Твой выход, детка!

Глава 10.

Примерно месяц назад, в воскресенье, когда на улице лило как из ведра, а я была дома и занималась разборкой шкафа, я наткнулась на коробку, в которую положила фотографию, сделанную мной во время нашей поездки на Медвежьи острова. Это один из тех идеальных, совершенных снимков, которые получаются у дилетантов случайно и крайне редко. Но тут все сошлось: и солнце светит как надо, и фокус не сместился, и Вадим улыбается в кадр. Я долго смотрела на него, настоящего – из тех времен, когда мы были еще вместе, и потом решилась позвонить ему – и будь, что будет. Я взяла телефон и набрала его номер. Мне вдруг остро захотелось знать как он там, как его дела, помнит обо мне или нет. После каждого гудка я боролась с желанием сбросить вызов, разрываясь между боязнью услышать его голос и страстным желанием возобновить наши отношения. А потом пропищал звуковой сигнал. Через несколько минут от него пришла SMS-ка: « Не звони». Я смотрела на экран, пытаясь понять, что внутри у меня за чувства: ненависть? злость? разочарование? или полная свобода, наконец? А может: ревность? тоска? и окончательная потеря Вадима?

И тогда я набрала Лильку.

- Ну как ты там? Когда возвращаешься? Что-то ты загостилась… Поставьте здесь, пожалуйста, - проговорила она быстро кому – то еще. – Нет. Ближе к окну, - и, обращаясь уже ко мне: - Прости. Я тут в новый кабинет въезжаю. Мама уже волнуется . Да. Когда поедешь - обязательно позвони Вадиму – он тебя встретит, беременным нельзя таскать сумки.

Я слушала ее и понимала, что сейчас от ее ликования ничего не останется. Собрав всю волю в кулак, я тихо проговорила:

- Лиль, я ни куда не еду. Я остаюсь.

- Что? – переспросила она. – Я не поняла. Ты шутишь?!

- Я остаюсь, - повторила я.

- А Вадим? Он знает?

- Нет. Я не могу до него дозвониться. Он не берет трубку. И вообще, он, похоже , все понял и не хочет со мной разговаривать.

Повисла длинная пауза и совсем ледяным голосом она продолжила:

- Вот как. Ты что, кого-то встретила?

- Нет.

- А как же ребенок?

- В смысле, что ребенок? С ним все в порядке. Рожу и буду матерью – одиночкой.

- Так значит тебе Вадим нужен был, чтобы сделать ребенка?

- Не пори чушь!

- Это ты поришь чушь! Ты! А я думала, ты его любишь. Я думала ты – настоящая. А ты ничем не лучше этой Насти. Когда было тяжело, да, он был нужен, а как только встала на ноги, так можно и отвалить!

- Подожди, Лиля, я все объясню…

- Знаешь куда засунь свое объяснение… Не звони мне больше! Ни слышать, ни знать тебя не желаю!

Сегодня, спустя месяц, я предпринимаю еще одну попытку наладить отношения со своей единственной подругой. После четвертого гудка она, наконец, отвечает.

- Да.

- Привет.

- Привет.

Она напряженно дышит, и я слышу ее шаги и стук закрывающейся двери.

- Тебе удобно говорить? Может я не вовремя?

- Все в порядке, просто прикрыла дверь кабинета.

Опять повисает напряженная пауза.

- Лиль, я скучаю, ну что нам делить? Давай, в конце концов, встретимся и во всем разберемся.

-Разберись для начала со своими мужиками, - слишком жестко для разговора двух любящих подруг.

- Хорошо, - как можно миролюбивее отвечаю я. - А мы можем поговорить с тобой вдвоем, не вспоминая этих мужиков?

- Один из них, между прочим, мой брат, - ворчит она.

- Не повезло.

- Я знаю.

Мы примирительно смеемся и договариваемся о встрече.

Я сижу, подставив лицо весеннему теплому солнышку, на лавочке в сквере напротив Лилькиной работы и вдыхаю сладостный коктейль весенних запахов, мокрой травы и набухших клейких почек. По яркой голубизне неба плывут перламутровые облака. Мимо меня неспешно прогуливаются молодые мамочки с колясками. Наступил час обеда, и я наблюдаю, как один за одним, переговариваясь между собой или просто так, поодиночке, выходят сотрудники и разбредаются в разные стороны, кто в кафе, кто пробежаться по магазинам, а кто просто пройтись по улице, наслаждаясь хорошей погодой. Через несколько минут в дверях появляется Лиля и, уверенно шагая, направляется к пешеходному переходу. Она останавливается на краю тротуара на красный свет светофора и напряженно смотрит прямо перед собой, находясь в плену своих мыслей . Я же, любуясь своей подругой, не свожу с нее глаз. Густая грива рыжих волос, блестящих, как в рекламе шампуня, безупречная смуглая кожа, развевающийся плащ, строгий, подчеркивающий ее стройную фигуру, костюм, сапоги на высокой шпильке. Столичная штучка! Сейчас она работает в фирме, название которой вызывает одобрительные кивки у тех, кто в этом понимает. У нее просторный кабинет и визитки на плотной бумаге с тиснеными серебром буквами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вот загорается зеленый и ее тянет за собой через дорогу толпа пешеходов. Она видит меня и машет рукой.

-Привет, - все еще сохраняя дистанцию, бросает она.

- Привет, - я вижу, как она быстро достает телефон из сумки и украдкой смотрит время. – Торопишься? Я надолго тебя не задержу.

Лилька останавливается, буравит меня внимательным взглядом, как будто изучая, потом улыбается и … обнимает:

- Ну, здравствуй. Ух ты! – она упирается в мой живот. – А так еще не видно. Когда рожать?

- В сентябре, если все будет нормально.

- Конечно, все будет нормально! – она уверенно встряхивает меня за плечи и, на минуту задумавшись, тихо продолжает: – Я Вадиму ничего не сказала. Побоялась. Он и так с ума сходит.

- Хорошо, - пряча глаза, говорю я. – Хорошо. Тем более, что я не уверена, что он имеет к этому отношение.

Лиля удивленно и с иронией смотрит на меня: - Не поняла… У тебя что, еще кто-то был? – и потом, словно на нее снизошло озарение: - Ромка! Это был Ромка на Новый год! Я права?

Я согласно киваю.

- Ну, ты даешь! – восклицает она.

Мы засмеялись, и на время неловкость была забыта или, по крайней мере, выброшена из головы.

- Мне так неудобно, как будто я вас всех обманула.

- Да ладно тебе. Все врут и на каждом шагу. У тебя хотя бы была веская причина.

- Лиль, я не смогла. Я хотела. Честно! Но не смогла. – Я уцепилась за ее локоть и остановилась. – С ним все так сложно, запутанно. И сам он… Сплошной клубок противоречий. Я так и не поняла: нужна я ему, любит ли он меня, нужна ли ему вообще семья? – я в спешке, сумбурно, боясь, что она меня остановит, пыталась проговорить все то, что мысленно крутила у себя в голове последние месяцы и что терзало и мучало меня. - Настроение постоянно меняется. Ложишься вечером с одним человеком, а просыпаешься с совсем другим. А тут еще эта Настя…

-Да понимаю я, понимаю, - перебивает она меня. – Ты думаешь что, я не знаю своего брата? Да прекрасно знаю! … Просто все как-то неожиданно произошло… Да и обидно за него стало… Жалко…Только показалось, что все налаживается, и он около тебя оттаял. Ты зря засомневалась в его чувствах, мне кажется, что он все-таки любит тебя.

- Не знаю, не знаю. Он сейчас один?

- Нет…

- Ну, вот видишь…

- Ты же знаешь, что это ничего не значит. Если вернешься – он ее бросит.

- А если что-то пойдет не так, поссоримся или просто возникнут маленькие проблемки, как это часто бывает в семейной жизни, он так и будет к ней убегать?

- Может ты и права…

Мы продолжаем молча чеканить шаг по скверу.

- Слушай, давай кофейку выпьем за встречу, что ли? – предлагает она. – Там на углу кафешка неплохая.

- А может суши?

- Ой, нет! У меня эти суши Костик любит, я от них уже скоро чешуей покроюсь.

- Тогда - кофе, - соглашаюсь я. – Тем более мне надо в туалет. С этой беременностью все время хочется писать.

Мы заходим в небольшой зал и устраиваемся за столик.

-Два кофе, пожалуйста, - говорит Лиля официанту, а я торопливо добавляю:

- И что-нибудь еще, ладно? – киваю на витрину с пирожными: - Вот что-нибудь такое…

- Конечно, - улыбается официант.

Несколько минут у нас заняло обсуждение десерта: выпечка, торты и прочий сладостный разврат. В конце концов, мы единодушно сошлись на профитролях под горячим шоколадом.

Мы болтаем, как когда-то у меня на кухне, и я заново знакомлюсь со своей подругой после вынужденного перерыва в наших отношениях. Теперь она редко смеется, так, сдержано улыбается, и это очень жаль, потому что еще недавно она была прелестной деревенской девушкой и умела заразительно хохотать . Да, она стала еще большей красавицей, но сейчас вокруг ее красоты словно натянуто ограждение из колючей проволоки.

- Как ты? Как на работе, нравится? А дома, где ты живешь? – за время разлуки у меня накопилось много вопросов к ней.- Как Костя?

- Костя? – она откидывается на спинку стула и пожимает плечами. – Ну что, Костя? Не герой. – Молчание. – В общем – оказался таким, как все – больше занят собой, - и на ее изумрудные глаза набегает серое облачко. – Да все хорошо, - она прикрыла глаза… и неожиданно улыбнулась своей фасадной улыбкой. – А вот с работой точно повезло. Ребята в моей команде молодые, веселые. Рабочий день пролетает как один миг - мне с ними очень интересно. Да и деньги хорошие. Вот поднакоплю немного и свалю от этого хрена. Сниму небольшую квартирку, где-нибудь не далеко от работы в старом доме, и заживу одна в свое удовольствие. А ты? Как ты? Живешь вместе с Яковлевым?

- Нет, живем врозь, но встречаемся. Не знаю… С ним тоже все не просто: понимаешь, мы же общаемся тысячу лет, он мне как брат. Да и потом, они с Пашкой были всю дорогу вместе. Вот он меня целует, а я все жду, что сейчас зайдет в комнату мой муж и застукает нас. Ужас! - смеюсь я.

- Да-а, смешно. А вообще он к тебе как относится? Заботится о тебе? Мне он тогда показался слишком уж не серьезным: этакий типчик, который любит только себя. Такие, как правило, не женятся.

- Да вот с этим как раз наоборот: он зовет, а я не хочу.

- Он предложение тебе сделал?

- Да, и не один раз.

- Не понимаю, тогда что не так?

- Да в том – то и дело, что все так. В принципе он не плохой мужик: заботится в первую очередь не о своем удовольствии, а о том, чтобы дать его мне…

- Это ты сейчас о сексе? – лукаво перебивает Лилька.

- Да нет, вообще… хотя и о сексе тоже – засмеялась я. – Понимаешь, вот вроде бы он именно тот мужчина, который мне нужен: и надежный, и добрый, и щедрый, и любит меня…, а сердце от него не прыгает. Слишком уж он какой-то благополучный… А с Вадимом все по другому: мы с ним на одной волне были. Оба какие-то неправильные, поломанные жизнью.

- Ну да, нам дурам, препятствия подавай, любим мы их преодолевать. С нормальными мужиками у нас сердце не прыгает, дайте нам проблемных!

- Слушай,- я осторожно подбирая слова, чтобы ни в коем случае не нарушить наше такое еще хрупкое перемирие, задаю вопрос, который не дает мне покоя много времени, - а как он там?

- Вадим? Нормально. У меня сейчас гостит. Приехал – что-то у него там по работе, - бодро говорит она.- Костик, конечно, носом водит. Да и ладно, потерпит.

Я удивленно поднимаю брови.

- Как это Вадим согласился на такую авантюру? Он же его на дух не переносит!

Лиля пожимает плечами.

- А, что? – вдруг оживает она. – Может, позвоним ему, посидим здесь, поговорим. Заодно проясните свои отношения.

- Ой, нет, не надо ничего прояснять. Все это в прошлом…

- Да ничего не в прошлом! Послушай, у вас все остановилось на полдороге. Согласись, что вам надо встретиться, тем более такое совпадение, что он здесь. Это ваш шанс, и другого уже не будет.

- Лиль, не хочу ничего ворошить. Я уже успокоилась, смирилась. Моя жизнь в деревне и знакомство с Вадимом –это перевернутая страница. Так все и должно остаться.

- Да брось ты! Ничего не кончено! Давай, решайся!

- Но ты же на работе…, - я все еще пытаюсь сопротивляться ее затее.- И потом, он или не придет, либо устроит здесь скандал. Помнишь?

Мы обе хохочем, вспомнив как Лилька сообщила ему о своем отъезде, и что из этого вышло. Сейчас нам смешно, но тогда было не до смеха.

- Так, - она достает телефон и набирает номер. – Сейчас позвоню Косте - отпрошусь, во-первых …– она многозначительно смотрит на меня, - …я очень ценный сотрудник, а во-вторых: он там немного накосячил и теперь должен, так что отпустит меня с работы как миленький.

- В смысле «накосячил»? Лиль, у него что, девушка на стороне? – я вижу, что у нее совсем не гладко с этим Костей.

- А кто его знает: девушка у него или не девушка. Главное, что он шастает на сторону, - она напряженно разглаживает ладонью невидимую складку на скатерти перед собой. – Знаешь, как выяснилось, у многих мужиков его круга на этот счет здесь довольно расплывчатые предпочтения – имеют всех без разбора.

- Ни чего себе!

- Иногда такое дерьмо вылезает наружу!

Мне очень ее жаль. Вся эта броня, которую она создала вокруг себя, не от хорошей жизни.

- А Вадим как на это реагирует?

- Да ты что, он ничего не знает. Если бы он знал, он бы такое здесь устроил: и его удавил, и меня удавил, и еще десяток прохожих в придачу. А потом сам бы удавился, - она заливчато смеется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я смотрю на нее и мне становится грустно.

- Уходи от него! Сегодня же давай перевезем твои вещи ко мне, - меня переполняют злость и жалость одновременно. Засранец! Выдернуть девчонку с насиженного места и так с ней поступить!

- А брата куда денем? Тоже к тебе?- она хитро смотрит на меня. - Ну, уж нет! Я так легко не сдамся! Я еще потерплю этого говнюка! – жестко говорит она. – Хотя за приглашение – спасибо. Так, мы слегка отвлеклись от темы… Зовем?

И хотя я понимаю, что не стоит этого делать и ни к чему хорошему это не приведет в любом случае, но мое желание увидеть Вадима берет верх, и я нехотя соглашаюсь:

- Хорошо – зови!

Она набрала брата и, не слова не говоря о том, что мы вместе, попросила его, как можно быстрее, подъехать « по очень важному делу».

Кафе наполнялось народом – дело двигалось к вечеру. Мы вышли потоптаться на улице, оставив за собой столик. На улице было неуютно. Погода заметно испортилась: подул холодный ветерок, небо затягивало тучами.

-Давай вернемся, - Лилька поежилась от холода. – А то еще столик займут.

Мы зашли в спасительное тепло. Минут через пятнадцать появился Вадим . Он вошел в кафе, остановился, спокойно обвел зал глазами и направился в нашу сторону. Наши взгляды встретились. Столько всего всплыло на поверхность: наши ссоры, поцелуи, ночи любви, наше расставание.

Черты его лица остались такими же жесткими и надменными, как в моих воспоминаниях. Щетина, как и раньше, покрывала щеки и подбородок. В волосах, по-прежнему встрепанных , появилось несколько седых волосков. Он выглядел изнуренным. Подойдя к нашему столику, он остановился и молча посмотрел на меня.

- Лена? - наконец-то произнес удивленно он.- Что ты здесь делаешь?

Он сел рядом со мной, случайно коснувшись рукой моего плеча, и мое сердце стремительно и глухо заколотилось. Мы махнули официанту, дав понять, что хотим сделать заказ. Все взяли салат, Вадим – еще какую-то рыбу и бутылку вина.

- А что вы можете предложить из супов? – Лилька обожала их; обед не считался обедом, если не было тарелочки горячего супчика. – Что-нибудь остренькое.

- Могу предложить – «Рамен». В основе супа пшеничная лапша рамен и бульон, остальные ингредиенты добавляются по вкусу. Сегодня мы подаем его с морковью, шпинатом и филе цыпленка.

- Отлично.

Через некоторое время невозмутимый официант принес нам по салату, а перед Лилькой поставил дымящуюся чашку с красным от добавленного жгучего перца супом.

- Колдовское зелье! – с восторгом проговорила она.

- Ну и как? – подозрительно спросил Вадим, глядя как она отправляет в рот первую ложку.

- Блаженство! – шмыгая носом, отозвалась она.

Во время обеда Лиля без устали болтала на разные темы, старательно сдерживая надвигающуюся грозу. Мы с Вадимом только поддакивали или просто молчали. Через некоторое время ее фантазия дает сбой и она сдается.

- Так, ребята,- устало говорит она и поднимается со стула. – Мне надо перекурить.

Вадим рывком поднимается следом, точно намереваясь уйти, но она его властно удерживает:

- А вам - надо поговорить.

Он остается стоять, слегка раскачиваясь, всем видом выражая недовольство, потом садится на место. Вот мы и одни. Вадим молча водит вилкой по тарелке.

- Вадим?

Повисла долгая пауза, на несколько вдохов, на несколько глотков вина. Он опустил глаза на свои сцепленные на столе руки, медленно разжал их и аккуратно отодвинул тарелку с недоеденной рыбой, безуспешно пытаясь сохранить свое невозмутимое лицо. Я смотрю на него и понимаю, как же сильно я по нему скучала!

- Поговори со мной, - прошу я.

Тишина за нашим столиком становится невыносимой.

- Нам надо опять научиться разговаривать, - я делаю еще одну попытку. – Помнишь, когда-то у нас неплохо получалось?

- Не помню, - вызывающе холодно ответил он.

- Вадим…

Он устало усмехается:

- А если я не хочу с тобой больше разговаривать? – он откидывается на спинку стула и смотрит на меня в упор. – Если все, что связано с тобой мне перестало быть интересным? Тогда, - он яростно машет рукой в прошлое, - был шанс все исправить! Мы могли все исправить! А ты сдалась. Нашла себе другого даже прежде, чем я понял, что у нас что-то не так, - я вижу, как притихла семейная пара за соседним столом, наблюдая, как в непосредственной близости от них разыгрывается маленькая драма, - а сейчас уже поздно учиться разговаривать.

- Как?! – я резко развернулась к нему. - Как исправить?! Ты же не отвечал на мои звонки! Ты сам написал, чтобы я тебе не звонила. И что еще можно было исправлять, после того как я узнала, что на протяжении всех наших отношений ты не прекращал общаться с этой Настей?!

- Причем здесь Настя? Она давным - давно не имеет никакого отношения ко мне…

- Ну, конечно, - прерываю его я.

- …А вот ты сбежала, ничего не объясняя. Ты бросила меня. Наобещала с три короба и бросила. Ты бросила меня. И даже не попрощалась, - голос его звенел от злости.

Он был прав – я бросила его в тот момент, когда он был готов на многое ради меня. Мы, тяжело дыша и, не глядя друг на друга, молча сидим какое-то время в ожидании Лильки. Вадим то и дело задерживает рассеянный взгляд на входной двери, и я , заметив это, понимаю, что он хочет закончить встречу. И все равно я мысленно молюсь, чтобы он не ушел. Потом, с интервалом в несколько секунд, нам обоим приходит одна и та же sms-ка от нее: «я уехала».

-Отлично! – произносит он. – И на этом закроем тему.

Осталось позвать официанта и попросить счет.

Понимая, что вечер окончен, я начинаю просматривать «приложение» в телефоне в поисках ближайшего такси и замечаю, что Вадим улыбается.

- Ты чему улыбаешься?

- Да так… молодец сестренка! - Вадим вдруг закрывает рукой мне экран. – А может, сходим в кино? – совсем неожиданно предлагает он, в очередной раз сбивая меня с толку. Никогда не угадаешь, что он скажет или как себя поведет в следующий момент.

Конечно, я соглашаюсь, понимая, что это авантюра ничем хорошим для меня не кончится. Но я осознанно отодвигаю и свою беременность и Яковлева ( которому я даже не знаю, как буду завтра смотреть в глаза!) в дальний угол моей совести. У меня такое чувство, что я снова девочка-подросток. Что все, что я знала о любви, уничтожено до основания. Сейчас главное – не останавливаться! – твержу я себе. – Главное – не останавливаться и не думать, а то я могу опомниться. И пока ждали официанта и просили счет, пока расплачивались – все это время оба молчали. Просто молчали.

Мы сидим в темном зале, и пальцы Вадима украдкой нежно бродят по моему запястью. На экране мелькают кадры: девушка в аэропорту, одна, с женихом она порвала бесповоротно еще в начале фильма. Но вот он появляется, добравшись к ней на угнанной машине, и произносит душераздирающую речь – о горе и любви, которые он узнал, и о том, что можно все исправить. Он признается героине в своих чувствах, а полицейские уже надевают на него наручники. Она целует его. Я смотрю на экран и не хочу, чтобы кончался фильм. Но не потому, что мне нравится эта сладкоголосая хрень на экране и не потому, что мне хорошо сейчас с Вадимом, хотя, мне действительно, хорошо. А потому, что я боюсь, что когда кончится фильм, тогда в зале зажжется свет и я снова окажусь в реальной жизни, она обступит меня, заставляя принять решение. Решение! Само это слово бросало меня в дрожь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Еще когда мы только ехали в кинотеатр, небо уже затягивало тучами и от хорошей весенней погоды не осталось и следа. Сейчас же, когда мы сунулись наружу, дождь хлестал вовсю. Вадим вызвал для меня и себя такси. Пережидать в помещении не хотелось, и мы направились к выходу. На огромном крыльце было не протолкнуться : здесь были и такие же как и мы зрители, вышедшие из кинотеатра, и просто прохожие, которых непогода застигла врасплох. Вадим крепко взял меня за руку и потащил сквозь толпу к свободному месту, припечатал спиной к колонне , нависнув надо мной и прижавшись всем телом, прикрывая собой от дождя, от людей, от всего мира. Мы стояли молча друг на друга уставясь, не зная, что сказать, о чем спросить, как нащупать первую ступень лестницы к примирению, а может и к сближению.

- Сколько ты уже здесь?

- Три дня, - Вадим попытался избежать моего взгляда.

Я ощущаю необъяснимую тоску от мысли, что больше могу его не увидеть.

- Ты собирался прийти, позвонить?…

- Нет.

- А-а…

Вопросы роились у меня в голове, но я была не способна связано задать ни один из них.

- Сколько ты здесь пробудешь?

- Завтра вечером уезжаю.

Напряжение становилось все ощутимее. Мы еще постояли в этом безвоздушном времени, в медленном потоке неестественных наигранных секунд.

- Поехали ко мне, - одними губами прошу я.

Он наклонился и поцеловал меня долгим, тяжелым поцелуем, потом резко отступил назад.

- Может, хоть приедешь ко мне в магазин, посмотришь, как я все устроила? Я завтра весь день там.

Он посмотрел мне в глаза:

- Не знаю. Может быть.

Зазвонил его телефон - подъехало мое такси. Я лихорадочно набила ему sms-ку.

- Тут адрес. Позвони, если не найдешь.

- Найду. Я тебя везде найду.

И все стало нормально. На время. Накрывшись курткой Вадима, мы добежали до машины, за несколько секунд вымокнув насквозь.

Добравшись домой, я развесила мокрую одежду на вешалки. Высушила волосы феном и забралась под одеяло. Я заснула не сразу – лежала и думала, как все сложилось бы, если бы я не уехала. Можно ли было бы спасти наши отношения? А что, если я бы сразу сказала ему о ребенке? Обрадовала бы его такая новость? Заживо переживала каждое мгновение этой неожиданной встречи. Вспоминала его робкие ласки в кинотеатре и холодное, отрешенное лицо в кафе, пытаясь понять, что на самом деле чувствует этот мужчина ко мне. Потом ,наконец, сон одолел меня, и через секунду настало утро.

Это был самый длинный рабочий день. Я только и делала, что ждала. Время шло, и я все чаще повторяла себе, что он не придет. И что на самом деле, возможно, это не худший вариант. Есть вещи, которые опасно ворошить.

Я возвращала покупателю сдачу, когда он позвонил. Вначале я даже обрадовалась: такой родной голос, но потом радость сменилась разочарованием.

- Лен, здравствуй. У меня не получается приехать. Может быть в другой раз.

Не дав мне времени на ответ, он положил трубку. Я не двигалась с места. Я сражалась со слезами.

Вечером, ближе к закрытию магазина, когда я уже еле держалась на ногах от усталости, приехал Яковлев.

- Что-то вид у тебя грустный. Устала?

Я кивнула.

- Кофе будешь?

- А у тебя не найдется чего-нибудь покрепче? – спросил он в ответ.

- Есть орехи.

Его лицо расплылось в улыбке.

- Нет, лучше давай кофе.

Я поставила перед ним стакан, и он сделал большой глоток. Я сидела, смотрела на него, как он, обжигаясь, пьет и пыталась понять: кто мы друг другу? Вот он приехал за мной, чтобы отвезти домой, хотя сам очень устал, но старается не показывать это, он по-прежнему ко мне внимателен и даже пытается шутить. Он всегда нежно целует меня, часто преподносит маленькие и милые подарки, которые старательно выбирает для меня сам, но никогда не говорит о своей любви, и от этого я чувствую и облегчение и разочарование одновременно.

- У меня для тебя сюрприз, - он устало полез в карман куртки и положил передо мной на прилавок авиабилеты. – Италия. В следующий четверг. Отказа не приму!

Я была настолько вымотана, что на радость не осталось сил.

- Вау! – так же устало выговорила я. – Круто! На сколько дней?

- Пять. Извини, больше не могу – на носу сдача важного проекта.

Как он вовремя! Отдохнуть хоть немного. Хотя бы самую малость.

- Здорово. Я – с удовольствием.

Он смотрит на меня долгим и каким-то чужим взглядом, от которого мне становится не по себе. Я вспоминаю вчерашнее свидание с Вадимом и чувствую, как волна краски заливает мне лицо. Но Ромка так устал, что не замечает моих пылающих щек.

- Ну что, поехали?

Мы закрываем магазин и садимся в машину.

- Останься у меня сегодня, - прошу я, не столько желая близости, сколько просто жалея его, ему ведь почти час тащиться по загруженным улицам от меня до своей квартиры.

- Хорошо, - соглашается он. – У тебя водка есть?

- Есть. У тебя что-то случилось? – спрашиваю я, точно зная, что не расскажет, как ни старайся.

- Все нормально, - он смотрит на меня. – Правда, все хорошо. Просто устал.

Мы приезжаем домой, и пока Рома принимает душ, я сооружаю нехитрую закуску.

В замке простодушно и обыденно крякнул ключ. Ромка. Он прошел в комнату, где я сидела на диване, поджав под себя ноги, укутавшись в теплый плед, вымотанная и сонная. Поцеловал меня в макушку:

- А я тебе подарок купил. Минутку, сейчас принесу, - Ромка исчез обратно в прихожей. – Кажется, с размером угадал, - крикнул он оттуда.

Потом появился, неся что-то в бумажном фирменном пакете.

- Вот. Красный тебе подойдет. Я знаю.

Я заглянула внутрь и онемела от удивления – это было дорогое брендовое платье.

- Тебе нравится? – он нетерпеливо сам вынул свой подарок из пакета.

- Нравится, - выдавила я наконец. – Очень.

Он в точности угадал мой размер. Платье было прекрасно: ярко – красный крепдешин сверкал и приятно холодил колени. Я представила себя в нем в отпуске, с распущенными волосами и в босоножках на каблуках. Ромка был смешно доволен собой.

- Я надеялся, что тебя это немножко отвлечет. Чуть развеселит.

Он прав, подумала я: мне идет красный.

Чемодан уже стоял в прихожей, квартира была прибрана, холодильник опустошен и мусор вынесен.

- Рома-а-а, мы же всего на пять дней уезжаем! – я раздражаюсь, открывая для себя педантично-хозяйственного Яковлева.

Пока мы едем до аэропорта успеваем еще раз поругаться и помириться. Наконец, садимся в самолет, Ромка шумно и освобожденно выдыхает, смеется, притягивает меня к себе и целует.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ну, поехали…

Все три часа перелета до Рима он проспал. Я тоже закрыла глаза и мысленно перекатывала в голове, как леденец во рту, как бы пробуя его на вкус, красивое слово: Портофино… Пор-то-фи-ино… Укрытый среди скал, на берегу Тигуллийского залива сказочный тихий городок - цель нашего маленького романтического приключения. Я повернула голову и посмотрела на, дремавшего в соседнем кресле Яковлева. Он сидел, повернув голову набок с уставшим поплывшим лицом, ссутулившись, как старик. Неизвестно кому больше была нужна эта затея все бросить и рвануть к морю, мне или ему. Я ласково провела ладонью по его колючей щеке. Он, не открывая глаз, перехватил мою руку и прижал к губам. Нам было очень просто вдвоем. Он был для меня не столько другом или любимым мужчиной, сколько удобным уютным миром.

Приземлившись, мы сели в Alfa Romeo , взятую напрокат, и продолжили свое путешествие. Солнце, жара. Машина ревела на кольцах серпантина и наваливалась боком на поворотах. Я крутила головой, захлебываясь сказочной красотой. Справа от нас ступенчато взбегали великолепные виллы и отели. А слева тусклой сталью отсвечивал залив, пронзенный целым лесом голых яхтенных рей. Возносясь все выше к небу, мы миновали последний поворот, и нашему взору открылась расположенная у подножья горы маленькая уютная гавань в окружении ярких двух-трехэтажных домов с черепичными крышами, озаренными солнцем. Только мы остановились на площади, чтобы узнать дорогу к нашей гостинице, как были немедленно взяты в плен одуряющим запахом хлеба, только что вынутого из печи. Голодные, совершенно шальные от дорожных виражей мы пошли на запах и купили две божественно хрустящие, пахнувшие оливковым маслом, присыпанные душистыми травами фокаччи. Свернув их конвертиком, мы тут же принялись отщипывать, отхрустывать и жевать…

Наша гостиница оказалась очень милой – даже милее, чем на картинке в интернете: в сущности это был просто дом на одной из улочек, где за кружевными чугунными воротами открывался двор, затейливо мощеный местной голубой галькой. Уютный холл был выдержан в зеленых тонах. Три ступени и мы попадали в коридор, где располагался наш номер.

- А вот здесь мы будем завтракать! - Ромка распахнул стеклянные двери на каменную террасу с великолепным видом на бухту.

Я устало села на кровать, переполненная впечатлениями. Он опустился рядом, медленно, ласково провел ладонью мне по волосам.

- Ром, это волшебство какое-то! – каждая моя клеточка вопила от счастья.

Вечером на террасе был накрыт стол, трепетал огонь свечи в светильнике, воздух был влажным и теплым, окутывая нас запахами мирта и жасмина. Мы ужинали уткой с сыром и бутылкой молодого вина - для Ромы, и бокалом виноградного сока - для меня. Я не могла поверить, что это не сон. На глаза набежала грусть. Вспомнились наши с Пашкой сборы в отпуск, последний вечер в ресторане… Рома потянулся через стол, накрыл мою руку своей и нежно проговорил:

- Котенок? Все хорошо…

Усталость последних дней в магазине и вкусный ужин добили меня. Я еле-еле доползла до кровати, и перед тем, как провалиться в сон, успела подумать: какой же он беззаботный, веселый, уверенный в себе и в то же время беззащитный под этой своей… особенно когда…

Среди ночи я проснулась от громкого стука : оказалось, что рукой я обнимала за шею Ромку, а моя голова покоилась на его груди, откуда я и слышала бешенный стук его сердца. Он понял, что я не сплю.

- Боюсь, - проговорил он тихим, глухим голосом, слегка отодвигаясь, - я не смогу долго быть э-э… джентельменом.

- Я это чувствую, - засмеялась я.

- О-о, если женщина смеется – значит, она сдается, - он подмял меня под себя, жадно целуя.

Спустя полчаса он вышел из ванны довольный, босой, в накинутом халате, чтобы опять нырнуть ко мне под одеяло.

Эти четыре дня стали волшебным уходом от реальности. Яковлев угадывал все мои желания, всякое его действие, всякий жест были предупредительными и нежными. Он был полон решимости создать все, чтобы я как следует отдохнула. «Хочу снять то чудовищное напряжение, в котором ты жила последние полтора года». И ему это удалось!

По утрам, когда он еще спал , обеими руками подмяв под себя подушку, я бесшумно выскальзывала из номера и босиком по тропинке спускалась к морю. А там, раздевшись донага, медленно уплывала от берега и, перевернувшись на спину, наслаждалась прохладой воды и тишиной, заполненной легчайшим плеском мелкой волны. Потом я возвращалась, будила его. Он потягивался, перекатывался на спину, блаженно распластываясь на постели, и клал руку на мою горячую коленку… Мы шли гулять по кривым улочкам городка, выбеленным южным солнцем, шатаясь от обморочного счастья . Яковлев терпеливо слушал мою восторженную трепотню о жизни в деревне. Удивлялся. Кивал. Хмурился .Смеялся… И ни словом, ни жестом не выдавал своей тревоги или ревности при неосторожном упоминании мной имени «Вадим».

Ближе к вечеру, когда солнце становилось более ласковым, мы шли на пляж, где валялись на шезлонгах или уплывали вдвоем далеко в море. Как-то раз Яковлев лежал на песке, а я впервые забралась на трамплин, решив, что могу легко спрыгнуть. Я оглянулась, он иронически изобразил ужас, и я прыгнула. Море взлетело мне навстречу, и я больно ударилась о воду. Кое-как выбравшись на берег, я рухнула рядом, обрызгав его, потом положила голову на его раскаленную спину и поцеловала в плечо.

- К чему эти прыжки? – проворчал он.

- Глупость, знаю. Очень хотелось попробовать.

Я перевалилась на спину и задремала.

Когда я проснулась, Ромка сидел около меня и напряженно смотрел на море. Я рассматривала его с минуту, не показывая, что проснулась, с каким-то отстраненным любопытством: О чем он думает? О чем может думать человек, сидя на пляже, рядом с кем-то, кто спит? Он выглядел таким подавленным, таким одиноким, что я потянулась и дотронулась до его плеча.

- Проснулась?

Мы вместе, мы рядом, мне стоит только протянуть руку, и я могу дотронуться до него. Я знаю его тело, его голос, знаю, как он спит, что любит, а что его раздражает. Сейчас мы пойдем ужинать, а потом вместе ляжем спать, а через три дня разъедемся по своим квартирам. И, наверное, никогда уже не будет так, как сейчас. Но пока мы вместе…

Вечером мы сидели в кафе и, утомленные за день жарким солнцем, лениво наблюдали, как причаливают к берегу лодки, как наспех закатав штаны и подобрав юбки, из них выпрыгивают туристы и бредут к берегу.

- Я тебя хочу прямо сейчас и все равно где… - шепнул он.

- Ты с ума сошел! – и это его сумасшествие переполняло меня сумасшедшей радостью. – Это невозможно, я же ем!

- Значит, подожду пока ты поешь.

Мы были опьянены этими днями. Я не думала ни о чем. Мысли исчезли. Прошлого и будущего не было. Только прекрасное настоящее!

Время пронеслось с немыслимой скоростью. Ромка вообще обладал способностью перемахивать через минуты и часы, создавая фантастически короткие дни и ночи. Я стояла на террасе, с грустью наблюдая, как на горизонте исчезает наш последний день пребывания в сказке и вдруг подумала, что почти ни разу не вспомнила здесь Пашку. Прошлое начинало деформироваться, растворяться, покрываться пятнами забвения. И это было счастливым доказательством того, что настоящее вступало в свои права. Ромка остановился за моей спиной, обнимая меня, прижавшись щекой к моему затылку. Все мое существо хотело вжаться в него: навсегда, навсегда… И вдруг меня охватил страх. Страх потерять нечто драгоценное после этих кратких каникул. Я рассеянно гладила его руку и смотрела в морскую даль.

- Лен, ты где-то далеко…

- Да нет, что ты…

- Скажи, что-то не так?

- Ничего, клянусь тебе.

Он вздохнул и потерся носом о мою шею. Я повернулась к нему и поцеловала.

- Если бы можно было остаться здесь навсегда…

Мне нужно было, чтобы он все время находился рядом, хотелось вцепиться в него и не отпускать… Иначе…Я очень боялась этого иначе. Я не хотела расставаться с Портофино, я не хотела расставаться с Ромкой.

Вечера могут быть невероятными, ночи – незабываемые, и все равно после них настает самое обычное утро. Мы вернулись. Опять холодный город, зажатый в гранит, резкий ветер, пробирающий до костей и дни, сменяющие один другой, похожие как сиамские близнецы, в которых ничего не поменялось. Ромка не хотел больше отпускать меня от себя, он предлагал, просил …, но все осталось по-прежнему. Не знаю, откуда у меня взялась настолько сильная потребность дать задний ход. Ведь все было прекрасно, нежно и удивительно трогательно. В этом наверняка было что-то очень простое, то, что можно назвать «боязнью счастья». Говорят, когда умираем, перед нашими глазами проходят самые прекрасные моменты жизни. Так почему бы не допустить, что в момент, когда счастье оказывается рядом и улыбается нам, перед нашими глазами могут проходить все горести и неудачи прошлого, толкая нас на непредсказуемые поступки?

Я начинаю свой день чередой привычных успокаивающих утренних движений: выпить витамины, открыть старую фарфоровую банку, запустить в нее серебряную ложку с кудрявым вензелем на конце, выгрести заранее смолотый кофе и засыпать его в турку. Потом, зевая и глазея рассеянно в окно, ждать у плиты пока не поднимется душистая пенная шапка. И вот густой благоуханный кофе ныряет в мой бокал. Я присела за стол и не спеша отхлебнула обжигающий напиток.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А бежать-то уже пора, ой, как пора…

Я поставила чашку в раковину ( мыть нет времени), накинула плащ, обулась и на пороге привычно оглядела квартиру… Тишину нарушил телефонный звонок. Говорить было некогда, но на экране высветился незнакомый номер и я ответила.

- Привет, дочь, - мать была наиграно весела.

- Я опаздываю на работу.

- Ну, пять минут ты же можешь мне уделить? Ты не отвечаешь на наши звонки. Вот даже пришлось купить новую симку, - она театрально вздохнула, - мы с папой очень волнуемся о тебе.

- Да неужели, - я не смогла удержаться от сарказма.

Еще один ее театральный вздох.

- Конечно, ты имеешь полное право не верить мне. И я понимаю, что ты злишься на нас и мы это, наверное, заслужили. Но мы все-таки твои родители, и других у тебя не будет, нравится тебе это или нет. Поэтому, я думаю, не стоит игнорировать нас из-за каких-то финансовых непониманий между нами.

Финансовых непониманий! У меня нет времени на эту белиберду.

- Мне пора на работу, - опять напомнила я.

- Ладно, иди - согласилась она.

«Отбой».

Я бежала по лестнице вниз, на ходу застегивая плащ, и перед глазами вставала наша последняя встреча у нотариальной конторы. Моя битва с родителями, которая не прекращалась много лет, закончилась на тесном тротуаре безобразной сценой , устроенной моей матерью.

Сначала у нотариуса в кабинете все было на удивление тихо и спокойно: он составил документ, я передала деньги, и мы поставили подписи. До этого момента с моими родителями несколько дней работал юрист с Роминой фирмы, согласовывая количество отступных, которые они хотели получить с меня за магазин. Мать задрала непомерно высокую цену, и на все мои просьбы снизить ее и объяснения, что у меня просто нет таких денег, цинично улыбалась. « Не волнуйтесь Елена Геннадьевна, все расходы на себя берет Роман Александрович» прямо в ухо прошептал мне юрист. В конце концов, снизив ее запрос на треть, все было утрясено. В понедельник мы встретились у нотариуса. Я так волновалась, что с трудом поставила подпись в документе. Выскочив на улицу, я лихорадочно крутила головой, но никак не могла найти Ромкину машину.

- Дрянь! – вдруг услышала я за спиной громкий голос матери. – Неблагодарная дрянь!

Я в ужасе оглянулась на нее. Прохожие, отворачиваясь, торопливо пробегали мимо нас.

- Так поступить с родителями! – продолжала орать она, распаляя сама себя и кидаясь в мою сторону. – И это за все , что мы для тебя сделали! За все наши старания и бессонные ночи! За все такая черная неблагодарность! Гадина! Торгашка! Будь ты проклята!

Отец с трудом удерживал ее, повторяя :

- Не надо, на нас люди смотрят. Успокойся! На нас люди смотрят.

Я кинулась наугад по улице, расталкивая прохожих, ничего не видя перед собой, и налетела на Ромку, который обхватив меня руками и, закрывая ладонями мне уши, затолкнул в машину. Он быстро вырулил на дорогу, одной рукой выкручивая руль, другой прижимая меня к себе. Уже не сдерживаясь, я в голос рыдала у него на груди.

- Что?! Что у вас там произошло?!

И я, трясясь в спазмах плача, проикала:

- Рома, она прокляла меня…

Это были те самые финансовые непонимания.