Терпеливый жених

Глава вторая

Какое-то время граф молчал, оглушенный словами лорда Фрезера.

Затем изумленно воскликнул голосом, который весьма отдаленно походил на его собственный:

— Взять в жены вашу дочь?!.

— А я-то думал, что со слухом у вас все в порядке, — иронично сказал лорд. — Я всегда говорю то, что имею в виду… И мне кажется, что это замечательная идея — объединить подобным образом два огромных поместья! Вы и людям своим поможете, и себя не забудете, не так ли?

Граф снова прерывисто вздохнул. Целый рой мыслей беспорядочно кружился в голове, мешая сосредоточиться на происходящем.

Что-что, а женитьба никак не входит в его планы. Все эти годы он прекрасно обходился без жены и не собирался в ближайшем будущем ничего менять. А тут ему предлагают в невесты совсем еще молоденькую девочку!..

Все девицы, с которыми графу доводилось знакомиться, казались ему скучнейшими особами.

Будучи в Индии, он проводил время совершенно иначе, предпочитая общество женщин постарше.

Те женщины, которых графу довелось повстречать в Индии, несомненно, были наделены особым шармом, но одного лишь взгляда на эти хорошенькие личики было достаточно, чтобы понять, что их обладательницы уже замужем.

Мужья прекрасных дам остались далеко на континенте, и эти несносные кокетки витали в радужных мечтах, надеясь, что по возвращении не будут атакованы чрезмерно бурным шквалом вопросов со стороны своих благоверных.

Хилл Стейшенз славилось как излюбленное место для флирта: романы там завязывались стремительно и пылко и так же внезапно угасали.

Нелишним будет добавить, что отчаянный флирт протекал под строжайшим покровом тайны.

Так как ничто человеческое графу не было чуждо, то и он не преминул воспользоваться возможностями привольной холостяцкой жизни.

Свободное от поездок с вице-королем время граф проводил в обществе нежных, уступчивых и необычайно притягательных женщин.

Он прекрасно понимал, что настанет день и час, когда ему придется жениться и произвести на свет наследника.

Однако волноваться об этом было еще рано; графу недавно исполнилось двадцать семь, и посему ближайшие десять лет не требовали немедленного решения брачного вопроса.

И вот теперь перед юношей встала перспектива создания семьи с какой-то молоденькой, совершенно незнакомой девушкой! При полном отсутствии не только влюбленности, но и даже простого интереса, такая перспектива представлялась ему пугающей.

Ко всему прочему, дело усугублялось перешедшей по наследству от отца неприязнью к лорду Фрезеру.

Граф нисколько не сомневался, что дочь такого человека, как лорд, вряд ли отличается кротостью нрава, порядочностью и другими истинно женскими достоинствами, которые могли бы хоть как-то скрасить сей скоропалительный брак.

Не вполне осознавая, где он находится, граф поднялся с кресла и стал нервно расхаживать по кабинету.

В конце концов он остановился у большого окна, из которого открывался великолепный вид в сад.

Сад поражал воистину королевской ухоженностью: газоны были подстрижены так ровно, что казалось, проведи по ним рукой и почувствуешь нежную бархатистость; цветы горделиво покачивали аккуратными головками, словно желая всему миру сообщить о своей яркой индивидуальности. Столь чудесный эффект достигался, по-видимому, несметным количеством усердных садовников.

Взирая на это пышное великолепное разноцветье, граф с горечью размышлял о всесильной власти денег, позволяющих содержать сад в безупречном порядке.

В его собственном замке все пришло в запустение, на садовников давно махнули рукой, перестав оплачивать их незримый, но такой кропотливый труд.

Там, где некогда цвели розы, теперь разросся бурьян, нагло и уверенно занимающий все большие пространства.

Нескольких лет хватило на то, чтобы двор и сад превратились в нечто неузнаваемое.

Марлоу с горечью поведал графу, что оставшихся садовников дядя Бэзил попросту выжил из пределов поместья.

Остался один Коснат, в чьем распоряжении находился главный графский сад.

Ему некуда было податься, и он, решив смиренно претерпеть все унижения, нищету и голод, все-таки продолжал ухаживать за деревьями и цветами. Страх попасть в работный дом оказался сильнее перспективы трудиться из последних сил, не получая в ответ ни гроша.

Все эти долгие минуты, пока граф молча разглядывал буйствующее за окном великолепие красок, его не покидало смутное ощущение, что лорд наблюдает за ним со спокойным, несколько отстраненным интересом.

Такой интерес бывает у человека, который только что бросил бомбу на чужую землю, а сам, отбежав на безопасное расстояние, ждет, когда же разлетятся во все стороны осколки.

В кабинете царило молчание.

Наконец лорд Фрезер заговорил:

— Безусловно, вы вправе избрать собственный путь решения этой наболевшей проблемы, но… боюсь, такой путь рискует оказаться чрезвычайно трудным и полным препятствий.

Огромным усилием воли граф заставил себя сдержаться, чтобы не обернуться и не высказать свои мысли по этому поводу.

А думал он, что любые препятствия на самостоятельно избранном пути в любом случае лучше, чем навязанные со стороны брачные узы.

И вновь перед глазами возник образ вице-короля, и вновь юноша с замиранием сердца мысленно попросил совета у своего друга и учителя.

Красивый образ растворился в воздухе, а вместо него проступили бледные, болезненные лица деревенских детей, с запавшими от голода щеками и ввалившимися глазами.

Эти дети давно потеряли свое детство. Да и было ли оно у них?

Им невдомек, что значит играть и резвиться среди цветущих лугов и деревьев; их силенок хватает лишь на то, чтобы сидеть, скорчившись, на обочине дороги или беззвучно просить милостыню у покосившихся ворот.

Граф с болью вспомнил, как свято чтили детство в графстве Мейо, как старались продлить его звенящий, радостный смех.

Он вспомнил маленького Теренса, сына вице-короля.

С каким удовольствием мальчик помогал отцу прикреплять на парадный мундир знаки отличия, а тот всегда с радостью приветствовал вносимую сыном крохотную лепту!

Малыш забирался на стол и с огромным старанием прикреплял на отцовский жилет сверкающую звездочку.

Вице-король, ценивший время как никто другой, старался не упускать ни одной драгоценной минуты. Даже процедура переодевания превращалась иногда в маленький деловой совет. Комнату наполняли люди, пользующиеся его безусловным доверием, и если в такие минуты Теренс оказывался рядом, то вице-король нежно, но вполне серьезно обращался к ребенку:

— Ну что, Терри, могу я на тебя рассчитывать? Ты ведь умеешь хранить тайны, правда?

Довольное личико Терри освещалось лучиками непосредственной детской улыбки, устремленной на большое, светлое солнце его жизни — мудрого и любящего отца.

Иногда малыш крепко обхватывал своими ручонками отцовскую шею и горячо его целовал.

Конечно же, этот человек, так уважавший и ценивший собственного ребенка, восхищался чистотой детства вообще и всегда старался наполнить ребячьи жизни светом и благодатью.

Граф подумал о том, что любовь, изливавшаяся из этого человека, словно неиссякаемый живительный источник, настолько изменила все его существо, что теперь он попросту не в силах допустить, чтобы чужие дети страдали и умирали голодной смертью.

Он должен спасти этих бедняг, не убоявшись возможных жертв и страданий.

Нечеловеческим усилием боли граф повернулся к лорду Фрезеру и сказал:

— Я буду рад познакомиться с вашей дочерью… если только она не отвергнет жениха, у которого пусто в карманах.

— Об этом не может быть и речи, — последовал резкий ответ лорда Фрезера. — Сегодня вторник. Вы поженитесь в четверг утром. В здешней церкви. Вас обвенчает мой знакомый викарий. А в пятницу вы сможете купить достаточно еды и накормить всех нуждающихся в вашей деревне.

Граф в изумлении воззрился на лорда Фрезера.

— Не понимаю, к чему такая спешка, — сказал он. — Ваша дочь и я вначале должны встретиться, поговорить… А уж потом…

Лорд Фрезер уселся на письменный стол и властно произнес:

— Или вы будете полностью повиноваться мне, делая то, что я велю, или… можете хоть сейчас отправляться отсюда на все четыре стороны в поисках другого источника финансирования.

— Но это ведь невозможно, — слабо запротестовал граф.

— Все возможно. Да будет вам известно, молодой человек, я отвечаю за каждое произнесенное мною слово, — торжественно ответствовал лорд. — Вы женитесь на моей дочери в четверг утром, и только после того, как бумаги будут подписаны, я выдам вам чек на обещанные двадцать пять тысяч.

Сделав короткую паузу, лорд продолжил тоном, не терпящим возражений:

— А до тех пор вам придется кормить своих людей тем, что родит ваша земля, тем, что сами изыщете в пределах поместья. А это, смею вас уверить, ничтожно мало.

Оскорбительные слова, небрежно бросаемые лордом, были подобны пощечинам, которые граф покорно принимал, то и дело внутренне вздрагивая.

В эту нелегкую минуту его снова спас вдохновляющий образ графа Мейонского, который только улыбался и неодобрительно покачивал головой, видя, что кто-то некрасиво себя ведет.

— Если это ваше последнее слово, милорд, — сказал наконец юноша, — то мне остается только покориться. Мы оба знаем, что другого выбора у меня нет. Осмелюсь, однако, заметить, что вы выбрали весьма странный способ выдать свою дочь замуж. Подобная ситуация вряд ли пришлась бы по нраву хорошо воспитанной девушке.

— Моя дочь привыкла подчиняться всем распоряжениям, исходящим от ее отца, — ответил лорд Фрезер. — И если у вас достанет ума воспользоваться полученными советами, то и ваше слово станет для нее законом. Так и должно быть. Единственная роль мужчины в доме — это хозяин.

Графа так и подмывало сказать, что вовсе не обязательно столь агрессивно навязывать свою точку зрения, тем более что он ведь и так принял неприятные условия игры.

В полном отчаянии юноша осознавал свое бессилие хоть что-то изменить: в данный момент это было невозможно.

Такова была суровая реальность.

Ему придется жениться на дочери лорда Фрезера… Она станет его женой, и голос сочетающего их браком священника прозвучит под величавыми сводами церкви, положив конец всем его надеждам: «…Пока смерть не разлучит вас…»

Казалось, каждый нерв тела и души сейчас надорвется, расплескав переполняющую его боль.

По сути своей граф являлся романтиком, хотя и никогда себе в этом не признавался.

Его родители влюбились друг в друга с первого взгляда.

Совместная жизнь только усилила их счастье, с каждым новым днем все больше раскрывая таинство любви двух людей. Подспудно граф надеялся, что то же самое произойдет и с ним.

Когда он созреет для брака, ему непременно встретится прекрасная незнакомка. Может быть, на балу, а может, и на охоте. Сладостные мечты рисовали нежный, пленительный образ, наполняющий душу благодатью совершенства.

Их глаза встретятся, и в тот же миг двое влюбленных поймут, что искали друг друга всю жизнь и вот теперь — нашли.

Несомненно, Богом дарованная жена ждет сейчас его, Майкла, рисуя в мечтах совершенный образ единственного мужчины.

Граф не страдал тщеславием, но так или иначе, все дела любовные обычно заканчивались в его пользу.

Трудно было не заметить интереса в женских глазах, устремленных на этого необыкновенно красивого и сильного мужчину.

Стоило ему войти в залу, всеобщее внимание тут же оказывалось обращенным на него.

Ни один разговор с представительницей прекрасного пола не обходился без лукавых искорок в вопрошающем взгляде и капризно надутых губок, которые сразу выдавали тайные дамские желания.

Длинные, хрупкие пальцы, словно невзначай дотрагивались до мускулистых рук графа, приглашая встретиться вновь.

Честно говоря, не было еще такой женщины, которая бы отвергла его ухаживания.

Подобный факт чуть не посеял в юноше зачатки цинизма: мол, все они готовы падать в мужские объятия, не потрудясь даже назвать свое имя.

Теперь же ему предстоит жениться на одном из этих легковесных созданий, с которым, по иронии судьбы, еще не довелось ни встретиться, ни поговорить. Да уж, ситуация более чем странная.

Как же молодая невеста сможет полюбить его? За что?

В человеческой душе вряд ли способно проснуться уважение, когда ее продают с молотка некоему разорившемуся графу, чье единственное достоинство состоит в огромных размерах поместья…

Юноша не привык лгать самому себе. Ему было прекрасно известно, что тщеславные мамаши местных юных невест на выданье считают его вполне подходящей партией для своих любимиц.

Следовательно, весь этот ажиотаж вызван только лишь его завидным общественным положением и знатным происхождением. Иначе зачем лорду Фрезеру стремиться выдать за нищего графа свою единственную дочь?

Да, он и впрямь лишился денег, большинства слуг. Его поля и сады заросли бурьяном, но оставался древнейший титул и легендарный замок, ставший притчей во языцех среди местного населения.

«С какой стати я должен соглашаться на такую жертву? Почему?..» — снова и снова страдальчески вопрошало его сердце.

И в который раз ответ пришел в виде расплывающихся перед глазами лиц детей: бледных, худых…

Возвращаясь из адвокатской конторы, граф рассчитал точную дату побега своего гнусного дядюшки.

Свои украденные пожитки тот начал укладывать наверняка еще, когда услышал о смерти вице-короля.

Это означало, что вот уже месяц его люди голодают, не получая даже самых необходимых для существования вещей.

От поверенного граф узнал, что, как только газеты запестрели заголовками о жестоком убийстве индийского вице-короля, Бэзил Берн как-то странно засуетился. Через две недели он покинул имение Рейнбернов.

По предположению графа, те две недели дядя ускоренными темпами продавал те жалкие крохи, что еще оставались нетронутыми, а заодно закрывал банковские счета.

Дело дошло до смешного: Бэзил Берн с настойчивостью сумасшедшего избавлялся от предметов домашнего обихода, включая даже мелкую кухонную утварь. По-видимому, он желал окончательно разорить племянника.

Теперь, когда граф получит от лорда Фрезера обещанную сумму, он по крайней мере сможет выкупить хотя бы некоторые фамильные реликвии, принадлежавшие отцу и матери.

Но вначале, конечно, нужно восстановить то, что осталось от самого замка, и навести порядок в деревне.

Владения графа были обширны и включали в себя далеко не одну деревню. Ему довелось лицезреть ужасные последствия голода лишь в ближайшей из них. Однако оставались и другие земли, находящиеся в отдалении от замка, где люди также сильно пострадали от беззаконий мистера Бэзила Берна.

Чем больше граф думал о необъятных размерах подотчетных ему территорий, тем более он убеждался, что от обещанных лордом Фрезером двадцати пяти тысяч фунтов едва ли останется хотя бы пенни.

Все это время в кабинете царила атмосфера напряженного молчания; напряженного со стороны графа и спокойно-ироничного — лорда Фрезера, так как тот, по-видимому, не сомневался в положительном ответе своего собеседника.

Лорд весьма хитроумно расставил капканы: жертве некуда было деваться.

С чувством собственного достоинства, которому мог бы позавидовать даже сам граф Мейонский, юноша обратился к застывшему в молчании Фрезеру:

— Я принимаю ваше предложение, милорд. Принимаю и благодарю за то, что в столь трудной и непредвиденной ситуации вы пошли мне навстречу, протянув руку помощи.

Произнося слова благодарности, он даже не смотрел в сторону лорда.

Само выражение сытого удовлетворения, блестевшее в глазах последнего, было непереносимо его душе.

Немного помолчав, граф добавил:

— А теперь мне нужно ехать в поместье, чтобы объявить об изменившемся положении вещей.

После короткой паузы он счел необходимым уточнить еще некоторые вопросы, касающиеся предстоящего бракосочетания:

— Надеюсь, мы обойдемся без ненужных ритуалов? Я имею в виду праздник… и все такое…

— Никакого праздника! — резко ответил лорд. — Не вижу надобности оповещать всех и вся о чисто семейном решении.

Слова лорда удивили графа, что, по всей видимости, отразилось у него на лице.

Сделав минутную паузу, лорд продолжал:

— Соседские поместья и так полны слухов о непристойном поведении вашего дяди. К тому же я считаю, что этим людям совсем ни к чему знать о вашей женитьбе на моей дочери. Тем более что женитесь вы сугубо по причине отсутствия других шансов хоть как-то поправить положение дел в замке. Зачем же шокировать население?

Графу тоже не улыбалась перспектива шокировать кого бы то ни было. Он понимал, что их свадьба, скороспелая до неприличия, и без того вызовет в округе немало кривотолков, когда слухи о ней достигнут любопытных ушей.

А впрочем, не все ли равно, что думают люди? К чему волноваться о том, что происходит в чужой душе?..

В этот момент юношу почему-то посетил образ горячо любимого отца. Хорошо, что ему не довелось дожить до этого дня…

Он бы так разволновался, что начал бы отговаривать сына от решительного шага, доказывая тем самым, что нищета лучше неволи.

«Да, отец, ты прав, — думал граф, отъезжая от Уоттон-Холла. — Ты прав, нет ничего хуже неволи. Но разве могу я поступить иначе?»

Юноша прекрасно осознавал, что его принудили, вырвали согласие на брак грязным шантажом.

До конца своих дней он не сможет простить себе этого шага, и никакое понимание неизбежности не в силах изгладить боль.

Впереди у него два дня свободы. Всего два дня, долгих и коротких одновременно. Двух дней вполне достаточно, чтобы набраться храбрости и сказать лорду Фрезеру, что он обойдется без его корыстной помощи. Два дня…

Граф, однако, понимал, что дело тут не только в храбрости, и первая же протекающая крыша жалкого деревенского домишки убедила его в правильности принятого им решения.

— Поезжай-ка в таверну «Лиса и гуси», — отдал распоряжение Уиксу граф.

Чуть поодаль находилась симпатичная маленькая таверна, выкрашенная в белый цвет и безмятежно утопавшая в деревенской зелени в ожидании посетителей.

Впрочем, те обычно не заставляли себя долго ждать — уже на протяжении многих лет таверна являлась излюбленным местом здешних жителей.

Дня не проходило, чтобы, возвращаясь с полей, они обошли стороной ее гостеприимные стены: там их встречал всегда приветливый Джо Хиггинс, и там же их дожидался излюбленный стаканчик имбирного эля.

Так было когда-то, а сейчас… Кто знает, что с тех пор изменилось?..

Граф огляделся. Все та же яркая зелень травы и деревьев, только вот серые утки уже не плавают по зеркальной поверхности пруда.

Должно быть, изголодавшиеся работники изловили бедняжек и приготовили себе из них обед.

Напротив таверны граф заметил троих пожилых мужчин, сидевших на грубо сколоченных деревянных скамейках.

Перед скамейками стоял покосившийся столик, предназначавшийся, очевидно, для кружек с пивом.

Сегодня столик пустовал, мужчины уныло сгорбились: курить было нечего; элем, видимо, здесь тоже давно не пахло.

Граф подумал, что и сами-то посетители захаживают сюда просто в силу старой привычки.

Ладно… Хорошо хоть «Лиса и гуси» на своем привычном месте…

Повозка, запряженная лошадьми, подкатила к таверне, и трое праздных наблюдателей с удивлением воззрились на выходящего из нее графа.

Однако даже удивление никак не оживило их угрюмо сгорбленные спины.

Раньше бы эти крестьянские лица озарились улыбкой, а натруженные руки потянулись бы в знак приветствия к задорному чубу.

Минуя их застывшие фигуры, граф не вымолвил ни слова.

Войдя в таверну, он сразу направился к стойке, в полной уверенности, что улыбчивый Джо Хиггинс вот-вот выбежит ему навстречу.

Частично ожидание графа оправдалось: он действительно увидел Джо, только вот при нем не было ни стаканов, ни темных запотевших бутылок имбирного эля.

Джо сиротливо притулился на своем любимом стуле, на котором сиживал еще до отъезда графа.

— Я вернулся, Джо, — тихо произнес граф.

— Я знаю, сэр, — донесся еле слышный ответ. — Мы думали, вам известно, что произошло.

— Да, мне все известно, — ответил граф. — Я приехал просить вас о помощи.

— Помощь? — воскликнул Джо Хиггинс. — Чем мы можем помочь вам? Да во всей деревне не сыскать человека, кто не был бы голоден как волк! Кушать нечего и пить тоже… Сколько жили мы на белом свете, а такого и представить себе не могли…

— Я тоже, — печально согласился граф. — Вот поэтому-то и необходимо спасать ситуацию.

— А что тут делать? — с отчаянием в голосе вопросил Джо. — Мы все знаем, что ваш дядя, вернее… этот негодяй… Мы все прекрасно знаем, что он ограбил вас и удрал за море… А нас… оставил умирать с голоду.

— Вы не умрете, — твердо сказал граф. — Я не допущу этого. Но… для этого нужна и ваша помощь…

Не успел он закончить фразу, как из-за заднего угла стойки вышел один из сыновей Джо, второй по старшинству. На вид молодому человеку было не больше двадцати.

Держа в руках кролика, юноша радостно воскликнул:

— Посмотри-ка, отец, кого удалось поймать! Что-что, а голодать нам сегодня не придется!

Переведя взгляд с отца на графа, он неловко замолчал.

Рука, сжимавшая кролика, судорожно дернулась назад, как бы желая спрятать от хозяйских глаз пойманное животное.

— Я и не знал, чт-т-то здесь ваш-ша светлость… — виновато пролепетал молодой человек.

— Все в порядке, Колин, — произнес граф, с трудом вспомнив имя сына Джо. — Нет нужды стесняться того, что тебе приходится убивать беззащитных животных. Сейчас другие времена. И я лично разрешаю тебе охотиться в графском парке, не бойся. Только вот кое в чем тебе придется мне помочь.

— Что ж это такое? — В голосе юноши зазвучали подозрительные нотки.

— Попроси всех, кого встретишь в деревне, чтобы пришли сюда как можно скорее, — сказал граф. — Я собираюсь рассказать людям о своих планах. Планах поправить положение дел в деревне. Так что беги и зови народ! Да побыстрее!

Колин вопрошающе посмотрел вначале на графа, потом на отца.

— Ты что не слышал указание его светлости? — прикрикнул тот на сына.

Решив более не испытывать терпение старших, Колин, а с ним и еще один деревенский паренек, все это время робко жавшийся к своему другу, кинулись исполнять поручение.

Граф осмотрелся в поисках свободного стула и, не найдя ничего лучше старой деревянной табуретки, уселся на нее.

— Если желаете чего-нибудь перекусить, — нарушил Джо повисшее в комнате молчание, — то, к сожалению, мне придется вас разочаровать. Да… раньше сюда захаживали в основном, чтобы промочить горло стаканчиком эля… Как говорится, залить неприятности. Теперь же народу стало нечего есть, и это самая главная неприятность. Только и думаешь с утра до вечера, чем бы набить желудок… Люди научились радоваться крохам…

— Я понимаю, Джо, — сказал граф, — но совсем скоро неприятностям придет конец. Это я тебе обещаю. А с меня хватит и стакана воды, если, конечно, таковая еще имеется.

Что и говорить, после перенесенного шока в Уоттон-Холле графу, несомненно, требовалось подкрепиться куда основательнее, но… приходилось быть благодарным и за простую воду.

Джо медленно поплелся к стойке бара.

Послышалось звяканье бутылок, которые вначале показались графу совершенно пустыми.

Вскоре ссутулившаяся фигура Джо вновь замаячила в дверном проеме. В руках у него был стакан сидра.

— Честно признаться, придерживал эти жалкие капли для себя. Думал, вдруг совсем невмоготу станет, так хоть горе будет чем залить. Но жизнь — она штука хитрая. Вот приехали вы, милорд, и сдается мне, что вам оно сейчас нужней…

Внезапно граф отметил, что Джо впервые за весь вечер обратился к нему официально.

Значит, накопившийся в его сердце гнев начал потихоньку таять, освобождая место былому уважению.

Джо всегда славился своей приветливостью. Искренне радуясь каждому, кто переступал порог таверны, он делал времяпрепровождение посетителей еще более приятным, что и привлекало к нему самых разных людей.

Этот человек был известен на всю округу. Отзывались о нем не иначе как о «добряке Джо».

В меру упитанный и веселый нравом, он с легкостью располагал к себе даже первого встречного.

Именно таким он остался в памяти графа.

Сейчас, глядя на этого грустного старика, на его когда-то круглое, румяное лицо, изборожденное теперь глубокой сетью морщин, граф с трудом верил, что перед ним все тот же «весельчак Джо».

Редкие седые пряди украшали его почти полностью полысевшую голову.

— От всей души благодарю вас, — растроганно произнес граф. — Я обязательно заплачу за сидр, но немного позднее, когда поговорю с жителями деревни.

— Если они и придут, — неохотно протянул Джо, — то из чистого любопытства. Сдается мне, вся деревня ненавидит вашу светлость за то, что вы бросили людей на произвол судьбы. Не удери ваш дядя в Америку, они бы, не задумываясь, растерзали его, и точка.

Граф ничего не ответил. Он маленькими глоточками потягивал сидр, погрузившись в свои мрачные мысли.

Скоро за дверью послышались оживленные голоса.

Гул постепенно становился все отчетливее, и собеседники замерли в ожидании приближавшейся встречи с крестьянами.

Через полчаса дверь с шумом распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Колин.

— Они придут… Все, кроме тех, конечно, кто уже не в состоянии ходить…

— Спасибо тебе, Колин, — поблагодарил юношу граф. — Мне бы хотелось, чтобы вы со своим другом послушали то, что я хочу сказать. Это касается вас обоих, поверьте.

В глазах Колина промелькнуло удивление:

— Конечно, ваша светлость. Какие могут быть разговоры?.. Сделаем, как скажете.

Глубоко вздохнув, граф решительно вышел на улицу, где уже собралась шумная толпа деревенских жителей.

Пожилые женщины притащили стоявшие недалеко от таверны деревянные лавки, очевидно, ожидая, что разговор затянется.

Молоденькие девушки уселись прямо на траве, мужчины же предпочли встретить хозяина стоя.

Сотни глаз устремили на графа свой немой, удивленный взгляд. Никто не проронил ни слова, в воздухе повисла прямо-таки оглушающая тишина.

Он знал, что люди ждут объяснений, что они пришли сюда в надежде услышать что-то, что может изменить их тяжелый быт. В надежде, что смогут облегчить душу, высказав все наболевшее. Он знал, что во всех несчастьях люди винят его.

Рядом с дверью таверны лежал огромный плоский камень. Сколько граф себя помнил, этот молчаливый страж всегда был здесь.

Теперь настала и его очередь сослужить свою службу. Граф взобрался на камень, чтобы его было лучше видно.

Камень был не слишком высок — всего два фута, но все же с него удалось окинуть взглядом всю толпу.

Казалось, все вокруг замерло в ожидании его слов, и вот негромким, но твердым и чистым голосом граф начал беседовать с теми, кому пришлось пережить столько горя и страданий:

— Возвращаясь из Индии, я столько раз рисовал в мечтах встречу с вами, дорогими моему сердцу людьми. Встреча эта представлялась мне необычайно радостной, да и как еще могло бы быть после столь долгой разлуки?.. Однако действительность обманула мои наивные ожидания. Состояние поместья, голод и разруха, царящие на родной земле, повергли меня в такой шок, что невозможно передать словами.

— И что же вы собираетесь теперь делать? — послышался чей-то довольно грубый голос. — Или так все и оставите?

— Именно для этого разговора я и попросил вас прийти, — спокойно ответил граф. — Сегодня утром я разговаривал со своими юристами и выяснил, что мой дядя, которому было вверено все фамильное состояние, пустил его по ветру исключительно для своей выгоды. Проще говоря, удрал с деньгами в Америку, оставив меня без единого пенни.

— А как насчет нас? — крикнул другой мужчина.

— О вас я думал всю дорогу из Оксфорда. Хотите верьте, хотите нет, но именно ваше будущее более всего беспокоит меня сейчас. И вот мои думы привели меня в Уоттон-Холл, к лорду Фрезеру.

Произнося эти слова, граф ожидал увидеть удивление на лицах жителей деревни.

Ведь им было хорошо известно о давней вражде между двумя соперничающими поместьями.

— Теперь настал момент, когда я могу вам довериться. Доверить вам то, что мучает мое сердце, и то, что может спасти деревню от окончательной разрухи… Кто, как не вы, способен понять меня, ведь вы знаете меня с самого детства… Смею надеяться, что и сейчас я смогу обрести в вашем лице духовную поддержку. Если нам предстоит сражаться за благополучие, если нам необходимо сплотить силы, чтобы защитить будущее наших детей, то давайте сделаем это вместе! И если даже не все между нами гладко, не лучше ли дорожить единством? Пусть хрупким, но зато это единство людей, выросших на одной и той же земле.

Голос интуиции подсказывал графу, что собравшимся здесь женщинам близко то, что он говорит.

— Мне удалось уговорить лорда Фрезера одолжить достаточно крупную сумму. Этих денег должно хватить на то, чтобы имение Рейнбернов восстановило свое доброе имя. Мы поставим на ноги тех, кто голодает, мы починим прохудившиеся крыши домов, обработаем поля… Конечно, долг придется вернуть — лорд отнюдь не собирается баловать своих давних соперников подарками.

— И вы хотите убедить нас в том, что старый скупердяй Фрезер расщедрился и пообещал вам денег? — донесся до ушей графа чей-то недоверчивый голос.

— Совершенно верно, — ответил граф. — Заранее прошу вас не удивляться, когда услышите, что взамен я пообещал уступить ему Монкс Вуд.

На лицах некоторых присутствующих появились недоверчивые улыбки.

— Это не все. В четверг состоится наше бракосочетание с мисс Анселлой Фрезер. По сути, данный брак и есть возврат долга.

Напряженная тишина всколыхнулась от немого вздоха удивления, пронесшегося по рядам пожилых женщин.

Девушки, услышав столь неожиданную весть, резко встрепенулись.

Одна из старух еле слышно произнесла:

— Жениться на дочери лорда Фрезера!.. Да ваш отец в могиле перевернется!

— Я уверен, что мой отец непременно бы понял всю безвыходность ситуации, — не смутился граф. — Как могу я позволить умереть от голода тем, кто верой и правдой служил семейству Рейнбернов все эти годы?.. Поэтому в четверг, сразу же после бракосочетания, все, кто имел работу, но незаконно ее лишился, смогут вновь приступить к выполнению привычных обязанностей. Естественно, ваш труд будет оплачен, как и полагается.

Граф замолчал, намеренно давая людям возможность как следует обдумать его слова. Затем продолжил:

— В пятницу утром вы получите жалованье за последние три месяца. То самое жалованье, которого вас незаконно лишили. Не исключено, что деньги поступят уже в день венчания, то есть в четверг.

В толпе раздался чей-то негромкий возглас, казалось, вобравший в себя признательность каждого из присутствующих, молчаливо внимавших словам своего хозяина.

— Трехмесячное пособие выплатят в размере той суммы, что назначил еще мой отец. — Голос графа звучал теперь спокойно и уверенно. — Я думаю, скоро представится возможность ее увеличить.

— Как нам во все это поверить? — сказала одна старая женщина. — Должно быть, мы спим. А когда проснемся, все будет по-прежнему: ни работы, ни еды. Какие уж тут деньги…

Ее слабый голос оборвался, и по исхудавшим щекам заструились скупые слезы.

— На данный момент, — продолжал граф, — мне нужно четыре человека для исполнения обязанностей лакеев. В замке остались только старики Марлоу. Почему-то мне кажется, из Колина может получиться прекрасный лакей.

— С удовольствием, милорд! — радостно откликнулся Колин. — Мой друг Сирил тоже хочет служить вашей светлости в замке.

— Тогда добро пожаловать в замок! — сказал граф. — Обращайтесь прямо к Марлоу, они расскажут, что и как делать. Кроме того, нужно еще две женщины для помощи миссис Марлоу на кухне и два хороших повара. Насколько я помню, именно такой распорядок был заведен моим отцом. Его мы и будем придерживаться.

— То были прекрасные времена, — задумчиво произнесла какая-то женщина. — Как бы я хотела снова очутиться в старинных покоях замка и помогать доброй миссис Марлоу.

— Я слышал, что экономка, миссис Шеферд, живет сейчас вместе с вами. Странно, что-то я нигде не вижу ее, — сказал граф, оглядывая оживленно шумящую толпу.

— Она не смогла прийти, — объяснил Колин.

— Передайте ей, что завтра утром я пришлю за ней лошадей, чтобы она смогла вернуться в замок, — попросил граф паренька. — Да… еще понадобятся четыре энергичных горничных. Чтобы привести в порядок замок, миссис Шеферд, несомненно, потребуется помощь.

Сидевшие на траве девушки тут же начали перешептываться, решая, кому из них выпадет эта честь.

Граф поднял руку, призывая оживившийся после его слов народ к тишине:

— Я еще не закончил… Прошу вас, выслушайте меня до конца… Я не лукавлю, когда говорю, что все мое состояние составляет на данный момент не более двадцати фунтов. Данная сумма не увеличится ни на пенс до дня бракосочетания, то есть пятницы…

По рядам пронесся невнятный шепот, но граф снова сделал красноречивый жест рукой, после чего мягко продолжил:

— Распорядиться этой скромной суммой я собираюсь следующим образом. Около пяти фунтов придется отдать Марлоу, на покупку еды для обитателей замка, то есть для меня и тех людей, что приступят завтра к работе… Оставшиеся пятнадцать фунтов я доверяю Джо, на полное его усмотрение. Нужно будет распределить еду между всеми нуждающимися и как-то продержаться до пятницы.

И снова слова графа всколыхнули замершую в ожидании толпу. Люди заметно приободрились.

Голоса зазвучали более громко и жизнерадостно, хотя то тут, то там прорывались одинокими всхлипами.

— Я уверен, что Джо распорядится деньгами, куда лучше меня, — добавил граф. — Например, на одной из ферм лорда Фрезера можно купить хорошую упитанную телку… Я думаю, ее мяса хватит на всех. Скоро начнутся выплаты задержанного жалованья, и тогда жизнь потихоньку наладится.

Люди стали оживленно обсуждать последнее предложение графа, но тот вновь мягко призвал их к тишине.

— Работа найдется и для тех, кто слишком стар или просто не имеет желания возвращаться на поля и возделывать землю. Стоит только оглянуться, и вы увидите прохудившиеся крыши домов, их пошатнувшиеся стены, которые давно уж сиротливо жмутся к обочинам дорог в ожидания ремонта.

Почувствовав незримую поддержку, исходившую от усталых, но радостных людей, граф снова заговорил:

— Мне известно, что среди вас есть хорошие маляры и плотники. Я предлагаю вам без промедления заняться поисками необходимых материалов, краски. Словом, всего, что требуется для того, чтобы привести деревню в божеский вид. Нас будет вести и вдохновлять высокая цель: возродить славное имение Рейнбернов, помочь ему вновь воссиять во всей своей мощи и красе!..

Граф подождал, пока улягутся счастливые возгласы, и продолжил свою речь:

— Как я уже говорил в самом начале, все это возможно. Но без вашей помощи не обойтись! Поэтому моя единственная просьба, во имя моих отца и матери, которым вы служили верой и правдой все эти годы. Забудьте, если это возможно, ужасные бедствия последних лет, что пришлись на вашу долю по вине моего дяди, и… Давайте вновь станем единой, любящей семьей, которая не будет растрачивать на разногласия драгоценные силы.

Вот когда настал момент всеобщего ликования!

Мужчины сорвали с голов износившиеся шапки, а женщины и девушки — тонкие платки, и стали радостно ими размахивать в воздухе.

Граф спустился со своего камня-трибуны и теперь пожимал натруженные руки деревенских жителей.

Пожилых женщин он нежно целовал в морщинистые щеки, и они растроганно благословляли своего хозяина.

Когда он вытащил из кармана обещанные пятнадцать фунтов и вручил их Джо, старик тихо промолвил:

— Кто бы мог подумать, мастер Майкл, что придет день, и мы на коленях будем славить Господа, благодарить Его за то, что Он послал нам вашу светлость. А вот ведь как бывает… Сей день наступил!..

— Спасибо вам за искренность молитв, — ответил ему граф. — И прошу вас, не прекращайте это благое дело, ибо только молитвы любящих людей способны помочь мне сейчас…

Возвращаясь в замок, граф вспоминал слова благодарности, и все больше проникался уверенностью: если что-то и способно поддержать его сейчас, то это только молитвы Всевышнему.

Какое счастье, что деревенские жители возносят небу просьбы о помощи своему хозяину!.. Их искренность и любовь придают ему столько силы!

Впереди показались величественные стены замка.

Тонкие, искрящиеся лучи закатного солнца освещали их золотисто-пурпурным светом.

В этот момент граф ощутил, что родовое имение, гордость его предков, несомненно, стоит того шага, на который он решился.

Внезапно внутренняя легкость сменилась свинцовой тяжестью, будто все дьявольские силы скопились в его груди, еще больше нагнетая мысли о будущей нелюбимой жене.

Против воли граф принялся рисовать ее отталкивающий образ: плотная, приземистая, с командным голосом — ни дать ни взять, точная копия своего отца.

Наверняка она всю жизнь будет попрекать мужа тем, что своим спасением тот обязан лишь баснословному богатству ее папаши, что только благодаря лорду Фрезеру замок все-таки выстоял, люди не умерли с голоду и на месте пустыря вновь заколосились поля.

Даже если у нее хватит ума не высказывать подобные мысли, те все равно будут витать над их семьей, омрачая и без того безрадостный быт.

Граф подумал, что для мужчины трудно отыскать более унизительную роль, нежели роль раба своей жены, которая имеет полное право презирать мужа за слабохарактерность.

Почему-то юноше казалось, что дочь лорда Фрезера не преминет отпустить на его счет пару колкостей, припомнив обстоятельства их свадьбы.

Смешно сказать: взрослого мужчину заставили жениться!

Болезненная фантазия графа так разыгралась, что ему захотелось немедленно убежать отсюда, куда глаза глядят.

Да хотя бы в Индию! Там остался его полк, знакомые, друзья…

Однако совесть, эта верная советчица, не позволила бы юноше сделать и шага назад.

Не зря ведь все это время его мудрым наставником являлся сам вице-король, а тот никогда бы не поступил подобным образом.

Легендарному графу Мейонскому, когда он только заступил на свой почетный пост, пришлось преодолевать поистине гигантские трудности.

Перед ним вставали неразрешимые проблемы, от которых (Майкл был готов биться об заклад) опустились бы руки даже самых опытных правителей.

Тем не менее вице-король не отступился от гражданского долга и сумел найти выход из ситуаций, казавшихся тупиковыми.

А все потому, что его путеводной звездой был неистощимый энтузиазм и вера в лучшее будущее.

Враги незаметно становились друзьями, недоверие чудесным образом превращалось в упование на успех, и все больше и больше людей шли за вице-королем, помогая воплощать его радужные надежды.

Вот она, долгожданная возможность проявить то, чему терпеливо обучал Майкла все эти годы граф Мейонский. Показать не на словах, а на деле, что усилия мудрого учителя не пропали даром, а действительно посеяли в душе ученика добрый посев.

Входя в ворота Рейнбернского замка, юноша благодарил Всевышнего за эту ниспосланную возможность, но… Как же трудно пойти и сделать то, о чем раньше только мечтал!..

Отыскав Марлоу, граф сообщил им последние новости, отчего старая добрая женщина разразилась бурными рыданиями.

— Как это похоже на вас, мастер Майкл, — произнесла она сквозь слезы. — Пожертвовать собой ради нашего счастья… Милый мой, дорогой мальчик, — ибо для меня вы навеки останетесь маленьким ребенком, — я знаю, чем порадовать ваше огромное, доброе сердце!.. Как только мы закупим все необходимое, я тут же испеку ваше любимое имбирное печенье!..

Рыдания заглушили последние слова миссис Марлоу, и она замолчала, вытирая слезы.

Граф попытался успокоить бедную женщину. Он нежно погладил ее согбенные плечи и сказал:

— А вот это похоже на вас — продолжаете меня баловать, выполняя все детские капризы. Впрочем, если бы вы только знали, как благодарен я вам за ласку и несказанную доброту! Боже, до чего нелепо смириться с мыслью, что скоро кто-то займет место моей матери…

— Понимаю, — горестно согласилась миссис Марлоу, — и смею уверить вашу светлость, что мы с мужем сделаем все, что в наших силах, чтобы поддержать вас. Но… дочь лорда Фрезера!.. Бедный ваш покойный батюшка!.. Что бы он сказал, узнав, чья нога ступит в легендарные графские покои?..

— Я почти уверен, что отец отнесся бы с пониманием к отчаянному шагу, на который меня вынудил лорд Фрезер.

С этими словами граф вышел из кухни и направился в комнату отца.

С грустью вспомнил он те времена, когда они вместе сиживали за уютным дубовым столом, разговаривая обо всем на свете.

Теперь же в родных стенах поселилось уныние и запустение.

Переведя взгляд на каминную полку, граф заметил, что она не только покрылась толстым слоем пыли — с нее исчезли все фарфоровые статуэтки!

Дядя не преминул и на них наложить свою жадную руку.

Даже голые стены красноречиво свидетельствовали о вероломстве Бэзила Берна: уезжая, тот распродал все картины, изображавшие красавцев-скакунов. Негодяй знал, как дорожил ими покойный отец Майкла, и не поленился довершить свое низкое дело.

Взгляд графа упал на книжный шкаф: то здесь, то там зияли пустотой их полки.

Безвозвратно исчезли самые ценные экземпляры фамильной библиотеки Рейнбернов.

Именно эти старинные фолианты являлись предметом их гордости.

И как только рука Бэзила посмела подняться на семейную реликвию!.. Это ведь прямое нарушение закона. По праву наследования книги должны были переходить от одного поколения Рейнбернов к другому.

Юноша в отчаянии сел за отцовский стол и уткнулся лбом в его холодную поверхность.

В тот самый момент он явно ощутил, как нерешенные проблемы, волна за волной, набегают на усталый мозг, не давая ни секунды желанного отдыха.

Хуже всего было осознание того, что от них некуда скрыться.

Он станет должником лорда Фрезера, а его дочь займет место любимой матери.

Стоило графу подумать об этом, как сердце его начинало обливаться кровью.

Он отдавал себе отчет в том, что на выплату долга, равного двадцати пяти тысячам фунтов, могут уйти годы.

Однако уж лучше поступить так, чем покорно принять подачку от человека, питающего к дому Рейнбернов жалкое презрение.

Но не вечно же ему быть в долгу! Он обязательно расплатится, освободившись от мучительной, кабальной зависимости.

Конечно, сделать это будет нелегко… Зато когда он вернет деньги, то душа его вновь обретет частичку былой свободы.

Но сколько бы граф ни тешил себя подобными мыслями, он понимал, что вместе с долгом не сможет вернуть лорду жену.

Эта женщина навеки войдет в его жизнь, станет неотъемлемой частью его судьбы.

День за днем, год за годом, они будут вместе встречать рассветы, и провожать закаты.

Где-то глубоко внутри граф чувствовал, что если родится ребенок, то лорду это даст возможность еще больше помыкать молодой семьей.

Да, до чего же мастерски он расставил ловушку!..

Не в силах более предаваться своим мрачным думам, граф покинул отцовский кабинет и проследовал по длинному, узкому коридору, соединяющему новые пристройки с древней частью замка.

Отворив старинную дверь, граф стал подниматься по высоким каменным ступенькам, ведущим прямо на крышу.

Как часто он лазал туда мальчишкой!..

Наверху была еще одна дверь, открыв которую, граф очутился на самой вершине замка.

Первая мысль, как ни печально, коснулась плачевного состояния древних построек.

Потом взгляд его упал на мертвого голубя, сиротливо лежавшего на полу прямо в центре башни.

Наклонившись, граф осторожно поднял бездыханное тельце и бросил его вниз, туда, где открывался глубокий и темный ров.

Этот ров издревле окружал старинные стены замка.

Со временем большую часть рва засыпали землей, оставив лишь небольшой водоем, напоминавший о былом величии.

В сезон дождей уровень воды, однако, поднимался так высоко, что близлежащие стены замка рисковали быть затопленными.

В данный момент водоем выглядел довольно безобидно, но кому, как не графу, было знать о его действительной глубине!..

Окинув взглядом величественный ландшафт, граф вспомнил о существовании древних легенд о том, как Рейнберны оборонялись в старину от врагов.

Поговаривали, что битвы устраивались нешуточные: связанных пленников сталкивали в ров, где те, захлебываясь водой и собственными криками, неумолимо шли ко дну.

Теперь уже никто не знал, происходило ли это в действительности или представляло собой лишь плод чьей-то фантазии.

Мальчишкой граф верил подобным историям, так как они пробуждали в нем боевой Рейнбернский дух!

Юноша с горечью подумал, что даже если семейная жизнь с дочерью лорда Фрезера потерпит полное фиаско, про запас останется ров.

Как ни странно, но довольно мрачные мысли вызвали у графа улыбку.

Однако не все еще потеряно, раз он может посмеяться над болезненными фантазиями своего растревоженного воображения.

Наверняка эта девушка привыкла подчиняться отцу — такой деспот, как лорд Фрезер, вряд ли приучил ее к ласке. Значит, она умеет подчиняться.

В таком случае ей придется подчиниться и ему, Майклу. Как сказал лорд, хорошая жена должна верно служить своему мужу.

Он ни за что не позволит этой девице надоедать ему сверх меры.

Волевой стержень настоящего мужчины поможет поставить на место даже дочь лорда Фрезера!

Граф устремил взгляд на дымчатый горизонт, на плодородные оксфордширские земли, величаво раскинувшиеся на сотни миль вокруг.

На какой-то миг красота открывшегося перед ним вида заглушила горечь душевных переживаний, отогнала страхи.

Так ли уж важно, что именно ожидает его в будущем? Ведь никто не в силах отнять великолепие природы, славу и мощь родового имения.

Он слился с ним, с самого рождения став его неотъемлемой частью.

Граф всегда воспринимал замок, словно свое второе «я»; все, что требуется теперь, — это возродить его славу.

Никогда он больше не допустит повторения случившегося, ни он, ни его потомки.

Как все-таки важно осознавать ответственность за вверенное Богом дело!

Глубоко вздохнув, граф ощутил всю торжественность данного момента: он дал обет — горам, холмам, солнцу и этим древним стенам.

И, глядя на далекий, зовущий горизонт, беззвучно прошептал:

— Господи, дай мне силы!..