У мужчин свои секреты

Глава 16

«Это ошибка, — мысленно сказала себе Мерси. — Большая ошибка!»

Целую минуту она стояла перед закрытой дверью, глядя прямо перед собой и стараясь взять себя в руки. Потом, набрав в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду, она постучала решительно и громко. Ошибка или нет, но она не собиралась провести еще один вечер одна, расхаживая из стороны в сторону по своей гостиной и ожидая, когда же Ник соблаговолит прийти.

Она ненавидела ждать.

Именно поэтому она решила прийти к нему первой, чтобы раз и навсегда решить все вопросы.

Когда Ник открыл ей дверь, в руке у него был широкий стакан с виски. Несколько мгновений он молча смотрел на нее.

И снова Мерси вынуждена была сделать первый шаг.

— Мне нужно поговорить с тобой, Ник, — сказала она нервно.

Он медленно кивнул и отступил в сторону, жестом приглашая ее войти.

— Я ждал тебя, — проговорил он.

Его слова удивили Мерси, которая была уверена, что несколько часов назад, в банке, они расстались чуть ли не врагами. Тем не менее она все-таки прошла в гостиную.

Глядя на Ника, Мерси без всякого злорадства подумала, что сегодняшний день был для него не самым легким. Несмотря на довольно поздний час, Ник все еще был в своем деловом костюме, однако от его неизменной элегантности не осталось и следа. Сброшенный им галстук валялся под креслом, пиджак на спине замялся длинными горизонтальными складками, рубашка выбилась из брюк и была застегнута всего на несколько пуговиц, а в манжетах оставалась только одна запонка. Волосы Ника торчали в разные стороны, словно он только что проснулся, а лицо казалось деревянным.

— Я некстати? — пробормотала Мерси, озадаченная его растерзанным видом.

Вместо ответа Ник отошел к бару в углу и плеснул в стакан виски.

— Я ждал тебя, — повторил он. — Хочешь выпить?

— Нет, спасибо. А что, это помогает? — спросила она осторожно. — Сколько тебе надо выпить, чтобы расслабиться?

— Понятия не имею. Это уже вторая бутылка…

«И она наполовину пуста», — отметила Мерси про себя.

Ник тем временем повернулся к ней и слегка приподнял стакан, словно собираясь сказать тост в ее честь.

— Не беспокойся, — сказал он с насмешкой. — Сегодня я не собираюсь садиться за руль.

Мерси покачала головой. За все годы, что они были знакомы, она ни разу не видела, чтобы Ник допил до конца хотя бы одну порцию виски, не говоря уже о большем. Видеть его в таком состоянии ей было неприятно, поскольку, несмотря на свое внешнее спокойствие и некоторую отстраненность, Ник с трудом контролировал себя. Сегодня он был не похож на себя.

— Тебя не узнать, — заметила она сухо.

— Просто ты знаешь меня не так хорошо, как тебе кажется, — ответил Ник, и Мерси отметила, что язык у него почти не заплетается.

— Что с тобой? — спросила она. — В чем дело, Ник?

Ник покачал головой.

— Не будем отвлекаться на частности. Скажи лучше то, что ты приехала сказать, и покончим с этим. Я, конечно, не собираюсь тебя принуждать, но…

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Мерси. Она действительно не понимала.

Ник пожал плечами и, сделав большой глоток, с размаху плюхнулся в кресло перед камином.

— Я имел в виду, что ты можешь не бояться… застать меня врасплох. Я ждал этого и подготовился.

— Ждал? Но чего?!

— Что ты приедешь сказать мне, что между нами все кончено.

Услышав эти слова. Мерси замерла, пораженная. К такому повороту дел она была совершенно не готова.

Но ее изумление быстро прошло. Бросив на свободное кресло свою сумочку, она сняла жакет и села перед Ником на низенькую скамеечку.

— И как давно ты этого ждешь? — спросила она ровным голосом.

— Гм-м… с самого начала. С самой нашей первой ночи.

— Почему?

— Тебе перечислить по пунктам? Потому что я стар и уродлив, а ты — прелестная молодая женщина, которая может получить любого мужчину, какого захочет.

Потому, что я раздражителен, как сто чертей, у меня скверный характер, и даже в самые удачные дни меня вряд ли можно назвать приятным и общительным человеком. Кроме того, я старше тебя на одиннадцать лет и… на несколько жизней, если судить по жизненному опыту. И, наконец, даже самый лучший любовник в мире может воздействовать только на тело женщины, но не на ее сердце.

Он снова пожал плечами и одним глотком допил виски.

— Я старался, видит бог, как я старался, но… Я не хотел давить на тебя, я боялся требовать слишком многого, но с самого начала я знал, что рано или поздно ты уйдешь. И вот, в последний раз, когда мы были вместе, я допустил ошибку. Я не сумел скрыть, как я отношусь к тебе на самом деле, а после этого наши отношения уже не могли оставаться такими же легкими и простыми, как прежде. Вот почему… — Он посмотрел на нее, и она увидела, что его глаза как-то странно блестят. — … Вот почему я ждал тебя.

Мерси судорожно вздохнула.

— Но я… я пришла к тебе не за этим. Я хотела сказать тебе совсем другое.

— Другое?

— Да. Я хотела спросить у тебя, не собираешься ли ты порвать со мной.

Ник откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

— Теперь ты знаешь ответ. Нет, я не хочу порвать с тобой.

Голос его оставался спокойным и ровным, но Мерси видела, что он взволнован.

— Тогда почему ты продолжаешь отталкивать меня? — требовательно спросила она. — Почему каждый раз, когда я оказываюсь слишком близко, ты, вместо того чтобы открыть мне двери, закрываешь окна и запираешь ставни? Объясни, я хочу знать!

— Я… так поступаю?

— Поступал и продолжаешь поступать. И тебе это отлично известно!

— Если ты имеешь в виду мои дела в банке, то…

— Банк здесь ни при чем, Ник, не заговаривай мне зубы. Я говорю о нас, — понимаешь ты? О нас!!! Ведь обо мне ты знаешь все или почти все. Ты знаешь, что я люблю и чего не люблю. Тебе известно даже, где я покупаю продукты, к какому врачу хожу, где чиню машину… Ты знаешь, кто я и откуда. Ты знаешь про меня все.

— Ну и что?

— А то, что я понятия не имею, кто ты такой. Ник Росс! Я спрашивала тебя об этом той ночью, о которой ты только что вспоминал. И ты… ты был почти готов довериться мне. Но на другой день ты снова оказался так далеко, что я не могла до тебя дотянуться. Да что там говорить — с тех пор я почти не видела тебя. Вот почему я решила, что ты больше не хочешь иметь со мной ничего общего, поскольку я покусилась на твои тайны.

Ник не торопился с ответом. Он долго молчал, потом сказал неожиданно хриплым голосом, в котором ей почудилось страдание:

— Дело не в том, чего я хочу или не хочу. Дело в том, что не все я могу вынести.

— Я… не понимаю, — неуверенно проговорила Мерси. Она действительно была озадачена.

— Я знаю, что не понимаешь. — Ник криво улыбнулся. — Что ж, я попробую объяснить. Когда между нами все будет кончено, я это переживу. Я переживу, что потерял тебя, пусть даже ты унесешь с собой частицу моей души, которая… принадлежит тебе, хоть я и сделал все, чтобы не допустить этого. Да, это я, пожалуй, переживу, но ведь это — самый легкий вариант.

Мерси не верила своим ушам. Ее сердце отчаянно отучало в груди, а руки похолодели от страха, ибо она боялась, что слышит только то, что ей хочется услышать. Поэтому, когда Ник хотел добавить что-то еще, Мерси перебила его. Собравшись с духом, она задала ему один-единственный вопрос, который имел для нее решающее значение:

— Ты любишь меня. Ник?

Ник ненадолго закрыл глаза. Его лицо было совершенно спокойно и неподвижно, только желваки на скулах ходили ходуном.

Мерси терпеливо ждала, хотя сердце ее то замирало, то принималось стучать с неистовой силой.

Пустой стакан, который Ник держал в руке, треснул, раздавленный его судорожно сжавшимися пальцами.

— Боже мой, Ник!..

Когда Мерси удалось разжать его кулак, она обнаружила только один порез, да и тот был неглубоки Мерси поспешно смыла кровь, нашла аптечку, обработала рану и туго перевязала руку бинтом.

Пока Мерси хлопотала над его рукой, Ник пристально следил за ней взглядом, не двигаясь, однако, с места. Казалось, он не чувствовал никакой боли и послушно сгибал и разгибал пальцы, когда она просила.

Закончив перевязку, Мерси собрала с пола осколки стекла. Она продолжала чувствовать на себе взгляд Ника, но не знала, что ему сказать. Наконец, чувствуя, что молчание слишком затянулось. Мерси решилась:

— Вовсе не обязательно было резать себе руку, чтобы уйти от ответа на такой простой вопрос, — проговорила она, постаравшись придать своему голосу шутливый тон. — Неужели так трудно сказать «нет» или…

— Да… — тихо сказал Ник. — Я люблю тебя, Мерси. Давно люблю.

Она подняла на него взгляд, и сердце у нее защемило при виде появившегося на его лице выражения отчаяния.

—Ник!..

— Я вовсе не собирался надолго задерживаться в Ричмонде, — глухо сказал он. — До того, как ты поступила на работу в банк, я ездил по всему миру, жил за границей по восемь месяцев в году и не имел ничего против такой жизни. Но тут появилась ты. Когда Дункан представил мне свою личную помощницу, я только посмотрел на тебя и сразу понял, что останусь в Ричмонде надолго. Я просто не мог расстаться с тобой, хотя тогда я еще не знал, будет ли между нами что-то или нет.

— Ник… — Мерси соскользнула со скамеечки и, встав на колени между его широко расставленными ногами, прикоснулась кончиками пальцев к его лицу.

— Не жалей меня, черт!… — воскликнул он неожиданно. — Все что угодно, только не жалей!

— Жалость здесь ни при чем. — Мерси запустила пальцы в его густые волосы и заставила наклонить голову. — Ведь я тоже люблю тебя…

Его дыхание стало шумным, а пальцы сжали ее плечи с такой силой, что Мерси закусила губу, чтобы не вскрикнуть.

— Не говори так, Мерси. Не говори, если только Ты не…

— Если я так не думаю? Что ж, придется показать тебе мой дневник, который я начала вести пять лет назад. Хочешь знать, что я записала в нем в тот день?.. — Мерси закрыла глаза и процитировала: — «Сегодня был мой первый рабочий день в банке. Мой босс мне очень нравится, но когда я познакомилась с его компаньоном, когда пожала его руку… Боже, как это могло случиться так быстро? Как я могла влюбиться в мужчину, которого даже не знаю?..»

— Вот, — добавила она, целуя его в щеку. — Я тоже давно люблю тебя, Ник.

В ответ он крепко прижал ее к себе и принялся целовать с такой жадностью, что у Мерси захватило дух. Впервые Ник не сдерживал себя и не прятался, стараясь усилием воли справиться со своей любовью. И это было так удивительно, так волшебно, что у Мерси на глазах показались слезы.

И когда Ник подхватил ее на руки, чтобы отнести в спальню, он тоже чуть не плакал от переполнявшей его нежности и любви.

— А я думала, что ты уехал в город, — сказала Рэчел, когда ее удивление прошло. — Во всяком случае, так мне сказала Фиона.

— Я забыл свой альбом для набросков, — ответил Кэмерон. — А Кэт очень хочется, чтобы я нарисовал ее портрет. Пришлось вернуться.

— Но здесь нет твоего альбома, — ответила Рэчел, которой очень хотелось спросить, кто такая Кэт. — С чего бы он здесь взялся?!

— Я знаю, — нахмурился Кэмерон. — Я просто увидел, что подвальная дверь открыта, и решил выяснить, в чем дело. Ты что-нибудь ищешь, Рэчел?

— Нет. Я решила взглянуть, как идут дела у Дарби. — Вдруг неожиданно для себя Рэчел выпалила: — А что ты здесь ищешь?

— Я?! — наигранно изумился Кэмерон. — Я же сказал тебе: я вернулся за альбомом и увидел…

— …Что подвальная дверь открыта, — закончила Рэчел, беря дядю под руку и увлекая его к лестнице. — Но я не это имела в виду. Что ты ищешь в старой мебели, Кэм?

— Не понимаю, о чем ты толкуешь. — Кэмерон неуверенно пожал плечами и, высвободив руку, стал подниматься по лестнице. Рэчел последовала за ним, но задержалась, чтобы выключить свет и запереть дверь.

Кэмерона она нашла в малой гостиной, которую он любил больше всех других комнат. Ее дядя успел налить себе виски и теперь стоял возле камина, глядя на висящий на противоположной стене портрет Дункана Гранта.

Этот портрет Кэмерон написал десять лет назад, написал по фотографии, потому что Дункану всегда было некогда позировать брату.

— Мы не очень-то любили друг друга, — сказал Кэмерон, увидев входящую в комнату племянницу. — Ты, наверное, знаешь об этом, не так ли?

— Я знаю только, что вы были очень разными, — ответила она.

Кэмерон печально усмехнулся.

— Можно сказать и так. На самом деле мы постоянно соперничали друг с другом, но это не принесло пользы ни мне, ни ему.

— Я читала, что между братьями это встречается довольно часто, — вежливо заметила Рэчел.

— Да. — Пухлые, как у херувима, губы дяди Кэмерона внезапно задрожали. — Только, — добавил он, — единственным, кто получал удовольствие от нашего соперничества, был наш отец и твой дед — Эбенизер Грант. Он начал эту игру, еще когда мы были сопливыми мальчишками, и оставался ее вдохновителем на протяжении многих лет, до самой своей смерти. Это он заставлял меня заниматься спортом, потому что Дункан добивался успехов в беге и прыжках, зато его мучили музыкой и живописью, хотя он их терпеть не мог.

Рэчел опустилась на поручень кресла.

— Я этого не знала. Папа никогда не рассказывал мне ничего подобного, а деда я совсем не помню.

— Немудрено — старик умер вскоре после твоего рождения.

Рэчел кивнула и выжидательно посмотрела на дядю. Но Кэмерону и самому хотелось выговориться.

— Наш отец был одним из»тех людей, которые получают удовольствие только от борьбы, от конфликтов, от столкновения страстей и характеров. Он сделал несчастной нашу мать, терроризировал слуг, он перессорил между собой всех ближних и дальних родственников. Жить бок о бок с таким человеком было очень непросто.

Особенно ему нравилось сталкивать лбами нас с Дунканом. Он разжигал нас посулами и обещаниями, которых и не думал выполнять, а когда это не помога-До — грозил самыми страшными карами. Он то расхваливал нас до небес, то уничтожал своим ядовитым сарказмом. Мы с Дунканом жили словно на минном поле, когда не знаешь, чем грозит тебе каждый следующий шаг…

— Это звучит ужасно, — вставила Рэчел.

— Это и было ужасно. — Кэмерон прислонился спиной к каминной полке и, оторвав взгляд от портрета на стене, посмотрел на племянницу. — Каждому из нас приходилось напрягать все силы, чтобы не поддаться, чтобы сохранить свою индивидуальность и остаться личностью. Отец подавлял нас своим характером, своим стремлением властвовать, и, надо сказать, он почти добился своего. К счастью, нам пришла пора отправляться в колледж, и там мы впервые глотнули свободы. Какое это было облегчение — вырваться из родного дома! Но, увы, нам приходилось возвращаться домой каждый раз, когда он приказывал. И ни у одного из нас не хватило силы воли, чтобы сказать ему «нет».

— Зачем ты рассказал мне все это, Кэм? — спросила Рэчел, которая чувствовала себя очень неловко. Кэмерон открыл ей то, о чем ее родной отец не захотел или не решился рассказать ей за всю ее жизнь.

— Чтобы ты поняла…

— Поняла что?

— Когда мы стали достаточно взрослыми, чтобы кое-что понимать, отец начал все чаще заводить речь о том, как он собирается разделить между нами свое наследство. Это была и морковка, которую он держал перед мордами двух ослов, и палка, которой он их погонял. Когда один из нас попадал в милость, отец обещал оставить ему все свое состояние, и другой думал, что ему никогда ничего не достанется. И он был вполне способен поступить так, о чем мы оба прекрасно знали. Этот шантаж продолжался годами; отец дошел до того, что написал два завещания — в одном из них он оставлял все свое имущество Дункану, в другом — мне.

— Но, насколько я знаю, — перебила Рэчел, — его имущество в конце концов было поделено по справедливости.

— Как бы не так… — Кэмерон улыбнулся, но его улыбка тотчас же погасла.

— Но ведь ты владеешь половиной имущества Грантов. У тебя есть недвижимость, есть капитал, и все это досталось тебе по наследству от отца. Разве не так?

— Нет. — Кэмерон сокрушенно покачал головой. — Все, чем я владею, я получил от Дункана.

Рэчел сразу поняла, в чем дело.

— Ты хочешь сказать, что дед в конце концов оставил все свое состояние папе, а он, в свою очередь, выделил тебе часть наследства?

— Половину. Ровно половину. Дункан сказал, что не желает больше исполнять волю отца и что его последнее желание, порожденное, быть может, минутным капризом, ничего для него не значит. Именно от брата я получил половину отцовских денег, которые мне, к счастью, хватило ума вложить в ценные бумаги. Так что на жизнь мне хватает… Что касалось Дункана, то он начал собственное дело и нажил миллионы, хотя вначале денег у нас было поровну.

— Значит, дед — ваш отец — в конце концов потерпел поражение?

Кэмерон вздохнул.

— Я бы этого не сказал, Рэчи. Ведь это из-за него мы с братом в конце концов стали чужими друг другу. Каждый из нас одним своим присутствием напоминал другому об отце, об обидах и унижениях, которые нам приходилось от него терпеть. Вот почему вскоре после того как Эбенизер Грант умер, я перебрался на Западное побережье. С тех пор — и на протяжении почти трех десятков лет — я лишь изредка наезжал в Ричмонд, да и то ненадолго. Только в прошлом году Дункан пригласил меня пожить у него, пока мой дом будет ремонтироваться.

— Но вы так и не сблизились? Хотя бы в последние месяцы, пока ты жил здесь?

— Нет, хотя… Хотя, конечно, духи прошлого навещали нас уже не так часто, как прежде. Между нами наконец-то установился мир или что-то наподобие мира. И я рад этому.

Рэчел кивнула.

— Не знаю, стоит ли благодарить тебя за то, что ты мне все рассказал, но, рано или поздно, я должна была это узнать… — Она помолчала и внезапно добавила: — И все же, что ты ищешь в старой мебели?

На этот раз Кэмерон ответил без каких-либо колебаний.

— Среди всего прочего, — сказал он, — отец часто обещал завещать одному из нас остров — настоящий остров где-то в Индийском океане, которым он якобы владел. Он утверждал даже, что написал на него дарственную, но в его бумагах ее не оказалось.

— И теперь ты ищешь… документ на право владения островом? — недоверчиво спросила Рэчел. Кэмерон обиженно поджал губы.

— Ты можешь мне не верить, Рэчел, но… Мой отец был самым настоящим старым подонком, который обожал подобные грязные розыгрыши. Однажды он сказал нам с Дунканом, что спрятал дарственную где-то в доме и что остров достанется тому, кто первым ее найдет. Будь мы хоть чуточку постарше, мы, возможно, ему бы просто не поверили, но мы были подростками, и отец вертел нами, как хотел. Мы излазили весь дом, но так ничего и не обнаружили. Быть может, ни острова, ни документов на него никогда не существовало, но даже сейчас мне иногда кажется, что дарственная все еще где-то здесь. Во всяком случае, это очень похоже на нашего отца — спрятать что-нибудь важное среди старого хлама и хихикать в кулачок.

— Понятно… — протянула Рэчел с сомнением, и Кэмерон улыбнулся.

— Ты не веришь и правильно делаешь. Быть может, этот документ вовсе не здесь. Быть может, его никогда не существовало в природе, но дело тут не в нем, а во мне. А мне бы очень хотелось хотя бы раз, хотя бы тридцать лет спустя, все же выиграть одну из игр, в которую меня втянули помимо моей воли. И я продолжаю искать только потому, что все еще надеюсь на это.

— Спасибо, Кэм, что рассказал мне об этом.

— Я жалею, что не рассказал все раньше. — Кэмерон снова улыбнулся, на этот раз — печально. — Но ты… тебе было не до того. Зато теперь, если я найду дарственную, ты узнаешь об этом первая, ведь половина острова по закону — твоя. — Он усмехнулся. — Словом, я хотел бы продолжать поиски.

— Хорошо, — серьезно сказала Рэчел, и лицо Кэмерона просветлело.

— Спасибо… А теперь я, пожалуй, все-таки схожу за альбомом и вернусь к Кэт. Она меня ждет. До завтра, Рэчи…

— Доброй ночи, Кэм.

Кэмерон ушел, а Рэчел еще долго сидела на поручне кресла. Она слышала, как ее дядя сначала поднялся наверх, потом снова спустился. Хлопнула входная дверь, и закашлял стартер его машины. С третьего раза машина, наконец, завелась, и дядя уехал.

«Зачем он выключал мотор, если ему всего-то и нужно было подняться к себе за альбомом? — подумала Рэчел. — И зачем он мне лгал?»

Теперь она поняла, что в истории, рассказанной Кэмероном, есть неувязки. В распоряжении ее дяди было тридцать лет, чтобы осмотреть весь дом, так почему же только теперь он начал поиски документа, который, как он сам признавал, мог быть просто шуткой его непредсказуемого отца? Почему он не хотел или боялся поручить эту работу Дарби? Ведь для Дарби дарственная была совершенно бесполезна, даже если бы она захотела ее присвоить, чего, разумеется, не могло произойти ни при каких обстоятельствах.

Нет! Никакой дарственной скорее всего в природе не существовало.

Тогда что же искал в старой мебели Кэмерон Грант?

— Ты действительно ведешь дневник? — Мерси приподнялась на локте и посмотрела на Ника.

— Конечно. Вообще-то это даже больше, чем просто дневник… Если хочешь, я когда-нибудь его тебе покажу. Только наедине с этой тетрадкой я могла позволить себе мечтать о тебе, не опасаясь за последствия. Ник рассеянно играл прядкой ее темных волос.

— А я-то хорош! — воскликнул он. — Я даже не думал, что ты можешь что-то ко мне чувствовать. Ко мне — к этакому уроду!

— Ты не урод! — запротестовала Мерси. — Теперь я могу тебе рассказать, каким я тебя видела. Таинственный, загадочный, жутко романтичный гигант, который не обращает на меня, замухрышку, никакого внимания, — вот каким ты мне представлялся. Это продолжалось ровно четыре года — до того дня, когда ты предложил подбросить меня до дома. Поверишь ли, я тогда чуть не умерла от счастья! А потом… Потом я даже не помню, как мы оказались на полу, на коврике перед камином. Кстати, ты спланировал это заранее или просто успешно воспользовался обстоятельствами?

Ник слегка улыбнулся.

— Эта ночь была едва ли не самой счастливой в моей жизни. Я поцеловал тебя потому что… потому что не мог не поцеловать. И, между прочим, я был совершенно уверен, что получу по морде. Но когда ты ответила…

— Ты решил, что я не прочь закрутить с тобой роман — этакую милую, ни к чему не обязывающую интрижку?

— Мне казалось, что на большее не стоит и надеяться. Мерси покачала головой.

— А я считала, что большего ты от меня и не требуешь. Я была уверена, что тебе нужна просто женщина, которую ты мог бы укладывать с собой в постель, когда тебе этого захочется. Впрочем, тут ты сам виноват. Ты всегда был очень аккуратен и старался поставить себя так, чтобы я чувствовала — ты ничем мне не обязан. Как и я тебе…

— Я просто не хотел на тебя давить.

— И рисковать. Рисковать ты тоже не хотел, не правда ли?

— И это тоже.

Она наклонилась и поцеловала его, но, заметив несомненные признаки того, что Ник не против поскорее перейти от слов к делу, поспешно отстранилась,

— Э-э, нет, погоди, я еще не все сказала! — рассмеялась она.

— Не все?

— Нет. Мы должны объясниться раз и навсегда. Во избежание недоразумений.

— Я думал, мы уже объяснились. Его рука оказалась на бедре Мерси, но она решительно ее оттолкнула.

— Я серьезно, Ник! Целый год я ходила по проволоке, пытаясь угадать, что же тебе от меня надо. Теперь я хочу, чтобы ты сам мне это сказал.

Ник обнял Мерси за шею и, пригнув ее голову к себе, крепко поцеловал в губы.

— Я хочу, чтобы ты была со мной до конца моей жизни, — прошептал он. — Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я засыпаю, и хочу видеть тебя, когда просыпаюсь. И еще я хочу, чтобы у нас были дети. Не слишком много — два мальчика и три девочки.

Мерси не сдержалась и фыркнула, хотя на самом деле она была весьма довольна таким ответом.

— Отличная идея! А когда мы пойдем сдавать кровь на совместимость?

— Разве мы собираемся пожениться?

— Я не хочу рожать детей вне брака, Ник. Быть может, это старомодно, но так уж я воспитана. Так что если ты действительно хочешь завести трех мальчиков и двух девочек, тебе придется жениться на мне.

— Двух мальчиков, — поправил он. — И трех девочек.

— Ну, это будет зависеть от тебя. — Мерси улыбнулась, и Ник, бережно взяв ее лицо в свои огромные ладони, посмотрел на нее долгим взглядом.

— Я люблю тебя, Мерси.

— Я тоже тебя люблю, Ник.

Он с легкостью повернул ее так, что Мерси оказалась лежащей на нем.

— И ты готова видеть эту морду каждый день на протяжении еще тридцати или сорока лет? — спросил Ник.

— Конечно! — Она поцеловала его в подбородок. — Мне нравится это лицо.

Он сильнее сжал ее талию.

— Нет, я в тебе не ошибся. Ты и вправду замечательная женщина!

— Это здорово. Правда здорово, потому что я нашла себе замечательного мужчину.

Она сложила руки на его широкой груди и уперлась в них подбородком.

— Кстати, о твоих достоинствах… Среди них есть и недостатки. Ты знаешь какие?

— О-о, не надо!… — простонал он и улыбнулся. — Я — скрытный, недоверчивый, замкнутый тип. Или, иными словами, тебя опять разбирает любопытство, и ты не прочь узнать, что я замышляю. Так?

— Раз ты меня любишь, ты должен мне доверять, — сказала Мерси назидательным тоном.

— Здесь дело не в доверии, — серьезно ответил он.

— А в чем?

Некоторое время Ник молчал, подбирая слова, потом сказал:

— Наверное, это говорят во мне здравый смысл и опыт. И еще — привычка. Бывают такие ситуации, когда чем меньше человек знает, тем это безопаснее для него и для окружающих.

— Значит, ты ввязался в какую-то опасную аферу?! — воскликнула Мерси. — Я так и знала!

— Это не афера, — возразил Ник. — Хотя дело действительно может быть опасным. Впрочем, мне… Для меня это дело привычное.

— И знаешь, меня это почему-то не удивляет, — в тон ему ответила Мерси и, приподняв голову, посмотрела ему прямо в глаза. — С кем ты связался. Ник? С военными? Или… с кем-то еще?

— С кем-то еще. — Ник усмехнулся. — Меня завербовали, когда мне было лет девятнадцать. Меня манили приключения, дальние страны, романтика плаща и кинжала. Опять же, это была превосходная возможность получить бесплатно самое лучшее образование. Я уже тогда обнаруживал некоторые способности в области кредитования и финансов, поэтому меня начали натаскивать именно по этим вопросам, заставляя вникать во всякие тонкости. Когда же подготовка была закончена, меня стали использовать как следователя и эксперта, а также как информатора и аналитика… В основном.

— В основном, но не всегда.

— Да. Несколько раз я попадал в такие переделки, когда приходилось пользоваться не мозгами, а пистолетом. Международный финансовый рынок — это такое место, где обращаются сотни миллиардов долларов, поэтому ничего удивительного, что ставки там очень высоки.

— Ты работал на ЦРУ?

— Нет, но что-то вроде того. Адресов и телефонов людей, на которых я работал, не найдешь ни в одном справочнике.

— Работал? Значит, теперь ты не…?

— Нет. Вот уже несколько лет, как я больше не сотрудничаю с этим агентством. Но кое-какие связи у меня там остались.

— И ты продолжаешь пользоваться ими. Но зачем? Что вы задумали?

— Мы?

— Ты и Эдам Делафилд.

На этот раз Ник не стал ничего скрывать. Он рассказал Мерси об аварии самолета Дункана Гранта и о подозрениях Эдама, о том, кого они считают виновным в этом убийстве и почему. Под конец он в общих чертах объяснил ей, какую ловушку они приготовили для своего противника.

На это потребовалось довольно много времени, поэтому, когда Ник ответил, наконец, на все вопросы

Мерси, слушавшей его с широко открытым ртом, было уже довольно поздно. Они сидели на кровати и пили вино, заедая его сыром и солеными крекерами. На плечи Мерси была наброшена рубашка Ника, сам он только прикрыл чресла полотенцем, а на коленях у него стоял поднос.

— Теперь я понимаю, чем ты был так занят в последнее время, — сказала она.

— Да, у меня было несколько перспективных идей, — согласился он.

— И все равно, ты ужасно рискуешь! — воскликнула Мерси. — Насколько я знаю, Джордан Уолш — это настоящий скорпион, к которому опасно даже подходить близко. Ходят слухи, что люди, которые ведут с ним дела, в конце концов погибают от разных несчастных случаев.

— Я слышал об этом.

— Неужели нельзя найти… какой-то другой способ вывести Уолша на чистую воду? — спросила Мерси, испуганная холодной решимостью, которую она слышала в голосе Ника.

— Боюсь, такого способа просто нет. Пока мы отыскали только одну ниточку, которая связывает Дункана и Уолша. Я имею в виду пятимиллионную ссуду и те записи, которые твой бывший босс сделал в своем шифрованном дневнике. Но этого слишком мало.

— И вы даже не предполагаете, кто этот «старый друг», о котором упоминал мистер Дункан?

— Нет. У Дункана было много друзей, и старых, и новых. Ты сама видела, сколько человек приехало на его похороны, а ведь это, наверное, десятая часть из тех, кого он знал и с кем вел дела. И несмотря на то, что все они были искренне опечалены его смертью, мы должны рассматривать их как возможных подозреваемых. Сейчас мы проверяем всех подряд, но нам пока так и не удалось выяснить, кто из друзей или партнеров Дункана Гранта связан с Уолшем.

— Наверное, не стоит даже и спрашивать, работает ли Эдам Делафилд на тех же людей, что и ты, не так ли? — проговорила Мерси.

Ник улыбнулся.

— Ты права. Это не моя тайна, и я не имею права об этом говорить. Давай лучше считать, что два добропорядочных американских бизнесмена, которые не только несколько умнее остальных, но и умеют правильно вести себя в сложных ситуациях, способны на многое.

— Гм-м… Хотела бы я знать, как много Эдам рассказал Рэчел.

— Этого я не знаю.

Мерси с подозрением покосилась на него

— Клянусь! — Ник поднял вверх левую руку, потому что в правой он держал бокал с вином. — Я знаю только одно: Эдам не остановится, пока не найдет того, кто убил Дункана и его жену. И он готов сделать все, чтобы с Рэчел не случилось ничего плохого.

— Это потому, что мистер Дункан когда-то одолжил ему три миллиона?

— Эдам действительно обязан Дункану своим успехом, а он из тех людей, которые всегда платят свои долги. Кроме того, Дункан поверил в него, а в тех обстоятельствах вера значила для Эда гораздо больше, чем горы золота.

— Ах вот почему он ухаживает за Рэчел! — весело воскликнула Мерси. — Потому что он должен ее отцу три миллиона долларов!

Ник улыбнулся.

— Думаю, что его, как ты выразилась, ухаживание не имеет к этим деньгам никакого отношения. Мерси испытующе посмотрела на него.

— Скажи, ты ему доверяешь?

— Да.

— Все-таки он слишком похож на Тома, чтобы это не казалось… странным.

— Если я правильно тебя понял, то… Поверь, Мерси, не он это устроил. Он не красил волосы, не делал себе пластической операции и так далее… Просто Эдам таким родился, и тут уже ничего изменить нельзя. — Ник пожал плечами. — Мне приходилось сталкиваться еще и не с такими совпадениями — вот и все, что я могу сказать тебе по этому поводу.

— Он… не обидит ее?

— Не думаю. Во всяком случае — не намеренно. — Ник слегка пошевелился. — Послушай, Мерси, я тоже не знаю всех тайн и секретов Эдама, но я уверен в одном: каким-то образом он… связан с Рэчел. И, как я понял, уже довольно давно.

Мерси удивленно вскинула на него глаза.

— Ты хочешь сказать, что они были знакомы раньше?

— Нет, не это… — Ник досадливо прищелкнул пальцами и сморщился. — Это — другое. Я даже не знаю, как сказать… Я не верю в мистику, в астральные связи, карму и прочее, но связь, о которой я говорю, похоже, из этой области. С самого начала я чувствовал, что Эдам действует только ради Рэчел. Конечно, он хотел вернуть долг, хотел выяснить, кто убил Дункана Гранта и его жену, чтобы вывести преступников на чистую воду, но на самом деле он приехал в Ричмонд не за этим. Эдам приехал ради Рэчел, и это решение он принял еще до того, как узнал, что ей грозит опасность.

— А ты уверен, что они впервые увидели друг друга две недели назад?

— Насколько я знаю — да. Правда, Дункан наверняка обратил внимание на его сходство с Томом и мог показать Эдаму фотографию твоего брата, а заодно — и снимок своей дочери, но это, наверное, не объясняет всего.

Мерси покачала головой.

— Все это так сложно, непонятно, необъяснимо. Просто невероятно. Кстати, я так и не поняла, зачем кому-то понадобилось убивать Рэчел? Чем она помешала Уолшу? Ведь главной опасностью для него был, наверное, сам мистер Дункан…

— Если бы мы знали это, тогда, наверное, все встало бы на свои места.

— Ник, — сказала Мерси решительно. — Я должна помочь вам!

— Нет. Я не хочу, чтобы ты имела к этому делу хоть какое-то отношение.

— Но я же не прошу дать мне снайперскую винтовку и отправить на охоту за Уолшем! Я могу помочь вам иначе. В конце концов, мистер Дункан был моим боссом, и я тоже многим ему обязана.

— Послушай, Мерси, камень, который мы столкнули с горы, уже набрал скорость; он потянет за собой другие камни, а я не хочу, чтобы ты оказалась на пути у этой лавины. Прошу тебя: держись от всего этого подальше, чтобы я мог быть спокоен хотя бы за тебя. Это и будет твоя главная помощь!

Мерси открыла было рот, чтобы рассказать Нику о своих компьютерных поисках, но внезапно-передумала. Она и сама не очень-то верила, что сможет найти в этих, перепутанных файлах что-нибудь стоящее.

— Мерси? — Ник с подозрением посмотрел на нее, и она поспешно сделала невинное лицо.

— Хорошо, — сказала она с напускной покорностью. — Я буду сидеть в офисе и заниматься своими делами, если ты обещаешь, что впредь будешь мне все рассказывать.

— Обещаю.

— Вот и хорошо. А теперь, будь добр, убери куда-нибудь этот поднос — он мне мешает.