Твое прикосновение

Глава 2

Как только ушел последний гость, Лидия вновь вернулась в свое кресло. Какими утомительными могут быть эти постоянно повторяющиеся события. Ничего, кроме потока льстивой чепухи, которой придают иллюзию значимости.

Когда Лидия потянулась за чашкой чая, из коридора донесся голос Джорджа. Она невольно выпрямилась и приняла официальную позу. Первые выходы Антонии в свет привели к тому, что до самого августа им всем суждено было жить в одном доме, и это близкое соседство уже начинало действовать Лидии на нервы. Прошлым вечером Софи вздумала отвести старшую сестру в сторону для откровенной беседы, в которой не забыла упомянуть, как сильно Джордж разочарован неудачным завершением ее выступления. «Он сказал, что тебе стоило бы молчать, и пусть кто-нибудь другой указал бы на то, что эта стела фальшивая», — с важным видом пересказала она.

Такое лицемерие шокировала Лидию, и она не нашлась что ответить. Обычно Джордж всячески воздерживался от какой-либо критики в отношении ее поведения или поступков. В конце концов, самый роковой промах в своей жизни она совершила в этой самой комнате, и это произошло как раз из-за Джорджа.

Неприятные воспоминания взволновали Лидию настолько, что в таком состоянии она вполне могла наговорить что-нибудь необдуманное. Однако когда дверь в гостиную отворилась, на пороге появилась только Антония. Младшая сестра радостно перебирала в руках визитные карточки недавних гостей.

— Так много людей, — приговаривала она. — По-моему, никогда еще не было столько гостей. — Улыбнувшись, сестра подняла голову: — Ты слышала, что сказала мисс Маршалл, когда пришла? Она решила, что мы пригласили гостей на чаепитие!

Лидия немного успокоилась и ответила сестре улыбкой. Улыбки Антонии всегда были такими искренними. Мистер Паджет, третий сын графа Фарлоу, определенно был очарован ими. Все три сестры Бойс сходились во мнении: если сын графа в ближайшие две недели сделает Антонии предложение, то они станут готовиться к свадьбе, которая может состояться уже в сентябре. Чем быстрее решится судьба Антонии, тем скорее Лидия сможет продолжить свою борьбу по выбиванию субсидий на проект отца. Злополучная лекция была ведь только первым этапом. Далее Лидия планировала поездить по стране, чтобы лично обратиться к каждому из состоятельных любителей египтологии. Буквально к каждому, о котором было известно, что он хотя бы раз в жизни приобрел какой-нибудь древний папирус. Определенно, для финансирования отцовского проекта она не могла больше полагаться лишь на доходы от торговли антиквариатом. Да и самого отца эти заботы отвлекали от настоящей работы ученого, а ее вынуждали сидеть в Лондоне, в то время как ей гораздо полезнее было бы находиться в Египте, чтобы помогать координировать раскопки и проводить собственные исследования.

Антония бросила визитные карточки на стоящий в центре гостиной стол и присела на стул рядом с Лидией. На ней было хорошенькое платье из белого шелка, как нельзя лучше подходящее для молоденькой девушки, только начавшей появляться в светском обществе. Однако, не совсем в ладу с принятыми правилами приличия, из-под платья торчали неприкрытые икры ног.

— Лидия, а ты сегодня пользовалась большим успехом!

В голосе младшей сестры Лидия уловила некоторое удивление и с трудом удержалась от улыбки. Обе ее сестры привыкли считать, что Лидии уготована совершенно иная роль и она никак не может находиться в центре внимания мужского общества. Все три дочери унаследовали от матери карие глаза и вьющиеся черные волосы. Но и Софи, и Антония были привлекательными девушками, очаровательно смотрелись розовые губки-бутончики, пленял своеобразный «кошачий» разрез глаз. Поскольку ни одного из этих даров природы Лидии не досталось, она решила для себя, что не будет вообще участвовать в этом суетном соперничестве с сестрами.

— Если я и пользовалась каким-либо успехом, то за это нужно благодарить виконта. Ведь это его стела привлекла такое внимание публики.

— О, совершенно верно. Интересно, появится ли он завтра на ужине у Даремов?

Лидия пожала плечами и вновь потянулась к чашке чая.

— Сомневаюсь. Ты же знаешь, они не слишком ладят друг с другом.

— Жаль.

— Ну, он сам виноват. А тебе не пристало жалеть этого бездельника. — Лидии очень не понравилось, что Антония слишком много внимания уделяет виконту. Немного подумав, она решила переменить тему разговора. — А как у тебя прошла беседа с мистером Паджетом? Сестра залилась краской.

— Он очень приятный человек. Пообещал завтра пригласить меня на прогулку.

— Прекрасно. — Здесь все складывается как нельзя лучше. — Но ты должна взять с собой Софи. А если он подъедет на двухместной карете, тебе следует настоять на том, что для прогулки лучше подойдет наше ландо.

— Софи сказала, что пришло письмо от папы?

— Да. Он готовит партию товара к отправке и просит меня связаться с его клиентами.

— Разве он ничего не написал для меня?

— К сожалению, ничего, моя дорогая. Это чисто деловое письмо.

Антония сморщила носик.

— У него вечно одни деловые письма! Скука, наверное.

— Папа слишком занят, дорогая моя. Если он не завершит раскопки до начала сезона дождей, то все выполненные работы пойдут прахом.

— Джордж сказал вчера, что со стороны папы это какое-то неуважение, ведь он ни разу не приехал к нам.

От обиды Лидия даже привстала.

— Может быть, он сам согласится оплатить расходы на папин проект? Вот в таком случае папа, несомненно, смог бы навестить нас. Однако Джордж никогда не предлагал ничего подобного.

— Возможно, еще предложит. — Антония пожала плечами и сложила руки на коленях. — Джордж также говорит, что для джентльмена торговать древностями унизительно. Конечно, он не прав: Однако некоторые люди действительно готовы считать, что папа роется в могилах, чтобы продавать найденные там вещи.

У Лидии перехватило дыхание.

— Надеюсь, ты возмутилась, услышав такие заявления? В самом деле, давай будем более преданно относиться к отцу! Ты живешь в доме Джорджа, но не забывай, что не он твой отец!

— Понятное дело, не он. — Антония немного помолчала, прежде чем вновь обратиться к сестре: — Лидия, скажи, почему вы с Джорджем так не любите друг друга?

Неужели это так заметно?

— Не будь глупышкой. Просто я не выношу, когда он критикует нашего папу. Ему никто не давал права говорить такие вещи.

— Я согласна. — Антония потянулась к ней рукой. — Но не переживай. Когда я выйду замуж, ты сможешь всегда навещать меня. Обещаю. Более того, я ни за что не пойду за человека, который станет возражать против этого.

— Как это любезно, — сухо заметила Лидия. — Но когда ты найдешь такого идеального претендента на твою руку, будь внимательна. — С этими словами она наклонилась и дернула Антонию за подол платья. — Вдруг он скажет, что лишь актрисам позволено сверкать голыми лодыжками.

— Это бестактно! — Девушка вскочила со стула. — Я просто хотела выглядеть получше! — Подойдя к буфету, она принялась демонстративно поправлять в вазе цветы.

Сожалея о сказанных словах, Лидия начала извиняться. Тогда Антония наклонилась, демонстрируя во всей красе свой новомодный турнюр. Лидия тут же умолкла. Еще в магазине дамской одежды она возражала против такого фасона. Но тогда Софи удалось ее переубедить. В результате платье Антонии занимало сзади в три раза больше объема, чем это соответствовало ее хрупкому телосложению. Более того, во время ходьбы эта часть наряда так сильно колыхалась, что со стороны могло показаться, будто под юбками у нее прячется какое-то животное. Какое ужасное зрелище! Вся эта конструкция со всей очевидностью преследовала лишь одну цель: привлечь внимание мужчин именно к этому важному месту.

Послышался вздох. Это в комнату возвратилась Софи. Она была в плохом настроении, так как поданное гостям печенье оказалось непропеченным, и обвиняла в этом экономку.

— Ну надо же так все испортить, — проворчала она, опускаясь на стул рядом с Лидией. — Какая жалость!

Лидия мрачно кивнула в сторону буфета. Там Антония возилась уже с другим букетом, в котором чайные розы перемежались с осенними крокусами, а также аквилегией и геранью. На вложенной записке не оказалось подписи, однако, следуя языку цветов, этот присланный букет мог означать примерно следующее: «Буду вечно помнить; мои лучшие дни уже в прошлом; надеюсь победить; жду встречи».

— Только этого мне и не хватало, — бросила Лидия.

Софи в изумлении посмотрела на нее:

— А ты уверена, что цветы прислал Санберн? Букет так ужасно подобран, а ведь о хорошем вкусе виконта известно всем.

— Ха! Сегодня до меня дошел не только этот слух.

Пересказывать разные сплетни об этом человеке можно было часами. В основном говорили, что Санберн — мошенник и негодяй. Многие отмечали, что, имея от природы внешность настоящего Адониса, он был превосходным спортсменом. По мнению других, Санберн много пил, хотя и делал это с особым шиком. Дядя по материнской линии оставил ему в наследство немалые земельные угодья, однако они тут же были проданы. На вырученные деньги молодой человек зачем-то купил несколько разорившихся фабрик в Йоркшире. Говорили, что он извлекал немалую прибыль, обманывая своих рабочих при расчете зарплаты. Ходили слухи, будто Санберн при каждом удобном случае стремился щегольнуть коммерческим талантом, желая утереть нос собственному отцу.

— Несомненно, цветы от него, — задумчиво промолвила Лидия. Вспомнив о явном избытке перстней на его пальцах, она добавила: — Он весь такой же кричаще безвкусный, как и этот букет.

— Но, знаешь ли, Санберн пользуется успехом.

— Среди толпы пьяниц и южноафриканцев — вполне может быть. Миссис Брайсон порассказала мне кое-что о нем. На вечеринках, которые устраивает Санберн, собирается всякая дурно воспитанная публика.

Софи фыркнула.

— Любой мужчина без бакенбардов, по мнению этой миссис Брайсон, уже дурно воспитанный человек. А что касается окружения виконта, то там есть весьма интересные личности. Я бы даже сказала, что не менее выдающиеся, чем завсегдатаи Мальборо-Хаус. Но вот попасть к ним в компанию, пожалуй, даже сложнее, поскольку там в основном люди, которые давно дружны между собой. — С этими словами Софи неожиданно вздохнула, не скрывая зависти. — Ты помнишь времена, Лидия, когда Джордж любил бывать в свете? По-моему, он даже был знаком с Санберном. Конечно, когда мы только поженились, он не пропускал почти ни одной светской вечеринки. Но теперь все иначе: любимое его занятие — просиживать в компании членов клуба, рассуждая на политические темы. У них, как мне кажется, даже жены говорят только о политике.

«А что ты хотела, моя милая? На то они и политики». Лидия, конечно же, не собиралась произносить эти слова вслух. Потому что стоит ей озвучить хотя бы одно замечание, как Софи охотно примется рассказывать о других своих претензиях и недовольствах. Она постоянно находила все новые поводы для разочарования в Джордже. Несомненно, добрая и благородная сестра должна при этом разубеждать Софи, указывая на положительные качества ее супруга.

— По всему выходит, что этот Санберн — не самая худшая партия. — Софи вытащила маленькую записную книжку. — Есть у тебя ручка?

Лидия изумленно рассмеялась. Оказавшись единственной замужней дамой, Софи была вынуждена войти в роль наставницы для Антонии. Она даже вела свой дневник, шутливо называя его «журнал боевых действий». В нем Софи записывала сведения об именитых холостяках, добавляя важные подробности по мере того, как разведка доносила ей новые факты. Но сейчас наставница явно перестаралась.

— Только не вздумай, Софи, записывать его в свой реестр! Санберн уже помолвлен с дочерью Гатвика.

— Неужели? А мне так толком никто и не объяснил. — Кроме того, ведь говорят, его избранница влюблена в кого-то другого.

— Ну, Лидия, я вовсе не собираюсь толкать Антонию в объятия этого человека. Но если бы он проявил интерес…

Вот как раз для таких ситуаций отец и поручил Лидии внимательно присматривать за тем, как Софи занимается устройством дел младшей сестры.

— Абсолютно исключено. Кстати, а что насчет мистера Паджета? По-моему, ты обещала, что не пройдет и двух недель, как он сделает Антонии предложение.

Софи наклонилась вперед, сердито выпятив губки:

— Так оно и будет, но только не дави на меня. Лучше занимайся древними камнями и прочими чужестранными диковинками. Все равно, когда дело касается джентльменов, ты ровным счетом ничего не понимаешь.

Лидия собралась было ответить Софии, но сдержалась. Ах, если бы только стены этого дома могли говорить, они бы опровергли такое беспочвенное утверждение!

— В самом деле? Это я ничего не понимаю? А когда Гладстон на прошлой неделе ужинал у нас, то кто поддерживал беседу, когда ты задремала и даже похрапывала?

— Так ты и усыпила меня, рассуждая битых полчаса про движение за самоуправление Ирландии! — резким тоном возразила Софи. — Удивительно, как сам Гладстон не заснул от твоих речей. Джорджу было так неприятно.

— Кстати, Джордж как раз был мне признателен за то, что я не уклонилась от беседы, — сухо парировала Лидия. В тот вечер он даже изобразил на лице слабое подобие улыбки благодарности.

Софи лишь вздорно пожала плечами:

— Мне кажется, он попросту постеснялся сказать тебе правду.

— Мистер Гладстон прямо обратился ко мне, интересуясь моим мнением по конкретному вопросу, — процедила Лидия. А я стала отвечать. А о чем еще мы могли беседовать? Обсуждать твое декольте? Или пышный турнюр на платье Антонии? В самом деле, Софи, чему ты учишь ее таким своим поведением? Хорошенькие глазки — не единственное достоинство, которым может обладать молодая девушка. Если у мужчины более благородные интересы, чем банальный флирт, то от ее умения строить глазки толку будет немного!

Софи лишь улыбнулась в ответ.

— Вот здесь ты как раз и ошибаешься, — заметила она снисходительным тоном. — Дорогая моя Лидия, если мужчина не счел тебя привлекательной, это вовсе не означает, что ему не захочется флиртовать с другими, более симпатичными женщинами. Так что не нужно выставлять себя в качестве примера для Антонии. Ей никогда не понадобятся навыки, которые столь важны для тебя.

— А ты научилась быть жестокой, — ровным тоном заметила Лидия. — Полагаю, ты даже этим горда?

— Я лишь говорю правду. Несомненно, столь ученый человек, как ты, должен это оценить.

— У меня нет никакого желания спорить с тобой, — промолвила она и откашлялась. — Дело обстоит следующим образом: отец оставил это поручение нам обеим. Значит, мы обе и будем заниматься поиском мужа для Антонии.

Софи демонстративно зевнула.

— Но ведь он в Египте. Я очень сомневаюсь, что наш папа плохо отнесся бы к будущему графу в роли зятя.

— Папе глубоко наплевать на титулы, если существует опасность отдать Антонию в руки пьяницы.

Губы сестры искривила недобрая ухмылка.

— Мне он сказал совсем другое.

— Что? Когда?

— О, разве я тебе не говорила? Он мне написал письмо.

Лидия на мгновение остолбенела.

— Этого не может быть.

— Почему же? — улыбнулась Софи, — Не забывай, ты не единственная его дочь.

Но Лидия уже успокоилась. В ней возобладал здравый смысл. Отец всегда направлял всю семейную переписку исключительно через нее.

— С этим не поспоришь, — бросила она, пожимая плечами. — Ладно, покажи мне это письмо.

— С какой стати? Оно адресовано вовсе не тебе. Конечно же, не было никакого письма. Софи просто пыталась вывести ее из душевного равновесия. Господи, как вообще начался весь этот спор? Ах да.

— Хорошо. Все это не так уж и важно. Главное совсем другое — у Санберна связь с миссис Чаддерли.

— Миссис Чаддерли? — Антония оставила в покое букеты и подошла ближе к сестрам.

Лидия ответила прежде, чем Софи нашлась что сказать.

— Это невеста лорда Санберна.

— О! Так он помолвлен с ней? Ну, меня это не удивляет. Ты ведь видела ее фотографии, они выставлены в витринах чуть ли не всех магазинов. Миссис Чаддерли действительно очень красивая.

Лидии совсем не понравилось, с каким восхищением младшая сестра произнесла эти слова.

— Впору пожалеть эту женщину. Представь, каково это — быть помолвленной с мужчиной, который появляется на людях, не придя в себя от наркотического опьянения! Ну уж нет, для тебя мы определенно найдем кого-нибудь получше.

— И конечно, это сделаю я, — заявила Софи.

Антония обвела обеих сестер неуверенным взглядом.

Ей не были известны тайные причины неприязни, возникшей когда-то между ее сестрами. По молчаливому уговору ни одна из них не рассказала о происшедшем Антонии.

— Надеюсь, у тебя получится, — бросила будущая невеста и плюхнулась в большое мягкое кресло.

Джеймс сидел на верхней скамье своего экипажа и хорошо видел тот момент, когда на ипподроме «Эпсом-Дауне» началось настоящее столпотворение. На скачки явился, казалось, весь Лондон. Горожане из самых разных социальных слоев пили, закусывали и шумно спорили между собой. Люди таращили глаза на фокусников, выдувающих изо рта настоящий огонь, подбадривали акробатов, иногда швыряли монетки бродячим музыкантам. В воздухе стоял острый запах пота и пролитого сидра, перемешанный с дымом от поджариваемых колбасок и моллюсков. Атмосфера всеобщего карнавала могла бы по своему буйству превзойти даже скачки, проводимые в Дерби, если бы результат сегодняшних состязаний не оказался вдруг ничейным.

Эта шокирующая новость распространилась среди людей не сразу. В конце концов, в некоторых местах толпа растянулась на целых полмили. На своем сиденье буквально на крыше экипажа — импровизированном островке в море человеческих голов — Джеймс с аппетитом уплетал разделанного краба, запивая его шампанским, и созерцал приближающуюся волну хаоса. Какой-то игрок на ипподромных ставках, пятясь назад в своем потрясении от неожиданного результата забегов, наткнулся на циркача, идущего на ходулях. Тот с криком повалился на одеяло, расстеленное каким-то семейством для пикника в тенечке возле кареты Джеймса.

— Вот почему я не играю, — произнес сидевший рядом Фин. — Только доверься случайности, и она тут же оставит тебя в проигрыше.

Джеймс немного удивился, заметив, что приятель уже не спит. Последние четыре часа, когда Джеймс то садился в карету Далтона (к настоящему моменту совершенно скрывшуюся из виду, вместе с Далтоном и Тилни, среди огромной толпы), то вылезал из нее, Фин неподвижно сидел с закрытыми глазами, греясь на солнышке, словно сытый кот. Возможно, еще лучше ему подошло бы сравнение с Буддой. Фин полностью утратил аппетит и поочередно отклонил все предложения угоститься элем, вином, мясными консервами и вареными яйцами.

Если Фин поставил себе целью изображать неодушевленный предмет, то ему это удалось. Солнце чужеземных стран покрыло его кожу сильным загаром, а занятия альпинизмом сформировали поджарую мускулистую фигуру, что заметно выделяло приятеля Джеймса среди других людей. Когда Джеймс в последний раз возвращался к карете от большой трибуны ипподрома, он обнаружил, что поблизости околачивается целая стайка молоденьких продавщиц. Девушки пожирали глазами экзотического красавца, беззастенчиво разглядывая его широкие плечи, каштановые волосы непривычной длины, его подбородок. «Ах, такой мужественный!» Что касается Джеймса, то его божественные глаза и лицо не показались дамам заслуживающими внимания, особенно когда он откровенно изумился, увидев, как они восхищаются Фином. Смутившиеся продавщицы отошли подальше, чтобы тут же остановиться возле Далтона.

Далтон был славный малый, который защитил бы своих друзей с тыла, даже если бы его собственная жизнь была под угрозой. Но огненно-рыжие волосы, выгоревшие до полной незаметности брови и безвольный подбородок не давали ему ни малейшего шанса быть принятым за Адониса. Лучше, чем кто-либо другой, это понимал сам Далтон. Он позвал любопытных девушек наверх кареты, предложив им расположиться рядом. Когда же Тилни стал подшучивать над ним, молодые дамы активно вступились за Далтона и несколькими легкими движениями вынудили Тилни потесниться к самому краю крыши кареты. Обиженный Тилни утешил себя несколькими глотками спиртного и теперь сидел в мрачном настроении. Ему ужасно не везло на скачках. Джеймс множество раз выручал его, расходуя при этом значительные суммы денег. Но в данном случае стоило помнить еще об одной привычке — Фин инстинктивно недолюбливал людей аристократического происхождения. Тот факт, что он сам относился к людям «голубой крови», ничего не менял. Хотя справедливости ради следует сказать, что в те давние годы, когда все они обучались в Итоне, Тилни тоже не придавал большого значения происхождению. Ничто не предвещало тогда, что Фину суждено унаследовать графский титул. Большинство сверстников относились к нему снисходительно, считая его представителем низшего класса, если вообще не ирландских корней.

Фин старался платить им той же монетой, всячески демонстрируя свое презрение. Многим показалась непонятной его новая манера вести себя — поразительная отстраненность от окружающих. Что могло заставить картографа, когда-то озабоченного тем, как нанести на карты весь мир, превратиться в субъекта, смотрящего на этот мир пустым и отрешенным взглядом?

— Если я могу помочь, — предложил Джеймс, — дай мне знать.

— Спасибо, — бросил на него мимолетный взгляд Фин. — А вот и Элизабет.

Одним ловким движением Фин поднялся и соскочил с крыши экипажа. Он проделал это слишком быстро: явно решил уйти. Если разговор начинал касаться личных вопросов, Фин сразу спешил унести ноги, словно заяц, спасающийся бегством от лисы. Джеймс сразу почувствовал некоторое облегчение. Уход приятеля был как нельзя кстати.

Внизу никто не оценил отважный прыжок Фина. Лиззи равнодушно прошла мимо него, перескочила через спящую собаку и кинула неодобрительный взгляд на двух подвыпивших мужчин. Все это время острие ее лилового зонтика от солнца было нацелено вверх, прямо на голову Джеймса. Совсем рядом сзади нее шагал слуга в напудренном парике, от жары совсем потерявшем форму. Только Лиззи могла потребовать от своих людей так вырядиться перед поездкой в Дерби.

— Эй, разбойник! — окликнула она. — Ты оставил меня на большой трибуне, чтобы припрятать шампанское?

— Да я готов что угодно сделать, лишь бы не встречаться с Нелло, — честно признался Джеймс.

— С этим дятлом? — Лиззи рассмеялась. — Да ну его к черту! Санберн, тебе не мешало бы просматривать свою почту. Два дня назад мы с ним поссорились, и я с тех пор так счастлива! — Лиззи щелкнула пальцами, приказывая слуге опуститься на колено прямо на траву. Затем, взявшись рукой за карету, она ступила ногой на колено лакея, и ее голова оказалась вровень с краем крыши экипажа. — А здесь у вас неплохо. Признайся-ка, почему это ты решил здесь прятаться?

— Разве я не могу позволить себе небольшую причуду?

— Ни в коем случае. Твой долг — быть веселым.

— А если мне совсем не весело?

— Тогда у тебя могут быть серьезные неприятности, — заметила Лиззи с ехидцей в голосе, — и я в таком случае сомневаюсь, что ты сможешь быть финансистом.

Джеймс наклонил голову и посмотрел на нее с любопытством:

— А что, разве других занятий не существует?

Элизабет расхохоталась:

— Всегда остается еще политика, но я на сто процентов уверена, что ни одна партия не примет тебя в свои ряды. — Она вдруг посмотрела в сторону и покачнулась. Джеймсу пришлось быстро схватить ее за руку, удерживая от падения. — Ну-ка остановись! — выкрикнула Элизабет вдогонку уходящему Фину, который направлялся к карете Далтона, стараясь не привлекать к себе внимания. — Ты улизнул с праздника, устроенного Джеймсом на прошлой неделе, и нам даже не удалось поговорить с тобой. Так вот, ты должен немедленно вернуться назад и искупить свою вину. Может быть, тебе даже придется вести себя полюбезнее, а не притворяться неодушевленной вещью. — Фин пожал плечами, развернулся и неторопливо пошел обратно. Теперь Лиззи вновь обратила суровый взгляд на Джеймса. — Думаю, ты спрятался не из-за слухов? Поговаривают, что тебя чуть не заклевала до смерти какая-то ученая особа.

Фин приблизился к экипажу и был уже рядом с Лиззи.

— Я тоже наслышан об этом, — заговорил он. Менее чем за три минуты этот человек превратился из загадочного сфинкса в улыбающегося Чеширского кота. Фин всегда старался быть веселым для Лиззи. Она выросла в поместье по соседству с поместьем родителей Джеймса, и в юности, когда Фин приезжал туда погостить на каникулы, Лиззи и Стелла учили его искусству флирта. В последующие годы Фин всячески старался показать им, что эти уроки не прошли даром. — Будь с ним поласковее, дорогая моя. Люди рассказывают, что эта тощая, с болезненным цветом лица ученая особа едва не выцарапала ему глаза.

— Она вовсе не такая, — спокойно возразил Джеймс. От его внимания не ускользнуло, что под тяжестью Лиззи слуга уже побагровел. Предпочитая благоразумие показной удали, Джеймс соскользнул через край крыши и опустился на землю. — И цвет лица у нее прекрасный, — продолжил он, отряхивая брюки. Затем Джеймс протянул руку, помогая Лиззи сойти с колена ее лакея. — По-моему, нет никакого смысла принимать всерьез сплетни старых вдовствующих леди. Все было наоборот. Лицо мисс Бойс так мило порозовело, когда она задавала мне головомойку.

— Ах вот как! — Элизабет уронила зонтик себе на плечо и стала вертеть им, скептически поглядывая на Джеймса. — Это ведь сестра леди Сазертон, не так ли? Ну, знаешь ли, ее уж точно не считают красавицей.

— Слышала я также, что там был и сам Морленд, — продолжила разговор Лиззи, отмахиваясь от назойливой мухи.

Рот Джеймса непроизвольно растянулся в каком-то подобии кривой улыбки.

— Увы, это так.

— Занятно, — обронил Фин. — А не может ли так быть, что он сам и придумал вмешательство этой ученой дамы?

От услышанного Санберн даже вздрогнул.

— А в чем смысл?

Фин поморгал с таким видом, будто сам удивился своему предположению.

Пока они болтали, Джеймс сосредоточил внимание на расположенных по другую сторону поля частных ложах, которые тянулись вдоль лужайки перед большой трибуной. В одной из них сидел сейчас его отец. Можно не сомневаться, он до сих пор с самодовольной усмешкой вспоминает инцидент в институте. Устраивать специально публичные сцены не было в стиле Морленда, однако он определенно получил удовольствие, видя, как опозорился его сын. Неужели возможно, чтобы отец сам приложил руку к случившемуся?

Магазин Карнелли располагался возле доков Святой Катарины. Место это было захудалым, и здание магазина издали больше походило на обветшавшую фабрику. Джеймс часто удивлялся тому, что у входа в столь невзрачное заведение обычно толпилось немало посетителей. Непонятно, что притягивало их сюда, но это что-то имело прямое отношение к старинным предметам. Сегодня возле магазина уличный торговец продавал прямо с пылающей жаровни горячие каштаны. Поблизости маленький мальчик прыгал через обруч, выпрашивая за свое выступление мелкие монетки у прохожих. Возле самого входа в магазин комфортно расположилась какая-то женщина. Она время от времени прикладывалась к бутылке с джином, не забывая флиртовать с сидящим рядом ухажером. Джеймс предположил, что алкоголь, по всей вероятности, купил этот же мужчина.

Не слишком приятное соседство. Впрочем, сам Карнелли тоже малосимпатичный субъект. Внутри помещения было темно, как в пещере. Здесь постоянно стоял таинственный запах старинных предметов (заплесневелой кожи, папирусов, мастики для полировки медных изделий — по мнению Джеймса, именно этот запах мастики заставлял задуматься, не краденый ли этот предмет). Истинным знатокам древностей атмосфера этого магазина едва ли нравилась. Джеймс аккуратно поправил шейный платок, опустился на скамеечку возле двери и стал ждать. Пока что невозможно было догадаться, где же хозяин магазина. По опыту Санберн знал, что искать Карнелли самому бесполезно. Внутри магазина проходы между стеллажами были до крайности узкими, бродить там в темноте совершенно не хотелось, особенно зная, как легко спрятаться за нагромождением всевозможных ящиков. Кроме того, на фальшивую стелу, которую он привез с собой, было так удобно опираться ногами.

Через несколько минут из темноты послышались шаркающие шаги. Затем донесся какой-то хлюпающий звук. Из-за обилия щелей в магазине его хозяин был постоянно простужен.

— Карнелли, — окликнул Джеймс. — Ради всех святых, приятель, ты бы высморкался хорошенько, что ли.

— Кто это там? — За этим возгласом последовал глухой удар и звук ломающейся древесины. Из-за груды ящиков высунулась голова Карнелли. — А, это вы, сэр! Рад снова видеть вас.

Карнелли наконец предстал перед гостем. На нем был мясницкий фартук, в руке он держал грязную тряпку. Он походил на великана из сказок — по ширине плеч и толщине ног вдвое превосходил обычного мужчину. Однако Карнелли вовсе не производил на окружающих пугающего впечатления. По мнению Джеймса, все дело было в его шевелюре. Невозможно представить, чтобы кому-то показалось угрожающим это громоздкое существо с кирпич-но-красными кудрявыми колечками волос.

— Мне нужна была какая-нибудь потрясающая находка, услышав о которой мой родитель позеленел бы от зависти, — сказал Джеймс. — Так вот, я и спросил себя: зачем этому самому Карнелли рисковать моим покровительством? Зачем всучивать мне второсортную подделку?

Торговец антиквариатом возмущенно набрал в легкие воздух и швырнул тряпку на прилавок.

— Мой господин, да ни за что в жизни!

Джеймс печально вздохнул:

— Сколько времени мы уже знакомы с тобой?

— Уже два года, два замечательных года, — с неподдельной искренностью в голосе заговорил Карнелли, — и не было в моей жизни более счастливой минуты, чем та, когда вы заглянули в мой магазинчик…

— Помнится, я заглянул, чтобы забрать свой бумажник. Однако не будем уточнять, какое отношение к той истории имели воровские наклонности твоего племянника.

— Господи, благослови этого славного малыша. Бедняга весь пошел в отца. Нет, мистер, никто из рода Карнелли не унизился бы до того, чтобы предлагать вам поддельный товар.

— И я бы никогда не ожидал такого отношения к себе. Но тогда, черт меня подери, вот это что? — С этими словами Джеймс стукнул каблуком по каменной стеле.

Карнелли стащил через голову фартук, вышел из-за прилавка и присел на корточки возле стелы.

— Ну-ка, ну-ка, поглядим. — Он быстро ощупал пальцами обработанную поверхность камня. — О да. Действительно, это подделка. Но это не моя работа.

— Неужели? Эта вещица из того же ящика, в котором была та урна и папирус Аменемхета.

— Что? — Карнелли одним прыжком встал в полный рост. — Разве я послал это вам? Этого не было в партии товаров от Колби! Обождите-ка. У меня же есть упаковочный лист от той партии. — Торговец ринулся за свой прилавок, наклонился и стал шумно перебирать что-то, невидимое для Джеймса. Мгновенно в воздухе образовалось большое облако пыли. — Ага, вот он, — радостно выпалил Карнелли, откашлялся и протянул папку с бумагами. Пальцы гиганта придерживали нужное место в подшивке документов. — Все эти предметы закуплены в Каире. Там мой человек все осматривает и проверяет, прежде чем перевозить товары в Порт-Саид для погрузки на корабль.

Джеймс подошел и заглянул через плечо хозяина магазина.

Ожерелье с амулетом в виде жука-скарабея. Скульптура богини Бастет с кошачьей головой. Папирус времен девятнадцатой династии. Перечень был длинный и составленный со всей надлежащей аккуратностью.

— Приятель, да вы хоть что-то в самом Египте оставили?

— Ну, убедились теперь, что в партии от Колби не было этой стелы?

Джеймс перевернул страницу перечня товаров.

— Правда, — подтвердил он через некоторое время. — А не мог твой человек вложить ее без упоминания в описи?

— Ему нет никакого смысла рисковать. Зачем лишаться работы из-за дешевого куска камня? Поймите меня правильно, — поспешно добавил Карнелли. — Я вам верю, сэр. Но это просто какое-то недоразумение… Ах, вот еще! — Торговец прищелкнул пальцами, вновь наклонился и достал еще одну учетную книгу. Облизнув большой палец, он стал перелистывать страницы и наконец объявил: — Ну вот, нашел. Видите, ее привезли совсем в другом ящике. Она должна была попасть совсем к другому человеку. Проклятый Уилкинс! Ну, я до него доберусь! Уже третий раз оформляет груз по неправильному адресу получателя.

Джеймс с интересом вникал во все эти объяснения.

— Выходит, у вас для поддельных товаров ведется особый журнал? Занятная система учета, я бы сказал.

Карнелли нахмурился:

— Нет, сэр. Я говорю чистую правду. Я не продаю подделки. Мне совсем ни к чему рисковать своими доходами. Для меня всегда важнее мое доброе имя. Так что случившееся для меня — очень крупная неприятность. — Хозяин магазина сердито ткнул пальцем в лист учетного документа. — Наш старый приятель Бойс всегда был надежным поставщиком.

Джеймс выпрямился. Боже правый! Вот и очко в пользу Фина.

— Ты сказал «Бойс»?

Карнелли выглядел ужасно расстроенным.

— Да, этому человеку можно доверять. Я имею в виду, что он работает честно. Это вам не расхититель гробниц типа Колби или Овертона. Он даже печатается во всех научных журналах, представьте себе. После того как умер Мариэтт и эта торговля возобновилась, он прислал несколько очень интересных вещиц. Не вульгарных подделок, заметьте, а настоящих подлинников. Ума не приложу, что такое произошло на этот раз. Ведь таким куском камня даже школьника не обманешь!

Джеймс оставил без комментариев столь неприятную оценку торговцем его компетентности в вопросах древностей.

— А его дочь осматривает присылаемые грузы?

— Вы говорите про мисс Лидию? — Карнелли задумчиво замурлыкал себе под нос какую-то мелодию и затем добавил: — Красотка, не так ли?

— Еще какая. Я полагаю, она приходит сюда, чтобы взглянуть на товары?

— Верно, она осматривает большинство предметов, а как же иначе? Именно она проводила большинство сделок для своего отца. Она делала это уже три последних года.

— Ну, а эту стелу она тоже видела?

— Вряд ли. Этот камень прислан Хартнетту. Это особый клиент мистера Бойса.

— Ты так считаешь или точно знаешь?

Карнелли немного помедлил.

— Вообще-то точно не помню. Я за такими делами не слишком слежу. Мне, пожалуй, надо бы поднять документы и свериться с инструкциями, которые оставил Бойс.

Джеймс беглым взглядом окинул царивший в полутемном помещении магазина беспорядок и скептически заметил:

— А это возможно?

— Мне потребуется примерно час, — отозвался Карнелли.

— Сделай одолжение.

Одно дело, если всю сцену в институте устроила эта прямолинейная археологиня сама по себе. Она, конечно, разбирается в древностях лучше его самого. И совсем другое, если эта старая дева задумала свой коварный замысел в тесном союзе с его отцом. Что ж, если дерзкая нахалка решила интриговать в компании с Морлендом, она очень скоро об этом пожалеет.