Тетя для мажора

Глава 25

— Все, что связано с тобой, не просто! Я люблю тебя, ты слышишь?! Люблю!

Егор(с).

— Прости… прости меня! Да, я маньяк! Я псих! Я не знаю, как так получилось, но мне нужно, как воздух, оказаться в тебе! И да, для меня это не просто секс! Все, что связано с тобой, не просто! Я люблю тебя, ты слышишь?! Люблю! — с такой горечью выплюнул это признание, словно эта любовь была моим самым большим разочарованием в жизни, крестом который мне доведётся теперь нести до последнего А ведь, по сути, так и было. Безответное чувство к женщине, которая никогда меня не полюбит, — что может быть хуже, что?! Сколько у меня было телок, которые с довольным визгом штабелями прыгали мне в койку, а мне, идиоту, нужно было втюриться в ту, которой плевать на меня. Ей на меня плевать! Абсолютно похеру. А теперь после сегодняшней выходки к этому “плевать” еще и ненависть добавится. Фантастический коктейль, мать вашу. Да и хрен, пусть ненавидит! Да пусть хоть ненавидит, если полюбить не способна.

Карина все это время всхлипывала и ошарашено пялилась на меня, не вымолвив ни слова.

— Разрешаю тебе меня ненавидеть! — заявил, торжественно натягивая худи. — Ты мечта всей моей жизни, а я редкостный мудак, но не насильник! Я бы никогда не причинил тебе боль. Прости, если сможешь… Давай я отвезу тебя домой, — я уже начал перелазить обратно на

водительское сиденье, когда в спину будто бы высоковольтным разрядом прилетело:

— Поцелуй меня…

— Что?! — охренев, обернулся и, часто моргая, посмотрел на нее. — Что ты только что сказала?

— Поцелуй меня в последний раз…

Обезумев от такого поворота событий я, теряя контроль и слетая с катушек, накрыл рот Карины диким всепоглощающим поцелуем. Попал в какой-то безумный водоворот, сознание плыло, башка кругом шла, словно я летел на центрифуге куда-то в космос. К дьяволу все! Она моя! Черт, нужно пережить эту резкую вспышку удовольствия. Эти губы, это же один сплошной, нескончаемый источник кайфа. Как и вся Янчевская! Кто-то раскачал Землю и теперь она неслась с огромной скоростью. Как же я хотел Карину! Никого и ничего в жизни я так не хотел, как ее! Неистово и жёстко! Чтобы только мне принадлежала до конца жизни! До последнего вдоха!

— Я хочу тебя! — выдал в открытую не видя смысла дальше это скрывать. — Боюсь одним поцелуем мы не ограничимся.

— Нет, нет Егор, не надо, я не хочу… — Янчевская слабо протестовала отвечая на мои поцелуи. А как же!

— Тс…маленькая моя, тихо, тихо! — как малахольный не понимал, кого я успокаиваю, себя или ее.

Вдавив Карину в сиденье кожаного салона, одной рукой придерживал запястья, а другой в спешке расстегивал джинсы и стягивал их с себя вместе с трусами, все по старой схеме. Раскаленный стояк, вырвавшись на свободу, снова шлепнулся о Каринино бедро. Она вздрогнула и выгнулась дугой от напряжения.

— Да-а-а, — с каким-то особо изощрённым кайфом протянул, удивляясь себе и своему же севшему голосу. Жадно провел мокрой и горячей от возбуждения ладонью по внутренней части бедра Янчевской, и если ее платье было почти уже на талии, то наличие колготок в мои планы явно не входило. Одним рывком впился в тонкий капрон, стягивая вниз. Пальцами скользнул ей под платье, натыкаясь на тонкую лямку атласных трусиков.

— Егор, нам нужно остановиться, это неправильно… — Карина буквально сума сходила подо мной, задыхаясь и отвечая на мои ласки, но зачем-то как одержимая в бреду твердила одно и тоже.

— Не надо нам уже останавливаться, поздно! — с этими словами я опустил руку ей между ног, и почувствовал, что там растеклась раскалённая магма. Мои пальцы в момент стали мокрыми. Поднял на Янчевскую охреневший взгляд, и мой рот расплылся в триумфальной победной ухмылке.

— Значит, не хочешь? — нырнул лицом в ее шею и волосы, остервенело вдыхая этот божественный аромат. Долбанные ромашки…

— Нет… — прошептала она сквозь стон лихорадочно качая головой. — Не хочу…

— Совсем не хочешь? — мой голос дрожал и срывался, я, хоть и пытался говорить шепотом, совсем не понимал происходящего, все чувствовалась как параллельная вселённая. — Давай уже капитулируй, Нехочуха, — язык то и дело прилипал к небу, напряжение на максимум, я сам до сих пор не понимал как я еще держусь. Наверное чтобы её окончательно не спугнуть.

Карина еще какое-то время мычала и сопротивлялась, но очень быстро обмякла, лишь тяжело и прерывисто дыша. Вжимая свою зазнобу в кожаное сиденье слышал как колотит её бешеное сердечко, вместе с моим, в унисон. Спускаясь вниз, покрывал горячими дробными поцелуями ее шею и обнажённую грудь.

— Егор… Егор… Ты зверь… — Янчевская такими интонациями орудовала, что меня откровенно качало. — Ты сумасшедший! — то ли хныкала, то ли стонала. Изнемогая от сумасшедшей жажды, возобновил поцелуй еще с большим напором. Тишина в машине уступила нашим стонам и судорожному дыханию. Карина, задыхаясь словно выброшенная на берег рыба, жадно вдыхая губами воздух, вскинула руки вверх, схватила ими мое лицо… Чтобы что?! На секунду застыл, не отрываясь от нее и наблюдая за действиями бестии, а она, поймав мою шею, обвила ее руками, впилась ногтями в затылок, порывисто перебирая волосы. Это и было поистине последней каплей моего терпения и остатками того жалкого контроля, который и так уже соблюдался мной из последних сил. Подложив руки Карине под ягодицы, я со стоном вошел в нее. Толчок. Резкий, сильный и глубокий. Карина взвыла мне в губы и вонзилась в мою кожу. Глубже, глубже, еще глубже. Там горячо, влажно. Очень узко. Я старался проникнуть туда еще раз и еще раз, как можно глубже, как можно сильнее, весь целиком. Не помещался, с каждым движением старался растянуть эту тугую горячую плоть. Господи, я что, сдох и в рай попал? Почему так хорошо, почему же, сука, так охеренно? Что это за женщина, что с ней не так, почему с ней не так, как с остальными?! Она вообще человек или ангел во плоти? Определенно, последнее! С простой смертной не может быть так круто! Догонялся быстрыми толчками, потеряв рассудок, мычал ей в губы всякую ересь! Дорвался, скотина! Получил то, о чем мечтал всю осознанную жизнь! Когда воздух в наших лёгких закончился, жадно оторвался от ее губ, уткнувшись в лицо. Карину же несло не по-детски, и она, сомкнув ноги на моей спине, стонала что-то нечленораздельное, царапая мою спину.

— Карина, девочка моя! — я завис, кайфуя от ее восприятия и реакций — сумасшедший бредовый взгляд, красные искусанные губы, растрёпанные волосы и выразительная испарина на лбу. Признаться, ничего краше я не видел никогда!

— Е-е-егор! — в какой-то момент ее зрачки расширились, а тело зашлось в яркой дрожи.

Что, кончает, что ли?! Меняя угол, ускорил темп, чувствуя, что сам сейчас взорвусь. Так хорошо, что охота об этом на весь мир орать! Блядь, скулил как щенок, понимая, что финиширую. Не передержать бы…

Почувствовав это, Янчевская в панике начала извиваться, пытаясь меня остановить.

— Нет… Нет… Только не туда! Прекрати! Перестань немедленно!

— Тихо… Да тихо ты! Моя хорошая! — мимо, все мимо, конечно. Я ее не слышал, выжимая до упора.

Когти в спине. Зубы на шее. То ли крик, то ли стон. Начало трясти. Из глубины, с самого низа, возникало что-то горячее. Перехватило дыхание, весь воздух выдавился из легких. Прижимал к себе это маленькое трепыхающееся тельце, вбирая ее дрожь. Вспышка, разряд, атомный взрыв! И я со стоном взорвался внутрь нее.

Сколько мы лежали неподвижно, хер его знает, время словно остановилось, замедляя ход, восстанавливал дыхание, молча наблюдал, как сокращалось и тряслось подо мной тело Карины, медленно приходя в себя.

— Отвези меня, пожалуйста, домой, — всхлипывая, прошептала Янчевская.

— Как скажешь…

Крикам и стонам в машине уступила всепоглощающая тишина. Было много сделано и сказано за этот день. Все перевернулось кардинально. Мы оба молчали, и каждый из нас понимал что все, механизм запущен, мы перешли ту самую последнюю чёрту и как раньше уже не будет…