Терпкий вкус страсти

9

Левая рука заныла, и это привело ее в чувство. «Должно быть, рана снова открылась, – равнодушно, как будто речь шла о ком-то другом, подумала Санчия. – Надо попытаться остановить кровь». Она повернулась, затем медленно, осторожно приподнялась и села.

Тяжело дыша и чувствуя слабость, она оперлась спиной о влажную стену темницы. Какое это имеет значение? Вскоре они снова придут за ней, и все начнется с самого начала.

Но это имело значение.

Это несправедливо, что она должна так страдать. Вспыхнувший гнев оттеснил замершие от отчаяния чувства. Что она делала? Она повиновалась, как полагается повиноваться рабыне. И ее использовали точно так же, как используют рабов.

Таракан прополз по шее и по волосам. Она машинально тряхнула головой, чтобы согнать его.

Грязь, боль, насекомые и… предательство:

Обещание, данное рабыне, можно и не держать. Оно ничего не значит, даже меньше чем ничего.

Она напряглась, каждый мускул ее тела окаменел. Шлепки сандалии фра Луиса послышались на ступеньках лестницы. Он отнесет ее в комнату, привяжет к столу, закрепив руку. Он склонится над ней и посмотрит холодным, бесчувственным взглядом… и все начнется сначала.

И Дамари будет стоять рядом и пить ее боль, жадно ловя каждую судорогу, каждый вскрик, он будет гладить ее волосы и шептать о том, какая новая боль ее ожидает. И во всем этом нет ни единой капли справедливости, подумала она с нарастающим гневом. Она не позволит мучить себя. Она больше не будет подчиняться чужой воле, раз это несет ей одни страдания.

Дверь, скрипнув, отворилась, и на пороге возник черный силуэт фра Луиса, окруженный мерцающим светом факелов, закрепленных на стенах темницы.

Санчия приказала себе подняться. Она будет бороться. И как только к ней пришла решимость, страх покинул ее.

– Ты готова, дитя мое?

Она неуклюже поднялась, опираясь о стену только правой рукой, изо всех сил сдерживая желание кинуться на него и ударить кулаком в мучнистое бледное лицо.

Прошлой ночью она так и поступила, и они пришли к выводу, что ей придется расплатиться и за это тоже.

Но однажды она все равно найдет способ убежать. Она убежит от своих мучителей и от тех, кто отдал ее им в руки.

Больше она не будет принадлежать никому.

Фра Луис вытянул руку:

– Идем, господин Дамари ждет. Он предложил, чтобы сегодня утром мы занялись твоим большим пальцем.

– О боже!

Это был голос Лиона и в то же время не Лиона – хриплый и какой-то надтреснутый.

Но с какой стати здесь может оказаться Лион, если он убежал, оставив ее в лапах Дамари? Санчия пыталась вынырнуть из темных глубин беспамятства, в которое она погрузилась, ища спасения от пыток, но барьер между нею и окружающим миром оказался слишком плотным, ей не по силам было преодолеть его. Она боялась пошевелиться – иначе боль вернется опять. Боль, которая настигала ее везде, преследуя даже в бреду. А еще смрад, сырость, крысы… Ей нельзя открывать глаза, иначе этот кошмар вновь обрушится на нее. Пусть лучше длится сон.

– Иисусе, – теперь это был голос Лоренцо. – Нечего стоять и смотреть на нее. Действуй, Лион! Нам надо вынести ее до того момента, как Дамари вернется с подкреплением.

– Ты только посмотри на нее, – прошептал Лион.

– Она не умерла, а ты выглядишь еще хуже, – нетерпеливо произнес Лоренцо. – Выноси ее быстрее из этого ада, и там посмотрим, что они с ней сделали.

«Что-то ужасное», – хотелось ей сказать им. Эта жестокость и безжалостность сожгла ее душу, она перестала быть той Санчией, которой была раньше, – теперь вместо нее появился кто-то другой. Но во сне незачем говорить…

Ее бережно подняли. Странно. Ни один из ее предыдущих снов не представлялся таким реальным. И запах. Кожи и мыла.

Тот особенный мужской запах, который принадлежал только Лиону. Может быть, это и в самом деле не только сон? Она шевельнулась и попыталась поднять голову.

– Не двигайся. Теперь ты в безопасности, – голос Лиона стал еще более отчетливым, а его слова еще более разборчивыми. – Мы увезем тебя отсюда.

Ей захотелось раздвинуть завесу мрака и убедиться, в самом ли деле перед ней Лион. И она поняла, что ее воля способна превозмочь слабость измученного тела. Надо только сосредоточить всю энергию на одном усилии. И глаза – очень медленно – открылись и сфокусировались на лице, склонившемся над ней.

Прямо на нее смотрели темные сверкающие глаза. Глаза Лиона.

– Ты… ты нарушил обещание.

Лицо его передернулось, как от боли.

– Я знаю. – Его руки обняли ее. – Но теперь я здесь, и я позабочусь о тебе. Я всегда буду заботиться о тебе. Она покачала головой:

– Слишком поздно. – И еще до того, как ее глаза снова закрылись, она услышала его тяжелый, прерывистый вздох.

Тюремная камера двигалась, вздрагивала, падала.

Еще один кошмар. Санчия тихо застонала и попыталась потеснее прижаться к стене, чтобы удержаться от падения безумно раскачивающейся темницы.

– Не пугайся, – послышался голос Лоренцо. – Это всего лишь небольшой шторм. Ничего страшного.

– Шторм – это буря, так ведь? Как может быть шторм в тюрьме?

Санчия открыла глаза и увидела Лоренцо, который полулежал в кресле, его ноги, переброшенные через подлокотник, раскачивались.

– О, ты очнулась. Великолепно. Мне хочется поговорить с тобой. Ты слишком долго оставалась такой вялой и скучной и не реагировала на окружающих. Но Лион настаивал, чтобы я сидел около тебя и ждал, когда ты придешь в себя. Ну, как ты?

Значит, это не тюрьма и все-таки не сон? Комната и в самом деле бешено раскачивалась. Она попыталась сесть.

– Что случи…

– Лежи спокойно! – с раздражением произнес Лоренцо. – У меня нет желания прыгать по комнате и ловить тебя, если ты упадешь с кровати. Когда штормит – как я уже неоднократно убеждался, – для меня самое лучшее – прилепиться к одному месту и не двигаться. Это защищает от бесконечного количества унижений.

– Так мы в море? – Глаза Санчии недоверчиво распахнулись.

– Мы на корабле Лиона под названием «Танцор». И плывем в Геную.

– Генуя, – повторила она, с трудом пытаясь осмыслить происходящее. – Но каким образом… –Девушка в изумлении покачала головой и тут же пожалела об этом, так как комната закружилась, завертелась, и она снова откинулась на подушку. – Я ведь была в темнице!

– Около трех дней, – подтвердил Лоренцо, и мрачная тень набежала на его лицо. – Все это время Лион рычал, как лев, наверное, чтобы оправдать свое имя.

Она должна была находиться в темнице гораздо дольше, чем три дня. Тараканы, грязь, привязанные руки…

– Нет, гораздо дольше!

– Перестань дрожать, – нахмурился Лоренцо. – Все прошло. Лион сделал все, чтобы вырвать тебя у Дамари.

Но ничего не прошло. И теперь уже никогда не пройдет.

И все же, как ему удалось освободить ее?

Лоренцо, будто отвечая на ее невысказанный вопрос, продолжал:

– Он прискакал в Пизу, собрал наемников, вернулся назад и напал на дворец. Дамари понял, что ему не устоять, и ускользнул вместе с фра Луисом. – Он нетерпеливо взмахнул рукой:

– Что очень жаль. Когда Лион увидел, что они сделали с тобой, он пришел в такую ярость, что, попадись оба негодяя ему в руки, он устроил бы им публичную казнь. И он доберется до них, вот увидишь.

Санчия закрыла глаза, пытаясь понять, о чем он говорит, преодолевая гулкое эхо в ушах.

– Вы застали Дамари врасплох. Он не думал, что вы вернетесь за мной. Он уверял, что я навсегда останусь в его темнице.

– Гнусный мерзавец! Ты, конечно, сказала ему, что он лжет?

– Нет. – Она открыла глаза. – Потому что он говорил правду. Я осталась там навсегда.

Лоренцо замолчал, внимательно вглядываясь в ее лицо.

– Так могло показаться, но на самом деле это продолжалось всего три дня.

Санчия упрямо покачала головой, но она слишком устала, чтобы спорить, поэтому спросила только:

– А почему мы на корабле?

– Дамари удалось собрать мощное подкрепление, и его наемники находились всего лишь в двенадцати милях от дворца. Поэтому мы не могли оставаться в Солинари, а отправились в Пизу, чтобы тебя осмотрел лекарь. Он сказал, что ты слишком слаба для путешествия по земле. Тогда Лион отправил Марко домой с Танцующим Ветром, чтобы он собрал в Мандаре войско на тот случай, если Дамари решится напасть на город. А мы отправились морем в Геную. Ему хочется устроить тебя поудобнее, в безопасном месте, прежде чем вернуться в Мандару.

– А что, он считает, что Мандара в опасности?

Лоренцо пожал плечами:

– Сейчас скорее нет. Дамари достаточно хитер, чтобы не нападать на такой сильный город, как Мандара, с той армией, которая у него есть. Но он заручится поддержкой Борджиа – у того достаточно людей и оружия. Дамари выберет более удобный для себя момент, чтобы обрушиться на Мандару и разгромить ее.

Наемники, нападения, Борджиа… Она слишком разбита и слишком слаба, чтобы думать о таких вещах. Ей хотелось только одного – закрыть глаза и спать до тех пор, пока она не выздоровеет и снова будет в состоянии воспринимать мир. Санчия закрыла глаза.

– А тебе не хочется ничего узнать о Лионе?

– Нет.

– А о твоей руке?

Она открыла глаза и посмотрела на перевязанную левую руку. В те последние часы мучений она пыталась представить, что рука не принадлежит ей, что эта боль не имеет к ней никакого отношения. Наверное, она и сейчас еще не избавилась от этого чувства.

– Больше не болит.

– Но заболит, если ты попытаешься двигать ею. Врач поместил раздробленные пальцы в лубок и вправил остальные. – Он помолчал. – Ты не могла бы рассказать мне, что с тобой делал Дамари?

– Ты не видел, что…

– Большой палец и три остальных восстановятся. Но мизинец был раздроблен в трех местах, кости выступили из мяса, и врач сказал, что, к сожалению, ты вряд ли сможешь когда-либо им пользоваться.

– Молоток, – без всякого выражения произнесла она. – Столько крови вытекло… – Глаза ее закрылись. – Я хочу спать.

– Тогда я сейчас поднимусь на палубу и скажу Лиону, что ты очнулась. После того как ты поспишь, я помогу тебе искупаться и одеться. Лион закупил несколько платьев и красивые шали у жены нашего управляющего судоверфью, прежде чем мы покинули Пизу, но они не такие элегантные, как те, которыми тебя снабдила Джулия.

Она услышала скрип его кресла, когда он вставал, затем неуверенные шаги и поняла, каких усилий стоило ему добраться до двери в этой ходившей ходуном каюте.

– Знай, что сегодня ты открыла глаза в новом для себя, светлом и радостном мире, – сказал он тихо. – Вся твоя жизнь пойдет теперь по-другому. Помни об этом и будь благодарной, Санчия.

Она ничего не ответила, и дверь закрылась за ним.

– Она пришла в себя.

Лион быстро повернулся и взглянул на Лоренцо, цепляющегося за поручни, чтобы пройти вперед к корме по скользкой от дождя палубе:

– И я надеюсь, что ты оценишь те невероятные и малоприятные усилия, которые я приложил для того, чтобы сообщить тебе этот факт.

Руки Лиона лежали на штурвале:

– Она… в порядке?

– Если ты имеешь в виду, не преуспел ли Дамари в своих попытках свести ее с ума, то могу тебя успокоить – у него ничего не вышло. – Лоренцо запахнулся в свой короткий плащ, пытаясь защититься от холодного, сплошного дождя. – Не думаю, чтобы он был в состоянии сломить ее.

Лицо Лиона оставалось страшной маской:

– Но он достаточно постарался, черт возьми. Она что-нибудь говорила об этом?

– Почти ничего. – Но поскольку Лион продолжал смотреть на него, добавил:

– Она сказала несколько слов про молоток.

Лион вздрогнул, будто удар молотка пришелся по нему самому.

– Подержи штурвал, – бросил он моряку, стоявшему рядом с ним, и пошел следом за Лоренцо, устремив неподвижный взгляд прямо перед собой и не обращая внимания на волны, перекатывавшиеся по палубе. – Я скоро доберусь до него.

– За три дня доскакать до Пизы, собрать наемников и атаковать дворец – это почти чудо.

Лион сжал поручни побелевшими пальцами:

– Я не должен был ждать. Я должен был придумать другой способ.

– Сколько раз можно повторять одно и то же. Другого способа не существовало.

Лион и сам знал это, но он не мог забыть тот страшный миг, когда они нашли Санчию, лежащую без сознания на полу темницы. Она выглядела такой… сломленной.

И затем он увидел ее руку.

– Я убью Дамари!

– Я так и предполагал. Думаю, что ты никому не позволишь выполнить это вместо тебя?

– Нет, – ответил Лион, отпуская поручни. – Пойдем к Санчии.

– Кажется, она снова уснула.

– Я подожду, пока она проснется. – Ему нужно было как можно скорее увидеть ее, чтобы убедиться, что она уже не тот бледный, измученный ребенок, которого они принесли на борт «Танцора» два дня назад.

– Лион!

Он обернулся.

– Она не сошла с ума, – Лоренцо помедлил, прежде чем закончить:

– Но она стала другой.

– Какой?

– Не могу сказать пока.

– Ради всех святых, ответь, что ты имеешь в виду?

– Думаю, что… – Лоренцо замолчал опять, размышляя. – Мне кажется, она стала сильнее, чем прежде. И непреклоннее. Как будто приняла какое-то важное для себя решение. Ведь ей действительно нужно было собрать все силы, чтобы… – Он передернул плечами. – Впрочем, может, я ошибаюсь. Суди сам.

– Ты не оставляешь мне выбора, – Лион спустился по ступенькам и вошел в каюту.

Через несколько секунд он уже стоял у кровати, глядя на бледное, осунувшееся личико. Сильной? Если кто и сошел с ума, так это Лоренцо. Санчия выглядела еще более хрупкой и нежной, чем всегда, как тоненький стебелек, склоненный к земле ударами бури. Ярость опять пронзила его, когда взгляд упал на забинтованную руку. Дамари! Боже, до чего же ему хотелось заполучить этого ублюдка.

Веки Санчии дрогнули, словно она почувствовала, что на нее смотрят. Внезапно глаза широко раскрылись. Взгляд настороженный, но без всяких признаков страха.

Лион застыл в напряжении, пытаясь скрыть охватившие его чувства. Она молча смотрела на него, "и Лиону вдруг стало не по себе. Он шагнул к постели и прикоснулся к ее щеке.

– Лоренцо сказал, что тебе уже лучше.

– Да.

– Скоро ты совсем поправишься.

Ни слова в ответ.

Он нежно погладил ее волосы:

– Я могу что-нибудь сделать для тебя? Ты хочешь пить?

– Нет… – Ее глаза без всякого выражения скользнули по нему. – Ты совсем промок.

– Дождь идет.

– Наверно, это глупо – выходить в море в такую погоду?

– У нас не было другого выхода. Шторм не очень сильный, но все же небезопасный. Этот корабль строили два года, и меня не привлекает мысль, что мы окажемся на дне только из-за того, что я отошел от руля.

– Понимаю. – Она помолчала немного. – Тогда зачем ты здесь?

Прямота, с которой был задан вопрос, еще больше уколола его, чем ее взгляд.

– Мне нужно было убедиться, что тебе уже лучше.

– Я не хочу, чтобы ты оставался здесь. Ты не мог бы уйти?

На какое-то время он потерял дар речи от удивления, а потом улыбнулся:

– А что ты сделаешь, если я не уйду?

– Ничего. – Санчия закрыла глаза. – Я еще слишком слаба, чтобы бороться с тобой… Пока.

«Последние слова несут в себе оттенок угрозы, – понял Лион. – Санчия, всегда такая робкая, угрожает? Всегда готовая услужить – так смела?»

– А позже?

– Позже, – ее глаза оставались закрытыми, – я заключу с тобой сделку, Лион.

Она уже не обращалась к нему со словами «мой господин», как прежде, но – «Лион». Это то самое обращение, которого он требовал от нее. Но теперь она назвала его по имени, не колеблясь и без всякого смущения. Она обращалась к нему и вела себя с ним так, словно была женщиной из знатного дома.

Он демонстративно повернулся и сел в кресло у стены.

– Я останусь. Я могу тебе понадобиться.

– Ты мне не понадобишься. Ты мне никогда не понадобишься. – И она так же демонстративно повернулась на бок. – Но если хочешь, можешь оставаться. Твое присутствие или отсутствие ничего не значат для меня.

Она закрылась от него. Она ушла туда, куда он не может пойти за нею, – острая боль при мысли об этом пронзила его. Ничто не могло бы более ясно подтвердить ее изменившееся отношение к нему, чем ледяное равнодушие последних слов. Но разве для него было неожиданностью то, что она во всем случившемся обвиняла только его? Он и сам ощущал тяжесть вины на своих плечах. И она права в своем гневе, она так много страдала, что заслужила право ожидать терпения с его стороны.

– Мне хочется побыть с тобой, – сказал он мягко. – Я посижу рядом, Санчия.

Молчание было ответом, и он понял, что она ушла еще дальше от него, в глубокий сон.

– Я вывел Санчию на палубу подышать свежим воздухом. Но, Лион, я ведь не нянька, – добавил Лоренцо уныло. – Хотя тот, кто увидел бы, как я купаю, одеваю и ухаживаю за ней эти дни, составил бы обо мне совсем другое представление. Если уж ты собрался так баловать ее, тебе следовало бы нанять служанку, прежде чем мы покинули Пизу. – Он помолчал. – Или делать это самому. Ты ни разу не спустился в каюту с того дня, как она пришла в себя.

– Ты же знаешь, что у нас не было времени нанять кого-нибудь, пока мы в спешке убегали от Дамари.

– Я заметил, что ты ответил только на первую часть моего вопроса. Почему ты избегаешь ее?

– Она сама не хочет видеть меня. – Лион крепко сжал штурвал. – И показывает это слишком явно.

– И ты спокойно соглашаешься с этим и прячешься от нее, чем причиняешь ей еще большее огорчение.

– Но она больна, дьявол тебя возьми!

– Уже нет. – Лоренцо посмотрел на Санчию, стоявшую у поручней в нескольких ярдах от них. Яркое послеполуденное солнце пронизывало ее волосы, окружая голову сияющим нимбом. Она подняла лицо вверх, словно впитывала в себя и жар солнца, и свежесть ветра. – За эти дни она поправилась, окрепла и уже далеко не так слаба. Взгляни сам!

Лион быстро глянул в сторону девушки и затем перевел взгляд на друга:

– Ради всех святых, перестань подстрекать меня. Почему тебе так хочется затащить ее ко мне в постель, несмотря на то, что она еще не очень хорошо себя чувствует?

– Разве я хочу чего-то плохого? – невинным тоном спросил Лоренцо. – Разве это не твои собственные мысли? Санчия очень переменилась, мы оба это заметили. Признайся Лион, разве тебе не приходило в голову, что она будет еще лучше в постели, чем прежде? То же самое нежное тело, но теперь оно стало чуть-чуть другим. У тебя такой пытливый ум. Разве тебе не интересно узнать, какого рода изменения произошли?

Лион отвернулся:

– Нет. Я не думал об этом.

– Ложь, – Лоренцо усмехнулся. – Когда ты вернешься в Мандару, тебе придется исповедаться в своем грехе. Как ты думаешь, Санчии понравится Мандара?

– Ей не представится случай судить о Мандаре. Она останется в Генуе, и ты хорошо это знаешь.

– Мы приедем в Геную завтра после обеда?

Губы Лиона скривились.

– Боишься, что тебе не хватит времени?

– Конечно, времени у меня маловато, но я постараюсь с толком использовать его. Раз уж ты решил продемонстрировать небывалую твердость и упрямство, я тоже перестану быть мягким и уступчивым.

– Ты? Мягким?

Лоренцо не обратил внимания на сарказм, прозвучавший в голосе Лиона:

– Больше я не буду оказывать Санчии никаких услуг, пока мы находимся на корабле. Она принадлежит тебе, и ты сам должен о ней заботиться. – Он нахмурился:

– В том числе и менять бинты. Из-за твоей идиотской щепетильности всякий раз, глядя на ее руку, я испытываю чувство вины.

Он отвернулся:

– Смотри, снова задул ветер, а Санчия не захватила шаль. Она простудится.

– Но Санчия вовсе не так уж слаба, – с иронией повторил Лион недавнюю фразу друга.

Лоренцо озабоченно покачал головой:

– А может, она более истощена, чем я думал? Как я могу судить – ведь я не врач.

И он устремил взор на море, задумчиво любуясь игрой волн и не обращая больше внимания ни на Лиона, ни на Санчию.

Лион еще минут пятнадцать постоял, а потом внезапно попросил моряка, находившегося неподалеку:

– Подержи штурвал, – и прошел мимо ухмылявшегося Лоренцо вниз по ступенькам на палубу, к тому месту, где стояла Санчия.

– Ветер переменился. Тебе пора возвращаться в каюту, – сказал он тихо.

– Сейчас. – Она посмотрела на него:

– Мне нравится здесь. Мне кажется, я могла бы стоять так целую вечность. А что там, за горизонтом?

Он бросил взгляд туда, где море сливалось с небом:

– Это зависит от того, насколько далеко ты заплывешь. Многие до сих пор верят, что тех, кто доберется до края земли, сожрут поджидающие там драконы.

– Сказки, которыми пугают детей, – сказала она нетерпеливо. – Я слышала рассказы о великих путешественниках, которые отправлялись очень далеко и открывали чудесные сокровища.

– Земли, где есть золото и серебро, окружают леса, полные опасностей. – Он помолчал. – И драконы.

– Христофор Колумб не встретил ни одного дракона. – Она посмотрела на него, нахмурившись:

– Мне кажется, что ты на самом деле не веришь во все эти ужасы.

– Я верю, что неосторожных путешественников могут подстерегать самые разные ловушки, когда они отправляются в неизведанные плавания. И к этому надо быть готовым. – Он мягко улыбнулся:

– Ведь драконы бывают всякие.

– Но тебя не останавливает страх перед неизвестным, когда ты отправляешься в путь?

– Нет.

– Меня бы тоже это не остановило. Наверное, там так много прекрасного, – ее голос дрогнул от волнения. Страстное желание осветило лицо девушки, придавая ему необычное выражение, и глаза ее наполнились силой и энергией.

Удивленный, Лион смотрел на нее. Она не просто пришла в себя, как говорил Лоренцо. Такое впечатление, что она до сих пор спала и наконец проснулась.

– Разве ты не видишь? Горизонт обещает так много всего!

Нежность стеснила его грудь. Ту же самую жажду открытий он испытал два года назад, когда стоял в одном из доков Венеции и вдруг понял, насколько бессмысленно прошли прежние годы его жизни.

– Да. Вижу. Бесконечность обещаний. – Мне хочется увидеть все те земли, которые видел Колумб, и еще больше.

Он снисходительно улыбнулся:

– Возможно, однажды я возьму тебя в такое путешествие, и мы найдем… – Он осекся, заметив, как изменилось ее лицо: взгляд снова стал замкнутым и отчужденным. Она ушла в себя. Мучительное чувство потери вызвало в нем неожиданный гнев:

– О чем это я говорю! Путешествия и открытия не для женщин! – Он помолчал, стараясь успокоиться. – Но если ты будешь более покладистой и послушной, может быть, я привезу тебе оттуда чудесные подарки.

Она ничего не ответила. Ее взгляд оставался устремленным к горизонту.

– Почему ты молчишь? – Его голос стал насмешливым:

– Ты знаешь, что я прав. Женщинам не место в больших плаваниях. Они должны оставаться дома, ткать ковры и…

– А где их место? – Санчия повернулась к нему:

– В постели мужчины, ожидая его семя? Или в темнице, ожидая наказания?

У него было такое чувство, словно она дала ему пощечину, и это отрезвило его: на смену гнева пришло болезненное чувство вины.

– Санчия! Я бы ни за что не оставил тебя в лабиринте, если бы знал, что тебе грозит опасность. Я не знал, что Дамари так близко.

– Потому что я не дала вам узнать об этом. Потому что я оказалась такой глупой, что решила увести их подальше, чтобы дать вам всем шанс выбраться оттуда.

Лион посмотрел на нее недоверчиво:

– Ты увела его?! – Он схватил ее за плечи:

– Ты сошла с ума! Почему ты не дала знать? Я бы…

– Ты бы не смог ничего сделать, – Санчия освободилась и отступила назад. – И я знала это, потому и увела Дамари. Я собиралась вернуться другой дорогой, чтобы потом присоединиться к вам. Но Дамари догнал меня. – Она посмотрела ему в глаза:

– И ты бросил меня.

– Санчия… – Лион не знал, что ответить. Что он мог возразить, если все сказанное ею было правдой? – В тот момент я не видел другого выхода. Если бы схватили всех нас, мы бы просто погибли.

– Не надо объяснять мне очевидные вещи, я не столь наивна, чтобы не понимать этого. Сначала я действительно верила, что ты вот-вот придешь и освободишь меня, – она глубоко вздохнула. – Но время шло, и я поняла, что помощи ждать неоткуда. И тогда я собрала все свои силы, всю волю, чтобы отчаяние и ярость не разрушили меня. В какой-то момент мне показалось, что пламя гнева может сжечь меня изнутри, что ненависть поглотит меня.

Острое чувство жалости вновь пронзило Лиона, когда он посмотрел на ее забинтованную руку.

– Я чувствовал то же самое.

– Да, ты испытывал гнев, но ты не можешь по-настоящему представить, что я чувствовала в темнице. – Она отвернулась, глядя вдаль, и каждая линия ее вытянувшегося в струнку тела выражала непреклонную решимость. – Потому что ты никогда не ощущал себя столь беспомощным и беззащитным. Вы бросили меня, но я понимала, что это частично и моя вина, поскольку я решила увести Дамари, не предупредив об этом вас. Я знала, что ты попытаешься сдержать свое слово. – Она горько улыбнулась. – Даже если это слово, данное рабыне.

– Я сделал все возможное, чтобы спасти тебя.

– Что ж, в конце концов я сама пошла на это. И не нарушенное обещание так ожесточило меня.

Внимательный взгляд не отрывался от ее лица.

– То, из-за чего я решилась идти в лабиринт.

Он усмехнулся:

– Но ты сама захотела. Я не заставлял тебя.

– А ты знаешь, почему я на это решилась? – Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Из-за того, что ты улыбнулся мне тогда. Я была так благодарна тебе за нежность и ласковое обещание, что пошла бы куда угодно, только бы продлить то новое и прекрасное, что возникло между нами, – в ее голосе звучала горечь. – И мне кажется, что ты догадывался об этом и специально пустил в ход все свое обаяние.

Его губы сжались:

– Ты считаешь, что я настолько безжалостен?

– Да. – Она медленно подняла на него глаза:

– Думаю, что ты готов был на все, лишь бы вернуть Танцующий Ветер. В сравнении с ним я не представляла для тебя такой ценности. Я всего лишь рабыня, которую можно использовать. – Она усмехнулась:

– Хотя вполне возможно, что ты даже и не думал об этом.

Права ли она? Ему и в самом деле настолько хотелось вернуть Танцующий Ветер, что он готов был принять ее помощь. И не пытался ли он своим вниманием и добротой вынудить ее пойти на это, в то время как обещание, данное ей, не позволило ему приказывать?! Если это так, значит, его вина значительно более велика, чем даже он думал.

– Ты очень нужна мне.

– Зачем? Теперь, когда у тебя есть Танцующий Ветер, тебе уже не нужен вор. Или ты собираешься использовать мое тело, превратив меня в шлюху для своего удовольствия?

Ее слова больно задели его:

– Шлюхам платят. А я не собираюсь платить тебе за услуги. Вы оба – и ты, и Джованни – получили от меня достаточно. – Он язвительно улыбнулся:

– А почему бы теперь мне не использовать тебя? Похоже, у тебя это не вызвало отвращения. Наоборот, это доставило тебе удовольствие, и очень большое, насколько я могу судить.

Ее щеки предательски вспыхнули:

– Да, ты заставил меня пережить удовольствие… – Она замолчала, подбирая слова:

– Но это было фальшивое удовольствие, оно не принесло мне настоящей радости, ведь я лишь подчинялась тебе. Ты брал мое тело, потому что считал его своей собственностью. – Внезапно глаза ее сверкнули холодной яростью:

– Но оно не принадлежит тебе. И я не принадлежу тебе.

Лион растерялся. Он ожидал чего угодно, но только не такой вспышки ненависти. И он сказал первое, что пришло в голову:

– У меня есть вексель о покупке, который удостоверяет это.

– А меня не интересует, что говорится в вашем документе о покупке. Это не правильно, когда один человек имеет право купить другого. Так не должно быть. Всю свою жизнь я считала, что буду рабыней, потому что моя мать уверяла, что по-другому и не может быть. Она твердила мне, что я навсегда останусь невольницей и что Джованни имеет право делать с нами все что угодно, потому что он купил нас. Но она была не права, и Джованни был не прав, и ты тоже не прав. В темнице у Дамари я поняла, что ни один человек не имеет прав на меня и не может заставить меня делать то, что он хочет, только из-за того, что у него есть какой-то клочок бумаги. – Она глубоко вздохнула и продолжала с гневом:

– Отныне я не твоя рабыня и не буду выполнять твоих приказов.

Он помолчал.

– И все-таки ты моя, – голос его звучал мягко, но непреклонно. – Ты можешь думать, что я настоящее дьявольское отродье, но, к сожалению, ты принадлежишь этому дьяволу во плоти, и я не потерплю неповиновения.

– А мне все равно.

– У тебя короткая память. Ты дала мне обещание верности.

– Не потому, что ты купил меня, а потому, что ты помог Элизабет и другим детишкам. Я заплатила свой долг в подземелье Дамари. – Она взмахнула забинтованной рукой. – Ты получил Танцующий Ветер, и я единственная, кто заплатил за это в полной мере. Теперь мы в расчете, Лион.

Он отвел взгляд от ее руки и посмотрел вдаль:

– Может быть, в твоих глазах, но не в глазах закона.

– В глубине души ты согласен со мной, – уверенно произнесла она. – Ты знаешь, что я выплатила свой долг. Почему ты не желаешь признать это?

– Я признаю. Твой долг выплачен, – ответил он спокойно. – Но документ о покупке остался.

– Тогда порви его. Освободи меня.

Он покачал головой:

– Я не считаю нужным делать это.

– Но это же несправедливо! – горячо воскликнула она. – Ведь должна же в этом мире быть хотя бы капля справедливости, иначе ничто не имеет смысла.

– Тебе кажется, что тебе нужна свобода. Но подумай. Как моя рабыня, ты находишься под моей защитой. Для одинокой женщины жизнь очень нелегка.

– Знаю. Раньше я тоже часто думала, что жизнь рабыни иногда даже счастливее, чем жизнь свободной женщины. Но это неверно. – Она шагнула к нему ближе:

– Свободная женщина имеет право выбора. А я нет. Все, что я перенесла в темнице Дамари, произошло из-за того, что я твоя рабыня и делала то, чего хотел ты. Но больше такое не повторится. Если мне когда-нибудь вновь придется так страдать, это будет мой собственный выбор. Я больше не желаю оставаться под твоим покровительством.

– Как мне ни жаль, но тебе все-таки придется остаться у меня.

– Ты не хочешь дать мне свободу, даже несмотря на то, что понимаешь всю несправедливость этого?

Он насмешливо улыбнулся ей:

– Откуда мне знать, что правильно, а что нет? Что есть зло? Разве это справедливо – лишать меня моей собственности? И не будет ли неверным шагом лишить тебя моего покровительства, когда Дамари только и ждет, как бы заполучить тебя в свои руки. – Насмешливую улыбку сменила мрачная непреклонность. – Не пытайся учить меня тому, что правильно, а что нет, Санчия. Прав тот, у кого власть и сила.

– Значит, я должна найти способ достичь власти, если я больше не желаю принадлежать тебе. – Она неподвижным взглядом смотрела на него. – Больше я не позволю тебе использовать ни мое тело, ни мой ум. Тебе придется понять, что я отныне не собираюсь ни оказывать тебе услуг, ни доставлять удовольствие.

– Можешь не доставлять. Как твой хозяин, я буду просто брать то, что мне нужно. – Он помолчал. – Если захочу. Однако незачем спешить. Я дам тебе возможность привыкнуть ко мне снова, прежде чем возьму тебя в постель.

Она взглянула на него, не веря своим ушам:

– Разве ты не понял? Я больше не буду служить тебе.

– Я уже слышал это. – Он повернулся и направился к мостику. – Но тебе не удастся вывести меня из себя. Ты столько сделала для меня, что имеешь право высказать парочку грубостей.

– Я имею право на свободу.

– Тогда ты будешь разочарована: ты ее не получишь. Ступай в каюту. Я не желаю, чтобы ты простудилась и слегла.

– Ты не желаешь…

– Да, я не желаю этого, – повторил он спокойно и начал подниматься на корму. – Ты можешь считать, что я такое же чудовище, как Дамари, и что держу тебя в плену. Но ты очень дорога мне.

– Как собственность? – язвительно спросила она.

– Как… Санчия.

Она взглянула на него, удивленная нежностью, прозвучавшей в его голосе. Лион подошел к моряку и занял его место у штурвала. Тогда Санчия быстро отвернулась и принялась смотреть на море.

– Такое впечатление, что она осталась не очень довольна вашим разговором, – заметил Лоренцо, который стоял, облокотившись о поручни. – Что ты сказал ей?

– Она настаивает на том, чтобы я дал ей свободу. Она заявила, что больше не является моей рабыней, и требует, чтобы я порвал вексель.

– Хмм. Меня это не удивляет. – Лоренцо нахмурился:

– Хотя должен с сожалением отметить, что она надумала бороться за свою свободу в очень нелегкое для нас время. Я бы предпочел, чтобы она оставалась такой же послушной, как прежде, и охотно торопилась выполнить каждое твое требование. Думаю, что ты не дашь ей того, что она просила?

Пальцы Лиона стиснули штурвал:

– Нет, не дам.

– Ну что ж. Ты еще не совсем погряз в пучине добродетели.

– Она моя, – жестко сказал Лион. – И она не имеет права покидать меня. Она… – Слова Санчии больно задели его. Она уверяла, что он не имеет права держать ее у себя. Но она не права. Даже если бы бумаги и не существовало, мужчина имеет право брать то, что он завоевал, что оказалось в его власти и продолжает принадлежать ему. Так было всегда и так будет продолжаться вечно. И к тому же ей будет гораздо лучше с ним, чем без него. Тысячи неожиданностей всякого рода подстерегают одинокую женщину в мире, где есть такие люди, как Каприно, Дамари и Борджиа.

И Лионелло Андреас.

Он быстро отбросил внезапно явившуюся неприятную мысль. Нет, он не угрожает Санчии ничем. Он будет заботиться о ней. Он одарит ее замечательными подарками, заполнит ее жизнь радостью и удовольствиями.

А еще он будет заполнять ее тело, ее маленькое шелковое лоно до тех пор, пока наконец не насытится ею.

Что же в этом дурного? Она должна будет изучить все способы, которыми можно получить удовольствие друг от друга.

Санчия очень способная ученица – он не мог ошибиться в том отклике, который ощутил в ее теле.

– Значит, ты возьмешь ее в постель сегодня? – словно читая его мысли, спросил Лоренцо. – Она уже вполне поправилась. Взгляни на нее: цветет как роза.

Ему не надо было вновь глядеть на Санчию, чтобы вспомнить ее ясную сверкающую красоту, ее яркий румянец на пылающих от гнева щеках. Он ощутил боль в чреслах, представив себе, как она стояла перед ним в конюшне совершенно нагая и испуганно смотрела на него своими огромными глазищами. И ему снова захотелось увидеть ее такой, снова войти в нее, услышать ее легкий вскрик…

Но теперь она будет защищаться. Она не испугается и будет отбиваться, если он пожелает взять свое силой. Неважно, какой ценой, но она все равно не даст ему то, чего он жаждет. И если он хочет добиться своего, ему придется причинить ей боль.

– Она все равно доставит тебе удовольствие, – продолжал Лоренцо. – Раньше тебя не останавливало то, что она не разделяет твоих чувств, ведь ты был с ней совершенно необузданным до того, как она попала в темницу к Дамари.

Да, он не сдерживал тогда своей яростной страсти. Но сейчас при воспоминании об этом он почувствовал сожаление и раскаяние. Он и тогда чувствовал то же самое, но вожделение оказывалось сильнее. И все равно он не отпустит ее, он слишком нуждается в ней.

– Да, она доставит мне удовольствие. Насильственное удовольствие.

Всплывшие в памяти слова Санчии как ножом ранили его. Насилие означает боль, а ему больше не хочется причинять ей боли, когда она столько вытерпела ради его спасения.

– Не сегодня ночью. Хотя я знаю, что разочарую тебя, но не будет большой беды, если я проявлю некоторое терпение.

Лоренцо начал было что-то говорить, но подумал немного и закончил просто:

– Ты, конечно же, прав. Не стоит применять насилие. Во всяком случае, постарайся воздержаться так долго, как можешь. Уверен, что практика воздержания окажет чудодейственное влияние на формирование твоего характера. Не так ли, Лион?

Он не стал дожидаться ответа, а прошел к ступенькам и спустился на палубу. Довольная улыбка играла на его губах.