Терпкий вкус страсти

11

Огонь смоляных факелов, закрепленных на стенах прямо перед входом в замок Мандары, бросал оранжево-красные отблески на темные волосы Лиона. Он вышел из полосы света, поспешив через двор к Лоренцо.

– Боже, как ты долго! – Лион подхватил поводья, помогая Лоренцо спешиться. – Как она устроилась?

– Настолько хорошо, насколько она позволила себя устроить. Ты уже поговорил с Марко?

– Да, Дамари связался с Борджиа. Он поехал в Чезену прямо из Пизы.

– И это означает, что ты не сможешь напасть на него до тех пор, пока Борджиа сам не двинется на Мандару. Тебе придется проявить терпение.

– Мне не нравится «проявлять терпение». Ты прав, пока мне не добраться до Дамари. Зато я в состоянии отдать должное Каприно. Завтра я еду во Флоренцию.

– Значит, сегодня ночью ты пойдешь к Санчии?

– Нет. – Лион повернулся и направился ко входу в замок. – Не сегодня.

– О, я понимаю. Ты желаешь провести вечер в объятиях твоей прелестной жены.

– Лоренцо, однажды я… – Лион замолчал. – Ты уже добился, чего хотел, но тебе нужна полная победа.

Лоренцо проследовал за ним в большой зал:

– Но ведь это будет и твоя собственная победа. И это будет прекрасно.

Он начал подниматься вверх по дубовой лестнице:

– Но я восхищаюсь самим собой. Как ловко мне удалось обойти самые острые углы! Даже господь бог решил отдохнуть на седьмой день. Думаю, что я вполне заслужил свой отдых. Я собираюсь провести несколько часов перед сном, путешествуя с Данте в ад. Он не очень-то ясно представляет себе, как выглядит ад, но меня успокаивает мысль, что кто-то верит, будто царство ада отличается от того мира, который мы творим сами. Это сохраняет некоторое равновесие во Вселенной.

– Приятного сна, Лоренцо.

Лоренцо обернулся к нему, и едва уловимая улыбка появилась на его лице:

– Спасибо, мой друг, желаю и тебе того же. И, быть может, сон разрешит твои сомнения. Ответ прост, если только ты захочешь принять его. – Он продолжал подниматься по ступенькам в комнату, которая принадлежала ему уже тринадцать лет с тех пор, как он встретил Лиона.

Не прошло и двух часов после этого разговора, как дверь в спальне Лоренцо распахнулась, и Катерина Андреас твердым шагом вошла к нему. На ней было великолепное голубое бархатное платье, отделанное по вырезу сапфирами в серебряной оправе. Гребни, тоже украшенные сапфирами, удерживали тяжелые блестящие волосы, собранные на затылке.

«Вот как! Сама грозная и прекрасная хозяйка замка почтила меня своим посещением», – пряча усмешку, подумал Лоренцо, откидываясь на спинку кресла.

– Это твоя работа, не так ли? – Она захлопнула за собой дверь. – До сих пор Лион никогда не привозил с собой женщин в Мандару. Я не желаю терпеть этого. И не потерплю! Ты слышишь меня, Лоренцо?

– Добрый вечер, моя госпожа. Надеюсь, вы приятно провели время в кругу семьи? К сожалению, не мог присоединиться к домашней трапезе, потому что мы с Санчией поужинали хлебом и сыром в траттории. Санчия осталась довольна. Но ведь она не привыкла к другой еде. – Он взглянул на Катерину с упреком. – Тебе не кажется, что бедную девочку было бы лучше поместить в замке?

– Нет. Устраивайте ей какую угодно жизнь за пределами Мандары. Лион и без того проводит очень мало времени здесь. И я не желаю, чтобы он нарушал свой долг.

– Долг? Ах да, супружеский долг! Ему надо сделать все, чтобы прелестная Бьянка забеременела. Не кажется ли тебе, что, учитывая склонность Лиона к подобным занятиям, у него должно быть к настоящему моменту не менее дюжины отпрысков.

– Перестань забавляться, Лоренцо. Мне нужен внук, а Мандара должна получить наследника. Глупо так долго тянуть с этим.

– То же самое я не устаю твердить Лиону. Это слишком затянулось. – Он покачал головой:

– И ты знаешь, что он не прикоснется к Бьянке. Он воспринимает ее как свою сестру.

– Это надо изменить. – Катерина подошла на два шага ближе, сверля его взглядом. – Бьянка очень красива.

– Но она глупа.

– Она нежная и послушная.

– Она дитя.

– Ей столько же, сколько и Лиону, и она гораздо старше, чем эта рыжеволосая уродка, которую ты заставил Лиона привезти сюда.

– Насчет возраста – верно. Но прошлая жизнь дала Санчии ту зрелость, которой Бьянке никогда не достичь. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. – Он встретил ее взгляд:

– И я не принуждал Лиона брать Санчию сюда. Ты знаешь своего сына и хорошо представляешь, насколько трудно было бы его убедить. Обстоятельства вынудили его привезти ее сюда.

– Но не без твоей помощи?

– Сознаюсь, я приложил к этому максимум усилий. Санчия соответствует всем требованиям Лиона. Она храбрая и умная, и думаю, что она подходит ему…

– Святая Мария, надеюсь, ты не будешь уверять меня в том, что он влюбился в нее? – Катерина с изумлением воззрилась на него. – Уж не потерял ли ты рассудок? Страсть, возможно, но он не так глуп, чтобы путать похоть с тем бессмысленным чувством, которое воспевают трубадуры.

– Нет, он не так глуп. – Лоренцо улыбнулся. – И мы оба знаем, что любовь – слово, предназначенное лишь для дураков и детей. Но ему не причинит вреда обладание женщиной, которая предлагает ему для наслаждения не только тело, но и ум.

– Пусть наслаждается тем и другим, – продолжала Катерина, – но не здесь. Мне нужен наследник для Мандары.

– Ты можешь снова выйти замуж. Ты достаточно молода, чтобы родить другого сына.

Она отвернулась:

– Мне слишком нравится моя нынешняя жизнь, чтобы я согласилась снова назвать какого-то мужчину своим господином. А если он будет к тому же претендовать на власть в Мандаре, это неизбежно вызовет распри между ним и Лионом.

– Лиону не нужна Мандара. Он служит ей, потому что это его дом. Но душа его принадлежит судоверфи в Пизе.

– Это только причуда. Она ему надоест, и он вернется в Мандару.

– Ошибаешься. Он нашел то, что приносит ему счастье, и теперь он станет наезжать в Мандару только по великой необходимости. Это тебе нужна Мандара, а не Лиону. Он не желает продолжать династию.

– Мне не нужна династия. Я хочу лишь сохранить то, что создала здесь. – Ее темные глаза пристально смотрели на Лоренцо:

– Кто, как ты считаешь, охранял и оберегал Мандару, пока мой муж и Лион сражались в битвах? Карло забрал у меня Лиона, когда он был еще ребенком. А Марко всегда отдавался душой живописи и музыке. У меня нет… – Она замолчала, потом с усилием докончила:

– Мандара – мое дитя. И я должна продолжить свое дело.

– Тогда ты должна кое в чем пересмотреть свои взгляды.

– Так ты не желаешь помочь мне?

– А ты просишь о помощи?

Она гордо вскинула подбородок:

– Нет.

– Очень хорошо. Мне было бы неприятно отказывать такой знатной госпоже. Кстати, это платье просто великолепно. Означает ли это, что ты надела его для визита ко мне?

– Да.

– Ты добилась желаемого. Я просто ошеломлен и потрясен.

– Лжец. – Она минуту смотрела на него молча. – В таком случае, не собираешься ли попросить меня снять его и лечь с тобой в постель?

– Нет.

– Хорошо, тогда я задам вопрос иначе: хотелось бы тебе лечь со мною?

– О да! – Теплая улыбка смягчила его обычно непроницаемое лицо. – Да, дорогая Катерина, это самое сильное мое желание.

– Почему ты никогда не приходишь ко мне сам? – Катерина с кошачьей грацией потерлась щекой о плечо Лоренцо, – Почему всегда я должна приходить к тебе в комнату и умолять, чтобы ты взял меня?

Лоренцо нежно перебирал ее шелковые волосы:

– Ты знатная дама. И я не хочу, чтобы слуги трепали твое имя. – Его указательный палец медленно прошелся по линии ее бровей. – И еще потому, что мое самолюбие весьма уязвимо. А что, если я попрошу тебя об этом, а ты откажешь? Меня это весьма огорчит.

– Я должна была бы знать, что твой острый язычок никогда не доставит мне удовольствия. – Она повернулась и с улыбкой посмотрела на него:

– Если бы некоторые другие части твоего тела не доставляли мне такого удовольствия, моя гордость никогда бы не позволила мне прийти к тебе.

– Какая непристойность. – Он приподнял голову и поцеловал ее в губы. – Разве может владелица такого замка вести себя подобным образом?

Она усмехнулась и увернулась от него:

– Это не непристойность. Если я и прихожу к тебе, это не означает, что я снизойду до любого, кто попросит меня об этом.

– Я этого и не говорил, – пробормотал Лоренцо. – Я шучу. Ты чем-то обеспокоена?

– Да. – Она помолчала немного, глядя в темноту. – Это из-за того домика,

– Я так и подумал.

– Этот дом Карло держал для своих любовниц, о которых я не должна была знать. – Ее голос стал жестким. – Но как я могла не знать о них? Столько было желающих сообщать мне о каждой новой женщине Карло. – Она помолчала, потом с горечью продолжала:

– Между нами никогда не было сильного чувства. Но я была его женой, и он должен был уважать мою гордость.

«Да, гордость этой женщины и сила ее духа должны вызывать восхищение», – подумал Лоренцо.

– Ты не любила его? Она покачала головой:

– Сначала он разбудил во мне страсть. Но после рождения детей, когда он получил желаемых наследников, Карло больше не приходил ко мне. Он уставал от одной женщины и жаждал разнообразия.

– Глупец!

– Меня это не волновало. Я никогда не была столь наивна, чтобы полагаться на его верность. Мужчины непостоянны по натуре.

– Как это мудро – понимать и принимать наши ошибки. – По ее напряженной позе Лоренцо почувствовал, что память о прошлом по-прежнему вызывает у нее боль, хотя она пытается скрыть ее равнодушными словами. Лоренцо притянул ее к себе. – Ты не могла бы повернуться? У тебя такая восхитительная ямочка между лопатками, которая необыкновенно привлекает меня.

Она повернулась на бок с усмешкой:

– Приятно слышать.

– У тебя восхитительные плечи. – Он прижался губами к ее правому плечу, потом медленно скользнул вниз, осыпая нежными поцелуями ее тело. – И я оказался прав. Насчет ложбинки. Но продолжай, ты рассказывала мне про этого идиота Карло. Хотя не понимаю, к чему нам вспоминать этого ограниченного парня. Я даже сожалею, что помог Лиону убрать его убийцу. Он, несомненно, заслужил нож в спину. Надеюсь, ты не собиралась хранить ему верность?

Она нахмурилась:

– К чему это ты? И вообще, почему я должна была хранить ему верность, когда он мне постоянно изменял?

– Конечно, нет. Но вдруг бы тебе это пришло в голову? Ты из тех редких натур, которые считают, что должны соблюдать данную клятву.

Она помолчала немного и сказала с вызовом:

– Я имела полное право завести себе любовника, который доставил бы мне удовольствие. Но я не встретила ни одного, кто бы мог пробудить во мне желание.

– До того момента, как твой муж умер и уже можно было не нарушать клятву?

Она вдруг рассмеялась беспомощно и повернулась лицом к нему:

– Да, негодяй. Но, пожалуйста, не тешь себя мыслями о том, что ты оказался единственным, кто разделил со мной ложе после смерти Карло.

Выражение его лица вдруг стало необыкновенно серьезным:

– Ты проявила удивительное великодушие, предложив мне свою любовь три года назад. Ведь твой муж умер очень давно. Я был бы рад, если бы у тебя были любовники, которые доставляли тебе удовольствие до того, как появился я. – Его длинные пальцы нежно погладили ее щеку:

– Ты заслужила это, Катерина. – Но вот серьезное выражение его лица сменила улыбка:

– Точно так же, как и я. – Его рука скользнула от лица к шее, и пальцы его были мягкими, как шелк. – И я часто обдумываю, каким образом мы еще можем насладиться.

Она неуверенно кивнула:

– В самом деле?

– Я как раз размышляю над твоим замечанием относительно моего острого языка, который почему-то не доставляет тебе удовольствия. – Пальцы дошли до кончиков грудей. – Нам надо найти способ, который исправил бы это, Катерина.

– Тебе пора уходить, – мягко сказал Лоренцо. – Уже светает, и слуги скоро начнут сновать взад и вперед.

– Ну и что из этого? – Катерина сонно посмотрела на него. – Меня совершенно не волнует, что обо мне станут говорить.

– Но меня волнует. Пора идти.

Она поморщилась, села, затем выбралась из постели и начала одеваться.

– Ты знаешь, что я все еще сержусь на тебя из-за всей этой истории?

– Конечно, знаю.

– И что я попытаюсь переменить все на свой лад?

– Разумеется, попытаешься.

Катерина отбросила волосы назад и заколола их сапфировым гребнем.

– Почему ты не хочешь согласиться с тем, что я права? Бьянка и Лион поладят друг с другом. У них появятся общие интересы, дети и знакомые. Нет ничего важнее на свете, чем семейная жизнь. И для Лиона это лучший из всех возможных вариантов. – Она надела бархатную накидку поверх платья. – Мы оба с тобой прекрасно понимаем, что ты упрямишься назло, только чтобы досадить мне.

– Правда?

Катерина прошла к двери.

– Не вставай у меня на пути, Лоренцо. – Она обернулась. – Чему ты улыбаешься?

– Мне доставляет удовольствие смотреть на столь очаровательную синьору, особенно прекрасную в гневе. Собираешься ли ты снова нанести мне визит этой ночью?

Ее взгляд остановился на его лице.

– Ты просишь меня об этом?

– Нет.

– Тогда не приду. – Она воинственно посмотрела на него.

Он молчал.

– Может, и приду, – сказала она, – если решу, что это мне нужно. – И она захлопнула дверь.

Лоренцо тотчас закрыл глаза, стараясь вернуть последнее видение. Сильная, деятельная Катерина. И более беззащитная и слабая, чем ей хотелось бы быть.

Но ему не следует думать о ней.

Он старался не думать о Катерине, когда ее не было рядом, потому что внутреннее напряжение становилось невыносимым. Лоренцо открыл глаза и задумчиво посмотрел на пламя свечи. Он уже не мог заснуть, но у него не было желания снова отправляться за Данте в ад.

Он скинул покрывало и встал с постели. Одевшись, Лоренцо тихонько вышел из комнаты и отправился прогуляться по дворцу. Часа через два он, усталый, вернулся к себе и мгновенно уснул.

Он сдержал данное самому себе обещание не думать о Катерине.

– Санчия.

Она с легким вскриком приподнялась с постели и тревожно оглядела комнату.

– О боже, это всего лишь я. Не думал, что так испугаю тебя.

Голос Лиона.

Его мощная фигура вырисовывалась в перламутровом утреннем свете, который просачивался сквозь балконную дверь.

Минутное облегчение прошло, и она вновь насторожилась.

– Что ты делаешь здесь?

– Собираюсь ехать во Флоренцию. Я только хотел убедиться, что тебе здесь хорошо.

Голос его звучал нерешительно, он не делал попыток приблизиться к ней, и Санчия немного успокоилась.

– Я вернусь через неделю. Лоренцо позаботится о тебе, пока меня не будет, и проследит, чтобы у тебя все было.

– Мне не нужно никого, кто бы заботился обо мне, и будь уверен, что я использую всякую возможность, чтобы к твоему возвращению меня здесь не оказалось. – Она натянула покрывало до подбородка. В ее голосе звучала враждебность:

– С какой стати мне будет здесь хорошо? Ты поместил меня в этом хорошеньком домике, обитом гобеленами и украшенном старинным серебром. Ты приставил ко мне служанку, чтобы она выполняла мои поручения. А платой за все это будет то, что я встану на колени и позволю тебе войти в меня, как Джованни делал это с моей матерью. Какой счастливой я должна быть при этом!

– Мысль о том, как ты стоишь на коленях, принесла бы мне большое удовлетворение, – грубо заметил Лион.

– А я не хочу вставать на колени. Иди домой к бедной женщине, которую ты называешь своей женой. Она будет рада выполнить каждое твое желание.

Он усмехнулся:

– У нас с Бьянкой совсем другие отношения, не такие, как между тобой и мной. И не будем говорить о ней.

– Почему же нет? Она очень добрая и милая. Как тебе не стыдно было так унизить ее, привезя меня сюда?

– У меня не было другого выхода.

– У тебя есть другой выход. Позволь мне уйти. Неужели ты думаешь, я не понимаю, каким образом мужчины вашего семейства использовали этот домик? Я не невинное дитя, как твоя Бьянка. Я поняла, что имел в виду Лоренцо. Твой отец держал здесь своих любовниц, и теперь ты хочешь сделать то же самое. Но я не твоя любовница и не буду…

– Замолчи. – Он вдруг встал на колени у ее кровати. – Прекрати, прошу тебя. – Он схватил ее за плечи, и тяжелое тепло его ладоней вызвало в ней ответную дрожь. – Ты не моя любовница. Ты моя… – Он замолчал.

– Кто? Твоя рабыня?

– Боже, не знаю, – прошептал он. – Я ничего не знаю. Но мне просто необходимо, чтобы ты была рядом. Думаю, что я не смог бы тебя оставить в Генуе, даже если бы ты не грозилась убежать. – Его руки еще крепче сжали ее нежные плечи. – Позволь мне взглянуть на тебя. Господи! Кажется, прошла вечность с тех пор, как я любовался тобой!

У нее перехватило дыхание, и теплая волна прошла по телу.

– Нет.

– Да. – Он сорвал с нее покрывало и отшвырнул его прочь. – Ты помнишь, в конюшне, когда я вошел в тебя и…

– Я ударю тебя. – Она чувствовала, как ее груди словно тяжелеют под его взглядом, а соски набухли и начали вздрагивать. Нет, она не должна поддаваться этому чувству. Быть добровольной рабой страсти гораздо хуже, чем просто принадлежать своему господину по праву собственности. – Оставь меня, Лион.

– Сейчас. – Его голова медленно склонилась к ее груди. – Посмотри, как они созрели. Они словно бутоны. Они жаждут прикосновения. – Его губы коснулись ее левой груди, и он медленно втянул сосок, а затем чуть-чуть сжал его.

Она коротко вскрикнула, рванулась, но ее удержали руки, лежащие на плечах.

Его губы двинулись к правой груди, проделывая с ней то же самое. Его голова двигалась, его губы ласкали ее.

– Моя.

– Нет.

Он прижался лицом к ее груди и страстно прошептал:

– Да. – Его рука двинулась по ее телу и скользнула меж бедер точно так же, как тогда, на конюшне. – Навсегда.

Санчия закрыла глаза, знакомый жар начал разливаться по телу. Его твердая теплая рука вошла в нее, начала поглаживать, тереть – медленно, настойчиво.

– Не делай этого. Я не хочу. – И добавила, запинаясь:

– Ты… унижаешь меня.

Рука замерла. Она слышала лишь тяжелое дыхание Лиона. И вдруг он резко выпустил ее.

Она открыла глаза и увидела, что он поднялся на ноги – громадная тень в предутренних сумерках. Неслышным шагом он прошел к двери и сурово бросил через плечо:

– Укройся.

Она натянула на себя покрывало, не отрывая недоуменного взгляда от его широкой спины. Он желал ее. И она была уверена, что он не обратит никакого внимания на ее слова и возьмет свое. Почему же он не сделал этого?

– Моя мать непременно появится здесь и попытается убедить тебя уехать. – Он открыл дверь. – У нее есть свои собственные причины для этого. Пусть ее слова не задевают тебя. Я поговорю с ней обо всем, когда вернусь.

– Это вполне естественно, она хочет защитить Бьянку. Его губы изогнулись в циничной усмешке:

– Единственное, что она хочет защитить, – это Мандара. – Он повернулся к двери. – Я не собираюсь сражаться с ней: это моя мать, и ей выпала трудная жизнь. – Он повернулся, посмотрел на нее:

– Не хочешь ли ты пожелать мне доброго пути?

– Ты не нуждаешься в моих добрых пожеланиях.

Он моргнул растерянно, а затем усмехнулся:

– Ты права. До сих пор я прекрасно обходился без них. – Он повернулся. – До свидания, Санчия.

Пренебрежительность его тона больно задела Санчию. Ее руки вцепились в покрывало, чтобы удержать слова, которых он ждал от нее. Но они все равно пришли:

– Счастливого пути, Лион.

Он остановился, еще мгновение помедлил в проеме двери, а затем быстро закрыл ее за собой.

Санчия снова легла на подушку и стала смотреть на дверь, ведущую на балкон. Ее груди все еще были налиты тяжестью, соски ныли Святая Мария, она не хотела ощущать огня желания, вспыхнувшего в ней. Такое же непрошеное ощущение, как и нежность, которую она испытала к нему. Такое же непрошеное, как и внезапный порыв позвать его назад.

Святой Иисусе, до чего же ей хотелось позвать его назад!

Холодный и сырой ветер дунул в лицо Лиону, когда он выехал за ворота города, пуская Таброна галопом вперед. Ему необходим был этот холод и быстрая езда. Невидящим взглядом он смотрел на небо, которое из перламутрового стало бледно-розовым.

Почему он остановился? Хотела она того или нет, но тело ее откликнулось на его, зов, и он очень скоро сумел бы сломить ее сопротивление.

Почему он не сделал этого?

Никогда еще ни к одной женщине он не испытывал таких чувств, какие вызывала в нем сейчас Санчия: одновременно страстное желание и странную щемящую нежность.

Это безумие, говорил себе Лион. Он должен найти способ избавиться от наваждения и вновь стать самим собой. И как можно скорее.

– Так у тебя больше нет Танцующего Ветра? – мягко переспросил Борджиа. – Мне казалось, я весьма доходчиво объяснил тебе, что его не стоит предлагать другому покупателю. Мой отец выказал большой интерес… такой интерес, что даже собрался в Чезену, чтобы посмотреть на него. Мне бы не хотелось огорчать его.

– Не надо огорчать его, ваша светлость, – быстро проговорил Дамари. – Если вы напишете ему и попросите отложить поездку на некоторое время, уверен, что мы сможем вернуть Танцующий Ветер.

– Мы? – Борджиа улыбнулся. – Ты надеешься на мою помощь? Если я тебе помогу, то это можно будет считать платой за статуэтку. Это то, чего ты хотел?

Дамари почувствовал разочарование и гнев, поднявшиеся в нем, но вынужден был сдержать себя:

– Андреас смог заполучить его назад не только из-за моей оплошности – он использовал предательство и подкуп. По полученным мною сведениям, Лион и Марко уже должны были прибыть в Мандару. Моя армия невелика, а город хорошо укреплен. Если бы вы позволили воспользоваться силами вашего войска, находящегося в Чезене…

– Мой бог! Не сошел ли ты с ума? Меня окружают бунтовщики и недовольные в Романье. Ты хочешь, чтобы я отправил с тобой свои войска, в то время как восставшие могут захватить меня еще до того, как ты вернешься. – Борджиа покачал головой:

– Ты сам предложил мне эту сделку. Я выполнил все условия в оговоренные сроки. Отец согласился в обмен на статуэтку дать тебе титул герцога.

Глаза Дамари вспыхнули от радости:

– Его святейшество согласился?

– Говорю тебе, что он выразил большой интерес. – Борджиа улыбнулся. – Но если ты не доставишь мне Танцующий Ветер, боюсь, мне придется взяться за дело самому. После того, как восстание в Романье будет подавлено, я подготовлюсь к нападению на Мандару.

– Нет! – быстро проговорил Дамари. – Статуэтка моя.

– Тогда принеси ее.

– Мне нужно время, чтобы обдумать план.

– Хорошо, я напишу отцу, чтобы он пока отложил поездку. Через пять недель я сам еду в Рим, и либо у меня в руках

Будет Танцующий Ветер, либо ты поедешь со мной и лично дашь объяснения отцу. Скажи мне, Дамари, ты бывал когда-нибудь в Риме?

Дамари покачал головой:

– Я еще не имел чести испытать это удовольствие.

– Великолепный город с удивительной рекой, которая протекает по нему. Возможно, ты слышал, что моего дорогого брата нашли в реке Тибр со множеством ножевых ран на теле. Никто даже не слышал ни того, как на него напали, ни того, как бросили в реку, – настолько мало внимания обращают на подобные вещи в Риме. Это обычное дело там. – Он помолчал. – Я достаточно ясно выразился?

– Вы всегда выражаетесь очень ясно, мой господин.

Борджиа с презрением отвернулся:

– Можешь идти, Дамари.

С ним обращались, как с самым ничтожным слугой, Дамари почувствовал, как яд и желчь разливаются по телу, но заставил себя вежливо поклониться:

– Будьте уверены, я найду способ вернуть Танцующий Ветер так, чтобы не доставлять вам беспокойства. Прошу прощения за то, что осмелился обратиться к вам за помощью, мой господин. Моя просьба была вызвана лишь тем, что мне не хотелось огорчать его святейшество.

– Ты получишь прощение, когда я заполучу Танцующий Ветер. Я жду тебя здесь через пять недель.

– Я буду вовремя. – Дамари, подобострастно поклонившись, вышел.

Он все еще оставался натянутым как струна, когда закрыл за собой дверь, и поэтому постоял немного, чтобы охладить кипевшие в груди чувства.

Совсем недавно он был тем, кто диктовал условия и Борджиа, и самому папе, и вот он снова всего лишь слуга, а желанный титул герцога вновь уплывал у него из рук. Пусть так, но надежда не потеряна. Он вернет себе власть и положение, как только получит Танцующий Ветер. Больше ему не придется кланяться и унижаться перед Борджиа, выполняя все его желания.

Но как заполучить статуэтку?

Подкуп удался один раз. Но теперь весьма сомнительно, чтобы Андреас позволил даже наиболее преданным и верным слугам приблизиться к статуэтке. Еще более глупо отправлять свою маленькую наемную армию против Мандары в тщетной надежде, что удача повернется к нему лицом. Андреас хороший военачальник, и Мандара так надежно защищена, что ей даже не требуется многочисленного войска для обороны.

Не подкуп. Не сила. Два способа исключаются – и это означает, что ему надо набраться терпения и подождать.

А между тем его шпион проникнет в город, а может, даже и в замок, и предоставит ему необходимые сведения до того, как истечет срок в пять недель, назначенный Борджиа. И вот тогда он призовет на помощь всю свою хитрость, изобретательность и воображение.

Дамари спустился по каменным ступенькам во двор, где слуга держал в поводу его лошадь. Взлетев в седло, он заметил, что небо обложили свинцовые тучи, поднялся ветер – предвестник бури. Он непременно промокнет, прежде чем доберется до какого-нибудь убежища, но ни за что не вернется назад к Борджиа, чтобы переждать непогоду в его дворце.

Дамари поднял голову и улыбнулся, когда влажный ветер коснулся его лица. Ничего, что ему придется мчаться сквозь бурю. Гораздо важнее, чтобы шторм обрушился и на Мандару, тогда он будет заклинать силы небесные послать молнию в Лиона Андреаса и его мать.

И в маленькую рабыню Санчию.

Ясно, что она очень нужна Андреасу, если он собрал наемников и напал на дворец в Солинари, чтобы спасти ее.

Несомненно, в его будущих планах этой девчонке следует отвести особое место.