Умереть, чтобы угодить

Глава 30

— Сюрприз! — послышался голос Денсмора, довольного удачной шуткой. — Я знал, когда ты проснешься, — на этот раз я уменьшил дозу. Ну, хватит притворяться, открывай глаза.

Совсем обезумев от ужаса, Сара открыла глаза и уставилась на него. За окнами было темно — значит, прошло несколько часов. И все это время она была без сознания, во власти Денсмора! Саре мгновенно расхотелось притворяться и умолять его о пощаде.

— Что вы со мной сделали? — хрипло спросила она.

Он присел на кровать. Он был полностью одет.

— Сделал? Ничего. А почему ты спрашиваешь?

— Моя одежда…

— А, ты про это! Она была грязная. Ты носила ее второй день подряд, да еще спала в ней. Вот я и решил… Снимать ее было слишком сложно, и я просто разрезал все, что мне мешало. Словом, ее уже не зашьешь.

Сара подавила в себе тошнотворный страх и обвела взглядом свое тело. Одеяло сбилось в сторону. Ноги по-прежнему были связаны вместе. Она никак не думала, что будет благодарна за то, что ее связали именно таким способом, исключающим насилие…

Она сделала несколько вдохов, борясь с кошмарным сном наяву.

Денсмор скорчил гримасу и указал куда-то на ее низ живота.

— Что же ты не предупредила, что у тебя красные цветы? Я не позволил бы себе обрадоваться раньше времени. Жаль, конечно, но придется подождать.

Красные цветы? Наверное, он имел в виду менструацию. Если она вызвала у него такое отвращение, Саре следует благодарить судьбу за то, что она женщина. Однако Денсмор разглядывал ее… Подумав об этом, Сара захотела провалиться сквозь землю от унижения. Но она быстро справилась с собой и снова перевела взгляд с Денсмора на постель. Заметив вязкие белесые подтеки на своем животе и бедрах, она чуть не захлебнулась рвотой.

Из ее головы улетучились все мысли, тело выгнулось, осталось лишь одно желание — немедленно броситься в ванную и смыть с себя эту гадость.

— Вытрите сейчас же! — выкрикнула она. — Как вы посмели!

Он растерялся:

— А в чем дело? Что такое?

— Ты кончил на меня, ублюдок! — Она забилась, тщетно пытаясь разорвать нейлоновые веревки. — Немедленно смой всю эту… дрянь!

— Придержи-ка язык, — оборвал ее Денсмор.

— Ты трогал меня! — в ярости кричала она, совершенно обезумев. — Смотрел на меня! Ты не имел права!

— Прекрати. Сейчас же замолчи. Я понимаю, что тебе стыдно, но ты должна понять: это только отсрочка естественного продолжения наших отношений. Едва увидев тебя, я понял, что ты создана для меня. Твое место здесь, со мной. Мы будем счастливы, дорогая, вот увидишь. Я дам тебе все, что ты захочешь, буду обращаться с тобой как с королевой. Смотри, я дарю тебе кольцо. Оправу придется заменить, но цвет и форма — в самый раз для тебя. Как только я увидел его, я сразу понял: этот камень слишком хорош для ничтожной плебейки. Я помню, что у тебя аллергия, и через минуту сниму его, но сначала полюбуйся как следует. Когда я буду заказывать новую оправу, я попрошу отделать ее гипоаллергенным материалом, чтобы ты могла носить это кольцо, не снимая. — Он взял Сару за левую руку. — Смотри. Правда, он великолепен?

Сара уставилась на кольцо, которое он надел ей на палец, на огромный желтый бриллиант в окружении мелких белых. Она сразу узнала эту вещицу. Размер камня удивлял ее вся кий раз, когда она видела его на пальце Мэрилин Ланкфорд. Чувствуя, как ее сердце стремительно уходит в пятки, она перевела взгляд на улыбающегося убийцу.

Кахилл хмуро посмотрел на часы. Было уже поздно, торговый центр закрывался, он вымотался, показывая снимки покупателям и продавцам. Непонятная тревога грызла его, не давала сосредоточиться. Он не спал уже которые сутки подряд, что напоминало ему службу в армии, и теперь хотел только присесть где-нибудь в тихом уголке и подумать. Что-то в словах Денсмора насторожило его, но Кахилл мысленно прокручивал их разговор и не мог понять, что именно. Однако тревога не утихала. Чутье требовало от него действий.

Заканчивался четверг. Сара пробыла у Денсмора чуть более суток — точнее, часов тридцать, — а Кахиллу казалось, что они расстались несколько лет назад. Невозможность связаться с ней выводила его из себя. Видимо, поэтому он и тревожился, а не из-за объяснений Денсмора. И поскольку он знал, где находится Сара, бессознательно связывал беспокойство с ее хозяином. Да, да, в психологии он тоже разбирался. Правда, не верил в нее.

Он остановил холеную женщину за шестьдесят, весь вид которой во всеуслышание кричал о деньгах.

— Прошу прощения, мэм, мы разыскиваем этого человека. Вы, случайно, не знакомы с ним?

Надо бы еще разок позвонить Саре, думал он. А если она опять не подойдет к телефону, подъехать к воротам и потребовать впустить его. Можно заявить, что у него есть ордер на арест Сары. Или придумать что-нибудь еще.

Женщина мельком взглянула на снимок и вернула его Кахиллу.

— Разумеется, знакома, — холодно отозвалась она. — Это мой банкир.

— Спасибо, — машинально поблагодарил Кахилл, привычно подавляя досаду. Еще одна поклонница Уильяма Теллера. Как же его достали… — Подождите! Что вы сказали?

Незнакомка приподняла брови, не скрывая, что она невысокого мнения о полиции в целом и Кахилле в частности.

— Это мой банкир. Его легко узнать по характерной манере поведения. И конечно, по прическе.

Усталость Кахилла как рукой сняло. Адреналин выплеснулся в организм.

— Как его зовут?

— Тревор Денсмор. Ему принадлежит…

Что принадлежит Тревору Денсмору, Кахилл не дослушал. Он бросился к выходу, задыхаясь от ужаса и набирая номер Уэстера. Перебегая через стоянку к своей «Импале», он установил новый спринтерский рекорд.

— Нашел! — выпалил он в трубку. — Тревор Денсмор. Банкир. Сара у него, черт побери! Сара там! — Он открыл машину, рухнул на сиденье, одновременно повернул ключ зажигания и захлопнул дверцу. Взвизгнули шины, машина сорвалась с места.

— Сара у него? Что это значит? — удивился Уэстер.

— Он нанял ее. Вчера она переселилась к нему, с тех пор я никак не мог с ней связаться. Я уже еду туда.

— Док, думай, что творишь, черт бы тебя побрал! Брать его надо осторожно. Сейчас подпишу ордер…

— Сегодня днем я говорил с ним по телефону, — перебил Кахилл. — Тот же голос, что и на автоответчике Ланкфордов! С тех пор этот разговор не давал мне покоя, но я не мог понять, в чем дело.

Перед ним зажегся красный свет. Кахилл включил фары и пролетел через перекресток, устремляясь к шоссе № 459 и раза в два превышая предел скорости. Уэстер продолжал что-то втолковывать, но Кахилл отбросил трубку. Будь что будет. Никто и ничто не сможет остановить его.

Теперь ему все стало ясно, все кусочки мозаики легли на свои места. Мотивы убийств никак не связаны с бизнесом, местью или деньгами. Всему виной Сара. Кахилл вспомнил, как несколько недель назад, до первого убийства, она позвонила ему и сообщила о посылке от неизвестного, найденной в ящике. Так Денсмор заявил о своих намерениях, намекнул на одержимость. Кахилл не придал значения этому факту, считая его единичным — ведь с тех пор Саре никто не звонил и не присылал писем.

Но Сара продолжала тревожиться. Она пыталась выманить из логова неизвестного поклонника. И когда погиб судья Робертс, первым делом подумала, что это дело рук того же человека, который прислал ей кулон.

Она была права.

Сначала Денсмор попытался переманить ее от судьи. Ничего не добившись, он устранил препятствие и снова предложил ей работу. Когда же Сара приняла предложение Ланкфордов, он уничтожил и их. Ей пришлось искать новое место. Но на этот раз выбирать было не из чего: кому нужна женщина-дворецкий, приносящая в дом смерть? Тревору Денсмору, вот кому. Убийства его не смущали. И не могли смущать.

Ему была нужна только Сара. Когда журналисты превратили в сенсацию убийство Ланкфордов и протрещали слушателям уши сообщениями об аресте Сары, Денсмор сразу отвел от нее подозрения, убив человека, с которым она даже не была знакома. Едва ее отпустили, он вышел из тени, снова предложил ей работу, и на этот раз Сара согласилась.

Сара у него. Мерзавец. Он заманил ее в ловушку.

Выражение его лица и его глаза заставили Сару содрогнуться. Оглядев ее обнаженное тело, он накрыл ладонью грудь. Сара вздрогнула.

— Я не могу носить это кольцо. Пожалуйста, снимите его. Уже начинается зуд.

Он отдернул руку.

— О, прости. Я только хотел показать его тебе. Мне следовало сообразить, что у тебя очень чувствительная кожа. — Он снял кольцо с ее пальца и сунул в карман. Его глаза снова стали мечтательными. — Ты — совершенство, — промурлыкал он, потянулся к ее груди, и Сару передернуло.

Надо остановить его. Прикосновения этого человека невыносимы. Лучше бы он убил ее вместо того, чтобы ласкать.

Маньяки так и поступают, если предмет их вожделения не разделяет их восторг и не соглашается играть отведенную ему роль. Одержимость перерастает в ярость, а человек, не оправдавший надежд маньяка, погибает.

Сара надеялась разозлить Денсмора прежде, чем он изнасилует ее. Но он еще не дошел до такой стадии, а ей месячные помогли выиграть время. Сара не знала, как долго сможет удерживать его на расстоянии. Она знала Кахилла: вскоре он уже будет ломиться в ворота поместья. Может, даже завтра утром или сегодня ночью. Скоро он будет здесь. Если бегство невозможно, значит, надо продержаться, пока не прибудет подмога.

— Мне не нравится, когда меня трогают, — заявила она и попыталась увернуться от пальцев, теребивших ее сосок. Ее голос прозвучал невинно и испуганно, чего она и добивалась.

По своей привычке Денсмор заморгал, словно не понимая, что происходит. Он явно растерялся.

— Но… что же в этом плохого? Мы скоро будем вместе…

— Это мне не нравится, — упрямо повторила она. — Мне больно. Вся кожа болит.

Он отпрянул, изумленно уставившись на нее.

— О Господи, она такая чувствительная? Этого я не учел. Но аллергии на прикосновения не бывает: есть только обостренная чувствительность. Я прав? Дорогая, я буду очень осторожен, и ты постепенно привыкнешь…

Боже мой… Сара стиснула зубы.

— Нет, — мягко возразила она. — Это болезнь. Она неизлечима.

— Болезнь? — Он снова потянулся к ней, но замер на полпути, мечтательность в его глазах сменилась жесткостью и отвращением. — Никогда не слышал о такой.

— Вообще-то вы правы: один из ее симптомов — обостренная чувствительность. Нервные окончания у меня постоянно воспалены. Я могу носить одежду только из некоторых тканей, но при условии, что принимаю специальные препараты… — Она увлеклась и не заботилась о том, есть ли логика в ее словах. Главное, чтобы больше он не дотрагивался до нее. — …в основном противовоспалительные. Сейчас их у меня нет. Я совсем забыла пополнить запасы — в последнее время мне было не до того. При каждом прикосновении мне кажется, будто меня жгут раскаленным утюгом.

— Правда? — Похоже, он зашел в тупик. Будь он прочнее связан с реальностью, уловка Сары не сработала бы, но он предпочитал жить в мире своих фантазий и не замечать ничего вокруг. — Я не хочу причинять тебе боль. — Он улыбнулся. — Кроме случаев, когда тебя понадобится наказать. Но ты ведь не станешь сердить меня, правильно? Ты будешь гладить мои газеты и готовить мне завтрак, как делала для этого старого развратника, Лоуэлла Робертса.

— Как пожелаете, — выговорила она, сжавшись при мысли, что бедный судья, Ланкфорды и незнакомый ей человек погибли из-за нее.

— Ты будешь ухаживать за мной, — продолжал мурлыкать он, а я — заботиться о тебе. — Он наклонился и прильнул губами к ее лбу.

Сара поперхнулась и не выдержала:

— Не прикасайся!

Как молния, его рука метнулась к ее горлу, сжала его, он приблизил лицо вплотную к лицу Сары. В его глазах плескалась ярость.

— Больше никогда не говори со мной таким тоном! — прорычал он.

Сара задыхалась. Она хватала ртом воздух, не зная, как быть. Напрасно она зашла так далеко: ей следовало сохранять спокойствие, пока не появится Кахилл. Он уже должен быть здесь. Продержаться бы до утра!

— Простите! — прохрипела она. — Больно! По-прежнему багровый от бешенства, он отпустил ее и встал. Сара торопливо задышала, борясь с подступающим обмороком.

— Придется тебя проучить, — прошипел он, вытаскивая из петель брючный ремень. — Ты должна научиться вести себя как полагается. Больше никогда не говори со мной так!

Сара вскрикнула и попыталась увернуться от ремня, который со свистом рассек воздух.

Проклятые ворота поднимались на добрых двенадцать футов, стена — на десять. Кахилл решил было протаранить ворота машиной, но отказался от этой мысли — из опасения, что включится сигнализация. Он подвел машину вплотную к воротам и забрался на нее. Стоя на крыше машины, он подпрыгнул и уцепился за край стены.

Руки пронзила боль. Сверху стена была усеяна битым стеклом и обмотана колючей проволокой. Кахилл сорвался, снял пиджак и набросил его на стену, потом снова прыгнул, надеясь, что пиджак не соскользнет. Так и вышло. Подтянувшись на окровавленных руках, он забрался на стену, прыгнул в траву и перекатился по ней. Убедившись, что вокруг все тихо, он вынул из кобуры пистолет. И помчался через широкий газон к серому каменному особняку, похожему на ночное чудовище.

Пронзительный вой ввинтился в воздух. Денсмор замер с ремнем в руках, вскинув голову.

— Кажется, у нас гости, — объявил он. — И я даже знаю, кто именно. Прошу меня простить, дорогая.

Сара дождалась, когда за ним закроется дверь. Она дрожала и всхлипывала. Ремнем он орудовал зло и расчетливо, оставляя кровавые рубцы на ее спине и боках. Саре удалось перекатиться на живот, чтобы уберечь грудь, но лишь после двух ударов. Она рыдала так, что теперь не могла отдышаться, но сразу перевернулась на спину и начала действовать.

Веревки на руках растянулись — только благодаря этому она перевернулась. Они были надежно привязаны к раме кровати. К счастью, Денсмор не заметил, что одна ее рука почти свободна.

Осторожными движениями она опустила правую руку и попыталась распутать узел на раме кровати, чтобы потом заняться веревками на ногах. Но ее движения были скованными, спину жгло, веревка не поддавалась. Наконец Сара сдалась.

На тумбочке стоял стакан с водой. Сара схватила его и разбила о край тумбочки. Вода расплескалась по постели, забрызгала ее, повсюду разлетелись крохотные осколки. Крупным осколком от дна Сара начала пилить нейлоновые веревки, не замечая, что из многочисленных мелких порезов на ее руке сочится кровь. Высвободив руки, она принялась распутывать узлы на ногах.

Разделавшись с ними, она вскочила, но колени не выдержали, и она растянулась на ковре. Чертыхаясь и всхлипывая, она поднялась и бросилась к двери. По коридору она понеслась бегом.

Там она и услышала первый выстрел. Потом второй.

Кахилл.

Кахилл не думал о том, что может лишиться работы и очутиться за решеткой: к тому времени как он добрался до дома, он молился только о том, чтобы Сара была жива. Он не стал вежливо звонить в дверь, а всадил в замок две пули сорокового калибра, потом распахнул дверь пинком. И тут же упал на пол, зная, что убийца уже подстерегал его в темном коридоре.

Первая пуля пролетела на волосок от головы Кахилла. Его овеяло горячим ветром. Вторая пуля попала в грудь — казалось, его лягнула лошадь. К счастью, он был в бронежилете и потому лишь задохнулся и рухнул на пол.

— Кахилл… — прошептала Сара, стоя на верхней площадке лестницы и глядя, как внизу, в просторном холле, на мраморном полу лежит неподвижный Кахилл.

Она оцепенела. Этого не могло быть. Только не Кахилл. Неужели этот ублюдок отнял у нее Кахилла? Покачнувшись, она чуть не свалила металлическую лампу, стоявшую на черном эмалевом столике.

Нет, только не Кахилл.

Ярость взметнулась в ней приливной волной, овладела ею. Сара не заметила, как схватила со столика лампу. Она не знала, что сорвалась с места. С лестницы она сбежала легко и решительно, набирая скорость.

— Денсмор! — Это был не ее голос — он звучал, как в «Изгоняющем дьявола», казался зловещим, потусторонним. Она остановилась у подножия лестницы. — Где ты, ублюдок?

Справа от нее мелькнула тень. Стремительно повернувшись, она увидела, что Денсмор материализовался из темноты, словно призрак или демон. Его лицо было искажено яростью.

— Я же запретил говорить со мной таким тоном! — прошипел он, поднимая руку.

Но Сара не испугалась. В приливе бешенства она вскинула массивную металлическую лампу легко, как перышко, и взмахнула ею, как бейсбольной битой. Кахилл убит, ей все равно, что будет с ней. По похожему на пещеру холлу раскатился оглушительный грохот выстрела, горячий вихрь пронесся слева от Сары, лампа обрушилась на голову Денсмора. Он отлетел к стене, по его виску заструилась кровь, а Сара опять вскинула лампу и принялась молотить его, издавая дикие вопли.

— Сара! Сара!

Она не сразу обратила внимание на этот крик. Лампа вдруг показалась ей слишком тяжелой и вывалилась из онемевших пальцев. Медленно обернувшись, Сара увидела, что Кахилл пытается встать. Он держался за грудь и тяжело отдувался, но крови на его одежде Сара не заметила.

— Успокойся, милая, — попросил он. — Даже этого подонка нельзя убить дважды.