Упоение властью

Глава 14

Трей

Никогда не задумывался, что мне следует беспокоиться о том, что мама будет делиться секретами из моего прошлого, но полагаю, мне надо было бы догадаться об этом. Чувствую себя дерьмово только от мысли о том, как все вышло с Лив. Мне очень нужно поговорить с ней лично. Я оборачиваюсь и вижу выражение лица Мэнди, но, тем не менее, я уверен, что здесь у меня скоро все наладится. Наши взгляды встречаются, и в глубине души я знаю, что между нами существует нечто большее, чем просто похоть.

— Давай уйдем отсюда и поужинаем, — предлагаю я, так как фактически все нас бросили.

— Не-а. Садись и закажи виски. Я хочу попробовать мини-сэндвич с устрицами и обжаренные во фритюре маринованные огурцы, которыми все бредят на «Yelp» (прим.пер. Yelp (yelp.com) — веб-сайт для поиска на местном рынке услуг, например, ресторанов или парикмахерских, с возможностью добавлять и просматривать рейтинги и обзоры этих услуг), — говорит она, пытаясь остановить бармена, чтобы заказать еще один бокал «Гиннесса» и попросить меню.

— Обжаренные во фритюре маринованные огурцы, точно? Я даже никогда не думал, что существует нечто подобное.

— В семье моей мамы любят жарить во фритюре все подряд. Я думаю, они тебе понравятся, — говорит она с блеском в глазах. — Ты заметил блондинку, сидящую напротив нас? Она пялится на тебя с тех пор, как ты присел, — фыркает она, и в ее голосе слышатся нотки раздражения.

— Ага, я научился игнорировать такой тип преследования.

По идее, я должен рассмеяться, поскольку, кажется, что это беспокоит ее.

— Что бы ты посоветовала мне сделать?

— Не знаю, — говорит она, и на ее лице отражается растерянность. — Думаю, ничего. То, что она сидит и смотрит, не означит, что она делает что-то действительно плохое, но, с другой стороны, это выглядит, как проявление грубости.

— Да, это точно.

Я тянусь вперед и медленно притягиваю Мэнди к себе.

— Тебе нечего волноваться об этом, — произношу я, прежде чем поцеловать ее страстно, пламенно и долго.

Ее глаза остаются закрытыми в течение нескольких секунд после того, как я отпускаю ее. Она открывает их как раз вовремя, чтобы увидеть, как женщина с другой стороны бара забирает свою сумочку и в гневе освобождает стул.

— Это я и хотела предложить, — шепчет она, и в ее глазах бегают чертенята.

Пока мы сидим в этом месте, наслаждаясь друг другом, у меня возникает непреодолимое желание открыто поговорить. Я скорее позволил бы ей услышать это от меня, чем от кого-то другого. В конце концов, мысль о том, что мама сбросила бомбу на Лив, до сих пор беспокоит меня.

— Я хочу тебе признаться, — говорю я, наконец, пробегаясь своими пальцами вдоль ее предплечья.

— Показать скелеты в шкафу? — усмехается она, наклоняясь ко мне и приподнимая бровь.

— Нет, но таблоиды не всегда лгали. Когда я впервые переехал в Калифорнию, то был не очень хорошим парнем.

Я делаю еще один глоток бурбона.

— На самом деле, я — эгоистичный придурок, — говорю я ей, используя словесное описание меня, озвученное Тайлером.

— Таким образом, факты, изложенные в статьях, не были полностью беспочвенными.

Она заставляет себя улыбнуться, но ее улыбка мгновенно становится все более и более подавленной.

— Нет, не совсем так. Когда в конце моего первого года обучения в колледже умер папа, то я унаследовал пять миллионов долларов. Я сходил с ума, пытаясь уничтожить в себе возникшее чувство пустоты, которое продолжало грызть меня изнутри.

Я делаю еще один глоток своего напитка.

— Так что же изменилось? — спрашивает она, выискивая что-то позитивное в моем признании.

Я делаю глубокий вдох и выдерживаю паузу, думая о том, как бы мне получше сформулировать свой ответ.

— Прежде чем я осознал это, я спустил половину своего наследства на вечеринки, инвестиции в рискованные биотехнологические компании и на пару исков о признании отцовства.

Я допиваю свой напиток и сдвигаю пустой стакан по барной стойке по направлению к бармену.

— Налить? — кричит он в ответ.

— Нам нужны жаренные маринованные огурцы во фритюре, а также мини-сэндвичи с устрицами, — отвечаю я, и делаю знак кивком.

— Сильвия рассказала мне, что парочка женщин пытались воспользоваться тобой в колледже, — признается она смущенно. — Она подозревает, что я пытаюсь проделать с тобой тоже самое.

Твою мать! Мама, видимо, выдала им все. Я представляю себе, о чем она только могла порассказать.

— В любом случае, для тебя уже слишком поздно. Я научился не доверять никому, — отвечаю я, давая ей понять, что уже не являюсь тем наивным мальчиком, каким был в колледже. — Я также осознал, почему мой отец вел бизнес таким образом. Среднестатистический инвестор просто бросает монетку, но богатые инвесторы всегда точно знают, что именно они покупают.

— Так ты думаешь, что они все используют инсайдерскую информацию?

Глаза Мэнди расширяются, как будто я поделился с ней каким-то шокирующим откровением. Я смеюсь.

— Они все знают друг друга и ездят вместе на конференции, поэтому, конечно, они ведут личные разговоры. Назови это как угодно, но, правда заключается в том, что они имеют доступ к информации, о которой большинство инвесторов слыхом не слыхивали до тех пор, пока не становится слишком поздно. Это жизненный факт.

— Смотри! Я думаю, что это все очень печально. Вот почему я стала юристом, — выплескивает она, и ее глаза светятся огнем, — чтобы разгрести то дерьмо, которое наделал твой отец. Не говори мне, что ты согласен с тем, как он вел бизнес.

— Я и не говорил, что согласен с ним. Я сказал, что понимаю, почему он это сделал. Он огребал деньги лопатой, в то время как я мог бы просто спускать деньги на лотерейные билеты, — отвечаю я, пытаясь дать логическое объяснение.

Мэнди затихает, поглаживая пальцем взад и вперед по этикетке бутылки «Гиннесса», наклеенной сбоку на стекле. Она, очевидно, обдумывает все, что сегодня узнала. Наконец, тихим, спокойным голосом она спрашивает:

— Это никогда не изменится?

— Скорее всего, нет, но каждый из нас может решить, хочет он или не хочет быть частью игры, — говорю я ей негромко.

— А ты? — спрашивает она, наконец, отрываясь от пива.

— Больше нет, — заверяю я ее. — Я всегда хотел доказать отцу, что справлюсь самостоятельно. Теперь, когда он ушел, мне больше не нужно ничего доказывать.

— Это неправда. Единственный человек, которому тебе нужно что-то доказывать – это ты сам, — моментально выдает она глубокую мысль. — В этом мире нет большего врага, чем мы сами.

— Умная и красивая, — ухмыляюсь я. — Прямо, два в одном.

— Неважно, — говорит она, краснея. — Попробуй жаренные соленые огурцы во фритюре, — говорит она, как только бармен ставит их перед нами.

Мэнди

Несмотря на то, что Сильвия уже рассказала мне о Трее и его вынужденных установлениях отцовства в студенческие годы, я рада, что он все же рассказал мне эту историю сам. На мой взгляд, нет большего знака уважения по отношению к тебе, чем тот, когда с тобой делятся своими самыми сокровенными секретами. По мере того как мы сидим здесь вдвоем, лучше узнавая друг друга, поедая мини-сэндвичи с устрицами и жаренные соленые огурцы во фритюре, а также попивая напитки, оставшиеся у меня сомнения начинают отходить на задний план. Его телефон светится каждые несколько минут, но он просто посматривает на экран, по-прежнему сосредоточив свое внимание на нашем разговоре. Это так круто.

— Сколько времени? — спрашиваю я, заметив, что на улице стало темновато.

— Пятнадцать минут десятого, — отвечает он, бросая взгляд на свой телефон. — О, я только что получил сообщение от Лив. Она говорит «спасибо», и что она находится в хороших руках. Что бы это ни значило.

— Я не сомневаюсь, что она сможет твердо приземлиться на ноги.

Или скорее лежать на спине.

— Должны ли мы побыть здесь какое-то время или уже будем возвращаться в отель?

Не то, чтобы мне действительно хотелось чего-то еще, но здесь было так весело.

— Разве ты не хочешь проверить самые горячие новые клубы Ист-Виллиджа (прим.пер. Микрорайон Округа 3, расположенный в Нижнем Манхэттене)? — спрашивает он, явно дразня меня.

— Нет. Я бы предпочла место потише, не такое шумное.

Я пробегаюсь рукой по внутренней стороне его бедра.

— Я отправлю Тони сообщение.

Он берет свой телефон и посылает сообщение. Должно быть, приятно иметь под рукой того, кто в любой момент отвезет туда, куда тебе бы захотелось. Через несколько минут Тони входит в бар.

— Вы, ребята, заканчивайте тут, я припарковался перед входом.

Он смеется и поворачивается, чтобы выйти наружу.

— Мы скоро будем.

Трей допивает оставшийся бурбон и бросает на меня нетерпеливый взгляд.

— Давай, покажи мне, как девочка с Юга пьет пиво.

— Помоги мне, — говорю я, протягивая ему свой бокал. — Вот как настоящая леди делает это.

— Я не против пива, — произносит он после того, как допил его. — Но виски занимает меньше места. Ты не чувствуешь себя раздувшимся шариком от этой штуковины?

— Ой, прекрати ныть и просто отрыгни, — дразню я его, спрыгивая с барного стула. — Мы найдем тебе Ширли Темпл (прим.пер. Коктейль, получивший название в честь американской актрисы Ширли Темпл. Состоит из лимонного сока, гренадина, сахарного сиропа, имбирного эля, апельсина) в «Четырех сезонах», чтобы убрать твое маленькое пузико.

— Ты просто уморительна, — парирует он, шлепая меня по заднице.

Достаточно упругую, не так ли, приятель?

— Ты долго искал предлог для этого, да?

Я поворачиваюсь назад и стреляю в него глазами.

— Ты чертовски забавная… и, да, спасибо за предоставленную мне возможность, — он усмехается и замолкает. — Я никогда не был слабаком в распитии неразбавленного бурбона.

Он улыбается и открывает дверь, выводя меня на улицу, где нас уже ждет машина. Когда Тони сказал нам, что припарковался перед дверью, он, однозначно, не преувеличивал. Отъезжая, мы создаем небольшой затор.

Трей

Сидя на заднем сиденье автомобиля, мое сознание заполняют мысли о необходимости еще выпить, и сейчас я занимаюсь тем, что вырабатываю в голове более интимный план игры. Не уверен, что именно: ее внешность, личность или тот факт, что мама пыталась откупиться от нее, является для меня наиболее привлекательным. Все, что я понимаю, так это то, что я не чувствовал себя так с давних пор.

— Кстати, сколько мама предложила тебе? — спрашиваю я ее из чистого любопытства.

— Она только сказала мне, что это будет стоить моего времени, — говорит она с лукавым прищуром на лице.

— Тебе следовало попросить у нее двадцать миллионов, — предлагаю я игриво. — Тебе должна быть выплачена щедрая компенсация за отказ от всего этого.

Я провожу руками вдоль своего тела.

— Святое дерьмо, она, должно быть, хорошо урегулировала условия своего развода, — говорит Мэнди и ее глаза расширяются, сверкая в тусклом свете.

— У них не было брачного договора, так что она тоже является миллиардершей. У отца, по правде сказать, не было большого количества активов, когда они поженились. Кроме того, мама отодвинула свою процветающую карьеру в сфере недвижимости на задний план, чтобы отдать себя полностью материнству и посещать все корпоративные мероприятия вместе с отцом, — объясняю я, вспоминая, какой она была тогда. — Я, честно говоря, думаю, что она заслужила их.

— Ну, меня не интересует ее предложение, и не волнует, сколько она готова заплатить мне, — отвечает она категорично. — У меня даже не было шанса испытать на себе всю эту крутизну.

Она хихикает, делая аналогичный моему жест своими руками.

— Как только ты это сделаешь, то будет слишком поздно.

Я наклоняюсь, испытывая необходимость поцеловать эти мягкие, полные губы.

— Я был бы очень разочарован, если бы не смог увидеть, как все может сложиться между нами.

Когда ты впервые осознаешь себя влюбленным в кого-то, то не существует ничего кроме страсти и похоти. Кто знает, может, я смогу двигаться дальше, и, наконец, оставить прошлое позади. Ладно, мне нужно расслабиться. Я бегу впереди паровоза.

Мэнди

Теплое, уютное чувство поднимается во мне, пока Трей говорит о том, что хочет посмотреть, как все может сложиться между нами. Когда я впервые начала работать над этим делом, у меня было столько обиды и враждебности по отношению к его семье, что я даже не могла вообразить, как такое возможно. Хотя я видела фотографии Трея в Интернете, но не могла пройти мимо того факта, что он был сыном своего отца. Я предположила, что Трей был просто еще одним из поколений Эддисонов, который будет накапливать богатство, воспользовавшись другими. Я не думаю, что могла так сильно ошибаться.

Я чувствую неожиданный приступ нервозности, когда машина начинает притормаживать, подъезжая к тротуару перед отелем. Неожиданно для себя я понимаю, что это первый раз, когда я по-настоящему нахожусь наедине с Треем. Даже если Лив и была раздражителем, то ее неплохо было иметь в качестве буфера. Это позволило мне узнать Трея поближе, имея при этом оправдание, почему мы не торопимся с физическими отношениями между нами. Мой ум внезапно возвращается в прошлое, вспоминая тот первый вечер, когда я напала на его член, как изголодавшийся тигр. Мои щеки начинают гореть, когда я понимаю, что, вероятно, слишком поздно теперь сбавлять темп.

— Все в порядке? — спрашивает он, делая паузу, и его рука замирает на ручке двери.

— Да, все хорошо, — отвечаю я, пытаясь выровнять свое дыхание и прийти в себя. — Мы можем посидеть в баре и выпить что-нибудь? Я хотела бы заказать «Маргариту» или что-то вроде этого.

— Конечно.

Он улыбается, берет за руку и тянет меня из машины.

— Я полностью поддерживаю тебя в том, чтобы выпить что-нибудь, содержащее текилу.

— Хорошо, тогда я определенно остановлюсь на мартини, — противостою я ему. — Так как ты слишком хорошо знаешь, что это дерьмо делает со мной.

— Точно. Две «Маргариты» со льдом впереди, — дразнит он.

Идя рука об руку через фойе гостиницы «Четыре Сезона», я ощущаю внутри себя странную смесь волнения, предвкушения и страха. Я вспоминаю, что мне пришлось оставить всех своих друзей и уехать за тысячу миль. Я засыпала в слезах в течение нескольких ночей перед поступлением в школу той осенью. Каждый раз я проклинала его отца за то, что он отнял у меня мою жизнь. Я была в ужасе от мысли, что мне предстоит стать новичком в новой школе. Теперь я понимаю, что без этого тяжелого опыта, я бы не стала той женщиной, которой я являюсь сейчас. Как говорят, ничего не происходит без причины.

— Она предпочла бы увидеть мартини в меню, — говорит Трей бармену, как только мы занимает наши места в баре.

Какой джентльмен.