Укрощенная Элиза

13

В эту ночь Элиза почти не спала, и было еще темно, когда она открыла глаза. Отодвинув одеяло она подложила подушки повыше и села. Ей было о чем подумать.

Все ее мысли были о графе и о том, что он говорил прошлым вечером.

Когда он сказал, что она любит его, Элиза не стала ему возражать, совсем нет. Она загрустила еще больше и заплакала.

Она была тогда совершенно беспомощной.

Наконец, после того, как она немного успокоилась, граф вытер ее лицо своим платком, поцеловал в обе щеки и приказал немедленно ложиться спать. И она вспомнила теперь, что сразу пошла в постель, как маленькая послушная девочка.

Но Элиза также припомнила, что ничего не было решено. Она так и не сказала графу, что хочет выйти за него замуж. Нет, ничего подобного она точно не говорила, думала Элиза, пытаясь понять, что же хорошего во всех этих воспоминаниях. И что сказать отцу? Да и Дрейку тоже?

И она снова закрыла глаза, как бы тем самым пытаясь заслонить грядущий – и, наверное, ужасный – день.

Отец, конечно, ждет с нетерпением ее ответа. И уже с самого раннего утра. От графа Даррина ей тоже не уйти. Так что же она скажет им? Что?

Сначала надо было увидеться с отцом. Конечно, разговор с ним предстоит тяжелый. Отец, наверное, будет кричать. Может быть, даже ударит ее, чего он никогда не делал.

Но Элиза не боялась его гнева. Ей было грустно оттого, что она собирается расстроить его. Он всегда так хорошо к ней относился, был очень заботлив. Он все время дарил ей какие-нибудь подарки, платья и все, что только она хотела. Братьям это не нравилось. И они говорили, что она избалованная. А она только показывала им язык и отвечала, что они ей просто завидуют.

Потому что и в самом деле отец не очень-то баловал своих сыновей. Но дочери он ни в чем не мог отказать. Отец ее очень любил и назвал Элизой в память о своей любимой сестре, которая умерла еще в детском возрасте. Дочери он прощал все ее шалости. Прощал даже ее грубость и вспыльчивость.

И сегодня она хочет отказать ему в единственной просьбе, с которой он обратился к ней за все это время.

На минуту Элизе стало невыносимо плохо, и она подумала, что ее сейчас снова стошнит.

Но, разумеется, все это не ее вина, говорила она себе. Я готова сделать для моего отца все, что угодно, но только не это! Я надеюсь, что смогу заставить его понять меня, почему я не могу выйти замуж за графа Даррина. Я надеюсь также, что он сможет простить меня. Господи, сделай так, чтобы он понял. Этот брак невозможен для меня! Ведь мой отец не хочет, чтобы я мучилась всю жизнь!

Что касается графа… Элиза отлично знала, что и встреча с ним не сулит ей ничего хорошего.

Теперь она могла признаться себе кое в чем. Элиза не стала ему возражать прошлым вечером. И она знала – почему. Да, она любила его! Он был прав, говоря, что давно это знает.

Но Элиза была уверена, что он простит ее со временем. Быть может, он когда-нибудь сможет думать о ней с нежностью. Ведь, конечно, она была бы ужасной женой!

Элиза позвонила в колокольчик, встала, умылась и почистила зубы. Странно, она не была голодна этим утром. Все, что она хотела, это чашку чая, и лучше выпить его у себя в комнате.

После этого можно одеться, спуститься вниз и уже без всяких промедлений поговорить с отцом.

Она вспомнила, как Маргарет помогла ей прошлым вечером. И не смогла сдержать улыбки. Кто бы мог подумать? Маргарет, ненавистная мачеха, стала ее союзником все-таки.

Элиза искренне огорчалась, что так поздно обнаружила истину. И что так плохо все это время относилась к своей мачехе. Но теперь у них будут совсем иные отношения – добрые и дружеские. По крайней мере, они обязательно такими будут, если отец еще хоть раз пустит Элизу на порог своего дома.

Когда Пелхэм принесла горячий шоколад, Элиза снова легла в постель. Служанка отодвинула шторы и сказала:

– Я только что встретила в холле графа Даррина, мэм. Кажется, он решил прокатиться верхом с утра пораньше.

– О, в самом деле? – ответила Элиза совершенно безразличным голосом.

Она была уверена, что слуги уже обо всем знают. Возможно даже, они смеются над Элизой. И хотя Пелхэм была ее служанкой, а не отца, трудно быть уверенной в ее лояльности.

Элиза решила обдумать ситуацию.

– Я должна сказать, что он очень красивый мужчина, – продолжила служанка. – Мне нравится смотреть на энергичных мужчин. От них глаз не оторвешь. Особенно в деревне, не правда ли, мэм? А эти модники, которые только и знают, что ходить по балам, мне совсем не нравятся. Так что вы оденете сегодня утром, мэм? Может быть, розовое кашемировое? Еще очень холодно.

Элиза кивнула. Кашемировое платье было теплое и в то же врем красивое, со скромным небольшим вырезом на груди. Она будет чувствовать себя намного спокойнее под взглядом графа. Вчера Даррин так жадно смотрел на ее обнаженные груди, что она не знала, куда деться от смущения.

Примерно через час она была готова. Мисс Пелхэм сделала ей великолепную прическу. Это прекрасно, подумала Элиза. С такой прической Элиза выглядела гораздо моложе. И весьма кстати, потому что это ей поможет, когда она будет разговаривать сегодня с отцом.

Элиза встала из-за туалетного столика и подошла к окну.

Еще один холодный серый день. Голые деревья стояли, будто застывшие, в снегу. И в саду засыпало все тропинки, так что их было почти не различить.

Мисс Пелхэм чуть кашлянула у нее за спиной, и Элиза поняла, что некогда больше раздумывать. Ничего уже не поделаешь. Надо идти вниз. Служанка и так удивляется, чего она ждет.

Спускаясь по лестнице, Элиза увидела Дрейка, стоящего в холле внизу. Граф посмотрел на нее и восторженно улыбнулся. Ее рука сжалась на перилах. Похоже, что первый разговор состоится все-таки с ним.

Элиза успела сделать только еще один шаг. Граф стремительно бросился вперед, схватил ее за руку и сжал в своей. Затем он наклонился и посмотрел на нее очень пристально. Элизе пришлось плотно прижаться к перилам.

– В чем дело? Почему вы на меня так смотрите? – спросила она.

Почему-то всегда рядом с ним она задыхалась, будто ей не хватало воздуха.

– Я думал, что увижу темные круги у тебя под глазами. Но ты цветешь, как обычно. Это нечестно! Потому что я сам провел бессонную ночь. Ну конечно, только от одной мысли, что твоя спальня совсем рядом с моей, девочка!

– Пожалуйста, дайте мне пройти, – еле проговорила Элиза. – Меня ждет отец.

– Ничего подобного, – сказал граф. – Он не ждет.

Даррин повернул ее и повел быстро обратно вверх по лестнице.

– Я поговорил с ним, и он согласился дать мне еще одну попытку убедить тебя, что твое место рядом со мной.

Он уже тащил ее по коридору. Но услышав эту последнюю фразу, Элиза остановилась как вкопанная. Вцепившись рукой в волосы и поломав прическу, над которой все утро трудилась мисс Пелхэм, Элиза произнесла усталым голосом:

– О, вы можете наконец перестать преследовать меня? Я уже замучилась говорить вам «нет»!

Граф не ответил. Он обнял ее за талию и подтолкнул к открытой двери. Одного взгляда Элизе хватило, чтобы понять, что это его спальня.

– Как вы смели привести меня сюда? – прошептала Элиза, смущаясь, потому что ждала с нетерпением, когда он наконец ее поцелует. – Что обо мне подумают? Маргарет, отец, слуги…

– Мне все равно, что они подумают, – сказал он, поднял ее и положил на кровать. – Не волнуйся, никто сюда не заглянет.

Он закрыл плотно дверь и начал ходить туда-сюда по комнатке. Элиза прикинула свои шансы вскочить и выбежать отсюда и поняла, что их просто не существует.

По выражению его лица Элиза догадалась, что сегодня утром поцелуев можно не ждать, и сильно огорчилась.

А он начал все с того же:

– Я давно слышу от тебя, что ты не хочешь быть моей женой. Возможно, то, что я тебе сейчас скажу, мне вовсе и не поможет. Но, вероятно, я должен был сказать тебе это уже давно. – Он пожал плечами. – И все-таки я скажу это тебе сейчас. Ты согласна меня выслушать, Элиза? Обещай, что ты не будешь меня перебивать. И верь мне, пожалуйста. Верь мне.

Она кивнула, сконфуженная. Он выглядел таким решительным и таким отчаянным одновременно, как ученик на экзамене.

Когда она посмотрела на него, он на секунду закрыл глаза.

– Прежде всего, думаю, ты должна знать, что я племянник леди Скофилд.

Элиза молча смотрела на него. Она ожидала услышать все, что угодно, но только не это!

А он еще ухмылялся, довольный произведенным эффектом.

– Ты ведь, конечно, помнишь, не так ли? – спросил он. – Вечер в Лондоне у леди Скофилд? Струнный квартет? Вечер, когда твой кузен Майлс отвел тебя в сторону для того, чтобы выяснить, почему ты так опечалена.

У Элизы даже рот открылся от удивления, но, когда смысл слов дошел до нее, она плотно сомкнула губы.

– Ну вот, я вижу, что ты хорошо все помнишь. Дело в том, что я тоже был там. Я как раз только что приехал. И я всегда останавливаюсь у моей тети, когда бываю в Лондоне. Она так хочет. Хотя милорд Гриффин считает ее глупой и скучной, она очень тепло ко мне относится. Я появился на вечере слишком поздно. Да я и не очень торопился. И я как раз ужинал отдельно от гостей, когда ты и Майлс вошли в салон, находящийся рядом. Должен признаться, что я подслушал частично вашу беседу. Прежде чем я успел закрыть дверь, вы обронили мое имя…

Он помолчал, как бы давая ей время вспомнить то, что она тогда сказала Майлсу. И она действительно быстро припомнила – не все, но отдельные фрагменты своей беседы с кузеном. И свой насмешливый тон, и раздражение и неприязнь.

Элиза была поражена и смертельно испугана. Несмотря на это, она не могла оторвать свой взгляд от лица графа Даррина.

– Признаюсь, у меня у самого вспыльчивый характер, – сказал граф. – И я разозлился от того, что ты наговорила обо мне и моем доме.

– Я виновата, – произнесла Элиза чуть слышно.

Но он, казалось, даже не заметил.

– Нет, молчи! Помни, что ты обещала не перебивать меня. Эта речь самая трудная в моей жизни, и я хочу сказать все до конца. – Дальше он говорил долго, не останавливаясь. – В тот вечер я заглянул через приоткрытую дверь и увидел тебя. Ты как раз встала и подошла к камину. Ты была так очаровательна и прекрасна, что я почти забыл весь твой сарказм. Почти забыл. Но не совсем.

И вот, когда вы с кузеном снова присоединились к гостям, я принял решение. Я захотел во что бы то ни стало наказать тебя за грубость и, уж извини, за невежество. Ведь ты ничего не знала ни обо мне, ни о тех краях, где я живу. Твой отец заставил тебя отправиться в путешествие, и, не желая никуда уезжать из привычного тебе города, ты подвергла насмешке то, о чем не имела ни малейшего понятия.

Элиза снова захотела сказать, как ей жаль и как она виновата. Но вспомнив, что он просил не перебивать его, промолчала.

Граф продолжал:

– В начале декабря я приехал в свой замок и сделал все необходимые приготовления. Когда ты наконец появилась, я уже ждал тебя. Ждал, чтобы отвезти в этот старый дом. Никто не жил в этом доме уже несколько лет с тех пор, как там умер мой дядя, весьма эксцентричный человек. Но я сказал тебе, что именно это и есть мой замок. Ты не могла мне не поверить.

Сначала я думал оставить там тебя всего на один день. Просто, чтобы слегка наказать. Затем я хотел отвезти тебя в настоящий замок и посмотреть на твое смущение. Конечно, все это было нехорошо с моей стороны. Если хочешь знать, я чувствовал себя отвратительно. Это была просто месть.

Пурга изменила все мои планы. И поскольку мы оказались отрезанными от мира и запертыми вдвоем в старом доме, мне ничего не оставалось делать, как продолжать разыгрывать этот фарс.

– Я не понимаю, зачем все это понадобилось, – сказала Элиза, прервав его, потому что не могла больше молчать. – Почему вы не отклонили ваше приглашение? Вы могли даже объяснить моему отцу, почему вы не хотите меня видеть.

– Такое письмо было бы непозволительной грубостью, а я джентльмен. Но главным образом потому, что я был решительно настроен наказать тебя. И еще, если честно, потому что ты мне очень понравилась. У меня даже была сумасшедшая мысль, что ты и есть та самая женщина в лучах света. Эта женщина часто являлась мне как видение. Нет, не надо на меня так странно смотреть. Может быть, я объясню это тебе потом как-нибудь. Но я согласен, что все это было необычно, тем более что, с другой стороны, я не хотел иметь с тобой ничего общего. И все же я отправил твою карету в настоящий замок, который находится всего в миле от того старого дома. Уверяю тебя, что кучер и грум жили в более удобных условиях, чем мы с тобой. Если бы твоя служанка не заболела, я бы тоже отослал ее в замок под тем или иным предлогом. Мистер Кипп уже был там, но не успел сказать тебе, где расположен настоящий замок. Видишь ли, было очень важно, чтобы мы с тобой остались в старом доме одни. Чтобы тебе никто не мог помочь…

Элиза схватилась двумя руками за голову. Все это звучало очень странно. Она сомневалась в том, могло ли это быть правдой. А может, вся эта история просто приснилась графу? В конце концов он с самого начала отличался эксцентричным поведением.

– Единственная непредвиденная проблема, кроме пурги, была та, что я влюбился в тебя, – продолжал граф. – Конечно, теперь я не считаю это проблемой. Скорее, это величайшее счастье. Да, именно так все произошло. И твоя обманчивая внешность тому причиной, – добавил он слегка охрипшим от волнения голосом. – Я и не думал, что полюблю тебя. Для меня ты была никчемной и пустой, испорченной светом женщиной. Ничего хорошего я не ожидал встретить. Но я обнаружил гораздо большее. Тебе было очень трудно. А я постарался создать для тебя максимум трудностей. Но ты их все выдержала с честью. Не со всем ты, конечно, справлялась великолепно. Да и как ты могла, когда все вокруг тебя было таким непривычным? Но ты старалась изо всех сил и никогда не сдавалась. Только, когда умер ягненок, в тебе что-то надломилось. Ты не выдержала. Я с восхищением наблюдал за тобой и понял, что ты та единственная женщина, с которой я хочу разделить свою жизнь. И поверь, Элиза, как я говорил тебе и раньше, стоило мне обнять тебя, и я мечтал только о тебе…

Неожиданно она поняла, что ее так беспокоило с самого начала разговора.

– Но у вас нет акцента! – воскликнула она обиженно.

На его пылкие заявления о любви и безумной страсти она совершенно не обратила внимания.

– Конечно нет, – ответил он. – Хотя я слышал этот акцент всю свою жизнь. Но не только тебе удается хорошо подражать. Кроме того, если ты помнишь, ты даже ожидала, что я буду говорить именно таким образом. Так что я был вынужден добавить себе еще и акцент. Но я могу говорить с акцентом круглые сутки, если тебе так нравится.

– Нет уж, спасибо! Разумеется, мне это совсем не нравится.

Он подошел ближе, затем остановился, заметив, с каким выражением в глазах она смотрит на него.

– Забудь обо всем этом и послушай меня… слушай! Я люблю тебя, Элиза! И ты любишь меня. Не отрицай, потому что, отрицая, ты оскорбляешь свои чувства и мои. Я хотел признаться тебе во всем, но, кажется, не нашел подходящих слов, и…

– Ты не мог найти слов! – передразнила она его. – И ты решил обмануть меня, чтобы я думала про тебя, что ты бедный и живешь в старом доме без прислуги, что у тебя нет ни образования, ни хороших манер… О! Я не могу даже, передать, как я презираю вас, сэр!

– Что?.. Ах, конечно, ты на меня сердишься, Элиза. И это само собой разумеется. Но уверен, что, когда ты успокоишься и поразмыслишь над всем этим, ты поймешь, что мы оба виноваты в случившемся…

– И я никогда этого не прощу вам, сэр! – воскликнула она. – Почему же вы не рассказали мне это все, когда просили моей руки? Было бы весьма честно с вашей стороны.

– Я собирался рассказать. Но ты так быстро отвергла меня, была так уверена, что хочешь жить только в Лондоне. Мое предложение показалось тебе смешным и нелепым. Конечно, я обиделся.

– Убежал и оставил меня одну. Что ж, даже если я никчемная и пустая женщина, испорченная светом, по крайней мере, у меня хватило смелости сказать, что я не хочу жить в старом полуразрушенном доме. По крайней мере, я честно это заявила и никуда не исчезала внезапно…

– Но ты и не могла никуда исчезнуть, тем более внезапно, я имею в виду из-за пурги, – перебил он ее. – Куда бы ты отправилась, одна и пешком?

Элиза только отмахнулась небрежно от этой типично мужской логики, как от чего-то несущественного.

– Ну что ж, милорд, я до сих пор не могу понять, зачем вы мне все это рассказали сейчас? Может быть, вы надеялись, что мы с вами вместе весело посмеемся, когда вы закончите свою историю? Разрешите мне огорчить вас, милорд. Я ненавижу вас!

Его словно ужалило. Он бросился на нее, повалил ее на спину и схватил за руки.

Элиза пыталась освободиться, но он прижал ее ноги своей ногой.

– Лежи тихо! – приказал он ужасным голосом.

Она уже хотела закричать и позвать на помощь, но тут же вспомнила, где находится. После такой компрометирующей сцены в спальне можно ждать только того, что отец немедленно пошлел в Лондон слугу с объявлением о ее помолвке для всех газет. Но именно этой развязки Элиза хотела избежать любой ценой. Нет, ни за что она не станет женой этого монстра!

– Я никогда не выйду за тебя замуж! – воскликнула она, глядя ему прямо в глаза. И какие бы гневные молнии они ни метали, она не собиралась сейчас молчать. – Ты хитрый, жестокий и наглый, и я скорее умру!

– Не говори глупости. Я совершенно не такой, и ты совсем другая, чем я представлял тебя. И ты будешь моей женой.

Он наклонился и поцеловал ее. Это был не тот сердитый и требовательный поцелуй, которого она ждала. Наоборот. Нежный, трепетный и полный любви Элиза не могла устоять против него, поэтому она делала вид, что ей совершенно безразлично. А между тем ей хотелось плакать.

Когда он поднял наконец голову, Элиза упорно хранила молчание.

Он тоже ничего не говорил. Отпустив ее, он сел на постель и откинул свои волосы за плечи. Они не были больше завязаны аккуратно в хвостик. Ленточка свисала свободно у его лица.

Наконец он сказал:

– Я надеялся, что до этого не дойдет, но теперь вижу, что уже ничего нельзя поделать. Хочешь ты или нет, но ты должна стать моей женой, Элиза. – Он говорил спокойно и даже немного грустно. Она почувствовала волнение в его голосе. – Ты знаешь, я так мечтал, что ты придешь ко мне сама, потому что ты любишь меня, – продолжал он. – Но по собственному желанию, или нет, ты выйдешь все-таки за меня замуж. Пойми, я не могу допустить, чтобы наш ребенок, и, возможно, мой наследник, был внебрачным.

Перестав дышать, Элиза в ужасе уставилась на него.

– Джейн Пелхэм работала у меня давно. Я послал ее сюда, чтобы она могла позаботиться о тебе, а также держала меня в курсе событий. Она сообщила, что, вне всякого сомнения, ты беременна.

Элиза не слушала его. Она стала считать. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его, не видеть эти проницательные серые глаза.

Она вспомнила, как плохо чувствовала себя все последнее время, как быстро уставала и часто раздражалась до слез. И у нее не было месячных, а она даже и не подумала об этом. Он прав. Так оно и есть, она беременна. Странно, почему она ни разу не подумала об этом, когда они с Дрейком занимались любовью в Йоркшире. Элиза была замужем за Джеймсом Чалмерсом больше года и все-таки не забеременела.

– Поверь, я ни за что не использовал бы такую радостную весть, чтобы убедить тебя стать моей женой, но ты не даешь мне ни одного шанса, – сказал он немного грубовато. – И, Элиза, ты должна понять, что будущее нашего ребенка важнее всего. Мы не имеем права на иное решение. И я знаю, знаю, что все будет хорошо, в конце концов не имеет значения, что ты сейчас думаешь обо мне или чувствуешь. Потому что я люблю тебя, потому что ты любишь меня. Она попыталась сесть. Когда он захотел помочь ей, она отбросила его руку и по-прежнему не смотрела на него.

Встав кое-как с постели, она ухватилась за край, чтобы не упасть. Голова кружилась. Элиза чувствовала слабость – слабость и тошноту.

Как слепая она двинулась к двери. Он загородил ей дорогу, наклонившись слегка и глядя вопросительно.

– Элиза, – промолвил он. – Что ты думаешь? Скажи мне.

– Оставь меня в покое, – смогла лишь выговорить она. – Я не могу… я не могу…

– Хочешь, я отведу тебя в твою комнату?

У него был такой теплый и нежный голос, что Элизе захотелось плакать. Но нет, нельзя больше верить ему, его голосу! Она решительно прошла мимо.