелуях была ее единственным секретом.

— Что я теперь должна делать? — спросила Джулианна, возвращая себе самообладание столь же быстро, сколь быстро она его утратила. — Должна ли я удалиться из общества? Выйти замуж за сельского священника? Уйти в монастырь? А может, мне стать гувернанткой? Как насчет твоего дома? Я могу понадобиться твоим детям. — Когда ее кузина никак не отреагировала, Джулианна смягчилась. — Прости меня, Летти. Ты начала рассказывать мне новости. Конечно же есть еще что-нибудь более интересное.

Летти нервно облизала губы, ибо она еще не сказала правды.

— Говорят, что сплетни совершенно удручили леди Филидию. — Она замолчала, ожидая нового взрыва. Когда его не последовало, Летти продолжила: — Лорд Дашмор увозит ее на континент. Они уезжают в конце недели.

— Какую услугу я им оказала! — Джулианна помолчала, слезы снова выступили у нее на глазах. А она еще думала, как они сохранят от общества свой маленький секрет. — Да, я им очень помогла.

Летти подвинулась к ней поближе:

— Ты очень любила его?

Джулианна посмотрела на свою кузину:

— Мои чувства к лорду Дашмору были последним заблуждением безнадежной старой девы. Я потеряла рассудок, я была ослеплена. Можно не сомневаться, что мы стали бы несчастными уже через год после свадьбы. Если ты припоминаешь, мы начали с ним спорить в твоем доме через пять минут после того, как в первый раз встретились. — Она не захотела добавить, что это был самый оживленный момент их общения. — В отличие от тебя я не могу молчать, когда слышу или вижу что-нибудь неправильное.

Летти понимающе улыбнулась:

— Ты могла к этому привыкнуть.

Джулианна с подозрением взглянула на нее:

— Ты хочешь сказать, что я заставлю себя прикусывать свой язык дюжину раз в день. Этак я каждый вечер буду с искусанным и кровоточащим языком. Нет, я за последние дни обдумала кое-что и решила, что единственный супруг, которого я могла бы вынести, должен появляться рядом только по моему желанию. — Она горько засмеялась, представив себе подобную ситуацию. — Я бы вызывала его как джина для вежливого разговора за обедом. А как только он стал бы надоедать мне, я бы дунула и он бы исчез. Таким путем я буду свободна от необходимости быть женой в таких ситуациях, которые мне не нравятся.

— Придет день, когда ты пожалеешь о своем остром язычке, — предупредила ее Летти. Ей в голову не могло прийти, что какая-то женщина может желать еще чего-то помимо того, чтобы выйти замуж и растить детей.

Джулианна бросила на свою кузину восхищенный взгляд:

— Такие женщины, как ты, Летти, счастливые. Вы красивы, в вас есть обаяние и приятный, послушный характер. Дедушка — единственный мужчина, который, я знаю, предпочитает видеть меня такой, какая я есть. Он однажды сказал, что светское общество не произвело еще мужчину, который был бы равным мне.

— Наверное, он прав, — согласилась Летти.

— В таком случае, — отозвалась Джулианна, — я никогда не выйду замуж. Потому что если подходящий мужчина сегодня родится, то к тому времени, когда он сможет жениться, мне будет уже за пятьдесят!

— Ты смеешься надо мной, когда я желаю тебе добра.

— Тогда иди и проявляй свою доброту к тем, кто оценит ее! — Эти слова еще не успели вырваться, как она уже пожалела о них. — Прости меня, Летти! Я в дурном настроении. Мне следует вырвать язык.

— Тогда ты будешь драться и кусаться, — с опаской заметила Летти, хотя извинение Джулианны, которого так трудно бывало от нее добиться, смягчило ее.

Был еще один вопрос, в отношении которого она и Альфред согласились проинформировать Джулианну.

— Я должна сказать тебе, Джулианна, что тебя будут презирать все те, кто гордится своим изысканным поведением, друзья Дашмора и графа Стокпорта, и все, кто добивается их расположения. — Она замолчала, но было заметно, что ее слова не произвели должного впечатления на ее кузину. — Ты не думала о том, чтобы уехать из Лондона? Ты могла бы поехать вместе со мной в Хемпстед. Тебе бы это пошло на пользу, а я составила бы тебе компанию.

— Я слишком люблю тебя, чтобы заставлять тебя каждый день терпеть мой характер, — возразила Джулианна, — но я уже решила уехать из Лондона.

— Куда?

— В Блад Холл.

Упоминание о потомственном владении Кингсбладов не убедило Летти.

— Но это Бог знает как далеко от всего, что мы называем цивилизацией. Кроме того, маркиз, уезжая, закрыл дом. Там не осталось никаких слуг. Дом, наверное, пахнет затхлостью и пылью.

— Я люблю одиночество. А что касается паутины и пыли, то я не боюсь того, что можно убрать метлой. Мне не потребуется огромный штат прислуги, да я и не хочу никого. Я хочу быть одна.

— Мистеру Оуэну это не понравится.

— Мистер Оуэн может идти к дьяволу! — Джулианна улыбнулась, увидев, как задохнулась от возмущения ее кузина. — Хотя он и является поверенным моего дедушки, но мистер Оуэн не может командовать моими отъездами и приездами. Когда дедушка уезжал, я обещала, что буду продолжать следить за его личной корреспонденцией и сообщать ему новости. Естественно, что я хочу посетить владения, чтобы послать ему отчет из первых рук.

— Там холодно, — возразила Летти. — На этих вересковых пустошах зимы бывают очень суровыми. Ты можешь замерзнуть и простудиться. — Она замолчала, потом добавила тихо: — И кроме того, там призраки!

— Какую прелестную картину ты нарисовала, кузина. Холод, одиночество и призраки! Я сама с ними никогда не сталкивалась, но люди рассказывают о них потрясающие истории. Я с трудом могу дождаться.

— Это на тебя не похоже, — сказала Летти, озабоченная тем, что ее кузина не хочет говорить серьезно. — Ты должна быть разумной.

— А я вполне разумна, — ответила Джулианна, хотя до этого момента она и думать не думала о Блад Холле. Она собиралась присоединиться к своим бабушке и дедушке в Италии. — Я также посещу рудник Маленького Палача. Дедушка получил информацию о случае насилия, имевшем место несколько недель назад.

У Летти расширились глаза.

— Ты не должна иметь дела с радикалами!

— А почему нет? — спросила Джулианна тоном, который мог свести с ума. — Как личный секретарь дедушки, я в курсе его позиции в отношении многих проблем. Он верит в то, что следует действовать строго конституционными методами. Он говорит, что, если профсоюзы добьются успеха, должны быть приняты законы, регулирующие их действия. Однако те, кто больше всего выиграет от таких законов, своим насилием угрожают самой возможности принятия этих законов.

— Я не буду притворяться, что понимаю то, о чем ты говоришь, — со вздохом призналась Летти. — Даже Альфред говорит, что ты ставишь его в тупик своим упорным интересом к политике и проблемам правительства.

— Это у нас в крови, Летти. Мы Кингсблады.

— Это ты Кингсблад. А я только дальняя родственница. Я хотела бы, чтобы ты поехала со мной и забыла о тред-юнионах и о стачках. Если шахтеры убьют кого-то из своих, почему ты думаешь, что они остановятся перед тем, чтобы причинить вред тебе?

— У них нет зла против Блад Холла, дорогая кузина, — отозвалась Джулианна. — Они знают, что маркиз защищает их дело. Продемонстрировать силу семьи будет полезно для прекращения беспорядков.

Эти слова и сама возможность быть полезной заставили кровь в ее венах пульсировать сильнее, чем это было за последние недели. Она резко встала:

— Я не хочу торопить тебя, Летти, но ты или доедай свой пирог или положи его на тарелку. У меня много дел и очень мало времени.

Обиженная, Летти поставила свою фарфоровую тарелку с такой силой, что серебряная ложечка подпрыгнула и упала на пол.

— Прекрасно! Чтобы я еще пришла утешать тебя! — Она схватила свою сумочку и встала.

Не обращая внимания на ее рассерженный вид, Джулианна обняла свою кузину за талию:

— Но ты уже утешила меня, Летти! Ты подала мне идею, что мне делать, а мне это было так необходимо! Как только потеплеет, ты должна взять детей и приехать в Девон. Море будет тихим и можно замечательно ловить форель в горных потоках! А сейчас иди, у меня есть дела.

Летти так заторопилась, что забыла одну из своих перчаток. Перчатка была такая маленькая, как для ребенка. Джулианна приложила ее к своей руке для сравнения. Ее ладони не были шире, чем у Летти, но пальцы были гораздо длиннее. Джулианна посмотрела на свои руки. Они были сильные и умелые, гораздо более предназначенные для работы, чем для кружевных перчаток. Мягкая кожа и четкие белые полукружья на пальцах были единственным свидетельством того, что эти руки принадлежат леди.

Она изображала из себя дурочку, преследуя мужчину. Скрытая, но отчаянная зависть к другим женщинам с их поклонниками заставила ее забыть о рассудке, как только красивый мужчина наконец-то улыбнулся ей. Мысль, что ее любит герцог, заставила ее возгордиться, и эта ложная гордость унизила ее так, как никогда она не бывала унижена. Она никогда не повторит эту ошибку!

Джулианна дернула шнур звонка. И когда пришел посыльный, она уже почти закончила записку мистеру Оуэну. Отправив ее, Джулианна остановилась у окна, глядя на день, терявший последний свет на ее глазах.

Другая жизнь, далекая от балов и приемов… и от любовных историй, ждала ее в Блад Холле. Она не боялась одиночества и трудностей, ожидавших ее. Она только поежилась при мысли, что до конца дней в ее жизни не будет любви.

Джулианна дернулась, с трудом переводя дыхание, словно после долгого бега. Она знала, что произошло. Она заснула в наемной карете. Откинувшись на подушки, она пережидала, пока сердце успокоится.

Путешествие на запад оказалось тяжелее, чем она предполагала. Ненастная погода не раз заставляла останавливаться в пути. Дождь почти не прекращался. Вот и сейчас ветер швырял в окна кареты пригоршни дождя. Спина болела от непрерывной тряски, пальцы рук закоченели от холода. Даже плечи болели от попыток сидеть прямо в течение долгих томительных часов. Но все эти дневные неудобства были лучше ночных мучений.

Ночные кошмары начались в тот вечер, когда у нее была Летти. Каждый раз повторялся один и тот же сон. Длинный темный коридор, следящие за ней глаза, шепот, потом лорд Дашмор и его отказ. Своим плачем она даже разбудила постояльцев в придорожной гостинице, где провела последнюю ночь. Опасаясь провести еще одну такую ночь в гостинице, она решила путешествовать дальше без остановок. Однако даже сейчас, при свете дня, ночной кошмар преследовал ее. Ее всю трясло. Она почувствовала, что ей необходим глоток свежего воздуха.

Джулианна отодвинула шторку, открыла окно кареты и увидела окаймленный серо-зеленой живой изгородью проезд, ведущий от главной дороги к Ильфракомбе и далее к Блад Холлу. Она узнала это место, которое часто показывали ей бабушка и дедушка. Здесь, сорок пять лет назад, они встретились в день, похожий на сегодняшний. Один перевернувшийся экипаж, одна промокшая насквозь невеста и двое людей, которым судьба предназначила соединиться. Вот так маркиза описывала свою первую встречу со своим мужем. Ее дедушка выскочил на дорогу, как разбойник в старых сказках, чтобы остановить карету ее бабушки. Все как в романтических мечтах или волшебных сказках, только на этот раз все было на самом деле.

Джулианна закрыла окно и откинулась на подушки сиденья. Теперь она почти дома. Меньше чем через час будут видны печные трубы Блад Холла. Не пройдет и двух часов, как она окажется за его толстыми стенами, сухая и в безопасности. Но судьба не сулит ей удивительного будущего. Ни один мужчина не окажется случайно на ее пути. Никакая неожиданная встреча не расцветет в любовную историю.

— Глупости! — пробормотала Джулианна и отбросила эти мысли. Неужели она будет пускать слезу при каждом упоминании о любви? Нет! С этими снами надо покончить. Они должны исчезнуть!

Чтобы отвлечься, она вытащила из меховой муфты два письма, которые захватила с собой из Лондона. Оба послания были отправлены несколько недель назад и адресованы маркизу. Она прочитала их, когда они пришли, и изложила их содержание в письме к дедушке. Однако теперь было подходящее время, чтобы освежить в памяти некоторые подробности.

Первое письмо было написано детским круглым почерком миссис Мид, экономки Блад Холла. Она сообщала своему хозяину, что ее муж подыскивает нового садовника и что они с нетерпением ожидают весной возвращения маркиза.

Взгляд Джулианны на какое-то мгновение задержался на фразе: "Мы надеемся, что сад будет в полном порядке". А почему, собственно, он не должен быть в порядке? Естественно, что слуги не должны допустить, чтобы что-нибудь случилось с розарием. Об этом розарии в Девоншире говорили уже два столетия, потому что розы в нем цвели круглый год. В любом случае она вскоре все узнает.

Второе письмо она читала медленнее. Оно было более серьезным и угрожающим, чем вопрос о запущенном саде. Письмо было от Джеда Колемана, управляющего шахтой Маленького Палача. В нем сообщалось о предотвращенной попытке взорвать машинное отделение Кингсбладов около шахты Маленького Палача. Констебль полагал, что вина за эту попытку лежит на шахтерах, а сами шахтеры винили приезжих агитаторов. Джед писал, что предотвратить взрыв удалось благодаря анонимному письму, в котором сообщалось место и время взрыва. Далее Джед сообщал, что он боится, что на информатора "нельзя полагаться в будущем", но что предприняты меры для предотвращения новых беспорядков. В настоящее время он ждал совета маркиза.

Джулианна аккуратно сложила письмо, раздумывая, что же написал дедушка. Несмотря на сомнения констебля, она верила шахтерам, которые уверяли, что не несут ответственности за попытку разрушить машинное отделение. Такой взрыв оставил бы их без работы. Зима на северном берегу Девона достаточно тяжела, чтобы прибавлять ко всем трудностям еще и голод. Что же касается приезжих агитаторов, то она гадала, кто они и почему избрали своей мишенью шахту Кингсбладов.

Потому ее мысли обратились к информатору. Кто бы он ни был, он должен быть образован лучше рядового шахтера, которые начинают работать с шести лет и поэтому им некогда учиться писать.

Возможно, он родственник кого-нибудь из слуг Блад Холла. Маркиз считал, что образованный человек превращается в разумного человека, поэтом он заставлял своих слуг учиться. И потом, информатор должен пользоваться доверием устроителей беспорядков, иначе откуда он мог знать об их планах? Работает ли он тайно против них или же он просто трус в их рядах? И хотя Джед Колеман считал, что на него в дальнейшем нельзя рассчитывать, она задумывалась, так ли это.

Когда карета остановилась у входа в дом, Джулианна открыла дверцу и, не дожидаясь, когда кучер поможет ей выйти, уверенно ступила на землю. Первое, что она заметила, — это то, что в доме была совершенно темно. Ни в одном окне не было ни одного огонька. Разочарованная, что ее не встречают шумным фейерверком, Джулианна обернулась и увидела две фигуры, спешившие к ней. Она тут же поняла, кто они, и заранее знала, каковы будут их извинения.

— Я так полагаю, что вы не получили моего письма.

— Нет, не получили, леди Кингсблад, — хором отозвались домоправитель и экономка. Они в ожидании уставились в темную глубину кареты. — Маркиз приехал с вами, ваша светлость?

— Нет, я одна, — ответила Джулианна и обернулась к экономке, лицо которой стало красным от волнения. — Мне очень жаль, что мое письмо не пришло к вам раньше, чем я приехала. Но сейчас это уже не важно. Пойдите и зажгите свет в Большом зале. Впрочем, нет, я подумала, что буду есть на кухне. — Большой зал быстро не согреется, а она чувствовала себя слишком усталой, чтобы ждать. — Как вы думаете, вы можете подать какую-нибудь холодную закуску и небольшой стакан вишневки? Я промерзла до костей.

— Конечно, миледи, — ответила миссис Мид, присев в реверансе в ответ на царственный тон молодой леди. — Только вот…

— Я все поняла, — оборвала ее Джулианна, понимая, что сейчас последуют извинения, а она слишком утомлена, чтобы выслушивать сейчас чьи-то нужды. — Том может отнести мои вещи наверх, а кучер присмотрит за лошадьми. Я надеюсь, там есть сено для лошадей и найдется постель для кучера?

Супруги Мид обменялись взглядами.

— Мы не ожидали вас, миледи, — ответила миссис Мид. — Но это не значит, что мы не позаботимся о вас. Том устроит постель для кучера. Для вашей светлости всегда готова Китайская комната.

— Надеюсь, что она в лучшем состоянии, чем розарий, — отозвалась Джулианна.

— Розарий приводится в порядок, — торопливо сообщил Том. — Я нашел человека. Он парень неотесанный, но руки у него хорошие.

Спустя полчаса Джулианна сидела за крепким дубовым столом на кухне, накинув на плечи два шерстяных одеяла, которые миссис Мид принесла сверху.

— Я так полагаю, что дом не проветривали с осени, — сказала Джулианна, припоминая затхлый запах, ударивший ей в нос, когда открыли двери.

— Совершенно верно, миледи, — отозвалась миссис Мид, ставя чайник на поднос и перенося его на стол вместе с графином вишневки, которую пожелала леди Джулианна. — Том решил, что поскольку нас только двое и мы не можем за всем следить, то лучше, чтобы окна были закрыты. Но теперь, когда приедет ваша горничная, мы все приведем в порядок.

— Моя горничная не приедет, — ответила Джулианна, не считая нужным объяснять, что ее горничную лишил невинности один из лондонских лакеев маркиза и что, хотя их поспешно обвенчали, их тут же уволили, дав рекомендации.

Миссис Мид внимательно разглядывала молодую леди, пока та ела. Она сразу же заметила темные круги у нее под глазами и решила, что молодая хозяйка нездорова.

— Мне так жаль, миледи, что мне нечем больше угостить вас. Я могу сбегать в наш коттедж и принести вам что-нибудь повкуснее.

— Благодарю вас, — ответила Джулианна, — но я допью чай и лягу в постель.

— Вы ведь не собираетесь оставаться здесь одна? — воскликнул Том, входя в кухню.

— А почему нет? — искренне удивилась Джулианна.

— Дело в том, миледи… — начала было миссис Мид, но сердитый взгляд мужа остановил ее.

— Дом был заперт, — пробормотал Том, — но только мы с Элли присматривали за ним. В нем сейчас будет неуютно.

— Я не боюсь пыли и беспорядка.

— Мы должны сказать ей правду, Том, — твердо заявила его жена и обратилась к Джулианне: — Больше месяца назад я пришла в Блад Холл и обнаружила, что садовая калитка сорвана с петель. И тогда я увидела…

— Что увидела?

— Умирающего человека. Во всяком случае, я решила, что это мужчина. Он схватил меня за юбку, когда я хотела убежать. — Лицо миссис Мид стало совершенно белым. — А когда я вернулась туда с Томом, его уже не было.

Джулианна обратила свой скептический взор на домоправителя, который беспомощно улыбнулся и кивнул головой:

— Так она рассказывает. Но я сказал ей: "Кто-то сыграл с тобой шутку, Элли".

— А кто это мог быть? — спросила Джулианна рассерженная тем, что кто-то мог учинить такую злую шутку над старой женщиной.

— Кто-нибудь из местных парней, — ответил Том. — Тут замышляют беспорядки, как начали говорить про у-нио-ни-зацию…

Последнее слово он произнес так, словно разжевывал кусок жесткого мяса.

— Может быть, это не были парни, — тихо произнесла миссис Мид, обращая на себя внимание Джулианны. — Может быть, это были призраки!

— Ладно, Элли, — вмешался Том. — Ты не должна пугать ее светлость.

— Поскольку я выросла в Блад Холле, я не боюсь призраков, — заявила Джулианна, довольная, что разговор перешел на знакомую ей тему. — Если это был призрак, миссис Мид, тогда я спокойна. Призраки — давние обитатели этого дома, и они знают, что им здесь рады. Одно это будет отпугивать посторонних.

Джулианна бросила взгляд на остаток еды и забрала графин с вишневкой.

— Если это все, то я пойду наверх, пока не уснула на ходу. Вы можете быть свободны до утра.

Выйдя из кухни, Джулианна услышала тихий разговор супругов и остановилась.

— Это ужасно, что она ехала как какая-нибудь фермерская жена. Если ты спросишь меня, я скажу тебе, что она больна. Где ее горничная?

— Это не твое дело, Элли. Ее светлость поступает так, как считает нужным.

Улыбнувшись этому суждению, Джулианна стала подниматься по лестнице, прижимая к груди графин с вишневкой.

В Большом зале огонь неожиданно замигал. Таинственное, как болотный огонь, зеленоватое свечение осветило две бесплотные тени, чьи мысли тем не менее казались четкими, словно звучали вслух.

— Маленькая Джилли. Как она выросла!

— Поторопитесь, капитан, и разбудите его!

— Кого?

— Его!

— Почему я должен его будить?

— Я поражена вашей тупостью, капитан. Это же очевидно, как бородавка у вас на лице, что она является причиной того, что он обосновался в Блад Холле.

— Мне это вовсе не очевидно. И у меня нет бородавки!

— Зато у вас есть кость, чтобы клюнуть вашего Создателя, если вы с ним когда-нибудь встретитесь.

— Что вы имеете в виду?

— Этот… отросток, капитан, который только из снисхождения можно назвать носом.

— А что в нем плохого? Отличный мужской нос.

— Может быть, он немножко великоват?

— Не скажите, леди. Говорят, что величина носа говорит о размерах других деталей тела.

— Это бабьи сказки.

— Вы несправедливы, леди. Или я должен вновь доказывать обратное?

— Можете попробовать, капитан… после того, как разбудите его.

— Ему это не понравится.

— Он молод и печален. Покажите ему леди Джулианну. Я предсказываю, что в нем произойдет перемена.

— Вы предсказываете беду и любовь! Мы обманули Смерть, чтобы спасти его. Мне это не нравится.

— А зачем нам было спасать его, если не с какой-то целью?

— Не знаю, мадам, и поэтому я чувствую беспокойство.

— Отправляйтесь и разбудите его, а потом я успокою вас.

— Слушаюсь, мадам. А я тогда докажу, что у меня, как у Пиноккио, лелеемый отросток может вырастать до внушительных размеров!