Глава 15

Я в панике от того, что чувствую. В толк никак не возьму, почему смотрю в глазок на Максима Одинцова и… радуюсь! Это ненормально, неестественно и, учитывая две наши предыдущие встречи, более чем странно. Может быть, я слишком сильно напугана? Наверное, да. Оттого замираю на пару секунд и пялюсь на него, забывая дышать. Сердце при этом разгоняется, щеки горят. Собственные руки становятся чужими, длинными и несуразными, я быстро открываю замок и прячу их за спиной от греха подальше.

Отхожу назад на несколько шагов, Максим заходит в квартиру, и не один. Точнее, с букетом. Большим букетом белых кустовых роз. Крошечные цветочки и много зелени — свежо и больно красиво. Если я однажды стану невестой, то хочу себе именно такой для фотосессии.

— Привет, как дела? — говорит Максим почти приветливо.

Вернее, для любого другого человека этот тон означал бы «почти». Зная Максима — он офигеть какой сейчас радостный. В хорошем настроении и пришел явно с миром.

Смотрю на него, на розы и нервничаю. Улыбка растягивает губы, но она неискренняя. Настоящая я, признаться, сильно растеряна.

Руки сцеплены за спиной.

— Это мне, что ли? — уточняю через пару секунд.

Одинцов, кажется, никуда не спешит, теория, что он пребывает в хорошем настроении, с каждой секундой крепнет.

— Тебе, малая. Ты мне жизнь спасла, будем праздновать. — Он поднимает второй пакет, там коробка, внутри которой, судя по всему, торт.

Становится жарко. Я принимаю цветы и, скупо поблагодарив, спешу в кухню. Они красивые — просто безумно, нежные и пахнут так, что душа поет. Жадно вдыхаю запах, ищу по шкафчикам вазу или что-то в этом роде. Максим тем временем ставит на стол пакет, достает оттуда… да, действительно тортик.

— Не стоит благодарности, — быстро говорю я, не оборачиваясь.

Почему-то посмотреть на него — становится сложным.

Может, дело в том, что я тут в шортах и топе без лифчика, а он принес подарки и интересуется моими делами? Эдакая домашняя посиделка. Хотя сам он одет не в домашнее. Он вообще носит что-то помимо рубашек? Шорты там, футболку с веселым принтом? Сама себе посмеиваюсь.

— За что? — спрашивает.

— Что жизнь спасла, — улыбаюсь, на миг оглянувшись. Наконец нахожу подходящий кувшин и наливаю воду.

— Да нет, Аня, стоит. По долгу работы я привык все ставить под сомнение, в том числе нормальные человеческие поступки. Ну и мысль о том, что обычная девушка на твоем месте выберет помощь, а не месть, пришла в голову далеко не сразу.

Георгий называл его Макс. Я тоже хочу это сделать — так его назвать. Мне он не босс, чтобы раскланиваться, но почему-то не получается. Язык словно немеет.

— Хотите чай, кофе? Из еды у меня только хлопья с молоком. О, ну вы торт принесли.

— Топовые модели едят хлопья?

Смеюсь, потому что Максим шутит. Определенно. Когда с цветами порядок, я ставлю чайник и оборачиваюсь.

— Едят. Я все ем. Постоянно голодная. И торт тоже.

— Мне сказали, он диетический.

— Жаль, — делано вздыхаю, отдавая себе отчет в том, что кокетничаю.

Он почти женат, прекрати немедленно!

Максим сидит за столом и смотрит с интересом. Расслаблен, словно больше не ждет с моей стороны подвоха. В глазах нет раздражения, мы снова разговариваем так, как делали это на яхте до… прочих событий. Я бы сказала, он мне симпатизирует, и это отчего-то важно в данный момент.

— У тебя телефон далеко?

— В комнате.

— Включишь его? Я объясню, как нужно действовать дальше. — Он говорит спокойно, вежливо.

Волоски на коже поднимаются. Если Одинцов в таком тоне общается с подчиненными, то работать с ним — приятно.

— Хорошо.

Приношу мобильник. Максим просит отвечать на звонки с неизвестных номеров и согласиться на встречу, если предложат. Пишет адрес, где и когда она состоится. Сама я туда, естественно, не поеду. Киваю.

— Сделаю.

— Потом сразу мне отзвонись. Вот по этому телефону.

Он достает из пакета бэушный, но в прекрасном состоянии айфон, кладет на стол.

— Сим-карта временная, будем пока через нее общаться.

— Чтобы ваша девушка обо мне не узнала? — Качаю головой. — Когда в дверь позвонили, я ожидала почему-то ее увидеть. Даже придумала речь, что я ваша родственница и вы мне помогаете.

Максим слегка улыбается, и я зеркалю его улыбку — на этот раз искренне, хотя все еще изрядно нервничаю. От него как будто исходит особенная энергетика, которая реагирует на мою. Не могу сказать, хорошо или плохо реагирует, но что-то точно происходит. А еще сейчас видно, что ему действительно тридцать один год, хотя раньше я давала больше.

Максим высокий, но не громоздкий, двигается плавно. Лицо сегодня идеально выбрито, что тоже молодит, а вот брови и ресницы у него темные, густые, они-то и добавляют лет. Глаза вообще почти черные. Но, по сути, это цвет самого горького шоколада.

— В чем же я тебе помогаю, родственница?

Никак не привыкну к его голосу, каждый вопрос — вызывает реакцию. Как вторжение на личную территорию.

— Защищаете от бандитов. Мой брат задолжал денег, и они решили отыграться на мне. Это, кстати, правдивая история, так действительно было. Но нет, вы не пугайтесь так сильно, бандиты были местные, их все знали. Они меня за деревню вывезли и в машине держали, пока отец не приехал. Они не собирались убивать, просто напугали.

Я честно стараюсь шутить, но лицо Максима почему-то вытягивается. Меня же спасает щелкнувший чайник, я быстро отворачиваюсь и хлопочу аки хозяюшка на чужой кухне.

— Заварка слева, — подсказывает Максим.

— Точно.

— Я показал твои фотографии знакомым, в общем, фотосессии у Жана Рибу быть. Но, если ты не пройдешь, я оставлю несколько визиток. Эти люди с тобой бы тоже поработали. — Он кладет на стол карточки.

— О! Спасибо большое. Ничего себе! Вот это да.

— Я просто показал твои фотографии, не за что. Это ты молодец.

— Да нет, есть за что, Максим. — Я произнесла его имя. Произнесла вслух! — Я с июля мотаюсь по кастингам, и мне не перезванивают, работы нет, деньги заканчиваются.

— Да, насчет денег…

— Я не к этому сказала, — перебиваю.

— …мы вопрос еще не закрыли, — как ни в чем не бывало продолжает он, полностью игнорируя мой эмоциональный всплеск. — Я должен перед тобой извиниться, Аня, той ночи не должно было быть, и я не сразу разобрался, почему она произошла. Если это и вправду был твой первый раз, то тем более нехорошо. У девушки он должен быть красивым. Как и все последующие, впрочем.

Щеки горят уже нестерпимо. Максим это все говорит так запросто, словно по-прежнему не помнит ничего. Меня же начинает потряхивать. Опасная тема, из-за нее кожу жжет и душа как бумага рвется. Я должна ее избегать.

— Тех денег, что я дал тебе на яхте, недостаточно для… скажем, возмещения морального ущерба.

Взрываюсь!

— Не возьму я у вас деньги! — рычу сквозь зубы. Потом беру себя в руки и сбавляю градус: — Пожалуйста, перестаньте о них говорить. Я не шлюха. Знаю, что могла бы много зарабатывать в час, мне такое недавно сказали, но я не хочу так. Меня иначе воспитывали, понимаете? Если бы мы не переспали, то я взяла бы у вас матпомощь, не сомневайтесь, как поддержку народа от депутата. Вы ведь этим и занимаетесь, не так ли? Я народ, вы депутат. Логично? Логично! Но мы это сделали, и все стало по-другому. Вот цветы — это вы здорово придумали, мне приятно.

— Ты не брала деньги? — Его тон меняется, становится напряженнее.

— Нет, конечно! Я на кровати всё оставила, как вы разложили.

Максим опускает глаза, хмурится так, словно его картина мира опять меняется.

— Может, уборщица? — подсказываю.

— Вряд ли бы она решила, что это чаевые. Ладно, неважно, я подумаю. Пока движемся по первоначальному плану. — Он возвращает себе привычное спокойствие, хотя заметно, что настроение дня теперь иное.

— Хорошо.

Мы вновь смотрим друг на друга. К торту никто не притрагивается: Максим отказался, а я положила себе кусочек, но он почему-то в горло не лезет, хотя я очень люблю сладкое.

Хочется думать, что Максим тоже был бы не против поговорить со мной о чем-то, поболтать, а может, обсудить ту ночь, но это будет по всем статьям неправильно. У него есть невеста, а меня ждет своя дорога. Может быть, я вообще скоро уеду из страны — как знать?

Возможно, мы увидимся лет через пять. Почему-то хочется, чтобы так случилось. Он будет женат и, наверное, станет отцом. Эта мысль вызывает грусть, но у меня тоже будет любимый человек, поэтому и грусть должна будет пройти. Наверное, мы поздороваемся, а может, перебросимся парой фраз.

Максим сообщает, что ему пора, поднимается из-за стола и идет к выходу. В этот момент на почту приходит письмо. Быстро открываю — у меня номер девять. Именно под этим числом я буду фотографироваться у Жана Рибу.

Еще и первая десятка!

— Максим! — окликаю в порыве.

Он уже открывает дверь, собираясь покинуть квартиру и мою жизнь навсегда.

— Письмо пришло, — сообщаю.

Подбегаю и, приподнявшись на цыпочки, целую его в щеку. Сердце сейчас из груди выскочит от такой смелости. Он поворачивается, в груди печет адски.

— Спасибо вам за шанс.

— Береги себя, малая. Ты хорошая девчонка, и будь я твоим отцом, не пустил бы тебя одну ни в Москву, ни в Париж.

— Но вы мне не отец, — выдаю с улыбкой. Задорно!

Спину распрямляю и под аккомпанемент моего обезумевшего сердца строю Максиму глазки, да так, будто мы флиртуем на полную, Вся та дикая сексуальность, которую разглядел во мне Валерий Константинович и которая при нем зажималась в углу и дрожала, сейчас вдруг вырывается наружу, и я даже усилий над собой не делаю, просто такая, какая есть.

Максим окидывает странным, будто бешеным взглядом. Потом как-то резко, по-мужски грубо, но при этом вовсе не унизительно усмехается. Воздух вокруг закипает.

— Это уж точно. Нужна будет помощь — звони, номер ты знаешь.

— Спасибо.

— Только в крайнем случае.

— Я понимаю, конечно.

Он кивает, дескать, какая ты умница, касается моего подбородка пальцем и выходит. А я… тут же обнимаю себя, стараясь успокоиться.

Что это было? Почему мне казалось, что воздух нагрелся, а сейчас все тело горит?

Следующие два дня только о Максиме и думаю, пока готовлюсь к кастингу. При этом на фотографиях я выгляжу иначе, пусть даже это пока селфи в зеркале.

В субботу утром, в день кастинга, просыпаюсь от невыносимой тошноты, едва добегаю до туалета, где меня дважды выворачивает наизнанку. Плюхаюсь на прохладный кафель и закрываю лицо руками. Дрожу, вытирая пот со лба. Тошнит, и в то же время есть хочется. Даже не есть, а жрать, именно это грубое слово. Аж руки трясутся.

Температуры нет, как и других симптомов отравления. Что со мной происходит? Неужели это из-за нервов? Нельзя сейчас болеть, мне выпал такой шанс — буквально на миллион! Нужно обязательно взять себя в руки и отработать.

Хоть бы не вирус! Будет нехорошо заразить гриппом самого известного французского фотографа. Совсем не гостеприимно.

Загрузка...