Только когда мы вдвоем

Глава 11. Уилла

Плейлист: The Civil Wars — Billie Jean

Хотелось бы мне сказать, что нам с Райдером удалось убедить Мака, что он курит какой-то ужасный гашиш для кадровиков, но он остаётся невозмутимым и лишь награждает нас каменным взглядом, когда мы подкарауливаем его после следующего занятия.

Учитывая учебную нагрузку Райдера, мои занятия, тренировки и расписание игр, затем вечерние визиты в больницу, чтобы повидать маму, которая чуть оживилась с тех пор, как в её фармакопее появилось новое экспериментальное лекарство, мы едва успеваем выполнять все задания и найти общий день для «сближения».

Райдер проворачивает волшебный фокус и убеждает Мака дать нам разрешение на пропуск занятий, поскольку это единственный день, когда мы можем организовать подобное с учетом моего расписания тренировок и игр. Мы договариваемся выйти в девять утра в наш поход на весь день, но перед этим мы с Руни рано утром тащимся на тренировочное поле, чтобы попинать мячик.

У нас есть любимое поле, которым мы пользуемся, но там оказалось занято, так что мы продолжаем идти до более уединённого и менее ухоженного поля, которое обычно используется для любительских матчей.

Шагая рядом с Руни, я стараюсь дышать глубоко и выпустить всю тревогу, которая скручивает моё нутро. Я нервничаю из-за сегодняшнего дня, но не знаю, что именно вызывает у меня опасения. Просто с моей бешеной вылазки в клуб всё между мной и Райдером кажется напряжённым в неком необъяснимом, но осязаемом смысле. Да, есть явное сексуальное напряжение, но происходит нечто большее. Я просто не могу понять, что именно.

Он чуть мрачнее обычного. Я занята сильнее обычного. Я могла бы поговорить с ним о случившемся, но это было бы… ну, это было бы чрезвычайно дискомфортно. Я так не поступаю. Я покроюсь сыпью и запутаюсь в собственных словах. А ещё это означает предпринять усилие, и если есть что-то, чего Уилла Роуз Саттер не делает с мужчиной, будь то друг или враг — это попытки предпринять усилия.

Как и почему я стала такой — это сложный коктейль. Во-первых, это ненависть к мужчине, который предоставил 50 % моей ДНК, а потом свалил в закат. Отчасти моё нежелание найти мужчину и тем более серьёзные отношения вызвано тем, что меня тошнит от мысли — вдруг парень, в которого я влюблюсь, отвергнет меня точно так же, как папаша «донор спермы».

Во-вторых, это взгляды моей матери на мужчин. Мама редко говорила, какими не заслуживающими доверия она считает мужчин. Думаю, она хотела, чтобы я сформировала своё мнение о противоположном поле. Но всю свою взрослую жизнь она показывала мне, что мужчины — это то, что ты используешь и выбрасываешь, поматросил и бросил. Всё, что выходит за рамки этого — приглашение к разочарованию.

Шагая с Руни и краем уха слушая, как она болтает о каком-то задании по курсу химии, которое я ни за что не сумею понять (зачем, спрашивается, будущему юристу записываться на курс по химии? Потому что она задротка-мазохистка, которая хочет быть юристом-биомедиком, вот почему), я гадаю, почему я так зациклилась на динамике наших отношений с Райдером. Мы напарники по проекту. Мы пререкаемся меж собой. И есть некое сексуальное напряжение. Ладно. В чём проблема-то?

Я пыталась отбросить эти мысли, но не могу перестать думать о том, то за все эти часы, проведённые вместе с моим врагом-ставшим-нежеланным-союзником, мы в какой-то момент подружились. Да, мы те друзья, которые постоянно испепеляют друг друга уколами настолько, что мы уже слегка поджарились с краёв. Ладно, мы скорее друзья-враги, нежели просто друзья, но это уже лучше, чем откровенное и прямолинейное неприятие друг друга. Даже если так, то что? Разве мужчина и женщина не могут быть друзьями-врагами? Особенно если они оба испытывают аллергию к чему-то большему?

— Чёрт, эта сумка такая тяжёлая, — Руни фыркает, только ради этого прервав свой монолог про химию. — Сколько мячей ты взяла?

Я забираю у нее сумку и взваливаю на своё плечо. Я всегда беру слишком много мячей, но их не бывает слишком много, особенно учитывая то, как часто Руни их портит.

— Хамка! — она пихает меня.

Похоже, я сказала это вслух.

Когда мы проходим поворот к любительским полям, Руни снова начинает ныть про химию, а именно про то, как профессор несправедливо оценил её работу по сбалансированным уравнениям. Я замираю и резко хлопаю её ладонью по груди.

Дальше на поле стоит мужчина, чеканящий мяч и опустивший голову в той лёгкой манере, которая появляется, когда ты просто дурачишься и способен чеканить мяч даже во сне. Его волосы собраны в маленькую гульку на затылке. Его светлая борода подсвечивается солнцем, когда он пинком подбрасывает мяч, ловит его спиной и легко балансирует между лопатками. Мяч замирает там, пока парень не сбрасывает его плечом. Пока мяч ещё в воздухе, он быстрым пинком отправляет его прямиком в ворота.

Свист Руни нарушает тишину.

— Ну привет, и кто же заказывал горячего красавчика?

Я снова шлёпаю её по груди. Моё сердце бешено стучит.

— Руни, мне кажется, насос для мячей выпал из сумки. Тебе лучше пойти обратно и проверить.

— Что? — она хмурится. — Как я могла выронить…

— Руни?

Наконец, она замечает опасно едкие нотки в моём голосе. Посмотрев на поле, Руни прищуривается и смотрит несколько долгих секунд.

— Погоди, это… срань господня. Срань. Господня.

Я не могу выдавить из себя даже кивок в знак согласия.

— Ладно, я, эм… я пойду проверю свой вросший ноготь на ноге. Побуду вон там вдали.

— Спасибо, — бормочу я.

Я настолько отвлечена, что так и иду с огромной сумкой, свисающей с моего плеча. Я тащусь через ворота, ведущие на поле, при этом эгоистично и, наверное, ошибочно стараясь идти как можно тише. Я не думаю, что он (если это Райдер, а я готова поспорить, что это он) надел слуховой аппарат. С такой двигательной активностью он легко может выпасть.

Пока я шагаю, опаляющая боль пронзает мою грудную клетку. Это как изжога, только в сто раз хуже. Теперь он делает «радугу», перекидывая мяч с одной ноги на другую с такой же лёгкостью, как щенок подкидывает игрушку, и искусно ловит его каждый раз. Я достаточно близко, чтобы узнать эту косматую бороду. Этот идеальный нос. Это он. Это Райдер.

Сложно не оценить то, как шорты сидят на его бёдрах, как он носит сползшие на лодыжки высокие футбольные носки, точно так же, как и все горячие футболисты, которые слишком круты для щитков на голени. Его бутсы потрёпанные, а значит, совершенно комфортные. Бутсы всегда становятся удобными именно тогда, когда пора брать новые. Его мышцы натягивают футболку, когда он задирает подол и вытирает им лицо, обнажая узкую талию, полоску загорелой кожи прямо над шортами. У этого засранца есть ямочки на пояснице. Ну естественно.

Я не знаю, почему именно мои глаза щиплет от слёз, или почему ошеломительное ощущение предательства подступает к горлу, сдавив его до боли.

Внезапно Райдер разворачивается, и его глаза раскрываются шире, заметив меня. Слава Господу, борода всё ещё на месте. Я уже не уверена, что смогу справиться ещё с какими-либо переменами за один день.

Райдер инстинктивно бросает мяч, бежит ко мне, без труда сдёргивает огромную сумку с моего плеча и вешает на своё. Он склоняет голову набок, вытаскивая телефон из кармана. «Что ты здесь делаешь?»

Я читаю его сообщение и испускаю долгий прерывистый вздох. Острые лезвия спутанных эмоций впиваются в моё горло, когда я пытаюсь сначала сглотнуть, потом заговорить.

— Просто пришла немного попинать мячик.

Райдер изучает меня, затем его глаза опускаются к телефону. «Почему ты выглядишь расстроенной?»

У меня есть два варианта. Я могу сказать ему, что это значит для меня. Излить душу. Признать шокирующую обиду из-за того, что он не доверяет мне и не позволяет заглянуть за личину мрачного лесоруба; что я не могу уложить в голове, почему он так хорош и почему он не играет. Потребовать объяснений, ведь он знает, как много для меня значит этот спорт, но скрывает свою связь с ним.

Или я могу сделать то, что делаю всегда. Подавить боль, обойти неприятную правду и двигаться дальше.

— Я в порядке, Райдер.

Он щурится и стискивает зубы. Он вот-вот взбрыкнёт и поймает меня на лжи. Не думаю, что этим утром сумею вынести ещё больше требований или едких пререканий, так что я останавливаю его, взяв за запястье.

— Увидимся через несколько часов, ладно?

Прежде чем он успевает ответить, я сдираю сумку с его плечу и несу обратно в другой конец поля. Когда я бросаю мячи и машу Руни, показывая, что всё чисто, я чувствую на себе взгляд Райдера.

Я говорю себе, что мне абсолютно всё равно, чем занимается Райдер Бергман, и уж тем более мне плевать, что он смотрит на меня. Я не хочу его доверия и в особенности не хочу знать его.

Это ложь. К счастью, если повторить себе ложь достаточное количество раз, она в итоге становится правдой.

После неловкого воссоединения два часа спустя мы с Райдером молча преодолеваем 45-минутную поездку вдоль 1-Норд до Тихоокеанского шоссе. Тишина само собой разумеющаяся, поскольку Райдер не может писать смс за рулём. Поскольку я сижу справа, он мог бы надеть слуховой аппарат, а я могла бы болтать ему в ухо, но я же не должна знать об этом. Ещё одна грань его явного недоверия ко мне.

«Ну и ладно, он тебе не доверяет, он почти ничего не рассказывает. Ты такая же. Ты тоже держишь свои секреты при себе. Тебе-то какое дело до этого?»

Я не знаю. Это раздражающим рефреном повторяется в голове: я не знаю, я не знаю, я не знаю. Боже, я совсем запуталась.

Мой лоб прижат к стеклу, я смотрю на пейзажи, пока мимо нас проносится море припаркованных машин. Райдер, похоже, знает какое-то секретное местечко, потому что он уверенно проезжает мимо масс дальше по дороге. Я слышала лишь то, что Эскондидо-Фоллз — это невероятный вид, но кошмар в плане парковки. Остановив машину под тенистой неприметной рощей, Райдер вытаскивает телефон.

«Ты была тихой. Моё вождение заставляет тебя нервничать?»

Я смотрю на сообщение, затем заставляю себя взглянуть ему в глаза.

— Нет, Райдер. Ты нормально водишь. Я была тихой, потому что мы не можем говорить, пока ты за рулём.

Он возится с ключами, затем бросает их на колени и пишет: «Некоторым людям некомфортно с глухим водителем. Мне стоило спросить у тебя».

Внутри у меня всё скисает, меня накрывает злостью за него, и слова слетают с моих губ.

— Ну, эти люди засранцы, Бергман. Знаю, я бываю сварливой сучкой, но я не считаю тебя менее способным или менее безопасным просто потому, что твои уши не работают так же, как прежде, ясно?

Я не могу вынести выражение его лица или тот факт, что в машине внезапно делается жарко как в сауне. Распахнув свою дверцу и держа рюкзак в руке, я смотрю на тропу перед собой.

Я подготовилась перед тем, как соглашаться на этот поход и тем более позволять этому мужчине гор определять мои пытки каким-нибудь ужасно сложным маршрутом. Похоже, Райдер позаботился обо мне. Поход до Эскондидо Фоллз — это кольцевая тропа всего 6 км длиной, начинающаяся от Тихоокеанского шоссе и достигающая пика у эффектного водопада. Наш путь начинается с асфальта пониже скопления кичливых домов Малибу. Онлайн-гид, который я прочла, обещал, что скоро пейзаж сменится прибрежной природой, и что грубоватая роскошная красота водопадов становится прекрасной наградой за начало тропы в нетипично населённой местности.

Мой телефон издаёт сигнал. «Ты захватила с собой воду?»

Я смотрю ему в глаза.

— Да. И 18 батончиков гранолы, которые ты потребовал взять.

Он усмехается, печатая. «Ты не та женщина, с которой стоит связываться в моменты голода. Считай это подстраховкой для моей личной безопасности».

Закатив глаза, я поворачиваюсь обратно к тропе. Я снова чувствую на себе внимание Райдера, но игнорирую это. Повыше закинув рюкзак за плечи, я трогаюсь в путь.

После нескольких сотен метров восхождения мы минуем дома и оставляем позади мощёную часть тропы. Вывеска гласит «Парк Эскондидо Каньон», а близлежащая земляная тропа отмечена другим указателем «Тропа к каньону и водопадам Эдварда Альберта Эскондидо».

Я оборачиваюсь через плечо к Райдеру, интересуясь направлением. Он кивает в сторону земляной тропы.

Мы идём в молчании, которое кажется холодным благодаря мне и моим закупоренным внутри чувствам. Но пока мы поднимаемся, и солнце выше восходит на небе, наша холодность оттаивает и превращается в комфортное молчание. Пройдя через поле с ароматной горчицей и укропом, мы пересекаем ручей, текущий сквозь заросли. Райдер берёт меня за локоть и показывает налево, так что мы идём вверх по течению к каньону Эскондидо.

Тропа становится шире. Она состоит из ровной и утоптанной земли — безопасная тропа, на которой я вряд ли подверну ногу или поврежу колено. Если бы тренер узнала, что я пошла в поход, она бы меня убила. Дважды.

В какой-то момент моя тушка ростом 167 см начинает отставать от широких размеренных шагов Райдера, и он начинает идти впереди. Тень даёт нам передышку от всё ещё палящего ноябрьского солнца, пока мы идём под навесом деревьев. Но скоро мы снова оказываемся на открытой местности и проходим по полю засыхающих диких цветов. В них есть что-то пугающее — море шелухи и стручков семян, да кое-где последние сохранившиеся лепестки на высохшем и растрескавшемся стебле.

Это напоминает мне о том, что бабуля Роуз всегда говорила, когда мы готовили сад к зиме, выдирали растения, обрезали кустарники и закапывали луковицы. Жизнь порождает смерть, смерть порождает жизнь. Единственное, что мы можем сделать — это чтить красоту и взаимозависимость этого цикла.

Не могу сказать, что уже вижу красоту, особенно в её взаимозависимости. Я бы предпочла, чтобы от смерти вообще ничего не зависело.

Мы подходим к броду через ручей, и я сразу понимаю, что не сумею пройти по нему сама. Вода высокая, и чтобы пройти там, понадобится прыгать по нескольким камням. Мои ноги не преодолеют такое расстояние до места, где вода достаточно мелкая, чтобы идти вброд.

Райдер передвигает свой рюкзак вперёд, и на мгновение я едва сдерживаю смех. Он выглядит как беременный и очень гордый этим фактом. Он щурится под своей бейсболкой, и его губы подёргиваются. Может, он тоже пытается не рассмеяться. Присев, он хлопает себя по спине. «Забирайся», — произносит он одними губами.

— Нет, — говорю я ясно и отчётливо, показывая ему свои губы, чтобы он понял. — Исключено. Я слишком тяжёлая со всеми этими вещами.

Райдер издает звук, напоминающий фырканье. Оглянувшись через плечо, он встречается со мной глазами. Там живёт напор, которого я не видела прежде, нетерпение. Я слышу это так, будто он сказал это вслух. Я чувствую, как слова рокочут в воздухе подобно грому и вибрируют в моих костях.

«Уилла. Саттер. Забирайся».

Мои ноги движутся без моего веления, руки обвивают его шею. Райдер без проблем встаёт, его широкие ладони сжимают мои бёдра. Мы словно два провода под напряжением, которые встречаются и заставляют электричество свободно течь между нами. Искры танцуют на моей коже во всех местах нашего контакта.

Рубашка Райдера льнёт к его телу от пота. Я прислоняюсь к ткани, желая всего в нём, что не чистенькое, не прохладное и не застёгнутое на все пуговки. Он пахнет божественно. Как лесоруб, который только что повалил дерево; его мышцы напряжены, кожа влажная. Я вдыхаю запах кедра, сосны и чего-то неоспоримо мужественного. Прижавшись к нему грудью, я едва не стону. Мои груди ощущаются тяжёлыми, соски напряглись под слоями одежды, задевая мышцы его спины. Он горячий, по его шее стекают капельки пота. У меня возникает страннейший импульс провести языком по его коже и попробовать на вкус.

Сжав мои бёдра, Райдер посылает какой-то намёк. Я так понимаю, это сигнал держаться крепче, так что посильнее обхватываю его за шею и прижимаюсь грудью к его спине. Я приклеилась к его коже. Его пальцы впиваются в мои ноги, когда он привлекает меня ещё ближе.

Я знала, что Райдер силён — мужчина гор, валитель деревьев и покоритель троп — но я не совсем ожидала этого. Длинными размеренными шагами он ступает с камня на камень, неся на спине женщину, состоящую из сплошных мышц, и два рюкзака с вещами. Он даже не запыхался, когда мы добираемся до противоположного берега, и я соскальзываю по его телу.

Воздух словно сгущается, и не только от жара нехарактерно тёплого ноябрьского денька, но и от чего-то, чему я не могу дать название. Глаза Райдера не отрываются от моих, пока он поправляет рюкзак на моих плечах. Он подходит ближе, наша обувь оказывается носок к носку. Солнце светит на нас, отчего каждый светлый волосок на его теле делается золотистым. Его грудь тяжело поднимается и опускается, пока его ладони держат мои плечи, затем медленно поднимаются по ключицам к шее. В траве поют сверчки, ястреб отбрасывает на нас тень, скользя в вышине. Моё сердце как будто колотится у самого горла, под руками Райдера. Он смотрит на мои губы, наклоняет голову.

Внезапно что-то скользит в траве поблизости, и я ору так громко, что стайка зябликов слетает с соседнего дерева. Не подумав, я кидаюсь на Райдера как перепуганная мартышка и повисаю на его теле. Его ладони обхватывают мою задницу, пока он осматривает траву как настоящий защитник, и я едва не испытываю оргазм на этом самом месте.

Чёрт возьми, этот парень выглядит горячим в своей среде мужчины гор. Я в полной безопасности на высоте стратосферы, наблюдая, как его взгляд мечется по траве. Ради меня он убил бы эту змею в мгновение ока. А потом бы нанизал на прутик и поджарил на костре ради меня, просто чтобы отомстить этому амфибийному выродку.

— Она уползла? — шепчу я.

Его глаза снова встречаются с моими. Он наклоняет голову набок.

— Она уползла? — спрашиваю я громче.

Он кивает. Мы всматриваемся в глаза друг друга. Момент, который едва не случился, этот почти-поцелуй повисает в воздухе между нами. Если только… если только он не собирался этого делать. Вдруг у меня грязь на лице или сопля повисла.

О чёрт. Что, если я всё это вообразила?

Райдер легко удерживает меня одной рукой и тянется за телефоном в карман. Признаюсь: я ужасно боюсь того, что он скажет. Он меня отчитает? Скажет перестать пялиться секси-глазками на его губы и не тереться о него как коала в течке?

Я патологический избегатель, я это знаю, но болезненные эмоции для меня сродни страху высоты — как только я оказываюсь слишком близко к потенциально фатальному падению, я отшатываюсь и убегаю.

Я выскальзываю из рук Райдера и прохожу мимо него. Шагая вперёд, я различаю слабый шум водопадов, и воздух окрашивается серным запахом. Это отрезвляет, рушит удушающую сладость того, что мы только что сделали. Это напоминает мне, зачем мы здесь — чтобы сходить в поход и поставить галочку для засранца МакКормака. Если я упущу это из виду, то могу сразу несколькими способами сбиться с пути. И все эти способы далеко не безопасны.

Следующие полтора километра — это постепенное поднятие в гору, на высоту около 45–60 метров, и это приводит нас к нижним водопадам Эскондидо. Это каскад высотой 15 метров, и его водоём окружён замшелыми камнями и росистыми папоротниками. Здесь запах серы сильнее, и многие люди с радостью завершают свой поход в этом мирном месте. Райдер сказал, что это с лёгкостью можно назвать серединой нашего пути. Посидеть, расслабиться, какое-то время насладиться видом, затем повернуть обратно.

Но я азартна. Я люблю принять хороший вызов, никогда не славилась выбором лёгкого пути, по крайней мере, в том, что касается требований к моему телу. Готовясь к этой миссии, я читала о том, что ждёт тех, кто не боится поднажать — верхние водопады Эскондидо в три раза выше, но в миллион раз красивее.

Справа от нижних водопадов тянется коварная стена из известняка. Похоже, что по ней будет тяжело подниматься и откровенно безумно спускаться на обратной дороге, но на нас обоих туристические ботинки, и Райдер сказал, что всё интуитивно понятно. «Хватайся покрепче и наслаждайся спуском, Солнце».

Это пока что самая тяжёлая часть, мы поднимаемся в высоту на 60 метров, при этом преодолевая менее 400 метров вперёд. Мы хватаемся за корни, полагаемся во многом на натянутую верёвку. В какой-то момент Райдеру приходится наклониться и рывком подтянуть меня к себе, но склон наконец-то становится плоским и выводит нас на землю у основания верхних водопадов Эскондидо.

Тропа уходит влево, и мы тащимся через массивные старые корни, пробираемся между и поверх не менее древних булыжников. Затем у меня внезапно перехватывает дыхание.

Вода ревёт, падая с крепости из скользких от мха камней. Я слышала, что поток в это время года не лучший, но сила водопада всё равно осязаема. Она размеренным гулом резонирует в моей груди, падая с камней и приземляясь в широкий пруд, кажущийся стеклянным.

Этот захватывающий вид стоил того, чтобы потрудиться.

Пока я смотрю на воду, движение на периферии привлекает моё внимание. Я поворачиваюсь и вижу, что Райдер стаскивает с себя рубашку. Я издаю сдавленный звук, моё тело вспыхивает, все органы чувств запинаются, словно резко ударив по тормозам. Все те мышцы, которые я щипала и тыкала под его рубашкой, мышцы, которые я видела на протяжении одной беглой секунды в пьяной дымке и хотела врезать себе за невозможность запомнить их нетрезвой головой…

Вот они. И чёрт. Райдер оказался крупнее, чем я думала. Его тело обладает подтянутой грацией. Его одежда свободно висит на теле, указывая на худое телосложение, но эти фланелевые рубашки лгали. Плечи Райдера мощные и округлые, мышцы груди явственно очерчены и движутся под кожей, когда он сбрасывает рубашку. Его талия крепкая, каждый кубик пресса прекрасно выступает. У многих парней в колледже до сих пор мальчишечьи тела.

Но не у этого лесоруба. Лесоруб — мужчина. А я женщина. Чьё тело расплавилось и распалилось при взгляде на него.

Следующими падают шорты.

Боксёры-брифы. Слава Господу Иисусу, боксёры-брифы. Знакомые мне мощные квадрицепсы. Квадрицепсы футболиста. Шрам на колене. Длинные и крепкие лодыжки. Мои глаза застряли где-то в районе его стоп, когда Райдер меняет позу, снова привлекая моё внимание вверх.

За водопадами есть небольшой выступ, на который он смотрит, держа руки на бёдрах. Его голова медленно поворачивается в мою сторону, глаза проходятся по моему телу. Одна бровь приподнимается. «Ну ты идёшь или как, Солнце?»

Чёрт возьми, он как будто проник в мой мозг. По одному наклону головы, по вскинутой брови я понимаю, чего именно этот засранец хочет от меня.

— Ладно, — фыркаю я, срывая футболку. Я раздеваюсь до спортивного лифчика, наклоняюсь и скидываю ботинки, затем снимаю носки. В последнюю очередь стаскиваю шорты. Когда я смотрю на Райдера, его глаза становятся тёмными, взгляд проходится по моему телу. Медленно. Терпеливо. Именно так, как я представляю себе движения его рук. Мозолистые ладони пройдутся по моей коже, скользнут вверх по лодыжкам, затем по бёдрам. Хватка ладоней широко раздвинет мои ноги и грубо пригвоздит бёдра.

Я сглатываю.

— Адское упражнение на сближение, да?

Взгляд Райдера наконец-то встречается с моим. Его улыбка неспешная. Но тёплая и искренняя. И почему-то я знаю, что она предназначается лишь мне.