Твой выход, детка!

Глава 9.

Яковлев встречает меня на вокзале. В руках огромный букет белых роз.

- Привет, - говорит он и берет мою сумку у меня из рук.

- Привет.

Мы дружим уже десять лет. Теперь мы говорим «привет» и не смотрим друг другу в глаза.

- Как же я рад тебя снова увидеть, - говорит Ромка, и: - Вид у тебя измученный, - и: - Ты надолго приехала? – и вручает букет.

Я, не глядя на него, забираю цветы и пробираюсь сквозь толпу пассажиров к стоянке машин.

- Лен, ты будешь со мной разговаривать?- он останавливается возмущенно.

- Неудачный момент, ты не находишь? - я подхожу к машине, открываю дверь, забрасываю букет на заднее сиденье и одариваю его самой лучезарной из своих улыбок.

Он закидывает сумку в багажник. Мы садимся в машину и сидим в полной тишине.

- Лен! У тебя что-то случилось? Кто-то обидел?

Он пытается взять меня за руку, но я отдергиваю ее. Сейчас хлынут слезы, которые ни при каких обстоятельствах я не могу ему показать. В моей раздрызганной душе происходит что-то немыслимое, полный переворот - я ничего не понимаю и я в полной панике. Прошло всего ничего, а я уже тосковала по Вадиму. Я все еще слышала его голос, ощущала его запах. Грудь сдавило от осознания потери. В голове застучало. Но ведь ничего, ничего не кончено и я могу вернуться в любой момент! Хотя, кого я обманываю? Я уезжала не для того, чтобы возвращаться. Я просто в очередной раз струсила и сбежала.

- Скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста, только не молчи - до меня доносится голос Яковлева.

- Сказать? Иди на хрен, Рома! Катись к чертовой матери! Все? Так нормально? Теперь мы можем ехать?

Он обалдело таращится на меня.

- Ну, ты даешь! Слушай, я, конечно, понимаю, что ты устала и я понимаю, что после того, что произошло между нами ситуация довольно непонятная, но…

- А вот на эту тему я вообще ничего не хочу слышать, - резко перебила его я, поднимая руки.

- Блин, но рано или поздно это придется обсудить. Мне тоже неловко, если тебе это интересно.

- Нет! Не интересно! Не хватало еще, чтобы я тебя избавляла от переживаний по этому поводу! – я гневно уставилась на него.- И давай больше никогда не будем вспоминать тот случай. Это была ошибка. Моя ошибка. И не надо со мной себя вести, как герой-любовник. Мы и раньше были - никто друг другу, так давай ничего не менять…

- Лен… - произносит он упавшим голосом, - что-то я не понял. Ты меня, что - ненавидишь?

Я смотрю на него в упор и отвечаю со всей искренностью, которую можно изобразить:

- Да. Ненавижу.

- Хорошо…Тогда поехали, - он спокойно заводит машину, выкручивает руль и мы выезжаем с парковки.

Мы у подъезда моего дома. На секунду я застыла, словно вернувшийся с войны солдат, который завидел вдалеке родной дом. Сердце у меня сжалось.

- Леночка! Добрый день! – консьержка Лидия Семеновна с медовой улыбкой высунулась в свое окошечко. В глазах явно читалось возбуждение сплетницы. – Тебя давно не было видно. Отдыхать, наверное, ездила?

- Добрый, - отвечаю я и дальше тяну неопределенное, - Да-а…

Этого хватает, чтобы быстро дойти до лифта и нажать кнопку вызова.

- Ваши родители здесь были, кое-какие вещи забрали, - не унимается она, выходя из своей комнатки и жадно рассматривает нас с Яковлевым, в надежде узнать побольше новостей из моей личной жизни, чтобы потом было что обсудить с консьержками из других подъездов или особо любопытными соседками.

- Знаю, - коротко отвечаю я.

Мы заходим в лифт, и двери с лязганьем спасительно закрываются, оставляя Лидию Семеновну одну в прохладном подъезде.

- Корова! – вырывается у меня.

Ромка молчит с непроницаемым лицом, и я не могу понять обиделся он на меня за мои слова на вокзале или нет. Очень не хотелось бы выяснять отношения.

Возле двери в квартиру я спохватываюсь:

- Вот черт. Надо было в магазин заехать. Дома же пусто. Хоть кофе купить, перекусить что-нибудь.

- Не надо. Я уже все купил, - бурчит Ромка, достает ключ и открывает дверь.

- Откуда у тебя ключ? – удивленно спрашиваю я, и с замиранием сердца переступаю через порог.

- Твоя мама дала в обмен на плотские утехи, - криво улыбаясь, он еще пытается шутить.

- Везет тебе, - говорю я хмуро.

- А то!- он смотрит на меня выжидающе. – Лен, это шутка была.

- Знаю.

- Ты раньше любила мои шутки, смеялась.

- Шутки были смешнее.

Он усмехается.

- Какая жизнь, такие и шутки, - произносит он и смотрит на меня долго, пристально. Интересно, что он видит?

Квартира дыхнула на меня чем – то незнакомым и затхлым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Чем-то здесь пахнет, – Ромка тоже обратил на это внимание.

- Разочарованием и разбившимися надеждами, - мрачно поясняю я.

Он засмеялся:

- Ну, не надо так депрессивно.

Я щелкнула выключателем. Люстры не было. Кругом лежала пыль, в центре гостиной одна на другую громоздились коробки.

- Да-а-а… - я растерянно остановилась.- А коробки – то здесь откуда?

- Это все, что я смог спасти. Тут была такая битва с твоими родителями. Знаешь, при всем уважении, но они вели себя, как настоящие мародеры. Ты бы с ними поговорила, объяснила, что так не хорошо делать, что надо все вернуть.

- Не сейчас, - я медленно обошла квартиру. То там, то здесь зияли темные пустоты, как дыры во рту после удаленных зубов, оставшиеся от вывезенной мебели и бытовой техники.- И вообще, поздно учить моих родителей порядочности.

Яковлев двигался за мной по пятам, и я чувствовала на себе его напряженный взгляд. Боится, что сорвусь и опять провалюсь в депрессию. Нет, дружочек, я теперь сильная и в эту самую депрессию меня не так-то легко столкнуть!

- А давай сделаем так, - Ромка хлопнул в ладоши и склонился надо мной с наигранно – веселым лицом, как перед маленьким ребенком. - Сейчас мы уедем: можем прогуляться по городу, можем заехать в твой магазин или, если ты хочешь отдохнуть, я могу отвезти тебя к себе домой, а в это время я приглашу людей, и здесь все уберут. Как? Согласна? – он заботливо смотрел мне в глаза, боясь прикоснуться. – А не хочешь чужих людей, тогда давай вдвоем все уберем? – добавляет он, улыбается и быстро отворачивается, чтобы сгладить неловкость.

Меня охватывает нежность к нему. Я медленно выдыхаю, киваю и тихо говорю:

- Давай вдвоем.

Он с готовностью скидывает с себя джинсы, кашемировый пуловер и натягивает Пашкины треники и майку. Я достаю тряпки и чистящие средства, и мы дружно начинаем отмывать мою квартиру от пыли, грязи и горьких воспоминаний.

Провозившись с уборкой несколько часов, мы уселись на пол. Квартира сияла чистотой – в отличии от нас.

- Давай – в душ и поужинаем, - предлагаю я, - чур , я первая.

- А может быть вместе? – насмешливым тоном спрашивает Ромка.

- И не мечтай!

Через несколько минут, когда я вышла из ванной, квартира была наполнена сумасшедшими ароматами жареного мяса. Я заглянула на кухню: Яковлев стоял у плиты, как заправский шеф-повар, и жарил стейки, на столе, в центре - огромная чашка с зеленым салатом и бутылка шампанского, посуда, салфетки. Все, как я люблю.

- Надеюсь, ты там не стала вегетарианкой? – он переложил куски мяса по тарелкам и заботливо укрыл их фольгой. – Пусть отдохнут, а я успею сполоснуться.

- Ну что ты, я – все тот же мясоед – это неизменно, - я жадно следила за его маневрами, чувствуя, как скручивается желудок от голода, при виде еды. – Имей в виду, я долго не выдержу.

Он радостно посмотрел на меня.

- Я – быстро.

Уже не один час мы сидели напротив друг друга в одинаковых махровых халатах (на Ромке халат моего мужа и это вызывало у меня очень странные эмоции) и пытались настроить наши отношения на одну волну, при этом избегая говорить о главном. Просто сидели и вспоминали разные смешные случаи из нашего студенческого прошлого. Наш смех звонким эхом разносился по опустевшей квартире, и было все как раньше, без этих страшных, черных дней, моего бегства и Пашка …просто вышел покурить на балкон и сейчас вернется…

Когда общие воспоминания иссякли, Ромка переключился на свою любимую тему – приключения с подружками. Эта тема была настолько объемна и неисчерпаема, что ее хватило бы на целую неделю. Через час я уже безостановочно зевала, а он все еще безостановочно говорил, явно рассчитывая остаться на ночь.

- Послушай, - прервала я его, - у нас впереди еще полно времени, наговоримся, а сейчас я валюсь с ног. Завтра – куча дел. Во-первых, я буду разбираться с магазином (ты все мне расскажешь, передашь дела и – вольный казак), потом надо съездить к нотариусу. Да! – оживилась я. - Мне надо купить машину, ты же мне поможешь?

Он кивнул в знак полного согласия.

- Поэтому давай закругляться, - сонно закончила я.

Он удивленно смотрел на меня.

- Я что-то не понял - ты приехала не продавать магазин? Ты что, остаешься?

Я просто посмотрела на него.

- О’кей, я все понял.

Он встал и отправился в комнату переодеваться. Я убрала посуду и пошла к выходу.

- Встречаемся завтра в десять в магазине, - сказала я на прощание. – Спокойной ночи.

Он как-то странно посмотрел на меня.

- В чем дело?

- Так, ни в чем. Я очень рад, что ты приехала.

Он подошел совсем близко, наклонился и, прежде чем я смогла что-то понять, поцеловал меня в губы.

- Яковлев! - моему возмущению не было предела, я видела, как его настойчивыми усилиями, наши отношения постепенно и неумолимо приобретали иной смысл, переходя из дружеских в … Фух! Даже подумать немыслимо!

- Спокойной ночи! – Ромка мягко закрыл за собой дверь.

Через десять минут я была в постели, но сон не шел. Уютно укутавшись пуховым одеялом, я тихо лежала и с любовью оглядывала свою спальню: большую, квадратную, примерно шесть на шесть метров. Мы с Пашкой не стали загромождать ее мебелью, чтобы сохранить ощущение простора. Кроме огромной двухспальной кровати, на которой я лежу, в комнате еще стоят две прикроватные тумбочки. Напротив кровати на стене когда-то висел тридцатидвухдюймовый «Панасоник» с плоским экраном (я была против телевизора в спальне, но Пашка настоял), но его забрали мои родители. Теперь там из стены торчит оборванный провод. В центре комнаты нет ничего, кроме светло-бежевого ковра. Между кроватью и креслом, стоящим в углу – дверь в гардеробную. Спальня в моем доме в деревне как раз размером с эту гардеробную. При воспоминании о доме, меня обуревают нахлынувшие мысли, которые я пытаюсь привести в порядок. Мой побег для того, чтобы что-то прояснить в своей жизни и наладить ничего не дал . По факту все только усложнилось : внезапная беременность, запутанные отношения с двумя мужчинами . Прошло полгода, но я вернулась к той же точке отсчета, от которой убежала. Я надеялась, что все как-то волшебным образом решится, но… Похоже, нечего ждать манны небесной, а надо засучить рукава и устраивать свою жизнь самостоятельно. Тем более, что времени у меня на все это, как выяснилось, в обрез. И еще я поняла, что успела отвыкнуть от шума города, гудков машин, громыхания лифта, и я уже скучала по Норду.

Я вдруг почувствовала себя слабой и незащищенной! Как я все осилю?! Как?! Денег нет, мужа нет, я совершенно одна… Да, как ни крути, рассчитывать приходилось только на свои силы.

Так, без паники. У тебя все получится , пыталась успокоить я себя. И с чего это я решила, что – одна? Нет. Теперь нас двое! Бережно погладила живот: ну и трусиха, твоя мамка…

Вот бы сейчас уснуть, а проснуться в своей прошлой, такой спокойной и беззаботной жизни. Я закрыла глаза и вдруг вспомнила рыбалку на озере. Было раннее – раннее утро. Лодка быстро скользила по глади воды, направляемая сильными и умелыми гребками Егорыча. Затем с хрустом ломая сухие камыши, остановилась. Нас накрыла тишина, только плеск воды о борт да тонкий писк растревоженных комаров…

- Ты должна научиться добиваться своего. Будь жестче и настойчивее. Иначе у тебя никогда не будет своей жизни.

Ведь он прав! Прав!

Долго ворочаясь, я, наконец – то, забылась беспокойным сном, в котором все время убегала от невидимого врага по темному лесу, а густые и колючие ветки хлестали меня по лицу, но мне было совсем не больно, а даже приятно, потому что в конце пути меня ждал он…

Когда меня разбудил грохот мусоровозов, чувство было такое, что меня катапультировало в другую вселенную. Не открывая глаз и замерев под одеялом, я пролежала еще какое-то время, привыкая к новой действительности и мысленно накидывая план на день. Но я заспалась: было уже девять. Пора вставать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Разволновавшись и дрожа от возбуждения, я почти машинально оделась, наспех накрасилась и, не помня как, добежала до магазина. К этому времени, из редких реплик Яковлева, я уже понимала, как плохо идут дела. Остановившись перед витриной, я перевела дух, повернула ключ и потянула на себя дверь – звякнул колокольчик. Еще несколько шагов и я очутилась в маленьком торговом зале, до краев наполненном моими воспоминаниями. Я огляделась, прошла за прилавок. На полках под ним был полный бардак. Толкнула плечом дверь в подсобку и заглянула внутрь: так, коробки с товаром аккуратно стояли на стеллажах - хорошо, но на столе полная неразбериха: кучей свалены счета, тетради с записями, какие-то документы, фантики от конфет. Неряха подумала я о продавце. Надо срочно искать новую . На прилавке у стены громоздилась уродливым монстром кофемашина, купленная в мое отсутствие . Я подошла, склонилась над ней , пытаясь разобраться со всеми этими режимами и нажала кнопку. Она долго молчала, потом дрогнула, загудела и выплюнула мне порцию кофе в бумажный стаканчик. Я села на стул и сделала большой глоток. Да, с горячим кофе он здорово придумал, размышляла я. Надо еще добавить маленький прилавок с какими-нибудь авторскими конфетами и шоколадом. И еще, надо поставить диванчик в подсобке, хоть самый маленький, где бы я могла прилечь и дать отдых отекающим уже за день ногам. Беременность моя внешне была еще не заметна, но все признаки: утренняя тошнота, перепады настроения, отеки ног – были уже мне знакомы. Да, работы предстоит много и все это влетит мне в копеечку.

Минут через десять я увидела сквозь стекло витрины, как к входу подъехал темно-синий BMW и оттуда вылез свежий и радостный Яковлев с большим букетом белых лилий и двумя коробками пиццы.

- Доброе утро, - воскликнул он, - поздравляю с началом рабочей недели.

Он положил букет передо мной на прилавок.

- Цветы?

- Да. Тебе.

- Но у меня еще вчерашние не кончились.

- Запасайся терпением, их теперь будет много!

В нос ударил резкий запах лилий. Подкатила тошнота, и я еле успела добежать до туалета.

Когда я вернулась, Ромка озадаченно смотрел на меня.

- Что это было?

- Ничего. Все в порядке. Просто – цветы.

- У тебя что, аллергия?

- Не знаю. Похоже на то.

- Понял, - он взял букет, вышел на улицу, воткнул его в урну перед магазином и победно помахал мне рукой.

Тут к нему подошла молоденькая, хрупкая девушка в джинсах, короткой куртке и смешной вязаной шапке. Ромка начал что-то говорить ей, наклонившись к самому лицу, девушка внимательно слушала, поеживаясь и притопывая ногами, затем он приобнял ее за плечи и завел в магазин .

-Здравствуйте, - она нерешительно замерла у входа.

- Здравствуйте, – я дружелюбно посмотрела на нее.

- Это наш продавец, - Ромка, стоя у нее за спиной, жестом показал мне «отлично».

Господи, ей восемнадцать – то хоть есть? Махонькая, ребенок совсем!

– Заходи, раздевайся. Как тебя зовут?

- Света, - она стянула с себя куртку и подошла ко мне.

- А я – Елена Геннадьевна.

- Я знаю, - тихо сказала она.- Вы извините, там грязно, - виновато добавила она, перехватив мой взгляд, - я не успела. Вчера принимала товар, и покупателей было много. Я не успела, - снова повторила она. Оправдание, конечно, так себе, но на первый раз сойдет.

- Много покупателей – это хорошо, - я поискала глазами мусорную корзину, и не найдя таковой, поставила стаканчик из-под кофе на полку под прилавок к десятку таких же грязных стаканчиков.- Но порядок надо поддерживать постоянно.

- Хорошо, - еще тише согласилась она, опустив голову. Сгребла в охапку куртку и сумку и скрылась в подсобке.

- Как ты? Все нормально? – обращаясь ко мне, Ромка вынес стул на середину зала и сел на него верхом. – Давно ты здесь?

- Да нет, не больше получаса. Кое-какие изменения наметила. Наверное, придется на пару – тройку дней закрыться и сделать косметический ремонт.

- Хорошая мысль, - его глаза смотрели на меня с азартом. – Отделочников я тебе дам. Дизайн можем вместе придумать. В каком стиле бы ты хотела?

Я на минуту задумалась.

- Ну, не знаю…

- Может – Марокко? – высунувшись в дверной проем, уверенно вмешалась Света, - у них красивые орнаменты… и посуда…

Смотри-ка – шустрая, а на первый взгляд: мышка-мышкой.

- Неплохо, - мы оба кивнули в ответ, - обсудим еще, а теперь давайте займемся бухгалтерией, - я достала из сумки блокнот и ручку.

Света метнулась назад в подсобку за документами.

- Ты что, новенькую взял, - шепотом быстро спросила я Яковлева, когда мы остались одни - была же, вроде, другая?

Он скривился и махнул обеими руками:

- Выгнал. Там был просто кошмар, – так же шепотом проговорил он. – А этой я доволен. Толковая деваха . Считает хорошо . С клиентами вежливая . Ну, сама посмотришь.

В это время из подсобки с ворохом бумаг вышла Света:

– Вы хотите, чтобы я сдала работу..? Ну, то есть - это у меня последний день?- растерянно глядя на меня, с запинкой спросила она.

- В смысле? – я повернулась к Роме за объяснениями.

Он уже сидел, облокотившись обеими руками на спинку стула и, с отрешенным взглядом читал что-то в телефоне.

- Ро-о-ом?

Он вздрогнул, выныривая из своих мыслей и с напускной строгостью ответил:

- Я же думал ты с другой целью едешь, - он покрутил руками в воздухе, - вот и сказал, чтобы она искала работу. Ну, простите, поторопился. Я же не мог знать, что ты передумаешь.

- Нет, Светочка, я думаю – это не последний день. Я думаю, если все пойдет хорошо, и мы сработаемся, то это только начало. Готова? - я кивнула ей на место рядом с собой, приглашая присоединиться.

- Да, - улыбнулась она.

Мы втроем сели вокруг прилавка и начали разбираться с бумагами. Где-то в обед Яковлев уехал по своим делам, а мы вдвоем со Светой до темноты продолжали наводить порядок в отчетности. После добровольного и длительного безделья и заточения в четырех стенах я с удовольствием окунулась в привычно-напряженный ритм рабочих будней. Присматриваясь к Светлане, я украдкой наблюдала за ней: как она, подталкивая очки повыше на носу и по-детски шевеля губами, внимательно просматривала список имеющихся товаров, как старательно записывала мои замечания мелким аккуратным почерком в тетрадку, как легко и быстро ориентировалась в бухгалтерии, и все больше убеждалась, что девочка - не плохая, и, что, похоже, мы сработаемся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ты учишься где-то? – я устало распрямила плечи.

- Да, заочно в универе, на экономическом.

- А живешь где?

- В Красносельском. Однушку снимаю.

- Далеко. А что ж родители?

- У меня только мама, в Петрозаводске.

- Понятно.

Отправляясь домой, я не стала брать такси, а пошла пешком, чтобы прояснилась голова. Пытаясь немного прийти в себя, я вышла на тротуар и застыла посреди вечерней толпы. Все казалось куда грязнее и враждебнее, чем мне помнилось – и еще, холоднее, улицы были шумными и серыми, как старая газета. Я вдруг поняла, что очень проголодалась. В паре домов от моего магазина была кафешка. Я заскочила туда и купила первый попавшийся капкейк (оказалось со вкусом зеленого чая и какой-то ванильной начинкой, чудной, но все равно вкуснейший) и большой, сказочный капучино с карамелью и взбитыми сливками. От сладкого мне практически сразу стало лучше, я ела, слизывая крем, и с изумлением разглядывала в окно целеустремленную толпу, снующую по тротуару. Многие бежали по одиночке, но некоторые прогуливались не спеша, держась за руки или в обнимку. Иногда я отводила взгляд от окна и разглядывала украдкой зал, неловко кивнув нескольким мимолетным знакомым; они улыбнулись, кивнули в ответ и тут же отвели глаза, хотя я в этом и не уверена, так как я сама уже отвернулась. Выйдя из кафе, я направилась в сторону дома. Ветер влажно хлестал меня по лицу. Небо было низким и набухшим – грязные облака, будто растертые ластиком следы карандаша на шершавой бумаге. Все казалось промозглым и приземистым. На улице было порядочно народу. Горели фонари. Мне стало очень грустно и одиноко. Все тело у меня ныло, меня, как-будто , даже, начало знобить, как-будто мой родной город был обижен на меня за что-то и не хотел принимать назад в свои объятия . И все-таки я любила этот город. Мне нравилась мгновенная смена здешней погоды – от проливного дождя до блеска яркого солнца. Нравилась Нева и прогулочные кораблики на ее тягучей, как патока воде. Нравились чудесные парки и величавые набережные, и, даже, гулкие парадные, пахнувшие сыростью и кошками. Я не спеша прошагала пешком оставшиеся два квартала и добралась до спасительного дома.

Потом, уже после того, как я посидела, поеживаясь в горячей ванне, и после того, как я выпила аспирин и, пройдя в спальню, уткнулась в пышную подушку с чужим, незнакомым запахом, я точно знала, что, не смотря ни на что, я больше всего на свете хочу остаться именно здесь.

Среди ночи меня разбудил звонок. Сердце подпрыгнуло к горлу. Я схватила телефон и уставилась на экран. Яковлев.

- Да, Ром. Что случилось? – встревожено проговорила я хриплым ото сна голосом. Эти ночные звонки редко приносят хорошие вести.

Он молчал. Слышно было только его тяжелое дыхание и глухая бухующая музыка. Наверное, где-то в клубе зависает.

- Рома?

- Ну что, разобралась в магазине? – не твердо проговорил он заплетающимся языком.

- Да …, - я слушала его сопение, - … Яковлев, ты что, напился?

Я была очень удивлена, потому что, если он и пил, то всегда в меру и пьяным за все время нашего знакомства я его никогда не видела.

- Нет… Так…. Слегка …

- Ты где?

- А это важно?

- Хорошо - не важно. Тогда, что ты хочешь?

- Поговорить…

- Понятно. А этот разговор не потерпит до завтра? Сейчас два часа ночи. Я очень устала.

- Ле-е-еноч-ка, - пропел он, - это уже вообще не может потерпеть. Ни до завтра, ни до сегодня. Знаешь, я ведь слишком долго терпел. Десять лет. И ты считаешь, что этого не достаточно, что надо еще потерпеть?

- Ром, что ты хочешь?

- Я хочу знать, что дальше? Что ты намерена делать дальше?

- Дальше я буду делать ремонт в магазине.

- Я не об этом…

- Я знаю, но это пока все, что я могу тебе сказать.

После возвращения я целую неделю не решалась встретиться с родителями. Они даже не знали, что я вернулась и собираюсь остаться. И ей-богу, не было ни малейшего желания выслушивать их колкие комментарии по поводу меня и моего образа жизни, а тем более отвечать на вопросы и делиться своими новостями. Но когда откладывать уже было невозможно, я, наконец, позвонила им и договорилась о встрече. В родительском доме я сразу ощутила дискомфорт, как всегда, и когда жила там и после, когда приходила в гости.

Сколько себя помню, отец всегда преподавал в Университете. Доктор наук. Специальность редкая и по сути малопригодная – византийская и новогреческая филология. В свое время он имел значительный вес среди преподавателей Университета. Но потом он как-то постарел, сник, и его постепенно задвинули на второй план. Он все так же продолжал читать лекции, но часов стало значительно меньше и, как результат, денег тоже стало меньше. Мать тоже когда-то преподавала в этом же универе, но, под предлогом «надо не упустить девочку», с удовольствием бросила работать, когда у меня наступил переходный возраст. Будучи натурой энергичной и авторитарной она сначала захандрила без своих студентов, но потом быстро перестроилась и свою нерастраченную кипучую деятельность направила прямо на нас с отцом, а точнее будет сказать – против нас с отцом.

Сегодня она восседала на кухне при полном параде с бокалом красного вина, держа все под своим цепким неусыпным контролем. Она наклонилась и поцеловала воздух где-то рядом с моим лицом, стараясь не смазать многочисленные слои помады, покрывающие ее губы. Стол был накрыт, словно для фотографии в кулинарный журнал: накрахмаленные салфетки, красочный зеленый салат, заливная курица, серебряное сервировочное блюдо с рыбной нарезкой. Из духовки доносился запах запеченного мяса. Я села на предложенное мне место. Отец суетился у духовки – готовил в доме только он.

-Ради бога, Геннадий, осторожнее, иначе ты выльешь весь сок на себя,- недовольным тоном проворчала мать и, повернулась ко мне, - как дела?

- Все так же.

- Мы там кое-что забрали из твоей квартиры. Надеюсь, ты не против, - голосом мамы-кошки промурлыкала она.

- Ну что ты, - с нескрываемым сарказмом ответила я.

- Ты редко звонила, - голос приобрел металлические нотки - мать перешла в наступление.- Мы волновались.

- Не стоит, я в порядке.

Она посмотрела на меня поверх бокала, и в ее взгляде явно читалось: «тебе меня не одурачить». Затем она снова переключилась на отца:

- Там все прожарилось? В прошлый раз, когда ты готовил мясо – я отравилась.

- Галя, давай не сейчас!

- А что такого? Я просто сказала. Я всю ночь не выходила из туалета. Это был просто какой-то Ниагарский водопад.

- Черт возьми, мама! – возмущенно воскликнула я.

- Елена! – молниеносно реагирует на мое «черт возьми» мать.

Когда ситуация того требовала, она сама могла ругаться, как сапожник, но мне в ее присутствии даже чертыхнуться считалось недопустимым. Двойные стандарты нашей семьи. И дальше ужин уже пошел так, как обычно проходили наши совместные ужины.

- Ты проездом или как?

- Нет, я приехала насовсем.

- Что, наигралась в деревенскую жизнь? Ненадолго же тебя хватило, – она победно смотрит на меня. – А ведь я тебя предупреждала. Надеюсь, что хоть сейчас ты возьмешься за ум. Чем планируешь зарабатывать себе на жизнь?

- Все тем же – у меня магазин, - я вижу, как она презрительно скривилась. -Сейчас там дела идут не очень, но я надеюсь, что через некоторое время мы будем в плюсе. У меня есть кое-какие задумки.

Ненавижу себя! Ну почему в ее присутствии я всегда начинаю оправдываться, как маленькая провинившаяся девочка!

Отец садится напротив и подключается к разговору, нарушая, таким образом, свое же, установленное много лет назад правило; «никогда не вмешиваться в наши с матерью разговоры»:

- Не морочь нам голову. Какой магазин? Ты же ничего не понимаешь ни в торговле, ни в бизнесе! После смерти Павла это не возможно.

Я удивленно смотрю на него.

- Что ты так смотришь? Я знаю, что все твои дела вел он. В дополнение к своим архитектурным.

- Ничего подобного, с чего ты это взял? И вообще, я уверена, что у меня все получится.

- Глупости. Здесь нужна мужская хватка, тебя же, с твоей безалаберностью и эмоциональной неустойчивостью враз облапошат.

- Интересно, и что же ты предлагаешь?

- Мы с мамой решили, что магазин надо продавать. И этим займусь я, - он мягко бьет ладонью по столу, проявляя не свойственную ему твердость и давая понять , что вопрос решен и дальше обсуждать нечего.

- А тебе искать работу, - командным голосом вставляет мать.

- Это мой магазин и мне решать, продавать его или нет, - медленно, но твердо проговариваю я, смотрю на мать, и мне совсем не нравится этот злорадный блеск в ее глазах. Что они задумали? Никогда раньше их не интересовало: как я живу, и чем я на это зарабатываю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Нет, дорогая моя, ошибаешься! Магазин, чтобы уйти от налогов, твой муж, царство ему небесное, оформил на отца, - победоносно чеканит мать.

Повисает немая пауза, и мои родители дружно принимаются за еду. На их взгляд наша встреча в принципе подошла к концу. Они донесли до меня, что хотели, а мое мнение никому из них совершенно не интересно. Я же сижу совершенно сбитая с толку и лихорадочно пытаюсь вспомнить нашу поездку к нотариусу, через полгода после смерти Пашки, когда я вступала в наследство. Что было написано в документе? Какой перечень имущества? Я пытаюсь восстановить картинку, но в памяти возникают только резкий голос матери и ярко оранжевые волосы секретарши в приемной. Подавив в себе панику, я придаю голосу твердость и спокойно продолжаю разговор:

- Я проясню этот вопрос. Хотя думаю, что вы не правы.

- С кем ты собираешься прояснять этот вопрос? – мать со звоном кидает вилку с ножом на тарелку, рискуя разбить ее.

Я молчу.

- Не веришь нам с отцом?! Ты в семье – не забывай. У нас нет секретов.

Я смеюсь:

- Между нами вагон секретов.

Она и бровью не ведет на мое замечание.

- Опять с этим Романом?! У него, между прочим, половина фирмы…

- И что?

- А то, что он спит и видит , как получить вторую часть. Ты думаешь что, он от большой любви к тебе не вылезал из твоего дома весь этот год. Разыгрывал искреннего друга… Да он ситуацию контролировал… Поди и бутылки тебе таскал… А что? Ему очень выгодно, чтобы ты спилась! Давал бы тебе копейки на содержание, а сам бы все один загребал…

- Мама, что ты несешь! Замолчи!

- Не смей меня затыкать! – кричит она,- и имей в виду, Елена, магазин ты так просто не получишь.

Я смотрю в ее серые, ледяные глаза и понимаю, что передо мной сейчас сидит не мать, а дикий хищник, почуявший добычу. Сглатываю ком слез, предательски перехвативший горло и задаю вопрос, ответ на который мне уже ясен:

- Что ты имеешь в виду?

- А то, что если ты хочешь, чтобы магазин был твой – тебе его придется купить у нас, - она делает большой глоток вина и, как ни в чем не бывало, умиротворенным голосом продолжает, - давайте закончим этот разговор и спокойно поужинаем. Не так уж часто мы собираемся вместе за одним столом.

Я сижу прибитая к стулу услышанным, пытаясь взять себя в руки и не расплакаться . Наши отношения всегда были не теплыми, но чтобы вот так…Это уже слишком!

Пора было уходить. Но я не сделала главного, ради чего пришла. Поднимаю голову , выпрямляю спину и весело говорю:

- У меня для вас новость. Я беременна.

Они, как по команде, перестают жевать и устремляют на меня глаза. Мать хватает отца за руку.

- Повтори, - просит она, прижимая другую руку к груди.

- Что именно? – я продолжаю веселиться.

- Все.

- Я беременна.

- Боже всемогущий, - шумно выдыхает мать. - Ты не успокоишься, пока нас не прикончишь.

Она лезет в большую модную сумку, которая лежит рядом с ней на подоконнике, и шарит в ней, пока не находит пузырек с успокоительным. Затем глотает серую пилюлю и запивает ее вином.

- Я знала, что эта поездка не кончится добром. Я знала! Какой стыд! Без мужа. Нагуляла…– она делает мученическое лицо и слабым голосом обращается к отцу, - как мы людям в глаза смотреть будем?!

Вот теперь можно уходить. Я встала и направилась к входной двери. В старые времена после такой встречи я бы расстроилась, проплакала весь вечер, а потом провалилась в очередную депрессию. На этот раз мне было весело . Знаете, иногда кто-то скажет тебе всего несколько слов, но так , что это заставляет взглянуть на себя другими глазами. После сегодняшнего разговора я, вдруг, ощутила себя абсолютно уверенным и свободным человеком.

Вечером позвонил Яковлев.

- Как все прошло?

Я пожала плечами:

- Обычный день в психушке. Но есть повод увидеться.

- И на сколько все плохо?

- По десятибалльной шкале?

- Ага.

- Пятьдесят.

- Похоже, дела и в самом деле не ахти.

- Ты даже не представляешь на сколько.

- Ну, так расскажи.

- Обязательно. Но завтра.

Следующие четыре недели, злая на своих родителей и отчаянно тоскующая по Вадиму, я изо всех сил старалась побольше работать и поменьше думать, перенеся все свое внимание и силы на ремонт в магазине. Сняла еще денег с банковского счета и проводила все дни за шпаклевкой, покраской, уборкой и спорами до хрипоты с рабочими. Как это всегда бывает, планировали все сделать за три-четыре дня, а на самом деле ремонт растянулся на две недели. То привезли не тот колор краски, то – отключили электричество, то… и так до бесконечности.

… Утром я захожу в магазин и вижу, как на высоченной стремянке, где-то под потолком стоит мой Светик и замазывает белой краской трещину на лепнине. На ней рабочий комбинезон с чужого плеча, волосы собраны в хвостик на затылке, на голове - бейсболка, козырьком назад. Внизу стоит рабочий и придерживает стремянку.

- Это еще что за дела? – опешив, возмущаюсь я.

- Ой, не волнуйтесь, пожалуйста, просто у него голова кружится, - поясняет она.

И вот что скажешь? Выкручивались, как могли. Каждый день я вставала в восемь утра, принимала душ, одевалась, завтракала и на целый день ныряла в заботы. А вечером, еле держась на ногах от усталости, доползала до дома, заглатывала какой-нибудь бутерброд или просто жевала яблоко - у меня не было даже сил приготовить себе ужин. Потом в темноте я ложилась на пол в спальне – спина громко хрустит, когда я вытягиваюсь – и, не думая ни о чем, смотрела на двигающиеся тени на потолке. А на завтра - все с начала. И так текло время. Дни были настолько похожи один на другой, что я не замечала, как они пролетали. На календаре зима сменилась весной, но погода оставалась прежней – промозглый сырой ветер, дождь, иногда переходящий в снег.

Подошло время очередного посещения гинеколога. С утра опять зарядил дождь, мне тоскливо и я решаюсь попросить Ромку о помощи, тем более, что мы не виделись почти неделю и мне нужно сообщить ему то, что скрывать уже становится невозможным. Он свободен и с радостью соглашается отвезти меня «куда-то». Оказавшись в машине, я кладу голову ему на плечо. Он знает, что это верный признак, что мне нужно ему что-то сказать или, что у меня проблемы.

- И о чем ты хочешь поговорить?

Без всякой подготовки я выпалила:

- Я беременна.

От этой новости его глаза округляются. Он напряженно смотрит на меня и выговаривает непослушными губами:

- Здорово, Лен. Поздравляю.

Я киваю.

- Спасибо.

Он молчит, и я чувствую, что его мускулы под курткой напрягаются, словно пружины, а дышать он, похоже, совсем перестал. Мы сидим так несколько минут.

- Ты понял, о чем я?

- Не уверен. Давай по порядку. Как ты забеременела?

Я улыбаюсь и смотрю на него, как на дурочка.

- Нет, я не об этом. Откуда ты узнала?

Один вопрос глупее другого.

-Тест, - коротко отвечаю я.

- А ты уверена, что тест не наврал?

- Я проверила три раза.

- Ладно.

Он сидит, не глядя на меня, сжимая побелевшими руками руль.

- Черт!

- Не поняла?

Он какое-то время молчит, затем очень тихо спрашивает:

- Кто отец?

Пауза.

- Фотограф?

Я не знаю, что сказать.

- Он что, тебя бросил? Это поэтому ты приехала?

- Не болтай глупости! Он здесь не причем.

- Как это не причем? Ты что, хочешь сказать, что между вами ничего не было?! – он возмущенно смотрит на меня. – Вот только не надо! Его сестра мне звонила. И рассказала, какая между вами любовь образовалась.

- Лилька? Когда?

- А это важно?

- Ты прав. Прости.

Опять молчание.

- Ты не ответила на мой вопрос.

- Ром, я не знаю кто отец.

Он смотрит на меня совсем сбитый с толку.

- Как это?

- Обыкновенно. Сначала мы случайно переспали с тобой.

Он поднимает брови и смотрит на меня тяжелым взглядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Случайно! – с нажимом повторяю я. - А потом появился Вадим. И это все почти в одно время. Поэтому я не знаю. Глупая ситуация, согласна, но сейчас главное только одно – у меня будет ребенок, а кто отец – это для меня не так уж и важно.

- Хорошо. Но это важно для меня. Тебе такое в голову не приходило?

Я сижу и тереблю ручки от сумки.

- Лен?

- Ну, что ты хочешь от меня? Не знаю я, не знаю! – я срываюсь на крик.- Когда родится ребенок, тогда, если хочешь, сделаешь тест ДНК.

- Так ты поэтому на меня все это время злишься?

- И не только на тебя. Я с восемнадцати лет мечтала о ребенке. Я столько прошла разных врачей, процедур и всякой хрени, но вердикт один – бесплодна. Хорошо. Я смирилась с этим. И что в итоге?! Я получаю беременность в самый неподходящий момент, тогда, когда мне тридцать, я совершенно не замужем, у меня нет стабильности в жизни, да еще и от двух мужчин одновременно. Я чувствую себя последней дурой! Вот скажи мне, - я поворачиваю пылающее лицо к Яковлеву. - Что мы будем делать? Запишемся на курсы молодых родителей? Все втроем?

- Хорошая мысль. Почему бы и нет?

- Ты зря думаешь, что я настолько экстравагантна. Меня угнетает эта несуразная ситуация. Ведь, как и большинство людей, я с детства верила, что любовь несет с собой гармонию, а не хаос.

Ромка наклоняется ко мне и напевает в ухо какую-то дурацкую песенку.

- Перестань, - я отмахиваюсь от его пения.

- Знаешь, это не самое худшее, что бывает, - весело говорит он.

- Радует, что хотя бы одному из нас хорошо.

- А почему мне должно быть плохо? – отвечает он. – Ведь теперь мы действительно чем-то стали, то есть я хочу сказать, что мы теперь не сможем просто взять и разбежаться в разные стороны, даже если кому-то из нас придет такая фантазия.

- Хотелось бы верить.

- Ле-е-ен!

- М-м?

- Ведь ты на самом деле счастлива, правда? Ведь это просто наша жизнь.

- О, да! Это наша жизнь!

- А этот? Почему он дал тебе уехать, почему не остановил?

- Он не знает, - отрезала я.

Ромка долго молчит, уставившись в одну точку, потом делает глубокий вздох, миролюбиво берет мою руку в свою, подносит к губам и целует ладонь.

- Все-все. Давай успокоимся. Сейчас я отвезу тебя по твоим делам, а после мы все обсудим.

Он поворачивает ключ зажигания.

- Куда едем?

- В гинекологию на Менделеевскую.

Мы молча ползли в потоке машин и я, украдкой поглядывая на Ромку, видела, как он напряженно обдумывает услышанное.

Когда мы припарковались у здания больницы, Яковлев положил свою руку мне на коленку и твердо сказал:

- Тебе сейчас тяжело. Я понимаю. Наши отношения совсем запутаны и ты не можешь решить кто я для тебя. Я понимаю. Но я прошу только об одном: позволь мне быть рядом с тобой, заботиться о тебе…

Я грустно усмехнулась:

- Да ты и так вот уже около двух лет рядом со мной и заботишься обо мне.

- Лен, ты же знаешь, я не об этом. Ты не хочешь, чтобы я был тебе мужем…

Не могу мысленно поправила его я.

-… но быть отцом ребенку ты же мне не можешь запретить.

Я смотрела на него, как будто видела впервые.

- А ты уверен, что тебе нужен ребенок? Если ты сейчас заявишься как отец, то это на всю жизнь, имей в виду. Ты готов к этому? Я просто о том, что у тебя отношений-то, не считая дружбы с Пашей, ни с кем дольше двух недель не было, - я знала, что слова мои несправедливы и обидны, но била наотмашь. Даже затрудняюсь сказать почему. Наверное, очень боялась, что не справлюсь в одиночку, и еще, наверное, боялась, что не справится он.

- Ты несправедлива ко мне…

- Да, знаю, прости - я отстегнула ремень безопасности. – Ну, если - отцом, тогда вперед…

В помещении, куда мы прошли, принимали пять врачей, имена которых были написаны на непрозрачной стеклянной двери. Впереди нас в очереди сидели несколько женщин на разных сроках беременности, рядом с некоторыми из них неловко пристроились встревоженные мужчины. Они ерзали, как дети, бессмысленно пялились в свои сотовые или вполголоса беседовали с женами, а те спокойно листали журналы и отвечали мужьям, не поднимая глаз.

- Здесь что, еще и в очереди сидеть? – было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке.

- Нет. Записываешься заранее на определенное время.

- Беляева.

Я вздрогнула и направилась в кабинет.

Доктор приложил к моему животу датчик, и на экране монитора появились две пересекающиеся белые линии, а между ними – крохотная пульсирующая горошина. Комнату наполнило ритмичное журчание, к которому присоединился быстрый отрывистый стук.

- Послушайте, это стучит сердечко вашего малыша.

Врач поправил датчик, и я, вывернув голову, увидела очертания ребенка: круглая голова, носик-кнопочка и вытянутые вперед тонкие ручки.

- О господи! – вырывалось у меня.

- Уже примерно двенадцать недель, - пояснил врач.

- Это мальчик или девочка? – спросила я.

- Спасибо.

- Не стоит благодарности.

Я поворачиваю дверную ручку, но она заедает.

- Потяните, - говорит доктор.

Я поворачиваю еще раз, но дверь не поддается.

- Ни как…

Он недовольно бубнит что-то и нехотя поднимается со стула. Когда он протискивается мимо меня, чтобы открыть дверь, я чувствую его запах – знакомую смесь терпкого дезодоранта, мятной жвачки и сигарет – и внезапно испытываю острую тоску по чему-то или по кому-то. Когда я выхожу в коридор, Яковлев поднимает на меня глаза.

- Ну? – спрашивает он.

- Ну, - отвечаю я и сажусь рядом с ним.

- Долго ты. Как все прошло?

- Прекрасно. Это девочка.

- Ого!

Он встает, поднимает руки над головой и судорожно потягивается. Потом растерянно уходит по коридору до конца, там разворачивается и возвращается ко мне.

- Поехали отсюда.

- Куда именно?

- Не знаю. Но я за рулем.

Уже на улице Ромка вдруг резко останавливается, обхватывает меня руками и притягивает к себе. Он счастлив, как последний дурень.

-Я тут, пока тебя ждал, погуглил – хорошая клиника. Рожать будешь здесь.

- Да ты что! Ты знаешь, сколько здесь роды стоят?! Как крыло от самолета!

- Теперь это не твоя забота, - твердо говорит он.

Я разглядываю его лицо, как будто снова знакомлюсь. В уголках его глаз я замечаю мелкие морщинки, раньше их не было.

- Мы стареем, - говорю я, проводя рукой по его щеке.

- Только не ты!

Он улыбается и наклоняется ко мне, так, что мы оказываемся лицом к лицу, и пристально смотрит мне в глаза. Потом крепче прижимает меня к груди, и я чувствую, что его руки слегка дрожат.

- Прости меня за все, - серьезно говорю я и утыкаюсь лицом в его грудь, чтобы он не видел слез, которые сдержать я уже не в силах.

- Ну-ну-ну, держись, моя девочка, ты же сильная, - он гладит мои волосы,- не плачь, - шепчет в самое ухо, так, что я слышу его горячее дыхание. Потом он поднимает мое лицо руками и не спеша губами начинает собирать слезинки с моих щек, с глаз… Его губы настойчивые и мягкие и я сдаюсь под их натиском. Мы отрываемся друг от друга только тогда, когда у нас кончается воздух в легких. Я отстраняюсь и смотрю в его, затуманенные страстью, глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Давай устроим праздник, пока я еще что-то могу! – предлагаю, пытаясь сгладить неловкость.

- Давай! – улыбается он.

Мы заезжаем ко мне домой. Пока я принимаю душ, смывая со своего живота гель, в гостиной Ромка кому-то звонит и договаривается о нашем приезде. Потом я быстро привожу себя в порядок и выхожу к нему.

- Ничего себе, - он скользит по мне восхищенным взглядом, – а, может, останемся…

- Ну, уж нет! Решили – в загул, значит – в загул, - и мы по запруженным улицам несемся в ночной клуб.

Уже совсем стемнело, когда мы добрались до клуба по вечерним пробкам. У входа нас встречает строгий фейсконтроль в лице трех неподвижных молодых людей крепкого телосложения, один из которых кивает Ромке .

- Добрый вечер, Роман Александрович, - девушка на ресепшене приветливо улыбается, предлагает нам раздеться и провожает в VIP – зону к нашему столику.

В клубе полно народа. Пока мы проходим через зал, я замечаю, как несколько девушек приветственно улыбаются ему, я толкаю Ромку локтем в бок.

- Да ты здесь дорогой гость! – пытаюсь перекричать громкую музыку.

- Ну что ты хочешь? - кричит он в ответ , самодовольно приобнимая меня за талию. - Мне же надо было чем-то заниматься, пока я ждал, когда ты на меня обратишь внимание.

Он весело возбужден и чуть холоден, и я сразу узнаю прежнего Яковлева.

- Приятного вечера, - девушка профессионально улыбается и покидает нас.

На ее месте тут же возникает официант. Через минуту он уже движется к нам через весь зал с ведерком льда, бутылкой шампанского и огромным фейерверком.

- Господи, а это что? – пугаюсь я.

- Здесь так принято, - спокойно поясняет Рома.

Мы поднимаем бокалы.

- Только один глоток, - строго говорит он, и потом, без всяких переходов, - переезжай ко мне.

Я смотрю на него.

- Это предложение? – спрашиваю игриво. Сейчас я категорически не хочу быть серьезной. - Неужели ты в это веришь, ну, в нас с тобой?

- Конечно, - уверенно отвечает он.

Я смотрю на него: красивый, богатый, такой – «мужчина-у-которого-все-под-контролем», потом обвожу зал глазами и продолжаю полушутя-полусерьезно:

- Зачем тебе это? Какая-то семья, обязательства? Ты же в полном порядке: владелец крупной фирмы, деньги, свобода, есть даже кот, и групповой секс по вторникам и пятницам. Что еще надо? Да спроси любого здесь мужика – об этом можно только мечтать.

Он смеется, а потом грустно хмыкает:

- Ты права, но на душе все равно погано.

- Тогда пошли танцевать.

Отдаваясь музыке, я чувствовала себя живой, помолодевшей лет на десять, с меня как будто смыли все горести и позволили радоваться жизни. Да и Ромка. Последний раз я его видела в таком безбашенном состоянии на моем дне рождении еще до нашей с Пашкой свадьбы. В перерыве между танцами мы подходим к бару, и я заказываю бокал вина, чего мне в моем положении делать не следовало бы. Ромка смотрит на меня многозначительно, чтобы об этом напомнить. Я демонстративно поднимаю брови, давая ему понять, чтобы он отвалил. Он смеется. Получив заказ от бармена, я медленно двигаю по стойке бокал к нему, а себе заказываю безалкогольный коктейль, который бармен готовит индивидуально для меня, узнав предварительно мои предпочтения. Делаю глоток и … удивляюсь – вкусно, реально вкусно!

В четыре утра мы подъехали к моему дому.

- Ты -дома!

- О-бал-деть!

- Сможешь сама подняться? – Рома прищурился и хитро посмотрел на меня.

- Ой, вот только не надо этих глаз! Нечего меня соблазнять после пары рюмашек.

Он, капитулируя, поднял обе руки вверх, продолжая заигрывать со мной взглядом.

- Яковлев, ты так громко думаешь, что мысли скрежещут. Сразу отвечаю «нет».

Но… природа все - таки взяла свое, и когда все закончилось, мы лежали рядом, не двигаясь и тяжело дыша в моей постели. Мы сполна дали выход накопившемуся желанию, несколько раз занявшись необыкновенно страстным сексом. Ни звука, только наше горячее дыхание.

- О, боже, - задыхаясь, тихо проговорила я.

- Кто бы мог подумать? – прошептал Ромка.

- Ну, у меня были подозрения, - призналась я, поворачивая голову.

Он положил мне на живот руку:

- Как думаешь, мы не очень…?

- Думаю, вполне.

Он поцеловал меня в макушку. Я шутливо толкнула его в бок, и мы рассмеялись. Нам было хорошо вместе. И это было здорово.

Утром мы, как ни в чем не бывало, жевали и болтали, шутили и поддразнивали друг друга, отлично понимая, что это не просто завтрак, а своего рода открытие, начало чего-то нового. И хотя почти ничего не изменилось и мы договорились не менять ничего в наших жизнях, я испытывала чувство, что возникает что-то теплое, настоящее, полное возможностей. Я знаю, что жизнь со временем по большей части неизбежно превращается в рутину. Но так хотелось верить, что мы все не испортим!