Топ-модель (СИ)

Глава 19

Предложение? Трижды ха-ха, он уже все решил и ставит перед фактом, вот только слова подбирает таким образом, чтобы я беды не почуяла раньше времени. Юридически подкованный цыган — угораздило же!

Решил за меня. Если и предоставит право выбора, то это будет что-то вроде: когда пойдешь грядки полоть, можешь надеть панаму, а можешь солнечный удар поймать, за тобой выбор.

Надевать панаму или нет — вот в чем вопрос.

Я держу нос по ветру, когда заходим в клинику. Внимательно читаю договор, прежде чем подписать. Не доверяю здесь никому. Ни единому человеку. Опыт общения с медиками небольшой, это брат не вылазил из больниц и санаториев, а я иногда температурила, и на эти дни меня отправляли к бабушке, которая насыпала в колготки горчицу.

— Ничего, что я долго читаю? — спрашиваю у Максима.

Мы стоим за стойкой, передо мной бумаги разложены, он же, позабыв о мобильнике, внимательно меня разглядывает.

— Время есть, ни в чем себе не отказывай, — улыбается.

Боже, страх-то какой. Чего он мне улыбается? Точно что-то задумал нехорошее.

— Ладушки. — Переворачиваю страницу.

Договор большой, я не все понимаю и пару раз прошу пояснить некоторые моменты, что Максим спокойно делает. Волнуюсь страшно, ладони потеют, когда ставлю подпись. Девушка на ресепшене натянуто улыбается и называет номер кабинета.

— Я пойду одна, — сообщаю Максиму.

Он спорит, что тоже хочет, но я настаиваю.

— Вместе пойдем. Это всего лишь УЗИ, — командует.

— Нет, я сама… — Открываю дверь, потом закрываю ее и поворачиваюсь к Максиму. Агрессивно шепчу: — Врач — мужчина.

— И что?

— Я хочу уйти.

Он качает головой и толкает дверь:

— Здравствуйте.

Захожу следом, пунцовая, как закатное небо. Молодой симпатичный мужчина в зеленой хирургичке поправляет очки и задает ряд общих вопросов, заносит данные в компьютер. Указывает на кушетку, куда я и укладываюсь. Максим занимает стул поодаль.

Сердце ускоряется. Наверное, даже хорошо, что Одинцов здесь, одной мне было бы совсем трудно.

— Да, первая беременность, — отвечает Максим за меня на следующий вопрос доктора. По ощущениям, торопит.

Врач выдавливает гель на низ моего живота и водит датчиком. Водит, водит, глядя на экран. Качает головой. Я понимаю, что беременность он не видит. Замираю, не дышу. В панике поворачиваюсь к Максиму. Его взгляд прикован к врачу.

— Еще рано, вероятно. Давайте посмотрим трансвагинально, — сообщает доктор таким тоном, словно делает это каждый день по сто тысяч раз.

Так, наверное, и есть на самом деле.

Вдох-выдох. Трансвагинально — это… через вагину, получается?

— Мы придем попозже. — Поднимаюсь на локтях.

— Не волнуйтесь, это стандартная процедура, — улыбается врач. Переводит глаза на Одинцова: — Абсолютно безболезненная и безвредная.

— Я ни разу такого не делала, — шепчу Максиму.

— Аня, делай, как говорит врач.

Падаю на кушетку и закрываю глаза.

— Это не больно. Немного неприятно может быть в начале. — Врач достает презерватив, ловким движением вскрывает.

Господи, в кабинете два мужика, я без трусов и вскрытый презерватив.

Доктор поднимает шторку, закрывая меня от Максима, который, судя по непроницаемому лицу, никуда уходить не собирается.

Зажмуриваюсь изо всех сих, позволяя запихать в себя датчик. Мурашки бегают такие, что руки немеют. Дышу через раз. Это, наверное, ужасно глупо, но в глубине души я рада, что Максим рядом. Одной мне было бы совсем не по себе.

Врач смотрит в экран, а я сквозь опущенные ресницы поглядываю на Максима. Что, если беременности нет? Я так сильно плакала и хотела, чтобы ее не стало. Вот результат. Выпросила. Выпросила свободу. Делаю громкий вдох-выдох. Что же я натворила?! Слоненок.

Становится горько, глаза заволакивает.

— По УЗИ срок шесть недель и один день, — говорит врач.

Я вздрагиваю и распахиваю ресницы, чувствуя себя оглушенной. Не знаю, можно ли одновременно ощущать диаметрально противоположные эмоции. Я, видимо, с ума схожу, раз испытываю и страх, и облегчение. Быстро поворачиваюсь к Максиму и смотрю на него в ожидании улыбки. Хоть какого-то знака, что он рад.

— Можно подойти? — спрашивает Одинцов у врача.

— Да, конечно.

Сердце в ушах бахает.

Максим подходит, и врач показывает нам обоим на экране горошинку, крошечного слоненка овальной формы и пульсирующую точку.

Максим слегка улыбается, самую малость, а у меня в груди все сжимается от сладкой боли.

— Послушать хотите?

Врач, как пилот в космолете, нажимает какие-то кнопки, и кабинет заполняет быстрый равномерный звук. Такой громкий, что сомнений не остается — новый человек есть, живет на полную и никуда деваться не собирается. Волоски так и стоят дыбом, я поверить не могу, что беременна, действительно беременна. Что у моего ребенка колотится сердце, что он живет. Внутри меня прямо сейчас.

— Сто двадцать семь ударов в минуту, это хороший пульс для данного срока. Поздравляю. Фотографию будем делать?

Через десять минут я сижу в кабинете гинеколога, сжимаю в руке заключение УЗИ и две фотографии. Врач — на этот раз, к счастью, женщина, причем милая и участливая, — задает кучу вопросов. В жизни никто так моим телом и самочувствием не интересовался, как она.

Спрашивает, замужем ли, планирую ли выходить. Я проникаюсь беседой и сообщаю как есть: не замужем и не зовут. Увидев год рождения, она вдруг начинает суетиться и пулей вылетает из кабинета. Возвращается с еще одной женщиной, которая представляется психологом. Они плотно закрывают дверь и… расспрашивают о Максиме.

— Этот мужчина в коридоре — отец ребенка? — задают осторожный вопрос.

Взгляды при этом внимательные. В них нет осуждения, лишь обеспокоенность, и я робею.

Щеки пылают. Сжимаю ноги и отвожу глаза в сторону.

— Это друг, — поясняю. — И мне есть восемнадцать в любом случае.

— А на момент зачатия было? — Врач вскакивает из-за стола.

— Было.

— Сейчас еще раз посчитаю. Может, не туда посмотрела…

В этот момент раздается стук в дверь и на пороге появляется Максим. Я смотрю на него испуганно, словно меня застукали за тем, что ябедничаю.

— Что-то не так? — спрашивает он. — Аня?

Пожимаю плечами.

Врач ему показывает пальцами «чуть-чуть»:

— Вот столько бы еще, и я бы вызвала полицию. Ане в этом году восемнадцать исполнилось, — заключает она.

Пялюсь на нее, опешив. Не ожидала такой подставы!

— Я знаю, сколько лет девушке, — в своей привычной, спокойной, чуть снисходительной манере произносит Максим, что, судя по реакции, бесит врача ужасно. — Почему вас здесь двое, мне стоит волноваться о девушке или ребенке?

— Я здорова, — быстро говорю.

— Вы кем приходитесь Ане Февраль, раз волнуетесь? — Психолог встает с места.

— Идет прием, можно попросить вас выйти? — вторит ей врач.

Максим чуть прищуривается, но просьбу выполняет. Дальше женщины пытаются в душу залезть, я им ничего не рассказываю, разумеется. Да и как таким поделишься? Трахнули на яхте на мальчишнике, и вот пожалуйста.

Оглядываюсь на дверь, вновь смотрю на них.

— Милая, тебе только-только восемнадцать исполнилось, взрослый мужчина, позарившийся на такую юную девочку… — Они переглядываются, будто мысленно завершая фразу.

— Он выглядит старше, — спорю я. — Ему тридцать один только.

— Это он тебе сказал?

— Нет, я видела в интернете.

— Кто он? Бизнесмен? Аня, Анечка, ты можешь ничего не говорить, просто кивни, если боишься его или если тебе нужна какая-то помощь. — И пялятся обе в упор.

Едва не киваю машинально от такого внимания. Боюсь ли я его? Конечно да! Я всех боюсь и никому не доверяю. И этим двум дамам уж точно не особо.

— Он сказал, что аборта не будет, — быстро говорю. — Я буду рожать. Выпишите мне витамины, пожалуйста, и я пойду.

— А сама ты чего хочешь, милая? Женщина вправе сама распоряжаться своим телом.

Молчу. Я хочу в Париж, но и о слоненке переживаю.

— Мама знает о твоем положении?

— Нет. Ей нельзя говорить, она… не поймет. Мы… небогато живем, она много работает. Я ей… деньги отсылаю.

— Ты учишься где-нибудь? Работаешь? При твоем росте у тебя острый недостаток веса.

— Я хотела стать моделью, в июне меня пригласили в столицу на съемки.

Врач и психолог снова переглядываются.

Я ощущаю раздражение. Да что у меня за язык-то такой! Что ни скажу, все не в тему.

Они качают головами, языками цокают, задают новые и новые вопросы. Спустя время я понимаю, что завуалированно интересуются: не изнасиловали ли меня, хотела ли я того секса и что чувствовала потом.

— Он ни о чем не узнает, — говорит врач. — Какое бы ты решение ни приняла, он ни о чем не узнает, я даю тебе слово.