Требуется жадная и незамужняя

Глава девятая. Дитя Твари

Это был не тот очаровательный малыш с зелеными глазами из моего сна, на что я тайно надеялась. Разумеется, образ хорошенького ребенка придумало мое воображение или подсознание, чтобы я быстрее смирилась с тем, что меня ждало. Тварь меня обманула. В мир пришел не сын анасара, а дитя Твари.

Если ты миниатюрная версия своего папочки, то я примерно представляю, как выглядело то массивное и тонущее во тьме нечто. И мысленно ужасаюсь.

Я осторожно поменяла положение тела, сев на дорожке и аккуратно переложив тельце на колени. Меня тревожило, что он не двигался. И, кажется, даже не дышал. Паучьи ножки свисали безвольными ниточками, голова, похожая одновременно на голову дракончика и богомола, упала на бок, маленький ротик был приоткрыт, а глазки, напротив, закрыты.

Что с ним? Где тот уверенный в себе малыш, болтающий уже в утробе матери? Не мог же он взять и…

Умереть?

Подавляя приступы паники, я легонько потормошила тельце.

— Эй! Малыш! Ты как?

Одна ножка вяло пошевелилась. Жив! Какое облегчение. Так, что надо делать с новорождёнными? Женя, быстро вспоминай. Но мозг, еще не до конца проснувшийся после длинного сна, соображал так же вяло, как двигалась ножка ребенка. Кажется, их обкупывают. Я посмотрела на малыша. Слегка насекомоподобное тельце не выглядело грязным или чем-то обмазанным. Тогда его надо накормить? Вот убейте, не представляю, как. Ротик у него явно имелся, но питаются ли дети Люта человеческим молоком? И есть ли у них сосательный рефлекс?

А появилось ли у меня молоко вообще? Я проверила и поняла — нет. Да и откуда ему взяться, если почти всю беременность я не пила, не ела и вообще проспала? Да уже того стресса, который устроили мне жители особняка, дорогой муж и парочка убийц, хватит, чтобы молоко пропало, даже не успев появиться.

Бедный малыш! Ты все силы потратил, чтобы защитить нас от опасностей, тоже остался без полноценного питания для развития, а теперь еще и мамочка не представляет, чем тебя кормить и как спасать!

Спасать!

Перед мысленным взором вновь холодом блеснуло лезвие. Я мотнула головой, прогоняя панику. Мне больше нельзя поддаваться страхам. У меня ребенок, и я обязана его защитить. Как он защитил меня.

И, прежде всего, от людей поместья. Не только от убийцы, пытавшегося помешать тебе родиться. Что там говорил анасар? Родившихся Лютов уносят в лес? И что, бросают на верную гибель? Мой малыш не выживет в лесу, пусть он хоть сто раз лесная тварь. Он же сейчас беспомощнее слепого котенка, какой ему лес?

Я огляделась по сторонам. Кажется, еще никто не заметил исчезновения светящейся сферы. Значит, в особняке не знают, что Лют появился на свет.

— Сейчас, миленький, потерпи, мама что-нибудь придумает, — ворковала я, быстрыми шагами направляясь к дому. Малыш теперь лежал у меня на руках. Прохладное тельце казалось неживым, и это заставляло двигаться быстрее.

В холле никого не было. Я прислушалась. Голоса доносились откуда-то со второго этажа. Крадучись, добралась до двери в мой коридор и медленно, как можно меньше издавая шума, ее отворила. И выдохнула с облегчением. Коридор был пуст. Никогда он не казался таким длинным. Я неслась по нему почти бегом, обнаружив, что силы, которых, видимо, оставалось совсем немного, начинают меня покидать. Если так продолжится дальше, мы с ребенком ляжем помирать на пару. Стиснув зубы, я поднажала и вбежала в свою спальню.

Так, теперь ищем убежище. Куда мы спрячем малыша? Так, чтобы никто не нашел, кроме мамы? Одной рукой прижимая к себе лютика, другойраспахнула шкаф. Пустых полок нет, но такую можно организовать.

А если его станут искать в первую очередь здесь, в моей комнате, прошиб меня холодный пот. Мозг по-прежнему не торопился включаться в работу, ловя остатки дурмана. Голова слегка кружилась, а по телу разливалась предательская слабость. Потихоньку начинали дрожать мышцы.

Ну же, соображай! Где не смогут найти маленькое насекомоподобное тельце? Под кроватью? На балконе? Куда мне спрятать лютёнка?!

Почему-то казалось, они обыщут тут всё, перевернув комнату вверх дном. Нет, пока они знают, что Лют в особняке, он будет в опасности.

Пока будут знать…

А если?..

Наскоро соорудив в шкафу подобие мягкого теплого гнезда, я закрыла дверцы шкафа и бросилась обратно, в сад.

Дыхание срывалось, в груди саднило, а сил двигаться почти не оставалось. Но я заставляла себя, уже не бежала, а шла, но упорно, не останавливаясь. Не выходила на дорожку, пряталась среди деревьев, надеясь, что из окон особняка оставалась невидимой. Лес возник передо мной темной стеной, и тут же к горлу подкатила паника.

Я сделала шаг, потом другой. Густые кроны шуршали над головой. Всё, достаточно. Под завесой лесных деревьев я добралась до границы, где обрывалась или начиналась ухоженная тропинка, ведущая в сад.

Теперь нужно подождать, когда хоть кто-нибудь появится в саду и заметит отсутствие сферы.

Стоять пришлось недолго. И хотя выход из дома с моего места не просматривался, зато перекресток дорожек, где я провела два с половиной месяца своей жизни, был виден прекрасно.

В какой-то момент меня накрыла паника от мысли, что анасар ограничится видом из окна и сразу же бросится на поиски в мою комнату. Но всё получилось так, как я и планировала. На перекрестке тропинок появилась фигура.

Пора!

Даже не важно, кто это, сам хозяин или его слуги. Мне нужны были очевидцы.

Уже не таясь, я побрела навстречу к тому, кто засвидетельствует — жена анасара вышла из леса.

Из леса, а не из своей комнаты.

Свидетелем стал сам анасар Ле.

Он смотрел на меня широко раскрытыми от удивления глазами, не упустив из виду явно не беременный живот.

— Ты родила… — констатировал он, словно и не ждал этого знаменательного события. Или надеялся на более благоприятный для него исход, до которого должно было пройти еще полгода? Так этот вариант отпал сразу же, как только малыш проявил свои удивительные способности, разве нет?

— И тебе здравствуй, дорогой муж, — улыбнулась я как можно спокойнее, хотя хотелось отпинать муженька ногам.

Понимаю, он не успел ни то, что полюбить, даже банально привыкнуть, и у народного «стерпится — слюбится» в нашем случае просто не было шанса. Но всё же надеялась на слегка иной прием после вынужденной разлуки на такой огромный срок.

Я дошла до Ле Ёна и остановилась, ощущая сильное головокружение. Перед глазами всё плыло, а мышцы дрожали и гудели. До особняка я уже не дойду. Не смогу.

— Женя, где Лют? — повысил голос дорогой муж.

Ух ты, меня впервые назвали по имени? Насколько помню, анасар никогда не обрался ко мне иначе, кроме как «дорогая жена».

— В лесу, — не моргнув глазом, а, главное, совершенно честно ответила я. Не моя вина, что муж не уточнил, какого именно Люта имеет в виду. Может, взрослого. Так он действительно в лесу, там я его видела три месяца назад, и вряд ли он куда-нибудь убрался. А если про малыша, так уточнять надо. И что ты так всполошился? Сам же говорил, что детей Лютов уносят в лес. Ну, вот, какие тогда ко мне претензии?

— Ты… — Ле Ён аж задохнулся от переполнявших его эмоций. Но что он собирался мне высказать еще, я так и не узнала. Потому что, наконец, потеряла сознание.

Очнулась я в своей комнате, медленно выплывая из забытья. Перекатила голову по подушке и увидела дремлющую в кресле рядом с кроватью Ма. Кресла тут раньше не было, наверно, принесли специально для сиделки.

И тут меня как током ударило. Лютик! Метнула взгляд на шкаф, но тот был закрыт. Нашли? Искали? Он еще живой?! Я ведь его так ничем и не покормила после родов! А вдруг уже поздно? А если он…

Сколько я провалялась без сознания? Откинув одеяло, я спустила ступни на пол. Ноги слушались. Слабость еще сохранялась, но мне явно стало полегче. Ковыляющей походкой я добралась до шкафа и открыла дверцы.

Малыш лежал в той же позе, в какой я его ставила, безвольной тушкой распластавшись в импровизированном гнезде из маминых вещей. И, как и прежде, не подавал никаких признаков жизни.

А я даже не знаю, как определять пульс или дыхание у младенцев Люта. Осторожно погладила малыша по спинке и что-то ощутила. Нет, он не шевельнулся и не открыл глазки. Но вдруг от него по моей руке прошлось легкое и нежное тепло. Как отклик. Или ласковое: мама, не волнуйся, я еще с тобой.

Живой! Маленький мой, солнышко!

Я покосилась на спящую Ма. При ней я не могу ничего сделать.

Тихо-тихо прикрыв дверцы шкафа, я вернулась в кровать. И только после этого позвала служанку.

— Ма!

Она встрепенулась и обрадованно бросилась к кровати.

— Анасарана! Вы очнулись! Я так рада!

— Ма, что случилось?

— Ой, вы упали без сил, анасар принес вас в комнату. Позвал доктора, он проверил, сказал, что у вас на исходе энергия и сильное истощение. Как смогли, напоили вас живительным бульоном и лечебным отваром. Доктор оставил вам амулет, чтобы вернулись силы, и ушел. Как вы сейчас, анасарана? Есть хотите? Я мигом, принесу всё, что пожелаете!

— А можно мне еще того бульона и отвара? — мигом сориентировалась я. — И свежего молока. И… — Я задумалась. На мясо меня уже так зверски не тянуло, но есть хотелось страшно. — Что-нибудь поесть. Не важно, что.

Когда она всё принесла, я попросила оставить меня одну. Заперла дверь на ключ, оставила его в замке на случай, если снаружи кое-кто решит воспользоваться своим, и кинулась к «колыбели» сына.

Аккуратно перенесла насекомыша на кровать, порылась в подушках и нашла тот самый амулет для восстановления сил — светящийся синий камешек, похожий на декоративный. Камень перекочевал под пузико малыша. Так, теперь кормить. Молоко, отвар и бульон Ма принесла в высоких стаканах. Эх, не додумалась попросить блюдца. Хотя… я быстро освободила тарелку с кашей, слопав ее так, будто не ела… ха… два с половиной месяца, протерла ее первой попавшейся одежкой из шкафа и налила в нее сначала молоко. Подсунула тарелку лютёнку под мордочку.

— Ну же, малыш. Надо кушать. Ты тоже без сил, а тебе еще расти… жить… защищаться… знаешь, сколько в особняке людей?

Ой, что я несу? Зачем заранее пугать ребенка, пока он еще мал и болен?

Он уже в курсе, что придется бороться за жизнь, напомнила я себе. Он был вынужден защищаться еще в утробе матери.

Я осторожно окунула ротик насекомчика в молоко, стараясь, чтобы не попало в крохотные ноздри. Никакой реакции.

Хорошо, у нас есть еще варианты. Молоко вернулось в стакан, а место в тарелке занял мясной бульон. Ты же, вроде, обожаешь мясо? Давай, пробуй.

И вот тут появилась реакция. Ноздри зашевелились, втягивая мясной аромат. Голова слегка приподнялась и вслепую ткнулась в питательную жидкость. Послышался звук торопливого и жадного лакания, подсказывая, что язык у Лютов имеется. Немного поев и успокоив маму, ребенок свернулся кошачьим клубочком и затих.

А я выдохнула. Если едим, значит, жить будем. Проверив рукой, под малышом ли исцеляющий амулет, я легла рядом с сыном.

Пока они думают, что я выбросила дитя Твари в лес, никто не станет искать его в моей комнате.

Если я снова начну запираться и зацеплять дверь веревкой, не вызовет ли это подозрения?

Ха, а мы постараемся, чтобы не вызвали.

И я решила завести нужный мне разговор в тот же день. И вышла на ужин в столовую, хотя еще была слаба.

— Зачем ты встала? — угрюмо поинтересовался Ле Ён, полосуя в тарелке котлету с гарниром.

Что-то дорогой муж не в духе.

— Лучше скажи, — спокойно отозвалась я. — Поймали ли того убийцу?

— Убийцу? — переспросил Ле Ён, поднимая на меня удивленные глаза.

Так он не в курсе?!

— А ты думаешь, мы с малышом просто так спрятались в защитную сферу? Или ты не заметил торчащий из нее нож?

Он нахмурился.

— Да что вы тут вообще делали два с половиной месяца? — в сердцах крикнула я. — Просто ждали, когда можно будет выбросить нежеланное дитя в лес?

И тут же осеклась, понимая, что эмоционально чуть не выдала себя с головой.

— Меня пытались убить, — более спокойным голосом пояснила я. — Причем, дважды. Точнее, дитя Люта, но разницы на тот момент не было. Я могла умереть. А ты этого даже не заметил. Или твоему королю всё равно, если анасар Ле Ён овдовеет, на право собственности это тоже не повлияет, как выкидыш? Ну, конечно, ты же пытался, что с тебя взять. А тут так вышло, судьба подсуетилась. Может, тебе вообще теперь жена не нужна, и можно закрыть глаза на ее убийство?

С каждым словом мой тон повышался, пока под конец опять не сорвался на крик. Меня трясло. Ле Ёна, похоже, тоже. Меня — от негодования. Он злился.

— Ты, — раздельно и веско, чеканя каждое слово, заявил муж. — Не. Имеешь. Права. Что-то. Мне. Высказывать.

После чего встал, бросая недоеденный ужин, и вышел из столовой.

У меня рот сам собой раскрылся. Что? Он это серьезно? Как это понимать? Нет уж, пилить мужа — законное право каждой жены. И нечего меня в нем ограничивать.

Но своей цели я добилась, и теперь с чистой совестью могла защищать вход в спальню любыми доступными способами. Убийца не найден? Не найден. Так ничего удивительного, если жена хозяина продолжает бояться покушений.

На всякий случай, я еще раз подняла этот вопрос, но уже со служанкой.

— Ма, я боюсь, что убийца придет опять. Поэтому буду запираться. Так мне спокойнее будет жить дальше.

— Убийца! — всплеснула руками испуганная служанка. — Так это правда?! Я видела тот нож, анасарана! Вы поэтому создали шар? Чтобы спастись? А потом не могли выбраться? Что творится! Конечно, запирайтесь, как вам будет угодно. А я буду стучать вам особым стуком. И голос подавать. Чтобы вы точно знали — пришла ваша Ма, а не чужой!

Я чуть не расплакалась от такого понимания и заботы. Как мне повезло с Ма! Такая добрая и чудесная девушка!

Теперь я знала о ней еще две вещи. Ма приходила к сфере, пока я в ней спала. Беспокоилась и ждала, когда хозяйка вернется. И моя внимательная служанка заметила нож. В отличие от муженька.

— Анасар очень волновался о вас, пока вы были закрыты в том красивом шаре, — вдруг сказала Ма. — Всё ходил туда и ходил. И просил, когда родится ребенок, забрать его у вас, чтобы вы могли отдохнуть.

Анасар? Волновался? Я чуть не расхохоталась. Наверно, просто до конца надеялся, что это я сама такая волшебница или его сын вдруг решил родиться колдуном, а не проявились способности лесной твари.

И он собирался отобрать моего насекомыша. А затем выбросить в лес, со злостью подумала я. Или убить, чтобы в лесу не слонялись две Твари.

Правильно я решила спрятать ребенка.

Ма по моей просьбе приносила теплый мясной бульон несколько раз в день. Разумеется, думала, что для хозяйки. Про новорожденного она ни разу не спросила, хотя не могла не понимать — кто-то да родился. Учитывая слухи и шепотки, бродящие по особняку, понятно, кто именно. И отсутствие дитя Люта рядом с хозяйкой не могло не навести служанку на определенные инужные мне выводы.

Во всяком случае, остальные слуги вели себя со мной, как прежде, до того, как беременность от Твари стала для них очевидной. Перестали чураться и проявляли вежливость.

А я продолжала запираться, открывая только на условные сигналы Ма, пряча при этом ребенка в шкаф. Кормила его бульоном и тихо радовалась, что малыш явно оживляется. Он даже начал потихоньку ползать по кровати, но пока еще не был в силах даже подняться на тоненькие ножки.

Но тот детский голосок, так охотно болтающий со мной во время беременности, я так больше и не слышала. Понимаю, что это был плод моего воображения, или какая-то магия Лютов вроде защитной сферы, чтобы мама быстрее полюбила свое странное и нечеловеческое дитя. Как и те сны с зеленоглазым мальчиком. И все же я скучала по нему.

Очень скучала.