Тетя для мажора

Глава 19

Это только с Янчевской так, все по максимуму, нет золотой середины.

Егор(с)

Я горел каким-то странным сумасшедшим огнём, пожирая ее губы и сгребая все тело моей зазнобы в охапку. Я такой приход кайфа ловил, будто на меня обрушился рай, да какой там нахрен рай — это небо на землю упало. Биологически не может человек быть таким вкусным, а физически я не мог желать ее съесть, но хотел сожрать всю, целиком и полностью!

Целуя Карину с бешеным остервенением, поймал себя на мысли, что не замечаю реакций ее тела. Эй, ты там целая? Взбешенно тиранил рот Янчевской, но она и не сопротивлялась, а лишь обмякла в моих руках, всхлипывая и что-то мыча мне в губы, задыхалась и выразительно дрожала.

Не отрываясь от ее губ, схватил свою кобру на руки и посадил задницей на ближайший подоконник. Дальше шея, щеки, плечи — поглощал, кусая всю, следом зацеловывал, якобы извиняясь за свою грубость. Завтра, скорее всего, на этой нежной, бархатной коже будут синяки и засосы, но терпеть больше я не мог. Это только с Янчевской так, все по максимуму, нет золотой середины. Слишком я долго этого ждал и слишком долго ее хотел. За годы своей активной половой жизни я перепробовал на вкус десятки девчонок, но все они не Карина, все не то, всё не то, сука!

В голове стоял гул, сердце натужно тарабанило, в паху образовался каменный узел, который горел безумным пламенем. В какой-то момент мне показалось, что я всхлипывал. Разряд 220 прошёл по моему телу вдоль и поперёк, пронизывая позвоночник и каждую точку, когда Карина начала отвечать на мои ласки, запустив пальцы мне в затылок, впиваясь в волосы своими наманикюренными ноготочками. Она больше не пыталась сопротивляться, а жадно хватала мои поцелуи, обхватив мое лицо двумя руками. Ее горячий язык сражался с моим, проникая в мой рот. Охуенная. Какая же она охуенная. Рывком стянул до плеч ее блузку и начал возиться с лифчиком, другой рукой расстегивая ремень на джинсах, при всем при этом продолжая неистово целовать Карину. Юлий Цезарь, мать вашу, три дела сразу делал.

— Ты нужна мне, слышишь, нужна! — дико мычал ей прямо в губы. Схватив меня за лицо, Янчевская, всхлипывая, подалась прямо на меня, а я крепко сжал ее ягодицы, толкаясь в живот своим каменным стояком, внушительные размеры которого можно было почувствовать даже через одежду.

Наконец-то, кое-как разобравшись с лифчиком, я едва не задохнулся от восхищения, увидев перед собой обнажённую грудь Карины. это было ошеломительно красивое зрелище! Жадно, как ненасытный шизик, припал губами к ее пышной упругой троечке, захватывая маленькие, как бусины, соски. Карина судорожно выгнулась дугой и громко застонала, впиваясь ногтями мне в плечи. Приник губами между грудей, медленно поднимаясь языком вверх к ключицам и шее, смакуя вкус ее кожи.

— Егор… Егор… Ах, — мне казалось, что мы даже стонали дуэтом, находясь на самой грани. В глазах темнело. Вот она — нирвана, вот мой самый чистый кайф!

— Карина Леонидовна, еще проекты аспирантов нужно разложить, Вы здесь? — кто-то стучался и копошился за дверью.

Если и есть в жизни обломы мирового масштаба, то клянусь, сука, это был именно он. Не разрывая наших губ, словно склеившись, мы замерли, смотря друг другу в глаза. Пристально. Похотливо. Напряженно. Сука завкафедрой, ну какого хуя, блядь, тебя принесло?! Бабушка пьездат! Не то что бы я не уважал пожилых, скорее даже, наоборот, но сейчас появление этой старушки означало мои разбитые надежды, полное фиаско, и тянущую боль в паху от неудовлетворённости. Фак! Чертыхаясь, выругался про себя отборным матом.

— Карина Леонидовна, Вы здесь? — ключ в замке начал прокручиваться.

— О черт! — полуголая Янчевская лихорадочно оттолкнула меня от себя и что есть духу понеслась за шкафы с книгами, на ходу поправляя одежду. Я же, как неуменяшка, с довольной лыбой наркомана смотрел на нее, так и стоя с расстёгнутыми ремнём и ширинкой. Завкафедрой, похрамывая, вошла в помещение и потрясённо уставилась на меня и мой внешний вид. Я кое-как пытался вправить и успокоить свой разбушевавшийся член, параллельно застегивая джинсы. Внизу живота все горело и пульсировало, словно сердце туда перебазировалось.

— Селиверстов, а почему, собственно говоря, Вы в таком виде? И где Карина Леонидовна?

— А? Что? Я здесь, Людмила Петровна, Ваше поручение почти выполнила! — Янчевская демонстративно шумела, стуча по полочкам и книгам, создавая рабочий одесский шум. Спустя минуту она вышла к нам практически в божеском виде, если не учитывать художественный беспорядок на голове, испарину на лбу и пунцовые щеки.

— Ну и душно здесь в архиве! Очень жарко! — импровизировала моя актриса, которую не заслужил Оскар. Я прыснул от смеха.

— Так душно, что Селиверстов штаны снять сподобился?! — завкафедрой уставилась на мой ремень.

— Что?! — Карина перевела изумлённый взгляд на меня. — Егор! Что за безобразие Вы творите?! — казалось, что Янчевская сама едва сдерживала смех.

— Безобразие — это ваше второе имя, Селиверстов! Карина Леонидовна, Вас я жду на заседании кафедры, а Вы, молодой человек, на зачет по философии! — старушка одарила нас подозрительно-оценивающим взглядом напоследок и направилась к выходу из архивной. А пора бы уже к выходу на пенсию!

Карина схватила свою сумочку и помчалась вперед, резво взяв на обгон и меня, и старушку, но, естественно, через несколько секунд я ее нагнал и, подхватив на руки, затащил в ближайший тёмный коридор.

— Стоп-стоп-стоп, Егор! Погоди! Я готова серьёзно поговорить, — лепетала, закрывая мой рот ладонью и не давая себя поцеловать. — Давай по-взрослому расставим все точки над «i» раз и навсегда…