Убийственно прекрасная

12

— Ты самый лучший, Энтони, — расслабленно пробормотала Эммануэль. — Я еще не встречала никого, кто был бы хоть немного похож на тебя. Боже, Энтони, с тобой я чувствую себя такой… слабой.

На самом деле она не испытывала ничего, кроме раздражения, ибо сексуальные привычки Энтони Бонара были ниже всякой критики. Похоже, этот субъект вполне серьезно полагал, что облагодетельствует Эммануэль, если взгромоздится на нее и сделает свое дело в пять минут, словно распаленный дворовый кобель. Ни вступления, ни игры, ни ласковых слов — ничего такого он себе не позволял. Все, что у него было, это готовый к использованию инструмент да бешеный напор. К своему собственному удовлетворению Энтони мчался без остановок, словно экспресс, нисколько не заботясь об ее ощущениях.

— Да, красотка, тебе здорово повезло, — согласился Энтони, продолжая судорожно вздрагивать всем телом.

Несмотря на то что ему было только тридцать девять, Эммануэль подозревала, что он пользуется «Виагрой». Как-то раз она обнаружила в кармане его пиджака две голубые таблеточки, но когда она спросила, что это такое, Энтони пришел в ярость и заявил, что это лекарство от мигрени.

Так она и поверила!

Как и всегда, грубые движения Энтони скоро наскучили Эммануэль, и она решила пораньше симулировать оргазм в надежде, что это заставит его кончить. Этот прием был у нее хорошо отработан. Сначала Эммануэль несколько раз глубоко вздохнула, потом вскрикнула:

— Энтони, о, Энтони!.. Да! Да-а! Да-а-а! Скорее! Ну же, давай же, давай, о-о-о!..

И сжала мышцы влагалища.

Пусть думает, что она кончила, хотя до оргазма ей было как до луны пешком.

Как и в прошлые разы, трюк удался. Энтони поспешно выдернул свое оружие и забрызгал ей живот.

Презервативом он пользоваться отказывался, как отказывался и кончать в нее. Эммануэль знала — это потому, что он боится, как бы она не забеременела.

Ха! Можно подумать — она просто спит и видит, как бы родить от него ребенка. На самом деле, единственное, что Эммануэль было нужно от Энтони Бонара, это дорогие подарки, причем — официально записанные на ее имя.

И чем скорее, тем лучше.

Две минуты спустя Энтони уже стоял в душе, смывая с себя запах Эммануэль. Теперь, когда с сексом было покончено, он не знал, что ей сказать. Энтони терпеть не мог разговаривать с женщинами — с любыми женщинами, — считая их ничтожными, пустыми существами, созданными исключительно для его удовольствия. Пожалуй, единственной, к кому он относился с уважением, была его грозная бабка. Франческа могла дать сто очков вперед любому мужчине, она никогда не лезла за словом в карман и никому не давала спуску. Он даже немного побаивался ее, что было по меньшей мере странно, так как Энтони никогда не боялся никого и ничего. И все-таки Франческа по временам заставляла его снова почувствовать себя двенадцатилетним подростком, которого она подобрала на улицах Неаполя, чтобы дать ему новую жизнь.

И какая это была жизнь!.. Он был баснословно богат и пользовался огромным влиянием и авторитетом среди таких же, как он, контрабандистов и торговцев наркотиками. Теперь Энтони мог получить почти все, что только можно купить за деньги, и вовсю пользовался этими своими возможностями, далеко уйдя от полунищего, вечно голодного итальянского парнишки, не признанного отцом и фактически заброшенного матерью, которая работала не покладая рук, чтобы прокормить себя и сына.

Разумеется, Энтони был благодарен Франческе за все, что она для него сделала, и готов был выполнить почти любое ее желание. Когда она захотела уничтожить семью Сантанджело, он немного подумал и… согласился. Гостиничный комплекс «Ключи», который Лаки строила в Вегасе, давал ему для этого отличную возможность.

Прошло два дня, прежде чем Ирма снова увидела молодого садовника. На сей раз она была внутренне готова пойти гораздо дальше, чем позволяло благоразумие, ибо некий пожелавший остаться неизвестным «друг» прислал ей вырезанную из газеты фотографию, на которой Энтони был запечатлен выходящим из какого-то ночного клуба в Майами в обществе той самой белобрысой шлюхи, о чьем существовании Ирма давно догадывалась.

Энтони обожал появляться на людях со своими «подругами» — «дешевыми мотельными тварями», как называла их Ирма. Каждый раз, когда до нее доходили подобные слухи — или даже фотографии, как эта поганая вырезка из газеты, — она буквально теряла голову. Неужели ему на всех наплевать? — спрашивала она себя снова и снова.

По-видимому — да. Наплевать!

Что ж, если Энтони все равно, то почему она должна быть паинькой? Вот возьмет и переспит с садовником, и пусть муж утрется. Интересно, как ему понравится, когда она отплатит ему той же монетой? Конечно, она постарается, чтобы он никогда ничего не узнал, зато она будет знать — и этого будет достаточно.

Между тем дело шло к вечеру, и старшего садовника нигде не было видно. Зато Луис оказался на месте. Стоя на коленях, он рыхлил землю под розовыми кустами.

Еще немного поколебавшись, Ирма независимой походкой двинулась к нему.

— Хола, Луис! — сказала она.

К сожалению, познания Ирмы в испанском языке были крайне ограничены, но она знала, что «хола» — приветствие, принятое между друзьями. Луис не был ее другом — он был ее наемным работником, или, точнее, работником Энтони, но Ирму это, напротив, только подстегивало. Наставить рога неверному мужу с его же садовником — это была поистине сладостная месть!

Услышав ее голос, Луис вздрогнул от неожиданности и поднял глаза.

— Сеньора… — пробормотал он, вытирая со лба выступившую испарину.

Ирма несколько мгновений разглядывала его грубоватой лепки лицо, на котором выделялись крупные чувственные губы. В целом лицо Луиса не производило неблагоприятного впечатления, напротив, на нем лежала печать суровой мужественности — в отличие от того же Энтони, который в последнее время все чаще прибегал к питательным кремам, маскам и средствам для волос. Полки в его ванной комнате буквально ломились от разнообразных косметических средств, к тому же Энтони регулярно посещал косметический салон, где ему делали маникюр и педикюр, покрывали лицо искусственным загаром, выщипывали брови и делали подтяжки.

— Срежь для меня несколько роз и поставь в комнатах, — распорядилась Ирма.

В ответ Луис покачал головой в знак того, что не понимает, и она попыталась знаками показать, чего она от него хочет. Сделав пальцами такое движение, будто стрижет что-то ножницами, Ирма наклонилась, чтобы прикоснуться к стеблю цветка. При этом воротник ее летнего платья немного разошелся, открывая небольшие, крепкие груди, и Луис невольно ахнул, не сумев вовремя отвести глаза от столь соблазнительного зрелища.

— О да… — пробормотал он. — Моя понимать сеньора.

Ирма не знала, что он на самом деле понял, но по ее телу пробежала дрожь возбуждения и восторга. Главное, заманить его в дом, решила она, а уж там она сумеет втолковать пеону, что на самом деле от него требуется. Вот только где они сделают это? Быть может, в ее спальне — на той самой постели, которую она делила с Энтони в тех редких случаях, когда он удостаивал ее своим вниманием?

Гм-м… Почему бы нет?

Или лучше остаться на заднем дворе, раз их все равно никто не видит? Охранники дежурят у ворот и у парадных дверей, а старый садовник, по-видимому, сегодня не пришел.

Сердце Ирмы забилось часто-часто. Одной мысли о сексе было достаточно, чтобы кровь быстрее побежала у нее по жилам.

Луис, продолжавший исподтишка поглядывать на ее груди, негромко выругался, уколов палец о шип.

Ирма обернулась на его голос и заметила у него на запястье тонкую алую струйку.

— О, боже! — воскликнула она, робко прикасаясь кончиками пальцев к его руке. — У тебя кровь идет!

— Нон импортанте, сеньора, — быстро пробормотал Луис и встал.

— Нет, важно, — возразила Ирма. — По-моему, рана достаточно глубокая. Иди за мной, я тебя перевяжу.

И, взяв его за здоровую руку, она почти силком потащила садовника за собой.

Несколько секунд Луис колебался. Его глаза быстро обежали двор, но, к счастью, поблизости никого не было. Луис давно понял, что богатой американке нужны вовсе не розы, но боялся потерять работу — ему отчаянно нужны были деньги.

А Ирме было уже все равно. Наплевать, если кто-то расскажет Энтони о ее поступке. Ее дорогой муженек не прикасался к ней уже больше года, и она твердо решила с ним поквитаться.

Личного телохранителя Энтони Бонара все называли Гриль. Никто толком не знал, откуда взялось это прозвище, и никто не осмеливался спросить. Как и большинство профессионалов, Гриль был неразговорчив, предпочитая работать кулаками, а не языком. Он был опытным мастером боевых единоборств и был вполне способен защитить себя и босса, не произнося лишнего слова. Родом он был откуда-то из Чехословакии и, по непроверенным слухам, когда-то служил в чешском спецназе. Стальные мускулы, высокий рост, грубое лицо и кривой шрам, пересекавший щеку, придавали ему грозный вид. Окружающим он внушал инстинктивный страх, и именно поэтому Энтони так любил брать его с собой. Связываться с Грилем не захотел бы ни один самый крутой хулиган.

От Эммануэль Энтони отправился прямиком в аэропорт, где стоял его личный самолет.

— Мы летим в Вегас, — сообщил он Грилю.

Гориллоподобный чех только кивнул. Он следовал за Антонио Боннатти, куда бы тот ни направился. Никакой личной жизни у Гриля не было — он был по-собачьи предан боссу.

Бросив взгляд на шикарный титановый «Ролекс», Энтони решил позвонить Карлите — двадцативосьмилетней красавице с роскошными волосами цвета воронова крыла. Когда-то Карлита была моделью, а сейчас конструировала невероятно дорогие дамские пояса и сумочки. Финансирование этого бизнеса взял на себя Энтони — ему нравились предприимчивые, амбициозные женщины, а амбиций у Карлиты всегда было хоть отбавляй. Не исключено было, что когда-нибудь эти ее дизайнерские изделия будут выгодно продаваться.

С Карлитой Энтони познакомился на одной частной вечеринке два года назад, и с тех пор они регулярно встречались. Итальянка нравилась Энтони даже больше, чем Эммануэль: Карлита была элегантнее, умнее и прекрасно разбиралась в том, что происходило вокруг.

Но когда он набрал ее домашний номер, то попал на голосовую почту. Энтони позвонил на мобильник — то же самое. Разозленный неудачей, он сделал несколько деловых звонков и удалился в свою каюту. Перелет до Вегаса занимал шесть часов, и Энтони надеялся, что ему удастся немного вздремнуть, так как после встречи с любовницей чувствовал себя несколько утомленным. Эммануэль была энергична, молода, ненасытна; секс с ней требовал максимальной отдачи, и Энтони каждый раз старался показать класс. В постели он был неудержим, и ни одна женщина не могла пожаловаться на Энтони Бонара.

Так, во всяком случае, обстояли дела на данный момент, и Энтони свято верил, что сил ему хватит еще на долгие годы.

Ирму разбудил пробивавшийся сквозь шторы солнечный свет. Она открыла глаза и несколько минут лежала неподвижно, воскрешая в памяти события вчерашнего вечера.

Луис. Садовник-любовник. И какой любовник!.. То грубый, то нежный, почти робкий, он целовал и ласкал ее тело, проникая в самые потаенные уголки, куда Энтони никогда не заглядывал. А потом…

Потом он довел ее до разрядки, до экстаза, равного которому она не испытывала никогда.

Энтони ни разу не довел ее до оргазма.

Он не прикасался к ней там кроме как своим членом — грубым и грозным инструментом, приносившим удовлетворение только своему обладателю.

Потому что ему было на нее наплевать…

Ирма села на постели. На ее щеках рдел румянец.

Конечно, Луис — не выход, зато теперь она знала, что делать.

Она должна развестись с Энтони.

Пора расстаться с этим холодным собственником, воссоединиться с детьми и зажить своей собственной жизнью.

И возможно — когда-нибудь она снова сумеет стать счастливой.