Укрощенная Элиза

16

Граф смог воздержаться до следующей ночи. К тому же у него не было ни одного шанса, потому что Элиза будто решила не отходить ни на шаг от графини.

Даррин любил свою мать, но тут неожиданно он стал с нетерпением ждать, когда же она уедет. Конечно, говорил он себе, это нехорошо с его стороны и несправедливо. Ведь Элиза должна была за короткое время многое узнать о замке и о том, как управлять всеми делами, какие распоряжения отдавать прислуге, чтобы все было в порядке в жилых комнатах, в кладовых и на кухне. Кто лучше матери мог научить ее всему этому?

И тем не менее он чувствовал себя покинутым и забытым, а потому очень грустил.

Когда наступило время обеда, граф был жутко зол, но старался скрыть свое настроение. Для раздражения была еще одна причина. Элиза ни разу не дала понять, что восхищается величием замка и роскошью комнат. Почему-то это сердило графа еще больше.

Граф знал, что Даррин-Кастл был одним из самых великолепных замков в Йоркшире. Пожалуй, только Кастл-Говард мог сравниться с ним.

Отец Даррина был страстным коллекционером. Он также обожал модернизировать и расширять свои владения. Дарринг-Кастл был делом его жизни. Но, похоже, на молодую графиню замок не произвел никакого впечатления. И Дрейк злился, видя ее почти пренебрежительное отношение. Он помнил ее дом. Приятная вилла, но ничего особенного и уж, конечно, не идет ни в какое сравнение с замком Даррина. А ее дом в Лондоне был просто обычным домом.

После обеда они втроем сидели в гостиной, и Дрейк грустно смотрел на Элизу, которая беседовала с его матерью. В этот вечер Элиза казалась более оживленной, на ее лице чаще появлялась улыбка. Дрейк был рад это видеть.

Беседа тянулась, наверное, целую вечность. Потом Элиза встала вслед за графиней, собираясь покинуть гостиную. Он знал, что Элиза не хочет оставаться с ним наедине. Но он позволил ей уйти, не сказав ни слова упрека. Его день еще настанет. Или, точнее, ночь. И уже скоро, надеялся он.

Минут через пять граф и сам отправился в свои апартаменты.

Он нетерпеливо шагал по комнате, пока не услышал, что служанка Элизы ушла. Только тогда он снял пиджак, галстук, расстегнул несколько пуговиц на рубашке и пошел к жене.

Элиза сидела на постели и при свете настольной лампы читала книгу. Увидев его, она прижала книгу к груди.

Граф подошел и спокойно забрал у нее книгу.

– Не кажется ли тебе, что невинность ты изображаешь не слишком хорошо, моя дорогая? – спросил Дрейк. Он сел рядом с Элизой и взял ее руки в свои. – Мы были с тобой любовниками, – добавил он. – Если ты не помнишь этого, то я помню. Прекрасно помню.

Граф тепло улыбнулся и посмотрел на нее.

– Я… это было так неожиданно, милорд, – запротестовала она.

Ее руки по-прежнему были в его руках. Он заметил, что она часто дышит и легкая ткань ее сорочки поднималась на груди.

Не пытаясь обнять, он наклонился и поцеловал ее. Только его губы и руки прикасались к ней сейчас. Он чувствовал, что она напряжена, и не хотел ее пугать. Когда он поцеловал ее, Элиза задышала еще чаще и закрыла глаза. Он нежно ущипнул губами мочку ее уха, а затем покрыл поцелуями все ее лицо и шею. Поцелуями такими легкими, почти невесомыми – как прикосновение перышка. Но по-прежнему Элиза не могла еще расслабиться.

Тогда он осторожно обнял ее и притянул к себе.

Он погладил ее волосы и отодвинул их с ее лица. На этот раз, когда он поцеловал ее, он не мог скрыть своей страсти. Не мог скрыть, что хочет ее. И она немедленно выказала сопротивление, положив свои руки ему на грудь и попытавшись оттолкнуть его.

Но Дрейк взял ее за плечи.

– Посмотри на меня, Элиза, – приказал он. – Посмотри на меня!

Она медленно открыла свои глаза. И он был поражен, увидев в них страх. Страх, и еще, пожалуй, гнев. Дрейк не мог понять, на что еще она сердится сейчас? Он удивлялся, а тем временем ее лицо приняло обычное равнодушное выражение.

– Я твой муж, – процедил он сквозь зубы. – Надеюсь, ты это помнишь?

– Конечно, я помню, – ответила она. – И у меня есть супружеские обязанности, не так ли? Очевидно, вы хотите, чтобы я их выполнила, милорд?

– Прекрати! – воскликнул он. – Это вовсе не обязанность! Ты, конечно, знаешь, что я никогда не буду заставлять тебя, хотя ты почему-то скрываешь свое желание. Я не знаю, почему. Я хотел бы, чтобы ты горела страстью. И не важно, как ты относишься к этому, но мы будем любовниками прямо сейчас.

– Конечно, милорд, – сказала она, глядя на него.

Граф отодвинул одеяло, чтобы лечь с ней рядом.

Элиза стала расстегивать свою сорочку и спросила:

– Наверное, я должна раздеться, милорд? Неожиданно Дрейк ударил ее по рукам.

Элиза была шокирована. Она видела, что он в ярости.

– Можешь не трудиться, – проговорил он.

Элиза думала, что он сейчас уйдет, и ее победа показалась ей очень мелочной. Но граф разделся и голый лег к ней в постель.

Он целовал Элизу, пока она не стала отвечать на его поцелуи, несмотря на все попытки притворяться равнодушной. И, конечно же, он ласкал ее. Он знал, что возбуждало ее больше всего. Даже тонкая сорочка на ее теле была эротическим оружием под его пальцами.

Ненавижу, ненавижу, повторяла мысленно Элиза, а ее руки обвили его шею и плечи. Она целовала его страстно.

Она прижалась к нему сильнее и почувствовала, как он счастлив от того, что может по-прежнему пробудить в ней желание заниматься с ним любовью. И затем она забыла обо всем, кроме него – и о том, что он сделал с ней, и когда, и как… А он вошел в нее, большой, требовательный, и продолжал свое движение. Тогда она отдалась ему полностью. Затем он громко закричал и в экстазе запрокинул голову. Элиза будто куда-то улетела или уплыла. Хотя он поступил с ней еще более хитро, чем раньше. Фактически он соблазнил ее. Как она могла забыть, как могла простить его? Как?

Элиза начала тихо плакать. Она не хотела, действительно она пыталась сдержать слезы, но не могла. Они лились у нее из глаз, и скоро подушка стала мокрой под ее головой.

– Элиза, дорогая, не плачь, – услышала она его взволнованный голос. – Ни за что на свете я не хотел, чтобы ты плакала!

Дрейк лег на бок и прижал ее нежно к себе, успокаивая. Тело Элизы напряглось, и она оттолкнула Дрейка от себя двумя руками.

– Что такое? – прошептал он. – Что тебе не понравилось? Мы снова с тобой вместе и больше нет никаких нелепых недоразумений, правда ведь?

После этих слов она только смогла выкрикнуть между рыданиями:

– Уходи прочь!.. Оставь меня в покое! Она думала, что он будет возражать. Но он вдруг отпустил ее и сел, повернувшись к ней спиной. Элиза закрыла глаза. Она была не в состоянии смотреть на него сейчас. Она почувствовала по тому, как приподнялась кровать, что он встал, слышала шорох одежды, которую он подобрал с пола. И наконец она услышала, как открылась и закрылась за ним дверь.

Элиза была одна. Одна, чтобы выплакаться как следует, если она именно этого хотела. Она говорила себе, что ненавидит его, но знала, что это ложь. На самом деле она ненавидела только себя. За свое предательское тело, за то, что оказалась такой слабой. За то, что не смогла устоять перед ним. За то, что отдалась ему, когда все в ней кричало и требовало быть сильной и не сдаваться, а наказать его за все, что он сделал с ней, за все его вранье, за те ужасные дни, проведенные в качестве пленницы в старом холодном доме.

Наконец у нее не осталось больше слез. Она встала с кровати, подошла к высокой стеклянной двери и отодвинула шторы. В ночном небе плыла яркая полная луна, бросая призрачный свет на замерзший под снегом сад и на высокую толстую каменную стену. За этой стеной лежали бескрайние поля и вересковые пустоши, темные, холодные в зимних объятиях. В Лондоне в это время зима уже теряет свою силу, на Темзе тает лед. Скоро в имении отца пустят первые росточки крокусы. Но здесь природа спит под толстым белым покрывалом, и так будет, наверное, пока не придет апрель.

Элиза прислонилась горячим лбом к холодному стеклу. Да, она любила Дрейка, он был прав. Но ведь он все сделал так, что она не могла признаться ему в этом сейчас. Потому что, если она признается, он будет думать о ней то же, что и тогда в салоне, во время ее разговора с Майлсом.

Дрейк запомнил, что она насмехалась над ним, вообразила его грубым, лишенным светского воспитания, живущим в полуразрушенном доме. Даже когда они стали любовниками, она осталась при своем мнении. «Не для меня такие условия, – заявила она, – я не могу так жить и не выйду за тебя замуж». И он позволил ей уйти.

Нет, она не может признаться сейчас ему в любви. После того, как узнала его лучше, узнала, что он богат и образован. После того, как увидела его настоящий замок, сверкающий великолепием. Дрейк возненавидит ее! Он будет считать Элизу по-прежнему пустой и никчемной, испорченной светом, коварной женщиной!

Ведь, наверное, за его титулом и его богатством гонялись многие дамочки. Каково же будет ему обнаружить, что его жена оказалась такой же расчетливой хищницей!

Элиза вздохнула и потерла виски. Она была поражена красотой замка настолько, что не могла найти подходящих слов, чтобы выразить свое восхищение. В каждой комнате было так много нового и чудесного! Констанция Даррин провела ее по всему замку, и Элиза не переставала удивляться во время этой экскурсии. А ведь Элиза считала себя такой знающей и умной, образованной леди!

Конечно, многие комнаты в замке были холодные, потому что в них никто не жил. Но графиня говорила, что камины в них регулярно протапливаются, чтобы не скапливалась сырость. Для этих каминов существует даже особый график, который исполняется обязательно, даже в отсутствие графа или графини.

– Ты можешь вообще ни о чем не заботиться, – объяснила леди Даррин. – Недхэм, наш дворецкий, это просто сокровище. И управляющий у нас очень опытный. Они отлично знают, что надо делать, чтобы все было в порядке.

Элизе не хотелось, чтобы графиня уезжала, потому что боялась не осилить одна обязанности по ведению хозяйства в замке.

Но в основном Элиза грустила от того, что не могла решиться, не могла сказать Дрейку, что любит его. Трудно было сознавать простую истину – Элиза действительно наказана за свое невежество и за свою грубость. Да, жизнь все-таки испортила ее.

Неожиданно ей пришла в голову новая мысль. Возможно, Дрейк и не собирался жениться на ней после того, как она сказала ему, что не хочет выходить за него замуж.

Возможно, что он только тогда решил обратиться к ее отцу, когда получил письмо от мисс Пелхэм, в котором она говорила, что Элиза беременна. И Дрейк был вынужден жениться на Элизе, чтобы ее положение не стало слишком постыдным.

Но он продолжает утверждать, что любит меня, он даже говорил это сегодня вечером, спорила Элиза сама с собой. Она не на шутку задумалась. Да, он говорил ей, что любит ее, когда они были еще у отца в имении. Но это было до того, как он сказал ей, что она беременна, или после? Она не могла точно вспомнить. И как она ни пыталась, она не могла припомнить, чтобы он говорил это снова. Даррин сказал, что ему не нужна капризная жена, что он может быть несокрушимым противником, но, конечно, не обязательно применять такие строгие меры, потому что они цивилизованные люди, не так ли? И сегодня – нет, он не сказал, что любит ее. Он сказал, что они будут любовниками. А это совсем не одно и то же.

И почему бы ему не наслаждаться, занимаясь с ней любовью? Им было очень хорошо. А теперь, конечно, когда она стала его женой, он имеет все права приходить к ней так часто, как ему хочется. Она сама сказала, что должна исполнять супружеские обязанности, разве нет? О Господи, и зачем она так сказала? Как будто она все делала или чувствовала только по обязанности! Конечно, это было чистое лукавство.

Согнувшись под тяжестью этих мыслей, Элиза пошла к кровати. Да, ситуация хуже не придумаешь! Элиза не могла ни на что решиться. Она посмотрела на дверь, отделяющую ее от мужа, желая пойти к нему, рассказать обо всем. Но Элиза не смела. Она боялась того, что могла обнаружить.

А за этой дверью граф шагал туда-сюда по комнате. Элиза ответила на его любовь, ей было хорошо с ним. Так почему же она теперь плачет? Может быть, ребенок причина этих слез? Один знакомый Дрейка, женатый офицер, говорил, что беременные женщины особенно чувствительны и подвержены необъяснимым сменам настроения. Да, он вспомнил, как звали знакомого. Это был Чарли. И он смеялся от души, когда Чарли рассказывал, как его жена вдруг захотела персиков в середине декабря.

Но теперь Даррин даже не улыбнулся, потому что он не был так уверен что именно это случилось с Элизой.

Господи, ну что это со мной, сказал Дрейк сам себе. Он вспомнил, как счастлив был, когда нашел свою леди в лучах света после того, как мечтал о ней все время. И вот теперь она стала его женой. И что же? Она ведет себя так, будто ненавидит его. Ах эти женщины! Их невозможно понять.

Интересно, его мать тоже так себя вела когда-то? Уж наверняка его отец знал, что делать в таких случаях. Дрейку хотелось бы, чтобы его отец был сейчас рядом. Как мужчина мужчине он дал бы ему совет.

Но, к сожалению, отец, которого Дрейк всегда очень любил и которому поклонялся, мирно спал в своей могиле на замковом кладбище. И Дрейку ничего не оставалось, как самому разгадывать женские тайны.

Даррин налил себе бокал вина, уселся в большое кресло перед камином и, прикрыв глаза, задумчиво смотрел в огонь. Поразмыслив несколько минут, граф пришел к выводу, что надо предоставить Элизе самой решать, как ей поступить. Может, она все-таки простит его? У него не было иного выбора, потому что он не хотел видеть ее плачущей.

И он сказал себе, что будет относиться к ней с любовью и ухаживать за ней так, как он и намеревался раньше.

Ложась в постель, он подумал, что избрал эту тактику не потому, что он слабый. Нет, конечно нет! Это только означает, что его любовь к ней гораздо сильнее его гордости.