Терпкий вкус страсти

13

Лион вернулся в Мандару спустя семь дней.

Санчия сидела на балконе, наслаждаясь послеобеденным солнцем, когда увидела Таброна, медленно направлявшегося по извилистым улицам к ее двору. Она перевела взгляд с лошади на хозяина и ощутила такой прилив чувств, что у нее закружилась голова. Это нельзя было назвать радостью. Боже милосердный, нет, это была не просто радость. Это безмерная тяжесть свалилась с ее души – Каприно не причинил вреда Лиону.

Как будто почувствовав на себе ее взгляд, Лион вскинул голову и придержал Таброна. По его лицу довольно долго нельзя было угадать, что он чувствует.

– Я привез тебе подарок, – он кивнул на кого-то, кто ехал за ним. – Один бог знает, почему он так нужен тебе. Это такой же упрямец, как и мул, на котором он едет. Он не давал мне ни отдыха, ни даже маленькой передышки, не позволял останавливаться, чтобы поесть или поспать, – так торопился к тебе

Взгляд Санчии обратился к маленькой фигурке на муле, который шел за Таброном.

– Пьеро? – прошептала она, не веря своим глазам. – Пьеро! – Она стремительно бросилась вниз, к входной двери.

Когда она подбежала к воротам, Пьеро уже вертелся на спине мула, пытаясь сползти с него.

– Постой! – сказал Лион, успевший спешиться. – Я вез тебя так далеко не для того, чтобы ты разбил свою упрямую голову о камни! – Он снял Пьеро с седла и опустил на землю. – Что же за подарок, если он разобьется?

Пьеро кинулся в объятия Санчии и сжал ее изо всех сил:

– Санчия, я хочу остаться, – сказал он с тем решительным выражением, которое она так хорошо знала. – Я собираюсь остаться с тобой.

– Говорю тебе, что это тот еще упрямец. – Лион мягко улыбнулся, наблюдая за ними. – У него мертвая хватка, он вцепился в тебя так же, как в мула, который вез его из Флоренции.

– Пьеро! – Слезы бежали по щекам Санчии, а руки ласково гладили пушистые волосы мальчика.

Прижав к себе маленькое, но крепкое тельце малыша, она посмотрела поверх его головы:

– Но почему?

– Ты любишь его. Разве этого не достаточно?

Она попыталась что-то проговорить, но он опередил ее:

– Элизабет уже обручилась и выглядит вполне довольной. Бартоломео горит желанием стать лучшим печатником во Флоренции, и его хозяин весьма им доволен.

– Ты ходил повидать их? – удивилась она. Он кивнул.

– Я знал, что ты захочешь узнать об их судьбе. И когда я закончил свои дела, у меня еще осталось время навести о них справки.

– Каприно…

– Я вижу, Лоренцо сказал тебе? – усмехнулся Лион. – Каприно больше никого не побеспокоит. Как я уже сказал, это дело закончено.

Это означало, что Каприно мертв. Стольким годам страха пришел конец. Странно, но известие не принесло чувства облегчения, только невероятную усталость.

– Он предал нас, – взгляд Лиона остановился на ее лице. – И заслужил смерть. Он такой же негодяй, как и Дамари.

– Что случилось в Солинари – уже позади. Сначала я была полна желанием отомстить. А теперь хочу только одного – забыть обо всем.

– Я не столь мягкая натура. На добро я отвечаю добром, а на зло – злом. С Солинари будет покончено, когда все, кто должен ответить за случившееся с тобой, получат по заслугам. – Он вскочил на Таброна. – Я приду сегодня вечером. Мне надо обсудить кое-что. – Он тронул коня и повел мула за собой на поводу. – А ты получше накорми малыша. Он, по-моему, не съел ни кусочка с тех пор, как мы выехали.

– Конечно, – ее голос все еще дрожал от слез. – Лион!

Он оглянулся и увидел две маленькие фигурки, стоящие рядом.

– Почему?

– Солинари! – кратко ответил он и двинулся по улице в сторону замка.

– Санчия, – Пьеро отступил на шаг, освобождаясь из ее рук. – Я остаюсь, Санчия. Он сказал, что я могу остаться, но даже если бы он не разрешил, я бы все равно не ушел отсюда. Я больше не вернусь к Элизабет.

– Тсс! Все хорошо! – Она прижала ладонь к его щеке. Она уже начала забывать, какой мягкой может быть детская кожа. – Тебе не придется возвращаться. Но будет ли тебе так спокойно здесь, как ты думаешь? Ты хорошо выглядишь, – она усмехнулась, – сразу видно, что жил у булочника – стал толстеньким, как поросенок.

Он тоже усмехнулся, не сводя с нее глаз:

– Я не ихний. Я твой. Я все время говорил им об этом, когда они меня спрашивали.

– Лион?

– Синьор Андреас спрашивал меня, хочу ли я поехать к тебе. Он сказал, что ты очень скучаешь и чувствуешь себя одинокой без меня. Ты правда была одинока?

– Да. – Только сейчас Санчия поняла, какая пустота окружала ее до тех пор, пока она не увидела Пьеро верхом на муле. – Мне очень не хватало тебя.

– Потому что я твой, я принадлежу тебе, и мы должны быть вместе. Я говорил это синьору Андреасу, – сказал он спокойно.

– А что он ответил? – Она ласково взъерошила волосы Пьеро.

– Он ответил, что понимает меня и что мне надо поехать с ним в Мандару.

«Да, Лион хорошо разбирается в том, что касается собственности – владения и обладания», – подумала она без горечи. При виде Пьеро она почувствовала такой прилив благодарности к Лиону, что у нее в душе не осталось места для обиды. Если Лион хочет что-то взять у нее, то он и возвращает сторицей.

– И ты поехал в Мандару. И так спешил, что не разрешал синьору Андреасу останавливаться на отдых, потому что боялся – вдруг он отправит мула обратно во Флоренцию.

Рот Пьеро слегка приоткрылся от удивления:

– Я хотел увидеть тебя.

– А я рада, что ты так торопился ко мне. А теперь пойдем в дом, я приготовлю тебе кое-что поесть и отмою от дорожной пыли.

Он отступил назад, глядя вслед Лиону, который уже исчез вдали.

– Пьеро! Пойдем!

– Он понял, Санчия. Я не думал, что он сможет понять, но он понял.

Она кивнула. В душе Санчии царило смятение. Она хотела бы вернуть прежнее чувство ожесточенности, которое давало ей силы сопротивляться обаянию Лиона, но вдруг обнаружила, что полностью безоружна.

– Знаю, Пьеро.

Повернувшись, она повела его к двери.

– Думаю, что тебе понравится здесь больше, чем в доме булочника.

– Господин Андреас! – воскликнула Роза и поспешно выбежала из гостиной.

Лион нахмурился, глядя ей вслед:

– Что это с девушкой? Она смотрит на меня, словно я черт с рогами.

– Она очень робкая. – Санчия встала. – Тебе стоило бы посмотреть, как она глядит на Лоренцо.

– Так вот почему он нанял ее прислуживать тебе. Это напоминает ему о том страхе, в котором он держал когда-то всех.

– Да, Лоренцо может напугать любого, – вздрогнув, сказала Санчия, вспоминая их последний разговор. – Он опасный человек.

Лион внимательно посмотрел на нее:

– Я слышу нотки горечи в твоем голосе – правильно ли я угадал? Что Лоренцо сделал, пока меня не было?

– Ничего. Он был предельно внимателен все эти дни: спрашивал, какие книги из твоей библиотеки принести, и учил тем вещам, которые, по его мнению, мне пригодятся.

– Каким?

– Как вести себя правильно за столом, как танцевать павану и мореску, как отличать хорошее вино от плохого. – Она спокойно посмотрела на Лиона. – Он учил меня всему, что, как ему казалось, может подготовить меня для жизни в твоем доме в качестве твоей любовницы.

– И ты принимала уроки.

– Знания никому еще не вредили. – Она помолчала. – Даже если кажется, что они никогда не пригодятся.

Его губы дрогнули, но он сдержал улыбку и сменил тон:

– Мать говорила мне, что нанесла тебе визит.

– Да, сказала, что не хочет видеть меня здесь. – Она улыбнулась:

– Я ответила, что тоже не хочу оставаться. В конце концов мы сошлись на том, что я покину этот дом так скоро, как это будет возможно.

– Ты думаешь, что сумеешь досадить мне своим неповиновением? Но в мои намерения не входит оставлять тебя здесь. Мы вернемся в Пизу на следующей неделе. – Он помолчал. – Если ты примешь мое предложение.

Она усмехнулась:

– Предложение?

– Я много думал всю дорогу и… Я чувствую к тебе нечто большее, чем это было свойственно мне. Это не только страсть, это… – он помолчал, подыскивая нужное слово, – другое чувство. Я не верил, что могу испытывать подобное… – Он помолчал опять и затем продолжил с силой:

– Послушай. Я говорю, сам не знаю о чем. Довольно. В общем, я хочу, чтобы ты жила со мной в одном доме и спала в моей постели не только сейчас, но и в будущем. Хочу, чтобы ты родила мне детей. Взамен я дам тебе свободу, честь и уважение. Что ты ответишь на это?

Ошеломленная, она смотрела на него:

– Я не знаю, что сказать.

Он неожиданно улыбнулся:

– Значит, да. Это хорошая сделка, и тебе не найти ничего лучше. Я достаточно здоров и могу дать тебе все, что ты хочешь. А мне нужно только то, что я уже сказал.

– А как же Бьянка?

Его лицо приняло замкнутое выражение.

– При чем тут Бьянка? Она останется в Мандаре, а мы будем жить в Пизе.

– А твоя мать? Лоренцо сказал мне, чего она хочет.

– В конце концов она откажется от своих честолюбивых притязаний.

– Или ты со временем переменишь свои желания?

– Святая Мария, у меня нет желания насильно тащить Бьянку в постель. – Он цинично улыбнулся:

– Я почувствовал большое облегчение, когда обнаружил, что Бьянка вскружила голову Марко. Это развязало мне руки: я позволил ей идти своей дорогой, а сам пошел своей.

– Однажды ты переменишь свои намерения и решишь, что мать права.

– Не переменю.

– Откуда тебе знать? Все меняется. Месяц назад я была рабыней в лавке Джованни. Сегодня я живу в прекрасном доме и господин Андреас хочет сделать меня своей любовницей. – Ее голос дрогнул:

– В следующий месяц или год ты решишь, что тебе нужен законный наследник для Мандары, и вернешься к своей жене. А что станет со мной? Или ты вдруг соскучишься, и твое «чувство» исчезнет. Ты заберешь моих детей, а меня отправишь к другому мужчине! – Она вздрогнула. – Не думаю, что жизнь с тобой в качестве любовницы понравится мне больше, чем жизнь рабыни.

– Ты мне не надоешь.

– Как ты можешь быть уверенным в этом? Ты не знаешь меня, ты знаешь только мое тело. И ты все еще остаешься чужим и непонятным для меня. Я в самом деле знаю о тебе немногим больше, чем в тот момент, когда ты впервые появился в лавке Джованни.

Он фыркнул:

– Ты хочешь сказать, что отказываешь мне? Может быть, ты собираешься выйти замуж за другого человека, который даст тебе возможность занять достойное положение?

– Я не думала о замужестве. Кто женится на мне? Я не девственница, и к тому же существуют женщины намного красивее меня. – Она облизнула пересохшие губы. – Но в том, что ты предлагаешь, слишком много риска. Я отдаю все, а ты можешь покинуть меня хоть завтра. И этот страх за себя и за детей будет сопровождать меня всю жизнь. – Она отвернулась. – К тому же мне нравится Бьянка, и мне не хочется обижать ее.

– Боже мой, и ты тоже! Все пытаются уберечь Бьянку: Марко, моя мать и теперь ты!

– И ты. Иначе зачем тогда предлагать мне покинуть Мандару?

Он нетерпеливо дернул плечом:

– Хорошо, допустим, я и в самом деле не хочу обижать ее. Господь бог свидетель, что в течение тринадцати лет я никогда не привозил сюда женщин, чтобы ей не пришлось испытывать стыд. Я видел, как страдала моя мать от похождений отца. Но господи боже мой, – его голос задрожал от страстного желания, – я хочу быть с тобой, и я буду с тобой, Санчия.

Она молча покачала головой.

Глаза Лиона сверкнули гневом:

– Я так хочу. Ты заявила, что не знаешь меня. Что ж, позволь мне рассказать о себе. Я предан своим друзьям. Я не устаю от тех людей или тех вещей, которые мне понравились и которые я ценю. Но ты не веришь мне, и, похоже, я должен продемонстрировать тебе и всю глубину своего чувства, и твердость, и постоянство. Как жаль, что я вынужден был сделать тебя просто пленницей в этом доме, вместо того чтобы убеждать тем способом, который считаю верным.

– Каким?

– Тем же самым способом, каким мужчины убеждают женщин. – Он шагнул ближе, вытянул руку и мягким движением накрыл ее грудь.

Она коротко вздохнула и почувствовала, как порозовели ее щеки.

Он улыбнулся:

– Я попросил Лоренцо остаться в замке и пришел сам. Мне тоже хочется дать тебе несколько уроков.

– Но ты не изменишь мои мысли. – Она старалась не замечать, как рука Лиона гладит ее соски через материю. И еще она изо всех сил надеялась, что ее тело не будет отзываться на его мягкий призыв. – Я собиралась прогуляться с Пьеро по городу.

– Утром. А после обеда я пришлю грума взять его покататься. У нас есть маленький пони под седлом. Это для него лучше, чем мул. – Он требовательно посмотрел на нее:

– И отошли Розу. Я не хочу, чтобы кто-то был в доме, когда я приду.

– Нет, я…

– Если она останется здесь, я отошлю ее сам, – прервал он. – Не спорь со мной, Санчия. Я не переменю своих намерений ни из-за Пьеро, ни из-за Розы, ни из-за кого бы то ни было. – Его пальцы мягко сжали ее грудь, а потом он медленно, словно нехотя, отнял руку и отошел.

– Жди! – Лион отвернулся и пошел к двери. Но внезапно остановился и прямо посмотрел ей в лицо:

– Ты сказала, что я не застану тебя здесь к моему возвращению. Я спрашивал у командира охраны. Он ответил, что ты не делала попыток бежать. Почему?

– Может быть, я ждала удобного момента, – ответила она уклончиво.

Он покачал головой:

– У тебя было достаточно времени. И ты не из тех людей, кто выжидает удобного случая. Ты их создаешь сама.

– Мне надо было проверить… – Она замолчала. – Какое это имеет значение? Я все равно не переменила своих намерений. Я все еще собираюсь оставить Мандару.

– Проверить что?

– Лоренцо высказал предположение, что я уже могла зачать ребенка. И я должна была проверить – вдруг он прав.

Лион застыл.

– Ребенок… – Его лицо смягчилось:

– И что же?..

– Я еще не знаю.

– Тогда все станет по-иному, не так ли? – спросил он задумчиво. – Беременной женщине не просто придется одной в этом мире. – Он вдруг улыбнулся. – Лоренцо поступил очень верно.

– Я не верю, что зачала, – ответила она упрямо. – И если даже это и так, я должна как можно лучше продумать свой побег, чтобы спасти ребенка.

Он покачал головой:

– Подумай, Санчия. Если ты носишь моего ребенка, это многое меняет. И это значит для меня гораздо больше, чем ты думаешь. – Он широко улыбнулся, повернулся к двери:

– До завтра.

Когда Санчия на другой день открыла дверь, она увидела, что Лион надел ту же самую вишневого цвета бархатную куртку, в которой он был в первую их встречу на площади во Флоренции. И в ее душе невольно снова возникли те же ощущения, которые она пережила тогда: силу и значительность Лиона и ее собственный страх,

– Ты отослала служанку? – спросил он быстро, входя в гостиную.

– Да. Но только потому, что знала… Что ты принес? – Она вдруг увидела, что он держит под мышкой два больших пергаментных свитка.

Один из них он бросил на стол и принялся разворачивать второй.

– Сядь на пол.

– Что?

– Сядь на пол. – Он опустился на ковер и принялся заботливо разглаживать лист руками. – Как я могу учить тебя, если тебе не будет видно то, о чем я рассказываю?

Она придвинулась ближе и внимательно посмотрела на пергаментный свиток.

Лион полностью раскатал его, взял Санчию за запястья и потянул к себе так, что она вынуждена была встать на колени рядом с ним.

– Это корабль, подобный «Танцору», на котором ты плыла в Геную. Я назвал его «Танцор Катерины». Он будет намного больше первого.

Она с удивлением рассматривала изогнутые линии, подробные расчеты и размеры, написанные на пергаменте.

– Это корабль?

– Чертеж корабля. Строительство в Пизе только начинается. Сейчас. – Он указал на одно из отверстий корабля на рисунке. – Здесь должны располагаться гребцы. Ты видишь, что это трирема – это означает, что каждая лавка будет занята тремя гребцами. И у каждого из них будет свое весло.

– На том корабле не было гребцов.

– Потому что то было парусное судно, а не галера. Я отдаю им предпочтение, но многие купцы доверяют свои товары только галерам, считая их более надежными в далеких плаваниях. Галера следует по ветру, когда идет от одного порта к другому, а гребцы в это время отдыхают. Но есть моменты, когда без них просто не обойтись. Галера может не приближаться к опасным берегам и может огибать рифы, чтобы выйти в открытое море. Она более маневренна, чем… – Он остановился, взглянув на нее и заметив выражение ее лица. – Что тебе не нравится? Ты не понимаешь, о чем идет речь?

– Я понимаю, о чем ты говоришь. Но я не понимаю, зачем ты все это рассказываешь?

– Ты заявила, что не знаешь меня. – Он встретил ее взгляд. – Это тоже моя жизнь. Думаю, что тебе лучше изучить эту ее сторону, прежде чем узнаешь другие. Можешь останавливать меня, если я буду говорить слишком быстро. Боюсь, что я весьма нетерпелив.

– Так вот какие уроки ты имел в виду! А я думала…

– Именно! – Насмешливая улыбка скользнула по его губам:

– Я решил, что разумнее начать с кораблей. Конечно, это доставит тебе не так много удовольствия, но в какой-то степени развлечет. Я думаю, у меня хватит терпения довести твое обучение до конца. – Он посмотрел на пергамент. – Три сорта дерева используются для строительства кораблей. Дуб – для корпуса, шпангоутов, для кормы и для настила. Ствол лиственницы – для внутренних креплений, сосна – для мачты и перекладины. Я собирался сначала привезти дубы из Тревизы, но тамошние леса истощились, и я решил отправиться на поиски куда-нибудь подальше. Возможно, в долине По еще есть нетронутые…

– Мне не нужны уроки кораблестроения для того, чтобы понять, кто ты есть, – перебила она его. – У меня уже голова кружится от твоих мачт, перекладин и трирем.

Он посмотрел на нее:

– А что в таком случае ты хочешь узнать? Скажи, и я попытаюсь ответить.

Санчия вспомнила их разговор на корабле по пути в Геную:

– Но почему кораблестроение? Почему не путешествия, как это делал мессер Колумб?

– Кто-то же должен строить корабли для такого рода путешествий. Надежные корабли, крепкие. Корабли, которые могут выдержать дальнее плавание и вернуться назад. Мне хочется добиться этого. – И, сворачивая пергамент, он добавил:

– С детства я знал только разрушение. И вот теперь впервые я почувствовал, что такое созидание. И это понравилось мне гораздо больше.

Ему это не просто нравится, поняла Санчия. Это было сильное, глубокое чувство, потому что до сих пор она не видела такого выражения на его лице.

– Но ты говоришь, как купец или перевозчик товаров, но не как исследователь.

– Но именно торговля толкает к открытию нового. Разве королева Изабелла дала бы Колумбу корабли, если бы она не считала, что эта поездка обогатит ее? Звон монет привлекает так же, как песня сирен. И я не так глуп, чтобы искать извинения для себя. Надо уравновешивать и ту, и другую сторону. – Он улыбнулся:

– Как видишь, я весьма расчетливый человек. – Он снял со стола второй свиток и развернул его на полу. – Это чертеж быстроходного корабля, который я строю в Марселе.

Она вспомнила, что он говорил о своей поездке во Францию, во время которой и украли Танцующий Ветер.

– А зачем ты купил верфь так далеко?

– Местные власти любят чинить всякого рода препятствия: гильдия, например, заботится только о том, чтобы ее члены получали разного рода преимущества, для них снижаются и налоги. А я хочу нанимать лучших кораблестроителей, которые умеют строить то, что мне надо. И работа французских мастеров мне нравится больше, чем работников в Пизе.

Санчия улыбнулась. Лион так увлекся описанием строительства, сбора и оснащения кораблей, что совсем забыл, кто перед ним.

– И еще ты должна понять разницу в боевой оснастке. Галеон строится таким образом, чтобы лучше отражать нападение. Корабль быстроходный должен атаковать сам. Тебе надо взвесить все «за» и «против» и выбрать то, что тебя больше устраивает.

– Я попытаюсь, – сказала она торжественным голосом. – Если бы у меня было достаточно дукатов, я бы выстроила и тот и другой.

Он посмотрел на нее с улыбкой:

– Ты смеешься надо мной. Я к этому привык. Лоренцо тоже считает мое увлечение забавой.

Но это было не увлечение. Это была страсть. И она вдруг перестала удивляться тому, что он все это рассказывает ей, а почувствовала благодарность за то, что он поделился с нею своими планами.

– Мне это кажется интересным, но, конечно же, многого я не понимаю. Ты хочешь, чтобы за один день я выучилась всему тому, чему ты учился два года.

Он кивнул:

– Говорю тебе – я очень нетерпеливый человек.

– Я заметила, что это тебе свойственно.

Он нахмурился и вдруг улыбнулся:

– Ты опять смеешься надо мной. Я не видел тебя такой со времени Солинари.

«Он прав», – подумала она с удивлением.

– Как-то ты сказала, что угрозы Каприно не могут помешать тебе наслаждаться радостью жизни, – сказал Лион мягко. – Так не позволяй и Дамари влиять на твою жизнь. Не дай ему одержать такую победу.

Она смотрела на него некоторое время и вдруг улыбнулась ясной улыбкой:

– Нет, не позволю. Я не допущу, чтобы этот ублюдок отнял у меня больше, чем он уже сделал. – Она посмотрела на чертеж корабля. – А теперь объясни мне, почему его формы настолько отличаются от линий галеры.

Лион на короткое время задержал взгляд на ее лице, а затем они оба повернулись к пергаменту, и он начал отвечать то на один, то на другой ее вопрос.

Лион оставался в доме до конца дня. Но ни разу он не позволил себе прикоснуться к ней. Когда вернулся Пьеро, он поговорил несколько минут с мальчиком и собрался уходить.

– Твои чертежи, – напомнила ему Санчия, поднимаясь и принимаясь сворачивать свитки.

– Убери их куда-нибудь. Хоть вон туда, – Лион кивнул в сторону полированного дубового секретера. – Я завтра вернусь.

Она улыбнулась:

– Ты опять собираешься мучить меня проблемами кораблестроения?

– Нет, завтра я принесу кое-что еще, чтобы показать тебе.

И он ушел.

Санчия терялась в догадках. Какие же открытия ждут ее завтра, что еще он позволит ей узнать о себе? Теперь ей стало намного легче с ним, чем раньше, и еще сильнее хотелось увидеть его снова.

– Можно я унесу их, Санчия? – спросил Пьеро, увидев свитки у нее в руках.

– Что? – Она рассеянно улыбнулась ему:

– Нет, я сама. – Она подошла к секретеру, открыла и уложила чертежи во внутренний ящик. Эти свитки хранили не только расчеты и чертежи. В них заключались мечты Лиона. А мечты надо особенно оберегать в этом мире, где так мало что удается исполнить. Она минуту постояла в задумчивости, потом повернулась к Пьеро:

– Тебе понравилось кататься? Где ты был?

С первого взгляда она узнала ящик из красного дерева, который принес Лион.

– Танцующий Ветер, – прошептала она. Он кивнул, закрыв дверь, внес ящик в гостиную и поставил на стол, после чего снял крышку.

– Ты столько сделала для его спасения. Думаю, ты заслужила удовольствие полюбоваться им. – Он достал золотую статуэтку и осторожно поставил на стол. – Танцующий Ветер!

Теперь Санчия поняла, почему Марко подумал, что фигурка живая, когда ребенком впервые увидел ее. Мускулы крылатого коня, казалось, играли под сияющим блеском золота. Он манил, притягивал, вызывая неодолимое желание прикоснуться к нему. Его изумрудные глаза сияли, постоянно меняя выражение.

Санчия в полном молчании смотрела на Танцующий Ветер, потом подошла поближе и осторожно прикоснулась к основанию статуэтки.

– Что это за надпись? – спросила она. Лион пожал плечами:

– Особенные древние письмена. В преданиях говорится, что вместе с фигуркой имелась еще и глиняная табличка с непонятными знаками, а когда табличка разбилась, кто-то из моих предков, желая сохранить на память эти письмена, перенес их на основание статуэтки.

– А о чем здесь говорится?

– Никто не знает и, наверное, никогда не узнает. – Лион с благоговением прикоснулся к выточенному крылу:

– Возможно, он сам не хочет, чтобы мы знали это.

Лион опять говорил о коне как о живом существе, и прикосновение его тоже было очень бережным. Санчия любовалась захватывающей дух красотой, но к ее восхищению примешивалось и какое-то другое чувство. Ей казалось, что изумрудные глаза смотрят прямо на нее.

Лион обернулся к ней:

– Что-то не так?

– Наверное, он напомнил мне Солинари. Мне почему-то не по себе, когда я смотрю на него. – Она с трудом перевела дыхание. – Ты не мог бы снова убрать его в ящик.

Лион удивленно посмотрел на нее:

– Конечно, я не думал, что…

– Что это? – Пьеро стоял в дверях, с изумлением глядя на золотую фигурку:

– Можно мне посмотреть?

Лион кивнул:

– Это статуэтка коня, которая называется Танцующий Ветер.

– А почему она так называется?

– Потому что это волшебный конь, который танцует с ветром в облаках. Санчия считает его более опасным, чем твой пони.

– А чем он пугает тебя? – Пьеро прошел ближе к столу и серьезно посмотрел на фигуру коня.

Изумрудные глаза Танцующего Ветра и голубые глаза мальчика находились на одном уровне. И у Санчии возникло невероятное ощущение, что они изучающе смотрят друг на друга.

– Он не страшный. Посмотри, он улыбается.

Санчия подумала, что чуть раздвинутые губы Пегаса можно и в самом деле принять за улыбку.

– А ты не собирался покататься сегодня после обеда?

Пьеро кивнул, его взгляд все еще не мог оторваться от фигуры Танцующего Ветра.

– Я как раз пришел сказать тебе об этом. Донато ждет меня снаружи. – Его указательный палец быстро пробежал по играющим мускулам коня. – Он мне нравится. Мы возьмем его?

– Нет, – сказала она быстро. – Он принадлежит господину Андреасу.

Пьеро посмотрел на нее с удивлением.

– Он пугает тебя. Но почему? Он красивый, Санчия, и он улыбается.

Санчия кивнула:

– Да, он очень красивый. Но почему бы тебе не поспешить? Ты заставляешь Донато ждать, а сегодня очень жарко. Пьеро медленно двинулся к двери:

– Сегодня мы собираемся съездить посмотреть на виноградники. До свидания, господин Андреас. – Он помолчал, бросив последний взгляд на фигуру коня, потом повернулся и вышел.

– Детям всегда нравится Танцующий Ветер. По себе знаю. – Лион завернул статуэтку и заботливо уложил ее в обитый бархатом ящик. – Время сотрет из твоей памяти Солинари, Санчия.

Она попыталась улыбнуться и отвела взгляд от ящика на столе.

– Все и так уже выветрилось. – Она отвернулась. – Не хочешь ли ты малмсеи? Роза оставила целый кувшин… – Санчия замолчала, почувствовав прикосновение его руки на своем плече.

– Я не хочу малмсеи. – Его голос стал глубоким. – Я жалею, что принес Пегаса и что он так напугал тебя. Он всегда был частью моей жизни, и я подумал, что это будет прекрасно, если я поделюсь с тобой и этим, – он помолчал, – как я хочу разделить с тобой всю свою жизнь. – Он откинул назад ее волосы и легонько поцеловал за ухом:

– Твоя кожа напоминает мне Танцующий Ветер. Золото, блеск… драгоценный блеск. Увидев тебя в первый раз обнаженной у Джулии, я сразу подумал про Танцующий Ветер.

– Давай не будем говорить о том времени. – Она быстро отступила от него:

– Я убрала твои чертежи, которые ты оставил у меня в прошлый раз. Принести их?

– Нет. Почему ты бежишь от меня?

– Я не бегу от тебя… Просто я… – Дрожь прошла по ее телу, когда она почувствовала, как его рука легла на плечо. – Пожалуйста, не прикасайся ко мне.

– Почему? Мне нравится…

Она улыбнулась, но в улыбке сквозила горечь:

– Ты так же говорил о строительстве кораблей.

– Это не одно и то же. – Его рука скользнула по ее шее. Большой палец медленно, чувственно двигался по затылку. – Повернись, Санчия. Мне хочется видеть твое лицо, чтобы проникнуть в твои мысли.

– Не стоит делать этого. – Ее голос дрожал. – Я говорила тебе – ты не сможешь изменить моего решения. Я не поеду в Пизу. – Она замолчала, почувствовав его губы на своей шее. Чувство, вызывающее в ней такую бурю, было сильнее ее. Он сжал ее в своих объятиях, и жар его желания захватил ее. Она попыталась отстраниться:

– Это ошибка.

– Нет. – Он повернул ее к себе, глядя на вспыхнувшие щеки и на дрожащие губы. – Ты даже не представляешь, насколько ты близка к тому, в чем я пытаюсь тебя убедить. – Он вдруг отпустил ее и отступил назад. – Ты играешь в шахматы?

Некоторое время она не могла вымолвить ни слова от удивления. Какой неожиданный переход!

– Нет, ты же знаешь, что у меня не было возможности изучить эту игру.

Он усмехнулся:

– И я тоже не знал ее до появления Лоренцо в моей жизни. Он обожает одерживать надо мной победы на доске. Думаю, что со временем я буду терпеть поражения и от тебя. Завтра я научу тебя правилам этой игры. – Он повернулся и взял ящик, в котором находился Танцующий Ветер. – В шахматах одинаково интересна тактика как нападения, так и зашиты. Уверен, что ты найдешь это весьма полезным для себя.

– Нападение.

Лион передвинул фигуру рыцаря из эбенового дерева, и его взгляд встретил взгляд Санчии.

Она попыталась взять себя в руки и сосредоточиться на игре:

– Не верю, что я когда-нибудь полюблю шахматы. Я все время только обороняюсь.

– Это потому, что ты очень рассеянна. – Лион откинулся на спинку кресла и улыбнулся:

– Почему, хотелось бы мне знать?

Эта дьявольская усмешка! Он же прекрасно знает, почему она не может сосредоточиться. Всю эту неделю, когда Лион приходил к ней, происходило одно и то же. Он едва касался ее, но их неодолимо тянуло друг к другу, и воспоминания о том, что было между ними раньше, только усиливали их взаимное влечение.

И сейчас он наверняка догадывается о том, что творится в ее душе. Санчия поняла, что должна либо сдаться, либо положить всему этому конец.

– Довольно! – Она отодвинула кресло и встала. – Совершенно ясно, что мне незачем играть. Тебе лучше пойти к Лоренцо и продолжить партию с ним.

Он поднял на нее глаза:

– Но Лоренцо, без сомнения, обыграет меня. Там мне придется перейти к обороне. – Его лицо озарилось лукавой улыбкой. – Разве тебе не жаль меня? Ведь любому мужчине необходимо одерживать победы хотя бы на одном из полей сражений.

Сдерживаясь, чтобы не улыбнуться в ответ, Санчия быстро отвела от него взгляд. С какого момента она поняла, что лицо Лиона не жесткое и не бесстрастное, что это всего лишь маска, за которой он прячет свои истинные чувства? Теперь она уже научилась узнавать его настроения, переменчивые, как приливы и отливы. Он мог быть гневным и нежным, веселым и рассудительным, его глаза то вспыхивали жадным интересом, то лучились озорством.

Санчия одернула себя. К чему эти рассуждения? Если она не хочет вновь поддаться магическому обаянию этого человека, ей надо держать себя в руках.

– Но только не на этом поле. – Она повернулась и отошла от него подальше.

Он не шелохнулся в своем кресле, но напряжение не отпускало ее.

– Я решила, что тебе не стоит больше бывать у меня.

– В самом деле? А я не согласен. – Он потянулся вперед, снял с доски фигурку нефритовой королевы и бережно сжал ее сильными, крепкими пальцами. – Почему ты никогда не носишь зеленое? Тебе должен очень идти этот цвет. – Его большой палец скользил вверх-вниз, поглаживая плавные изгибы шахматной фигуры. – Платье цвета нефрита.

Ее взгляд невольно следил за его пальцами. Их прикосновение к королеве было легким, нежным и чувственным. Она вдруг почувствовала с удивлением, что ее грудь отвердела, соски напряглись и ощутили материю нижней рубашки. Она быстро отвела взгляд в сторону от доски и скрестила руки на груди:

– Лоренцо выбрал легкий зеленый бархат и приказал сшить платье. Но оно такое нарядное, что его нельзя надевать каждый день. Я говорила ему, что не буду надевать такое платье, но он не захотел слушать меня.

– Это вина Лоренцо. – Лион взглянул на шахматную фигуру в своей руке. – Ты знаешь, – продолжал он, – некоторые знатные люди играют в шахматы с живыми человеческими фигурами. И тогда парк превращается в гигантскую шахматную доску. Это очень красивое зрелище.

– Я слышала кое-какие рассказы об этом.

– Ты могла бы быть восхитительной королевой.

Ее взгляд снова нечаянно упал на фигурку в его руке, и щеки Санчии вспыхнули.

– Ты ошибаешься. Во мне нет ничего королевского. Эта роль подошла бы скорее госпоже Катерине.

Указательный палец Лиона обводил теперь корону на голове королевы.

– Да, правда, мастер, который изготавливал фигуры на заказ, использовал мою мать как модель. Но есть и другие виды величия. – И он опустил нефритовую королеву на доску.

Санчия почувствовала облегчение, когда он выпустил фигурку из рук.

– Идея такой игры меня почему-то очень привлекает. – Лион улыбнулся ей с другого конца комнаты:

– Думаю, что мы скоро сыграем в нее.

– Меня здесь не будет. Можешь предаваться этим играм с кем-нибудь другим. Я не собираюсь потворствовать твоим фантазиям.

– Нет?

– Говорю тебе, я не останусь здесь. Я лишь ждала подтверждения, что не зачала ребенка.

– И теперь ты получила его?

– Да, три дня назад я убедилась, что тревога была напрасной.

– А я весьма разочарован. Я надеялся, что будет ребенок. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Почему ты не сказала мне об этом раньше?

– Не хотела. А какое это имеет значение?

– Быть может, это означает, что тебе нравилось, как мы приводим время, и не хотелось ничего менять?

– Нет, – пальцы Санчии нервно пробежали по волосам, – впрочем, да. Это не было мне неприятно, но…

– Ты хочешь сказать, что мне удалось понравиться тебе?

Она молча смотрела, как он встал, обошел стол, направляясь к ней.

– Мы делили с тобой и смех, и мысли в эти последние дни, – Лион остановился, внимательно глядя на нее. – Надеюсь, что ты обнаружила во мне кое-что, кроме того, что вызывает у тебя страх.

– Я не боюсь тебя.

– Тогда почему же ты всячески отгораживаешься от меня? – Он нежно разжал ее руки, стиснутые на груди, и опустил вниз. Это движение тотчас отозвалось в ней. – Раньше я не беспокоился, любят ли меня женщины, но теперь мне совершенно необходимо, чтобы ты полюбила меня. – Он помолчал. – По крайней мере, я больше не неприятен тебе?

– Мы провели вместе много приятных часов. И я нахожу тебя чрезвычайно… любезным.

Его руки скользнули вверх к ее плечам:

– Санчия, скажи мне правду.

Девушка беспомощно посмотрела на него. Если она признается ему в своих чувствах, это сделает ее такой уязвимой, что она не сможет больше защититься от него. Поэтому она ответила уклончиво:

– У тебя много качеств, которые мне нравятся.

Его лицо просияло, он нагнулся к ней и быстро, крепко поцеловал. А затем убрал руки с плеч и отступил назад.

– И это все Ты видишь, каким я стал покорным? Скоро я буду трепетать при одном движении твоих ресниц и сочинять в их честь сонеты, как настоящий придворный.

Покорным? Она вспомнила, как чувственно его пальцы гладили шахматную королеву. Он жесткий, влюбчивый, страстный и навсегда останется таким, как бы он ни пытался усмирить себя.

– Что-то я не замечала особой покорности в последнее время.

– Как? Разве ты не заметила, какими нежными были наши отношения? Надеюсь, Мы и впредь будем радоваться тем часам, что проводим вне постели, точно так же, как и тем, что проводим в ней. – В его глазах неожиданно вспыхнули искорки:

– Хотя тут, пожалуй, есть некоторое преувеличение… стоило бы сказать – почти также.

Она покачала головой.

– Боже, какая же ты упрямая. Мне не следовало привозить сюда Пьеро. Это он передал тебе свое упрямство.

Он произнес эти слова очень мягко, но они взволновали ее.

– Ты не отошлешь его назад?

Его улыбка фазу погасла:

– Ты и в самом деле еще не узнала меня так, как я надеялся. Я не отбираю подарки назад, потому что нельзя забрать то, что даешь.

В его голосе звучала обида. Первым ее порывом было исправить свою ошибку, вернуть то доверие, которое возникло в последнее время между ними, но она и так слишком поддалась ему.

– Я люблю его.

– Счастливый мальчик. Я уже сбился с ног, пытаясь найти способ добиться твоей любви, а ему это дается так легко. – Он усмехнулся:

– Что ж, во всяком случае в последнее время я получил несколько уроков великого искусства терпения. – Он повернулся к двери. – Но эта добродетель не в моем характере, и должен сказать, что я уже начинаю злиться. Зачем ты вновь заговорила о своем намерении убежать? Похоже, что мне придется вернуться к тактике нападения.

– Нападения?

– Нападение и защита… Самая старая игра на земле. Игра, в которую мы играли всю эту неделю. – Он пристально посмотрел на нее:

– Но все игры рано или поздно кончаются, Санчия. Почему бы не положить ей конец немедленно и сберечь время и усилия? Если ты не сделаешь это сейчас, то сделаешь завтра, или на следующей неделе, или через месяц. – Его голос понизился, приобрел убедительные интонации:

– Я тебе нравлюсь. Ты желаешь меня. Почему бы тебе и в самом деле не жить со мной? В этом нет никакого позора. Я убью на месте всякого, кто посмеет оскорбить тебя. У тебя любящее сердце, но если даже ты не сумеешь полюбить меня так, как мне хотелось бы, я уверен, что ты глубоко и нежно будешь любить наших будущих детей. – Взгляд Лиона скользнул по ее телу. – Моя мать уверяла меня, что это неестественно – не желать иметь наследника. Но до сих пор меня и в самом деле не волновали мысли о детях. – Он помолчал. – А теперь мне очень захотелось иметь от тебя ребенка.

Она с трудом проглотила застрявший в горле комок:

– Нет.

– Да, – сказал он мягко. – Я окружу тебя и ребенка любовью и заботой. Ты тоже хочешь иметь ребенка, Санчия. Позволь мне дать тебе то, чего ты сама хочешь.

Его слова опьяняли ее, завораживали, лишая способности сопротивляться, и она смогла только слабо покачать головой:

– Слишком опасно доверяться таким чувствам.

– Но ведь ты понимаешь, что чем лучше ты меня узнаешь, тем меньше становится опасность. А я не собираюсь отступать, когда подошел к цели так близко. – Он улыбнулся:

– Однажды ночью ты позволишь мне прийти к тебе в постель, и я уже никогда не покину ее. – Он прощально склонил голову:

– Спокойной ночи, любимая.

Любимая. Это слово он произнес лишь однажды перед тем, как вовлечь ее в пучину опасности.

И теперь он снова подталкивает ее к бездне, и она не в состоянии остановить его. Потому что Лион придает этой опасности заманчивый и привлекательный вид.

И она вдруг четко осознала: Лион прав. Однажды вечером она уступит его настоятельным требованиям под натиском собственных нахлынувших чувств, и он окажется в ее постели.

Быстро отвернувшись от двери, она посмотрела на шахматную доску. Сердце билось гулко и тяжело. Она ощущала, что он держит ее крепче и жестче, чем держал ту шахматную королеву.

Этого не должно случиться! Но как противостоять – ведь она его собственность, пленница в этом доме. Ее схватят, как только она сделает первую же попытку.

Но выжидать удобного момента – это значит позволить опасности подступить вплотную к ней и в конце концов заставить сдаться, уступить собственной слабости.

Нет! Не такая уж она наивная девчонка, чтобы поддаться своему чувству или же искушению Лиона. Она шагнула ближе к столу, взяла в руки фигурку рыцаря, которым Лион начинал игру. Пришло время прервать забавы и подумать о том, как спасти себя.

Ставя рыцаря на место, она вскинула брови:

– Нападение?!