Только не в восемь, дорогой

Глава пятая

Следующий день подтвердил ее соображения, показав, почему личные отношения с Майклом Комптоном были бы сущей глупостью: они могли бы поставить под удар ее карьеру и перевернуть вверх тормашками не только ее эмоции, но и жизненные ценности, которые заложены в самом замысле сериала «Снова до свиданья».

Барри сидела на съемочной площадке и вместе с Даниель просматривала – в который уже раз – сценарий первого телеспектакля, когда в комнату влетел запыхавшийся, со сверкающими от сознания важности порученной ему миссии глазами Кевин Портерфилд.

– Мисс Макдоналд, у меня к вам служебная записка от мистера Комптона. Срочная, – не переводя дыхания, возвестил он, остановившись прямо перед ними. В джинсах, оксфордской рубахе и длинном, до колен, свитере ручной вязки он выглядел тем, кем и был: совсем зеленым выпускником кинематографических курсов при университете Айви-Лиг.

Барри старалась не показать, что недовольна очередной помехой. С того самого дня, как Кевин стал связным между съемочной группой и руководством компании, ей приходилось непрестанно напоминать себе, что и ей было когда-то столько же лет и так же, как ему, хотелось показать себя.

Она только молила Бога, чтобы не позволил ей впасть в менторский тон.

– Ну, конечно, как же иначе, Кевин. Положи мне на стол. Я прочитаю попозже.

– Но вы должны прочитать ее сейчас. Это же по первому спектаклю!

Барри смерила его взглядом поверх очков.

– Что там еще с первым спектаклем? – Голос ее не предвещал ничего хорошего.

Кевин постарался увернуться от ее взгляда. По-видимому, он заметил в ее тоне плохо скрываемую неприязнь и решил, что не в его интересах оказаться замешанным в эту историю.

– Не знаю, – промямлил он. Барри ни на йоту не поверила ему.

– Конечно, знаешь. Ты наверняка прочитал записку, пока шел. Ну, ладно. Давай сюда.

Она пробежала глазами коротенькую безличную записку, набросанную поперек служебного бланка:

«Сцена 3 в акте 2 слишком откровенная для восьмичасовой программы. Прочистить или убрать ее.»

Прочитав записку, Барри спокойно разорвала ее на мелкие клочки и бросила на пол.

– О'кей, Даниель, пошли дальше. Даниель предостерегающе глянула на нее:

– И все? Это все, что ты хочешь сказать? Что там было написано?

– Не имеет значения. Я этого не сделаю.

– Но, мисс Макдоналд… – заговорил Кевин с отчаянием в голосе. Вероятно, он уже видел, как вылетает в форточку вся его карьера, превратившись в дымок от испепеляющего гнева Майкла Комптона.

– Кевин, я не изменю ни единого слова. Можешь идти и доложить об этом своему боссу.

– Но… но… – растерянно залопотал он.

– Ты не должна заставлять Кевина делать за тебя всю грязную работу, – Даниель стала урезонивать Барри.

– А почему нет? Майкл послал его сюда, чтобы он проделал за него эту грязную работу.

– Ага. Понимаю. Вот в чем дело, так ведь? Ты расходилась так потому, что он не явился сюда собственной персоной.

Барри одарила ее испепеляющим взглядом.

– Поправка. Я вышла из себя потому, что он пытается нарушить целостность моего сериала. А кто приносит записки, мне на это ровным счетом наплевать.

– Так… – скептически протянула Даниель.

– О'кей, может, это и в самом деле вывело меня из себя, – неохотно призналась Барри, – но дело в том, что у меня нет намерений выполнять его приказы, если они совершенно бессмысленны. Разве я виновата, что комедию для взрослых засунули в детское время?

– А ты не думаешь, что сама должна сказать ему об этом? И найти какой-то компромисс.

Барри посмотрела на Даниель, словно она чудище из кунсткамеры.

– Ты и правда думаешь, что мне следует идти на компромисс? – недоверчиво проговорила она.

– Мне кажется, тебе следует по меньшей мере выслушать его. Возможно, у него резонные замечания.

Барри вздохнула. Трудно было понять: от отвращения или от того, что приходилось идти на мировую. Еще со времен колледжа, где они жили в одной комнате, Даниель всегда апеллировала к ее рационализму, и временами Барри ненавидела подругу за это.

– Ладно, – проворчала она. – Схожу к нему. – Она с вызовом поглядела на Даниель. – Но ни о каких уступках не может быть и речи. Это он засунул нас в восьмичасовой отрезок. Пусть сам и расхлебывает последствия.

– Нет, милочка, не надейся. Расхлебывать будем мы.

Барри замахала на нее руками и выбежала из студии, не переставая сердито бурчать себе под нос. К моменту, когда она добралась до кабинета Майкла, давление пара в ее голове достигло верхнего предела и он готов был вырваться гневной обвинительной речью, от которой чувствительные уши Майкла должны были заалеть, точно их надрал строгий учитель. Слишком откровенная сцена, подумать только!

Не обратив внимания на отчаянные попытки миссис Хастингс задержать ее, Барри ворвалась в кабинет.

– О'кей, Майкл! – выпалила она, сверкая глазами. – Что означает эта… эта…

Ее вспышка погасла, как только она увидела, что на нее удивленно взирают несколько пар глаз.

– Извините, мистер Комптон, – выглядывая из-за спины Барри, пыталась объяснить миссис Хастингс. – Я ее останавливала.

– Совершенно правильно. Она останавливала, а я не послушала, – бормотала Барри в растерянности, удивляясь тому, что влипла точно в такую же ситуацию, как героиня ее сериала. Каким же образом этот чертов Хит ухитрился выпутать Карен в своем сценарии? Если бы не записка Майкла, которую так не вовремя ей притащили, она бы успела прочитать несколько страниц нового диалога и знала бы, как с достоинством удалиться из кабинета. Но теперь было уже не до спасения достоинства. Слишком поздно. Теперь нужно было лишь ретироваться и забиться в какую-нибудь глубокую темную дыру.

Барри стала пятиться к дверям, заметив при этом, что Майкла, мерзавца этакого, создавшаяся ситуация забавляет, и очень сильно. Во всяком случае, он улыбался до ушей. Однако это не могло ее разоружить, потому что она знала: за его улыбкой может скрываться не только чувство юмора.

– Минуточку, мисс Макдоналд, – сказал он ровным тоном, хотя в его голосе она услышала командную нотку. – Вы что-то хотели?

Теряясь между смущением и злостью, она онемело покачала головой.

– Вы наверняка что-то хотели сказать, мисс Макдоналд, – терпеливо повторил он. – Не стесняйтесь, мы все с удовольствием послушаем.

Несколько лиц выжидающе повернулись к ней. Барри пришлось признать, что Майкл – большой мастер своего дела. Он воспользовался этой дурацкой ситуацией и выжал из нее все, что только мог, в своих интересах.

– Потом, – выдавила она сквозь зубы. – Это можно обсудить потом.

– В таком случае, может быть, вы подождете в приемной? Мы освободимся через несколько минут.

За его безобидной фразой ей послышалась стальная напористость. Это был приказ, сомневаться не приходилось.

Несмотря на то что неприятное происшествие поубавило у нее боевого запала, сидя в приемной, Барри изо всех сил старалась полностью взять себя в руки. Как же можно было уподобиться капризному ребенку и влететь к нему в кабинет? Собственными руками она сделала из себя идиотку!

– Не выпьете ли кофе, пока ждете? – доброжелательно поинтересовалась миссис Хастингс.

– Нет, благодарю вас.

При таком нервном состоянии добавить еще кофеина – значит совсем расклеиться. Заметив симпатию в голосе миссис Хастингс, Барри спросила:

– Он очень разозлился?

– Как вам сказать, у него важная встреча с рекламодателями, – начала она, и Барри, застонав, закрыла лицо руками. – Но я бы не стала очень сильно расстраиваться по этому поводу, дорогая моя.

– Не надо меня утешать! Вы же сами сказали, что совещание важное.

– Так-то оно так, но вы не дали мне договорить. Мистер Комптон терпеть не может встреч с рекламодателями. Я больше чем убеждена, что вы очень удачно отвлекли его.

– Правда? – недоверчиво проговорила Барри. – Но посмотрите, что получилось: к нему в кабинет с безумным видом вламывается один из его продюсеров, и это доставляет ему массу удовольствия? Неужели это помогло заключить выгодный контракт?

– Вот что, дорогая, посмотрите на ситуацию с другой стороны: благодаря вам совещание закончится пораньше. – Миссис Хастингс понизила голос и с заговорщицкой улыбкой добавила: – Через полчаса я должна была возвестить о каком-нибудь придуманном происшествии.

Барри недоверчиво подняла брови. А она-то видела в миссис Хастингс святую невинность! Сомнений нет, в первую очередь она верный и надежный секретарь своего босса. У Барри дрогнули губы:

– И вы бы это сделали?

Миссис Хастингс пожала плечами, но в глазах мелькнул веселый огонек.

– Я же говорю вам, он терпеть не может совещаний с рекламодателями.

Тут широко распахнулись двери кабинета, и излучающий сияние Майкл пропустил вперед троих людей в одинаковых – серых в полоску – костюмах. Теперь даже и без комментариев секретарши Барри поняла бы, что сердечность по отношению к этим людям – самая фальшивая, какую только можно представить. Едва они оказались за дверями приемной, лицо у Майкла сразу же посерьезнело, и он повернулся к Барри. Ей показалось, что у него дрогнули губы, но, наверное, это ей лишь показалось, потому что заговорил он коротко и резко:

– Ну как, мисс Макдоналд, попробуем войти еще раз? Но теперь уже не так эффектно.

Когда они оказались в кабинете, он плотно прикрыл дверь. У Барри появилось в высшей степени странное желание попросить его оставить дверь открытой, чтобы миссис Хастингс была свидетелем того, как он свернет ей шею.

Он подошел к своему письменному столу и присел на край, жестом предложив ей кресло.

– Лучше я постою, – с чувством неловкости проговорила она.

– Как вам будет угодно. Так в чем дело?

– Я уверена, что вы прекрасно знаете, в чем дело. Я получила вашу служебную записку, которую вы даже не сочли нужным передать мне лично.

Голубовато-серые глаза, жесткие, как стекло, буквально буравили ее. Зачем она это сказала? Барри внутренне сжалась. Все идет даже хуже, чем она себе представляла. В этих глазах не теплилось никакого чувства, ни намека на тот жар, с каким они ласкали ее вчера, перед тем как она убежала. Будто она говорит с незнакомым человеком.

Или с боссом, безжалостно напомнила она себе. И когда только она научится быть дипломатичнее? Она вздохнула и подумала, что, скорее всего, никогда. Она всегда будет стоять на том, во что верит, всегда будет открыто выражать свои мысли, и черт с ними, с последствиями. В настоящий момент разговор не сулил благоприятных последствий для ее будущих отношений – деловых или других – с Майклом Комптоном.

– Я не доставляю служебных записок, – подчеркнуто проговорил он. – Я их пишу.

У Барри ослабели колени. Конечно же, он прав. У них могут быть личные отношения, но это никоим образом не означает, что он будет отдавать ей предпочтение перед другими. Она и сама не хотела этого! Ее слова прозвучали так, будто их произнес избалованный, капризный ребенок.

– Ладно, забудем об этом. Наверное, и в самом деле неважно, кто тут у нас разносит служебные записки, – неохотно уступила она. – Дело в том, что я не могу работать над комедией для взрослых, если вы продолжаете думать, как бы выпустить ей кишки.

В продолжение пяти минут Майкл бесстрастно наблюдал за тем, как она мерит шагами его кабинет и пылко отстаивает сцену, которую он приказал выбросить. Когда она наконец остановилась, он твердо заявил:

– Сцена будет снята.

Пораженная его категоричностью, Барри остановилась посреди кабинета и с изумлением посмотрела на него.

– Вы слышали все, что я говорила?

– Каждое слово.

– Но решили сделать по-своему?

– Да.

– Тогда я не знаю, чего вы от меня хотите, – помолчав, сказала она. – Не представляю, как мне теперь делать этот сериал.

– Со вкусом, мисс Макдоналд. Я хочу, чтобы вы делали его со вкусом. Вы из кожи лезете со всякими сексуальными премудростями. В сценарии слишком много фривольной болтовни и циничного пренебрежения общепринятыми нормами жизни. Публике это никогда не придется по вкусу. Она не сможет принять этого близко к сердцу. Реальные люди так себя не ведут. Подобное уже было в сериале «Отец знает лучше». И уж кому-кому, а вам бы это следовало знать.

Барри негодующе смотрела на него, ее карие глаза метали молнии.

– Что вы имеете в виду?

– Ведь вы убежали от меня вчера вечером, хотя вам хотелось остаться, верно? – Глаза Майкла встретились с ее глазами, приковали их к себе, и началась страстная дуэль взглядов.

– Кто сказал, что мне хотелось остаться? – жарко парировала она, моментально позабыв про свой сериал.

– Я, – промолвил он негромко и, сделав несколько шагов по направлению к ней, встал совсем рядом. Его пальцы пробежали по ее щеке, спустились до подбородка, задержались и обхватили его, а рот медленно приблизился к ее рту. Все тело Барри напряглось, сопротивляясь охватившим ее чувствам. Когда его губы притронулись к ее губам, эта нежная ласка подействовала на нее магически. Она инстинктивно подалась к нему, ища блаженного тепла. Руки ее повисли вдоль тела, а пальцы сжались в кулаки. Мысленно она отстранялась, хлестала его по щекам, кричала ему в лицо, что он ошибается. Но глубоко внутри этот нежный поцелуй разжег пылающий костер, и она отдавала себе отчет в том, что хочет его сейчас, как хотела накануне вечером, когда убежала только затем, чтобы защитить… что? Мечту всей своей жизни о свободном, безоблачном будущем?

Наконец она заставила себя подчиниться голосу разума, предупреждавшему ее об опасности.

Когда она вырвалась из его рук, в глазах у него заиграли веселые насмешливые огоньки.

– Я предоставляю доказательства, – негромко проговорил он.

– Знаете что, идите вы к черту! – отрезала она. – Что вы доказали? Что меня влечет к вам? Тоже мне. Мы не в ответе за гормоны. Какое это имеет отношение к моему сериалу? Вчера вечером… нет, сейчас все было только между вами и мной, а не между Мейсоном и Карен.

Майкл ласково улыбнулся ей:

– Я бы сказал, что сходство поразительное.

– Майкл, мой сериал не о нас. Это же вымысел. И, я считаю, эта сцена нужна, чтобы отношения развивались, сюжет сдвинулся с места.

– Я тоже считаю, что отношения должны развиваться, – шутливым тоном проговорил он. – Но вы не обращаете на меня никакого внимания. Так почему Мейсон должен быть удачливее, чем я?

Барри недоверчиво посмотрела на него:

– Более странной логики в защиту цензуры мне слышать не приходилось.

– А как насчет того, что я босс и что все мои указания должны исполняться?

– И мое мнение не играет никакой роли?

Внезапно губы Майкла сложились в узкую линию.

– Только не в этом случае. Нет. Извините.

– Понятно.

Не говоря больше ни слова, Барри повернулась и вышла из кабинета, чтобы он не успел увидеть в ее глазах слезы. На сердце было чувство, будто Майкл просто взял и растоптал всю ее работу. У нее и прежде были расхождения с руководством. По правде говоря, во многих случаях она не сумела отстоять свою точку зрения. Давно следовало бы привыкнуть к этому. Так почему же ей так больно сейчас?

Потому, что это приняло личностную окраску, потому, что Майкл связал эту сцену с их отношениями. Он, наверное, видит в ней Карен. От осознания этого на душе стало еще хуже. Значит, он осуждает ее, говоря, что ее представления о морали неверны. Но ведь так же, как она, думают большинство освободившихся в наше время женщин, разве они не правы? Этот вопрос мучил ее всю дорогу от кабинета Майкла до студии.

Казалось, никогда еще ей не было так трудно передвигать ноги. И никогда не было так тоскливо.