Только когда мы вдвоем

Глава 27. Райдер

Плейлист: Jamie McDell — God is a Woman

Мои руки дрожат, пока я складываю курицу в сковородку. Кожица трещит и шипит, встречаясь с жаром. Звуки соответствуют тому, как я чувствую себя, наблюдая, как Уилла запрокидывает голову в джакузи. Мне жарко, неспокойно.

Я опасно близок к тому, чтобы вспыхнуть.

Она там абсолютно голая. Я вижу её трусики и майку, лежащие на тёмной террасе как лужица пролитого молока. Лунный свет придаёт её коже голубоватый оттенок, изгиб её грудей слегка выглядывает из-под бурлящей воды.

Я настолько твёрд, что мой член вот-вот прорвёт ширинку. Мне приходится напоминать себе дышать, чтобы не упасть в обморок на сковородку с жареной курочкой и не добавить к ошеломительному репертуару моей головы ещё и ожоги третьей степени.

Я не могу перестать представлять, как она выглядит, и умираю от желания прикоснуться к ней. Она разделась, всё верно, но я не видел всё полностью. Я отвёл глаза, когда её пальцы подцепили трусики. Я не мог. Я не мог допустить, чтобы первый раз, когда я увижу Уиллу обнажённой, был таким неполноценным моментом. Когда я увижу её, это будет на равных условиях, и она будет также жаждать увидеть меня, как и я её. В этой игре я не буду уступать.

Я достаточно услужлив, чтобы принести Уилле её вино. Она улыбается мне и меняет позу под пузырьками, принимая бокал. Она ни капельки не пытается не пялиться на ситуацию в моих джинсах.

— Ох, Лесоруб. Похоже, этому бревну совсем не комфортно.

Я хмуро гляжу на неё, затем уношусь обратно внутрь, и моё раздражение усиливается, когда я слышу её гортанный смех. Я добавляю финальные штрихи к еде и раскладываю по тарелкам для нас обоих. Дважды перепроверив, что конфорки выключены, я сую бутылку пива под мышку и выхожу, чтобы присоединиться к ней. Уилла смотрит на звёзды, одна её рука вытянута вдоль края джакузи и играет вином в бокале.

Встретившись с моими, её глаза смягчаются. Тёплые, шоколадно-карие, с карамельными крапинками. Её бокал почти опустел. Вино делает её чуточку податливой и, судя по выражению в её глазах, весьма возбуждённой. Вино ведёт к возбуждённым глазам. Даже не сомневайтесь, что я сохранил этот факт на будущее.

Когда я передаю Уилле её тарелку, она улыбается мне.

— Спасибо.

Какое-то время мы едим молча; я в садовом кресле-шезлонге, Уилла в джакузи, держа тарелку над пузырьками. Она ест пальцами, поскольку невозможно поставить тарелку на колени и резать вилкой и ножом. Сначала курица, потом она кладёт себе в рот стручковую фасоль и жуёт.

— Чёрт, вот умеешь ты готовить, Рай.

Я издаю небрежный звук, глотнув пива.

— Райдер?

Я бросаю на неё взгляд.

— Хм?

Её глаза смягчаются ещё сильнее. Её радужки словно превращаются в бледно-золотистые отсветы свечей.

— Иди сюда.

Наши взгляды долго не отрываются друг от друга. Мой палец постукивает по пивной бутылке.

— Зачем? — выдавливаю я наконец.

Уилла не моргает. Она лишь делает глубокий вдох и выдыхает.

— Потому что я хочу тебя.

Я едва не роняю пиво. Поставив бутылку и тарелку, я снова смотрю на неё.

— Мне нужно нечто большее.

Уилла прикусывает губу, затем отводит взгляд и смотрит на тёмный горизонт.

— Я хочу Райдера Стеллана Бергмана. Короля фланели и бесстрашного мужчину гор. Я хочу своего приятеля по бизнес-математике. Я хочу того парня, который портит гуакамоле и знает, как прикасаться к моим волосам. Я хочу того засранца, который свистит на моих играх и обнимает так крепко, что кажется, будто мои лёгкие вот-вот лопнут, — она сглатывает. — Мне нравится то чувство, когда ты почти давишь слишком сильно, сжимаешь слишком крепко, но точно знаешь, когда остановиться. Ты знаешь, когда бороться, а когда попросить прощения.

Моё дыхание становится прерывистым. Моё сердце смято тисками эмоций, и от слов Уиллы они сжимаются лишь крепче.

— Я хочу Райдера, который читал вслух для моей умирающей матери, — шепчет она. — Я хочу Райдера, который принёс мне виски и конфетки с арахисовой пастой и был первым мужчиной, который притормозил, обнимал меня и позволил мне почувствовать себя достаточно в безопасности, чтобы расклеиться. Я хочу мужчину, который сегодня нёс меня с горы. Я хочу его тихую силу и его большое сердце. Я хочу тебя.

Я встаю. Уилла тоже встаёт. И всё меняется.

Воздух шумно вырывается из меня. Она так красива, что слов нет. Нет слов, чтобы описать, как лунный свет выглядит на мышцах её плеч, живота, ног. Нет слов, чтобы запечатлеть мягкие изгибы бёдер, очертания грудей и тугих сосков, напрягшихся от холода.

Её пальцы слегка танцуют по её боку, пока она ждёт. Я знаю, что дышу, поскольку до сих пор жив, но такое чувство, будто это не так. Я ошеломлён.

— Райдер, — тихо зовёт она.

Мои глаза встречаются с её, и моё сердце горит от понимания. Я люблю её. Я знал, что полюбил её, но эта правда взрывается в моей груди, подлетает к горлу и бьётся бешеным ритмом в моём мозгу, пока я смотрю в её глаза.

— Иди сюда, — шепчет она.

Я делаю шаг ближе. Уилла тоже. Она опирается на бортик джакузи изнутри, и наши глаза оказываются на одном уровне. Я удерживаю её взгляд, пока её руки ложатся на первую застёгнутую пуговку моей рубашки и начинают расстёгивать одну за другой.

Наполовину управившись с пуговицами, она медлит. Прижимается поцелуем к моему лбу и покачивается. Мои ладони опускаются на её бёдра, поддерживая, и она продолжает расстёгивать мою рубашку. Её кожа гладкая и подтянутая, горячая от воды. Когда она начинает стягивать рубашку с моих плеч, я скидываю её и наконец-то делаю то, чего больше не могу избегать.

Я жадно провожу губами по её груди и пробую на вкус её кожу. Её сосок твёрдый, самого прекрасного ягодно-розового цвета. Я тереблю его пальцами, провожу языком по его поверхности.

Её руки уже в моих волосах, воздух шумно вырывается из её лёгких.

— О Боже, — стонет она.

Уилла опускается на колени в воде, лихорадочно дёргая пряжку моего ремня и расстёгивая пуговку. Она тянет вниз язычок молнии и стягивает джинсы с моих бёдер. Я снимаю их окончательно и следом избавляюсь от боксёров.

Уилла смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я ещё никогда не был таким твёрдым, мой член настолько крепкий и толстый, что ударяет по пупку, освободившись от трусов.

Её лицо озаряется медленной улыбкой.

— Ну? — спрашивает она. — Чего ты ждёшь?

Джакузи здорово расслабляет, но не подходит для такого. Я хочу хорошо её видеть. Я не хочу спешить. Мне нужно сохранять здравый рассудок, а обнажённое тело Уиллы поверх моего в джакузи — это рецепт катастрофы. Не говоря уж о том, что джакузи — это ужасно негигиенично для любого секса, хотя Уилле я об этом не скажу. Она опять будет подшучивать над моей невротичной чистоплотностью.

Мои ладони скользят от её плеч к талии, и я удерживаю её взгляд. Она взвизгивает, когда я резко поднимаю её из воды, заставляю обвиться вокруг моего торса и иду обратно к двери.

Улыбка Уиллы заразительна, когда она сцепляет руки на моей шее и крепче сжимает бёдра. Мне приходится прикусить щёку изнутри, чтобы не потерять контроль, потому что она в считанных сантиметрах от того, чтобы скользнуть на мой член.

— Куда мы идём? — шепчет она.

Я плечом открываю дверь в просторную ванную на первом этаже. Стеклянная душевая кабина с кафельной скамеечкой и двумя лейками типа «водопад» расположена в дальнем конце комнаты.

Уилла следит за моим взглядом.

— Вау, — с придыханием выдает она.

Я ставлю её и включаю свет. Открыв воду, я регулирую температуру, затем включаю полотенцесушитель. Уилла слегка дрожит, и я тащу её за собой в то просторное место.

Она осматривается по сторонам, отрешённо водя ладонями по моим рукам.

— А ты почему не заходишь? — её глаза следят за моими руками, которые зарываются в мои волосы возле ушей. — Их надо снять.

Я киваю.

Уилла колеблется, затем делает шаг ближе, сжимая мою руку.

— Хочешь, я выйду из душа, чтобы тебе не пришлось…

— Я всё равно никогда не смогу. Они выпадут… от такого движения.

Уилла краснеет, но в её глазах видна печаль.

— То есть, ты не услышишь…

— Я прекрасно тебя услышу, Уилла, — я целую её запястье, не отрывая взгляда от её глаз. — Всегда слышал.

Я осторожно отсоединяю свои слуховые процессоры и передатчики и кладу их на тумбочку. Звуки мира снова сужаются. Исчезают те многочисленные внешние звуки, которые я уже подсознательно начал воспринимать как данность. У меня остается лишь моё дыхание и хриплый шёпот Уиллы. Моё сердце стучит в ушах.

— Пошли, Уилла, — я медленно веду её в душ, позволяя воде падать на нас.

Она резко вскидывает голову и смотрит мне в глаза.

— Ты это сказал.

Я знаю, что это значит для неё — говорить, произносить её имя, когда я очень слабо представляю, как это звучит. До установки имплантатов я никогда этого не делал, ни разу. Я слишком стыдился, слишком комплексовал из-за потери звучания своего голоса. Но я хочу, чтобы Уилла знала — между нами больше не осталось страха и колебаний. Я хочу показать ей, что её стены могут быть опущены даже после того, как на их возведение было потрачено столько времени и энергии.

— Райдер, — я больше вижу своё имя на её губах, чем слышу его. Я чувствую, как его звучание вибрирует в моей груди и оседает в моём сердце.

Она привстаёт на цыпочки и дарит мне поцелуй, который я запомню навсегда. Это не дикая схватка языков и губ. Это не битва за контроль. Поцелуй нежный и напуганный. Полный надежды и хрупкий. Её губы такие невероятно пухлые, пока скользят и прижимаются к моим. Посасывание и укусы, тихие вздохи, обдающие моё лицо.

Я накрываю ладонями её шею и вжимаюсь между её ног. Мои большие пальцы гладят её щёки, а её ладони обхватывают мою талию и притягивают ближе. Я чувствую вкус неописуемой сладости, свойственной лишь Уилле, пока я сосу её нижнюю губу и провожу по ней языком.

Её стон танцует по моей коже и заставляет меня дрожать. Один последний поцелуй, после чего я привлекаю её к себе. Она смотрит между нами, затем на меня, выразительно приподняв брови.

Это заставляет меня тихо рассмеяться. Я качаю головой и поднимаю руку, чтобы она поняла — я планирую потрогать её таким образом, а не переходить к главному. Пока что нет. Наш переход обратно к изначальной динамике переходит гладко — язык тела, зрительный контакт, понимание без слов.

Её груди полные и мягкие, так и молят о ласках моего рта. Я целую их, грубо посасываю соски, а ладонь опускаю ниже её талии и нахожу тёплую и гладкую кожу. Мои пальцы раскрывают невероятно шелковистую кожу, погружается сначала один палец, затем второй. Ладони Уиллы стискивают мои плечи. Она наваливается на меня, прижимается грудью, приоткрытый рот оказывается у моей шеи.

Мой большой палец находит её клитор и кружит медленными, лёгкими как перышко касаниями. Я чувствую каждый выдох горячего воздуха, дар её звуков, когда она опускает рот к моему более здоровому уху и хрипит. Ладонь Уиллы отрывается от моей руки и крепко обхватывает основание члена.

Я стону и запрокидываю голову, когда она сжимает хватку, а потом проводит вверх до головки. Её большой палец проходится по головке моего члена, и мне совершенно плевать, какой у меня вырывается звук. Рот Уиллы не отрывается от моего уха, и я впитываю все её отчаянные звуки. Её ладонь ощущается просто идеально, её движения достаточно медленные, чтобы мучить меня. Её бёдра начинают дрожать, дыхание делается отрывистым.

Мои бёдра покачиваются в её хватке. Я поворачиваю голову и нахожу её губы. Мы целуемся и дышим друг другом, изучая под струями воды… возясь и посмеиваясь, узнавая, какое касание сводит другого с ума. Я крепко прижимаю Уиллу к себе, не сводя с неё глаз, когда её бёдра вздрагивают, ногти впиваются в мою кожу.

Её веки трепещут, опускаются. Розовый румянец заливает её грудь, затем окрашивает щеки. Я вижу, как её полные губы говорят «Б-близко», и сильнее сгибаю пальцы, двигая ими внутри неё всё жёстче и быстрее. Отчаянный жар поднимается по моим ногам и обжигает основание позвоночника. Моё тело напряжено как взведённая пружина, и от её мягких маленьких ладошек на моём толстом члене у меня кружится голова. Уилла начинает дрожать, её глаза распахиваются, рот приоткрывается. Она кончает на моей руке, трясясь всем телом, и стонет мне в губы. Вид её оргазма доводит меня до предела. Один последний толчок в её тесный кулак, и вот я уже проливаюсь на её живот на протяжении маленькой вечности.

Уилла льнёт ко мне, пылко обвивая руками мою шею. Её губы прижимаются к моему уху, щекам, губам. Наши лбы соприкасаются, после чего она крадёт ещё один поцелуй напоследок. Она отстраняется, раскрасневшаяся и сногсшибательная, и её глаза озаряются дрожащей улыбкой. Затем её ладонь проходится перед её лицом, собирается в жесте «щепотки» и взмахивает в воздухе.

Теперь она знает значение этого жеста, и я невольно улыбаюсь в ответ.

«Прекрасно».

Я поддался и развёл огонь. Видя, что мы миновали переломный момент в душе, я подозреваю, что Уилла всё равно позволит мне несколько часов обнимать её в постели. Она растянулась на диване, уложила ноги на мои колени. Она шевелит пальчиками на ногах, пока я вожу пальцами по подъёму её ступней.

— Давай сыграем в игру, — говорю я ей.

Уилла отводит взгляд от огня и поворачивается лицом ко мне.

— В игру?

Я киваю.

— Называется «заполни пробелы».

— Заполни пробелы в чём?

— В твоей жизни, — её нога начинает ускользать, но я хватаю её. — Уилла.

Её глаза мрачнеют, предвещая злость.

— Что?

— Поговори со мной. Что тебя расстраивает в этом?

Она вздыхает и роняет голову обратно на подлокотник дивана.

— Мне не нравится говорить о себе.

— Да, но когда дети станут старше, кто им объяснит, почему мама всегда странно реагирует на корн-доги, непростые разговоры и медведей гризли?

— Так, нет у меня странной реакции на корн-доги. Они просто мерзкие. А медведи гризли — пусть они и якобы вымерли в штате Калифорния — всё равно ужасают.

— А непростые разговоры?

Уилла хмурится.

— Далее я собиралась высказать претензии насчёт детей.

— Ты сказала, что тебе нужно время, и я дам тебе столько времени, сколько нужно, Солнце. Я буду ждать, пока ты не закончишь выигрывать олимпийское золото, а потом, когда ты готова, я хочу, чтобы у нас тут бегали злобные спиногрызы с неукротимыми волосами.

Уилла мрачнеет ещё сильнее.

— Это не тема для шуток.

— Целиком и полностью согласен, — я притягиваю её к себе на колени и принимаюсь массировать другую ступню.

— Райдер… — она трёт лицо. — Уф. Чувства. Разговоры.

Я прерываю массаж и похлопываю её по ступне, чтобы она посмотрела на меня.

— Маленькими шажками, ладно?

Маска Уиллы сползает. Она выглядит настолько напуганной, что мою грудь сжимает рефлекторное желание защитить. Я разминаю её пятку, затем принимаюсь массировать ахиллесово сухожилие. Её глаза закрываются, и она стонет.

— Где ты родилась? — спрашиваю я.

— Талса, — тихо отвечает она. — Ты?

Я улыбаюсь.

— Здесь.

Уилла резко вскидывает голову. Она встревоженно оглядывается по сторонам, словно следы травматических родов всё ещё виднеются где-то на деревянных полах.

— История такова: мама сказала, что у неё болит спина, встала с дивана и прошла половину пути до двери, после чего села и вытолкнула меня из себя прямо у основания ступеней.

Уилла в ужасе смотрит на упомянутую площадку. От этого у меня вырывается гортанный смех.

— Ну типа, я был четвёртым. К тому моменту процесс доходит почти до автоматизма.

— Говоришь как та половина нашего вида, которой никогда не приходится выталкивать следующее поколение из своей вагины, — бесстрастно произносит Уилла.

Это заставляет меня рассмеяться ещё сильнее.

— Я тебя травмировал.

— Иисусе. Ладно, — она качает головой. — Итак. Моя очередь, — она барабанит пальцами по своим губам. — Я хочу знать, что именно случилось с твоим слухом.

На мою голову как будто вылили ведро ледяной воды, но я прошу её быть храброй. Значит, мне тоже надо быть храбрым.

— Бактериальный менингит. Я прошёл примерно половину летних тренировок перед сезоном первокурсника в КУЛА. У меня вдруг ужасно повысилась температура, развилась такая головная боль, что было невозможно открыть глаза. Родители отвезли меня в больницу. В какой-то момент я потерял сознание, а когда очнулся, мой слух был уже таким.

Уилла смаргивает слёзы.

— Боже. Мне так жаль, Райдер.

Я пожимаю плечами.

— Всё хорошо.

— Нет, не хорошо, — спешно говорит она, садясь более прямо. — Ты потерял то, что любил.

— Знаю. Но я оплакал это. Иногда мне до сих пор бывает грустно, но я двигаюсь дальше. Теперь уже ничего не поделаешь. Остаётся лишь жить жизнь в этом новом направлении.

Она на мгновение колеблется, её ладони ложатся на мои ноги. Она гладит мои лодыжки вверх и вниз, будто всегда делала так. Будто мы привыкли переплетать ноги перед пылающим огнём, устроившись где-нибудь в блаженной глуши.

— Какая позиция? — спрашивает она наконец.

— Защитник. Левый. Я бы тебе зад-то надрал, Солнце.

Её глаза искрят. Пылкость так и трещит на кончиках её волос.

— Чёрта с два.

Я смеюсь в горлышко бутылки, после чего делаю глоток пива.

— Гарантирую.

— Вызов принят.

Опустив бутылку, я встречаюсь с ней взглядом.

— Тогда завтра. К полудню потеплеет. И пойдём на поле.

У Уиллы отвисает челюсть.

— У вас есть поле?

— Ну, раньше мы постоянно проводили время здесь. Нас семеро, и все мы играем или, в моём случае, играли…

Она шлёпает меня по голени.

— Ты всё ещё играешь. Может, не так, как раньше, но ты всё равно играешь.

Я киваю, удерживая её взгляд. Комфортное молчание между нами затягивается, пока Уилла попивает вино. Огонь время от времени потрескивает и заливает её лицо тёплым свечением.

— Я хочу знать про твоего папу.

Уилла напрягается и сжимает челюсти.

— Мой папа был местным, который за период маминой увольнительной успел обрюхатить её и бросить. Он не желал иметь ничего общего с её беременностью, и я никогда не знала, кто он.

Я сжимаю её ногу.

— Мне жаль.

Она пожимает плечами.

— Да и пофиг.

— Пофиг? У тебя никогда не было папы, Солнце.

— Мда, спасибо. А то я сама не догадалась.

Я вздыхаю.

— Уилла, я просто стараюсь посочувствовать.

— Ну, не надо. Мне не нужна жалость, — она поднимает бокал вина и делает большой глоток.

— Я тебя не жалею, и ты это знаешь.

Она приподнимает плечо.

— Ладно, хорошо.

— Ты же знаешь, что это абсолютно нормально — ненавидеть его за то, что он самый большой идиот на свете, раз упустил возможность быть в твоей жизни, верно?

— Иисусе, — она сбрасывает мои ноги со своих и встает. — Мне совсем не нужна сессия с мозгоправом.

— Уилла, подожди, — я медленно встаю с дивана. — Я пытаюсь поговорить с тобой об этом. О том факте, что первый мужчина в твоей жизни оказался абсолютным разочарованием, и ты склонна воспринимать всех мужчин так же. Ты сама мне это сказала. Я не приписываю тебе свои слова.

Уилла уставилась на меня.

— Это потому, что большинство встреченных мной мужчин и есть абсолютное разочарование. Сплошь красивые слова и обещания, пока не ударяет реальная жизнь. И тогда они исчезают.

Она разворачивается, стягивает одеяло с дивана и направляется к лестнице.

— Я устала и понимаю, что обороняюсь. Я хочу поговорить побольше, но не могу, ладно? Не сейчас. Я скажу что-нибудь, о чём пожалею.

Я смотрю на неё, расшифровывая её лицо. Она выглядит уязвимой и грустной. Она выглядит так, будто чувствует вину, но на то нет причин. Она говорит мне о своих лимитах. Она не убегает. Она переносит на другой раз.

— Хорошо. Прости, что я надавил, Солнце.

Она смотрит на меня с плохо скрываемым удивлением.

— Ты не злишься?

— Нет, Уилла. Ни капельки.

Её плечи опускаются от облегчения.

— Ладно, ну… тогда я просто пойду спать, — подойдя ко мне в одеяле, Уилла прижимается поцелуем к моей груди и шепчет: — Спокойной ночи.

Я смотрю, как она поднимается по ступеням. На площадке она медлит и с любопытством смотрит на меня, затем поднимается до конца.

Глядя в огонь, я позволяю своим мыслям угомониться. Я думаю о том, как бы мне хотелось этой ночью спать в обнимку с Уиллой, но намного важнее показать Уилле, что я уважаю её процесс.

Маленькими шажками, сказал я ей. Я хочу, чтобы она это увидела. Что я не убегу, когда она ощетинится, что я не буду настаивать, когда она обозначит свои границы. Что я не стану ненавидеть её, когда она говорит «это всё, на что я способна», особенно когда между строк я читаю «но я хочу сделать больше».

Пламя очага меркнет, шаги Уиллы стихают наверху. Я разламываю угли, запираю двери и поднимаюсь наверх. Когда я проверяю её, она лежит точно так же, как несколько месяцев назад, когда я нашёл её после смерти Джой. Зарылась под одеяла и притворяется, будто спит. И совсем как в прошлый раз, я кладу ладонь на её спину, затем провожу пальцами по её волосам. Я держу обещание.

Я не сдаюсь и не отказываюсь от Уиллы. Совсем как Уилла, даже напуганная и покрытая шрамами, никогда не сдавалась и не отказывалась от меня.