Требуется жадная и незамужняя

Глава двадцать пятая. Арестантка

Казематы поместья сыграли со мной злую шутку.

Оказавшись в лишенном света земляном мешке размером метра три на три и высотой в полтора моих роста, в полном одиночестве и за массивной деревянной дверью, я первым делом мысленно потянулась к сыну. Как он? В порядке? Успел спрятаться? И получила слабый, будто бы далекий отклик. Это могло означать одно из двух. Или малыш убежал в лес и находится на большом расстоянии от меня. Или стены погруженной глубоко в землю темницы глушили нашу связь, отрезав доступ к силам природы и блокировав тем самым магию Лютов.

Последнее можно было легко проверить.

Раскрыв ладонь, я призвала на нее энергию деревьев, с сожалением представив умирающий яблоневый сад где-то там, снаружи. Но даже искорки не зажгла. Хорошо, пусть сад находится слишком далеко для магии Лютов. Недаром мои мальчики быстрее всего исцелялись непосредственно рядом с растениями. Но ведь в доме множество цветов! В каждой комнате миниатюрный сад! Неужели и они не могут поделиться со мной энергией?

Одно могу сказать с уверенностью: Лютик в безопасности. Хоть и очень напуган.

«Лютик, сынок, беги в лес! — крикнула я в пространство, надеясь, что связь достаточно сильная, чтобы малыш услышал. — Никому не попадайся и не давай себя поймать. В лесу найди бабушку. И прячьтесь от людей, слышишь? Никому не верь, малыш…»

Хорошо, что Кристина на свободе. С ней Лютик не пропадет.

Я вспомнила выстрел и самоуверенное охотничье: «Я никогда не промахиваюсь». Отогнала страшную мысль. Кристина продолжала бежать после выстрела. Даже если она ранена, то в лесу найдет достаточно возможностей для исцеления.

Только смогла бы до него добежать…

Ёна я не чувствовала вообще. Чтобы не впасть в отчаяние или панику, уговаривала себя, что всё дело в темнице, а он жив. Надеюсь, гадкий король не бросил своего подданного как отработанный, ненужный и бесполезный материал, а устроил раненого хозяина поместья со всеми удобствами.

Радовало, что в темнице было чисто. Одинокая лучина, оставленная мне стражником, не столько разгоняла тьму подземелья, сколько интригующе играла с тенями. В углу односпальной постелью щедро насыпали соломы. Я принюхалась. Даже не гнилой, чудесно, по-летнему пахнущей сухой травой и собственно соломой. Можно сидеть на ней, не опасаясь подхватить неведомые алуярские болезни. В другом углу нашлись удобства — деревянное ведро с крышкой. Не отмытое до блеска, конечно, но и не загаженное. Мой муж заботился об арестантах, с гордость подумала я. И это логично, ведь в подвалы поместья попадают только жители поместья. Люди Ёна, а не какие-то случайные несчастные, до которых никому нет дела.

Время шло, а за мной всё не возвращались. От скуки и чтобы успокоить нервы, я раз за разом пыталась вызвать золотистый шарик энергии. И посылала зов Лютику. Зов больше не проходил, а связь будто пропала вовсе. Ушел в лес, утешала себя я. Лютик послушался маму и убежал. С ним всё в порядке… С ним всё в порядке…

Аутотренинг не помогал. Я оставила бесполезные попытки и едва не разревелась от бессилия. Стены подвала давили, а я блуждала по ним отрешенным взглядом.

В голову стали лезть всякие посторонние мысли. Например, в этой ли самой темнице держал Ён провинившуюся Ма? И что с ней стало потом? Наверно, стер ей память обо мне и ребёнке Люта и отправил куда-нибудь подальше от поместья. Как и остальных слуг, заменив их на новеньких, которые, конечно же, никак не могли признать меня в качестве хозяйки «Чернолесья», поскольку никогда ее не видели.

Эх, Ён, мог бы ты предположить, что твоя предосторожность настолько выйдет боком любимой жене?

Ведь слова короля о казни вовсе не казались шуткой.

Я прислонилась к стене и даже задремала. Мне снился Ён. Он смотрел на меня с грустной улыбкой и молчал.

— Ён! — кричала я и сама не слышала своего голоса. — Ён!

Режущий сердце противный лязг открываемого замка вырвал меня из сияния любимых глаз. Я проснулась, а в темницу заглянул один из стражников короля.

— Самозванка! На выход! Король ждет!

Ждет он… Что-то не хочется мне к нему идти…

Я поднималась по узкой лестнице, нехотя переставляя ноги. Шла как на казнь, ага. В моем случае это обычно употребляемое в переносном смысле словосочетание становилось страшной, обретающей плоть истиной. И пусть король не удивляется, что к нему не несутся сломя голову.

Однако, когда стражник вывел меня из подземелья в коридоры особняка, мне тут же захотелось ускориться. Да что ускориться — бежать! Но не туда, куда велели доставить арестантку, а совсем в другое место. Потому что откуда-то со второго этажа, скорее всего, из спальни Ёна, донеслось до меня легкое дыхание его едва теплящейся энергии. Жив! Ему явно стало хуже, но мой любимый всё еще оставался в одном мире со мной.

Сердце рвалось к мужу, а неотвратимость вела на эшафот.

А вот Лютика в доме не оказалось. И это наполняло душу радостью и надеждой, что малыш выживет. Он у меня умница, он правится.

Стражник привел меня не куда-нибудь, а в кабинет Ёна. Я чуть зубы не стерла в бессильной ярости, обнаружив в его кресле, за его роскошным письменным столом ненавистного чужака — Ба Иль Яра. Как посмел он при живом еще хозяине нагло занять его место? Настолько жаждет завладеть поместьем, что никак не дождется смерти анасара? А ускорить ее, добить умирающего не позволяет пресловутое «всё должно быть по закону»?

Хотя откуда мне знать, возможно, нарушение правителем страны ее законов автоматически позволяет народу поменять монарха на более адекватного.

В стороне от нас возился с каким-то бесцветным то ли камнем, то ли кристаллом на длинной серебристой подставке один из людей короля. Кажется, я видела этого типа среди «гостей», он ехал в королевском дилижансе, а значит, не был простым слугой или стражником.

— А ты, оказывается, не только самозванка, но еще и колдунья, — усмехнулся король, вальяжно закинув ноги на стол Ёна. — Ловко ты меня провела в лесу с погодой. Мой дознаватель поговорил со слугами и выяснил, что мои предки были правы. Это действительно край вечного лета. И я опять желаю создать тут свою резиденцию.

Я с изумлением перевела взгляд за окно. В него билась метель. Завывание ветра напоминало волчий вой. Или ярость Люта. Странно. Темница блокировала мои силы. Так почему погода не вернулась к своему исходному состоянию? Или гибель Лютов и моя диверсия навсегда сломали уникальный климат Чернолесья?

Что ж, королек, считай это маленькой местью. Шиш тебе, а не курорт.

— Так что давай, самозванка. Возвращай, как было. Верни лето, ведьма! — теряя терпение, рявкнул король.

А я пристально смотрела на растение, свешивающее из плоского горшка на стене над головой негодяя. Оно настолько напоминало ползущую лиану или лозу винограда, что устоять было невозможно. В моем воображении гибкая лоза в несколько петель обвилась вокруг шеи злодея, а в реальности не пошевелила и листиком. Неприятное открытие. Я ведь больше не в подземелье, почему растения перестали мне подчиняться? И не потому ли я не смогла собрать с них энергию, греша на глубокий подвал? Тут меня прошиб холодный пот, от осознания, что причина, кажется, куда страшнее и звучит как «необратимая потеря способностей». Ведь никто не обещал, что я сохраню дар Лютов, когда их самих не станет.

Пусть! Я готова отказаться от всего, от магии, сил, самой жизни! Лишь бы всё хорошо было у моих мальчиков. Только не вернет это Ёна, не вернет…

Рядом со мной суетился лекарь короля. Я скосила на него глаза. Что происходит? В руке лекаря мелькнул светящийся шарик — диагностический амулет, он проверял таким в лесу состояние Ёна.

— Она не беременна, Ваше Величество! — заявил лекарь, отступая в сторону.

— Вот как, — произнес король, прищурившись. — Обманула, значит. Только меня или мужа тоже?

— В лесу был пятилетний мальчик, — добавил лекарь. — Смею предположить, что с ним у нее есть родственная связь. Я не успел прочитать его амулетом, но она всю дорогу несла его на руках. И вела себя по отношению к мальчику как мать.

— Так, значит. Анасару Ле Ёну не посчастливилось столкнуться с меркантильной особой из чужого мира, — задумчиво протянул меркантильный король страны Алуяр. — К тому же, пытающейся пристроить свое отродье за счет моего наивного подданного. Видел я этого ребенка, да не придал значения. А ведь он действительно вцепился в нее как родной. Хотя предполагалось, что у анасараны Ле пока что еще нет родившихся детей.

— Ваше Величество, я настроил на подсудимую амулет правды! — подал голос человек с кристаллом.

— Отлично! — оживился король и, скинув ноги со стола, выпрямился в кресте. — Тогда начнем дознание! Подсудимая, ваше дело ведет королевский следователь Ку Ки Дан.

Я чуть не поперхнулась, услышав это весьма своеобразное, как ни прочитай, имя.

— У него амулет правды, — продолжал королек. — Это значит, что солгать дознанию ты не сможешь. Амулет загорается красным, стоит подсудимому сказать хоть слово лжи. Это понятно?

Я кивнула. Чего уж тут не понять. Полтора месяца назад я уже подозревала наличие у Ёна чего-то подобного и в разговорах тщательно выбирала слова, скрывая от мужа Лютика. Оказывается, такой амулет в Алуяре действительно существует. И я, наконец, увидела его воочию.

Какая ирония…

— Итак, начнем. Подсудимая, назовите свое настоящее имя!

Я пожала плечами и покосилась на кристалл. Фамилию Ле, насколько понимаю, теперь лучше не называть. Ведь в глазах короля я самозванка. Но как амулет правды отнесется к девичей фамилии?

— В моем родном мире меня зовут Евгения Яблокова, — сказала я твердо, вспоминая свой опыт игры слов, полученный в перепалках с мужем.

Кристалл остался бесцветным. Получилось?

— Слуги анасара Ле Ёна говорят, — продолжил допрос король, удовлетворившись ответом, — что у Ле Ёна все-таки имеется новорожденный сын. Какой затейник… Остается открытым вопрос, законнорождённый он или нет. Ибо незаконный сын не имеет права быть наследником. И куда делась настоящая жена, та самая, о свадьбе с которой Ле Ён сообщил мне четыре месяца назад. К тому же, ребёнок ночью бесследно исчез. Слуги, по их заверениям, всю ночь обыскивали дом, но, увы, — с фальшивым сочувствием развел руками Ба Иль Яр.

Так вот почему обитатели особняка не спали, когда к ним нагрянул знатный гость и его свита. Лютик был с нами в лесу, и его, конечно же, хватились.

— К чему я всё это говорю. Не твоих ли это рук дело, самозванка? Признайся, расчищала дорогу для своего отродья? Напрасно. Не унаследовал бы чужой анасару Ле по крови ребёнок поместье. Не по закону это.

Вот заладил. По закону, не по закону. К лешему такие законы, позволяющие выгнать на улицу целую семью.

— И вот теперь напрашивается вопрос. Не ты ли, подсудимая, виновна в отравлении анасара Ле Ёна? Заманила в лес, замутила голову и коварно ударила моего подданного в спину отравленным кинжалом!

Серьезно? Он меня же собирается обвинить в покушении на родного мужа?

— Это сделал Лют, — хмуро отозвалась я. — Вы видели его собственными глазами. Ваш охотник его прикончил.

— Это еще не известно, способно ли на такое то чудовище, — усмехнулся король. — Надо выяснять. А следствие идет здесь и сейчас. Приказываю отвечать прямо. Ты виновна в ранении анасара Ле Ёна?

— Нет! — вскричала я. А амулет правды внезапно вспыхнул красным.

И пока я обалдевала от такой подставы, король подытожил:

— Что и требовалось доказать.

Но почему?! С чего вдруг этот кристалл решил, что я вру?

А потому, что ты сама веришь в собственную виновность. Потому что понимаешь: обретя память и вернувшись в Алуяр, ты спровоцировала схватку Лютов. Потому что именно тебя пытался защитить муж.

И ничего бы с ним не случилось, останься ты на Земле.

— За покушение на анасара Ле Ёна, — зачитывал тем временем обвинительный приговор правитель Алуяра, — похищение его новорожденного сына, выдавание себя за его жену, за отсутствие законной регистрации колдовских способностей и несанкционированное колдовство приговариваю Евгению Яблокову к казни через повешение.

У меня зашумело в ушах. Пол закачался под ногами, а ирреальность происходящего зашкаливала.

Повешение? Мне это не снится? Точно не снится?

Внезапно дверь кабинета распахнулась. Присутствующие в изумлении повернули головы. Король едва не уронил корону. Я моргнула, пытаясь сбросить наваждение.

Потому что в кабинет раскованной и решительной походкой совершенно здорового человека зашел Ён.