Утро роз

ГЛАВА ПЯТАЯ

Они свернули на подъездную дорожку, и Челси увидела Бенджамина, галопирующего им навстречу. Откормленная свинья практически съехала по ступеням, стремясь поскорее добраться до машины. Лишь вчера это животное заставило ее орать от страха. А сегодня вызывало лишь улыбку.

Но все равно она закричала: «Пожалуйста, не трогай меня», — когда Бенджамин подкатился к ней, смешно хлопая ушами. Он застыл совсем рядом, и она напомнила себе, что именно любовь к Бенджамину заставила тетю поехать в больницу.

— Ты спас ей жизнь, свиненок, — прошептала ему Челси, потом оглянулась, не слышит ли Рэнд.

Свинья смотрела на нее. Казалось, на морде появилась улыбка.

— Я с ног валюсь, — заявила Челси громко. Да уж, она ведет себя так от усталости, сомневаться не приходится. У нее был телефон в руках, и единственный, кому она позвонила, — отец! А недавно Челси считала себя сообразительной. Надо было позвонить Бэрри, Бетси, Линдсэй… Список можно продолжать до бесконечности.

— Если ты устала, я сам займусь курами, — сказал Рэнд. Он потрепал Бенджамина по голове, почесал за ухом.

— Как ты можешь к нему прикасаться?

— Он вполне приятен на ощупь.

— Приятен? В каком смысле?

— Чистый. Кожа у него мягкая и шелковистая.

Ну вот, она уже начинает завидовать свинье!

Рэнд стоял так близко. Наклонившись чуть вперед, Челси могла бы дотронуться плечом до его плеча. Тогда бы он узнал, какая и она на ощупь мягкая и шелковистая!

— Не настолько я устала! — заявила она.

Рэнд отвел глаза, Отступил на шаг, словно знал, как близка она к тому, чтобы потереться о него.

— Правда. Я вполне справлюсь с курами.

О, конечно, она это знала! Знала, что он справится с курами и свиньей. А как он справится с прикосновениями другого рода — шелковистыми, мягкими и нежными?

Как изумительно он сейчас выглядит — обросший щетиной, с усталыми глазами. Если сейчас он дотронется до нее, не пропадут ли они оба? Их усталость сродни опьянению. Чувствуешь себя смелее, раскованнее…

— Не настолько я устала!

Не такая уж она уставшая, слабая и наивная, чтобы влюбиться в своего телохранителя. Как в плохом фильме.

Конечно, дав ей телефон, Рэнд Пибоди немного реабилитировал себя в ее глазах, но все равно надо поставить его на место. Еще и удивляется, как это она сумела уговорить и успокоить Хетту.

Челси хотелось вбежать в дом, заглотнуть остатки ужина, принять душ и лечь в постель. Ей хотелось быть подальше от него, зелени его глаз, чувственного изгиба губ и случайных прикосновений упругого мускула, вздувавшегося и опадавшего на его руке, чесавшей свинью. Но если она сбежит, он может понять, как действует на него. Рэнд из тех, что видят тебя насквозь, так не надо оставлять ему лишних улик.

— Ты можешь помочь мне с курами, — сказала она покровительственным тоном, лишающим Рэнда всяких иллюзий относительно его привлекательности.

Он вздрогнул и сразу принял вид полнейшего равнодушия. Позволил ей возглавить процессию, идущую к курятнику. Там Челси подавила желание заткнуть нос. Он скрестил руки на груди, ожидая приказаний.

— Наверно, им нужен корм, — сказала она, пытаясь изгнать из голоса неуверенность. — Вот и дай.

— Да, мэм.

Дождавшись, когда он отвернулся, она показала ему язык. И очарованно замерла, увидев, как он открыл дверцу сарая, достал пятидесятифутовый мешок и взвалил его на плечо. Как тетя ухитрялась сама справляться?

Он обернулся, заметил ее взгляд, поднял бровь.

— Хм, а я тогда… — поспешила заявить она и замолчала, не придумав ничего путного.

— …соберешь яйца? — вкрадчиво предложил он.

— Точно! — Если она попытается поднять один из этих мешков, то, скорее всего, очень неизящно плюхнется вместе с ним на землю.

Скоро она поняла, что его предложение было ловушкой. Куры не желали по доброй воле расставаться с яйцами. Хлопали крыльями, отказывались покидать гнезда. Яйца, которые ей удалось добыть, были испещрены крапинками помета. Наконец сердитая курица клюнула ее в руку. Увидев кровь, Челси попыталась задушить крик. Получилось недостаточно удачно. Рэнд мгновенно оказался рядом. Она спрятала руку за спину, он вытащил ее, посмотрел.

— Я принесу из дома антисептик.

Словно она позволит ему снова касаться ее!

— Ерунда.

— Ты же не хочешь оставить рану, полученную в таких условиях, необработанной?

— Я сама ее промою.

— Может, тогда и займешься этим, а я тут закончу? — Он казался усталым, словно от нее больше беспокойства, чем помощи.

— Я закончу, что начала! — Даже заявив об этом, Челси все же надеялась, что Рэнд благородно возьмет на себя обязанность сгонять кур с гнезд, но он лишь раздраженно взглянул на нее и вернулся к своим занятиям.

Поэтому она собирала яйца, шипела на кур, вскрикивала, когда самые агрессивные кудахтали и били ее крыльями, и вновь собирала яйца. Рэнд, похоже, забыл про Челси, шуруя лопатой и таская мешки и ведра с водой.

Забыл про нее, а она мучительно продолжала созерцать все движения его потрясающих мускулов. А проходя мимо, вдыхала сладкий аромат его пота…

Они включили радио — Рэнд вспомнил, что Хетта говорила, будто курам оно нравится, — и скоро диктор опять объявила об истории, знакомой Челси с утра. Она взглянула на Рэнда. Если он и слышал, то никак того не проявил. Просто продолжал работать, играя своими дурацкими мускулами.

Наконец оба выдохлись. Он забрал у нее огромную корзину с яйцами, а она слишком устала, чтобы протестовать.

— Иди в душ, — велел он. — Я приготовлю поесть.

— Я слишком устала для душа.

— Тем не менее тебе придется его принять, ты воняешь. И не забудь обработать палец.

— Я воняю?!

— Да, amiira, воняешь.

— Что значит amiira?

— Принцесса.

Что-то не похоже на восхищенный возглас.

— Ты был военным?

— С чего ты решила?

— У тебя командирский тон, и он мне не нравится.

— Слушай, я устал, измазался, и моему терпению приходит конец. — Он указал на лестницу. — Никаких дискуссий. Иди мойся. Ты пагубно воздействуешь на мой аппетит.

— А если я откажусь?

— Я засуну тебя в душ собственноручно.

Она возмущенно раскрыла рот. Может, дать ему пощечину? Но тут ее разобрал смех. Она, Челси Кинг, воняет так, что лишает кого-то аппетита!

Она отсалютовала ему и повернулась на каблуках.

— Да, сэр.

— Так-то лучше. — Он решил проигнорировать ее сарказм. Наоборот, улыбнулся, причем такой искренней и мальчишеской улыбкой, что сердце ее замерло. Скорей наверх!

— Фу, — поморщился он, когда она проходила мимо. И помахал рукой перед носом.

Она поборола повторный порыв наградить его пощечиной. Вместо того стукнула кулаком в плечо и весело фыркнула, когда он схватился за пострадавшее место и закатил глаза в притворной агонии.

Следует признать, что он был прав относительно душа. Иголочки горячей воды вновь привели Челси в чувство. Залив йодом палец, она отыскала чистые джинсы и майку.

А теперь, пока Рэнда нет поблизости, надо заняться папкой, спрятанной в шкафу. Но она не стала этим заниматься. Соорудив на голове подобие тюрбана, она босиком отправилась на кухню. Желание, внушающее жалость, — она желала быть рядом с ним!

Он разговаривал по телефону и резко замолк, когда она вошла. Прикрыл микрофон рукой.

— Ты сможешь сделать салат?

Сомнительно. Она подумала, что честнее сразу отказаться, но и невидимый собеседник Рэнда, очевидно, тоже сильно сомневался в ее кулинарных талантах, потому что тот минуту послушал и вновь улыбнулся той же размягчающей ее сердце улыбкой.

— Макферсон говорит, что готов поставить месячное жалованье на то, что ты понятия не имеешь, как готовить салаты.

— Который Макферсон? Тот, что женат на моей сестре, или его брат?

— Камерон.

— Ага, этого я смогу уволить. — Она открыла холодильник. Внизу обнаружились салат-латук, помидоры и сельдерей. Насколько сложно сделать салат? В духовке что-то готовилось, очень хорошо пахло, так что Рэнд, очевидно, свою долю работы выполнил.

— Она говорит, что собирается тебя уволить, — сообщил Рэнд в трубку. — Но не пугайся. Это ее любимая угроза.

— Хватит надо мной смеяться, — проворчала Челси, поворачиваясь к столу с руками, полными продуктов.

— Или ты всех нас уволишь? — не выдержал Рэнд. Его смех как отрава — глубокий, густой, мелодичный. И блеск глаз тоже.

Она подобралась к нему поближе.

— Прекрати надо мной смеяться, или я…

Его Глаза сверкнули весельем.

— Что, amiira?

— …поцелую тебя.

Смех мгновенно угас. Он уставился на нее. Взгляд, в котором не осталось ни капли веселья, скользнул к ее губам.

— Кам, мне надо идти. — Рэнд убрал телефон и скрестил руки на груди. — Не стоит угрожать, если не готова исполнить свои угрозы, — мягко произнес он.

Ее сердце колотилось как бешеное, но тон она сумела сохранить беззаботным.

— Почему ты решил, что я не готова?

Он уронил руки и шагнул к ней. Поспешно отступив, она выронила помидор.

— Вот, — прорычал он.

Она явственно ощутила, как под холодным глянцем его самообладания затаилась реальная тревога. Вот так открытие! Он находит ее привлекательной? Это не новость. Мужчины всегда находили ее привлекательной. Новизна в том, что он сопротивляется. Вместо того чтобы умолять об одном поцелуе, мимолетном взгляде, прикосновении, этот мужчина воздвигает вокруг себя неприступные стены.

— Сейчас я тебя целовать не буду, — сказала она, дрожа, наклонилась и подобрала помидор. — Ты пахнешь курами.

— Давай определимся навсегда, — ответил он. — Ты никогда меня целовать не будешь.

Обернувшись, Челси прищурилась. Опять он со своими командирскими замашками!

— Никогда — это очень, очень долго, мистер Пибоди, — хрипло отозвалась она. Внимание ее переместилось на его губы. Они сжались, но все равно оставались полными и чувственными. Ей очень захотелось попробовать их. Ничего еще Челси так не хотелось! И сила этого желания поразила ее.

— Я не ваша новая игрушка, мисс Кинг, — холодно произнес он. — Не думайте, что можно со мной поиграть. А теперь я иду в душ.

— Позови, если надо потереть спинку, — огрызнулась она и получила в ответ взгляд столь огненный, что чуть не спалил ее.

— Не играй с огнем.

Судя по пламени, струящемуся по ее жилам, она уже ступила на опасную дорожку.

— Мои условия вроде ясны, — сказала она. — Не смейся надо мной, и твои губы… и твоя спина… в полной безопасности.

— Прости меня, amiira, я забыл свое место. Я считал, что шучу, а оказалось, что я смеялся над тобой. Тысяча извинений.

И удалился.

— Может, я тоже шутила! — крикнула она вслед, но единственным ответом был удар захлопнувшейся двери.

Челси поняла, что вся трясется. И как дошло до такого?

Она никогда не была сильна в химии, но тут сознавала, что в воздухе между ними идет какой-то химический процесс. Надо только помнить: химия — наука деликатная. Для взрыва иногда достаточно самой малости.

Рэнд абсолютно прав: с огнем играть не стоит. Наверно, прав он и в другом. Может, у нее и есть замашки принцессы — воспринимать вещи слишком серьезно, слишком быстро обижаться.

— Ненавижу самоанализ, — напомнила она себе. — У меня всегда болит от него голова.

Раздевшись и войдя в душ, Рэнд обнаружил, что Челси использовала, почти всю горячую воду. Конечно, принцессе никогда не приходило в голову, что чего-то может не хватать, и уж точно на земле нет ничего, что она не могла получить.

Эта мысль не сулит ему ничего хорошего, учитывая желание, замеченное им в ее глазах!

Вода лилась чуть теплая, а потом и вовсе пошла холодная, но Рэнд был даже доволен. Пусть слегка охладит его злость, не говоря уже о других вещах, что едва не вышли из-под контроля после ее угроз.

— Слабак, — ругал он себя. Нет, даже не то слово. Ничего ему не хотелось больше, чем преодолеть небольшое расстояние между ними и зацеловать ее до бесчувствия.

Рэнд тихо выругался. Как он устал!.. И Камерон не сообщил ничего хорошего.

Расследование выявило вероятного подозреваемого. Люди Камерона были почти уверены, что письма написаны уборщиком, работающим в калифорнийской квартире. Этот человек, Бертон Джонс, должен был явиться на работу к четырем, но исчез. Жил он с матерью, та не знает, где сын. Она сказала, что он ушел на работу в три, как обычно. По крайней мере у Джонса не было времени добраться до Виргинии.

Может, потому Рэнда так взбесили ее намеки на поцелуи. Должно быть, неосторожная Челси была слишком мила с тем парнем. Возможно, делала игривые замечания о том, что поцелует Бертона… Пускала в ход свое немалое женское очарование, не понимая, как может воспринять ее выходки этот человек.

Использовать свою красоту как оружие — так и нормального человека можно довести до крайности. Рэнд убедился в этом на собственном опыте. Следовало бы расспросить Челси об уборщике — о каждой фразе, даже случайной. Джейкоб Кинг все еще настаивает, чтобы его дочь ничего не знала о грозящей ей опасности. Хочет защитить Челси, заботясь не только о ее физическом здоровье, но и о душевном спокойствии.

— А ведь этот тип лишь один из нескольких, — сообщил Камерон. — Журнал «Мьюз» обещал миллион долларов за ее снимок в обнаженном виде. Некий ненормальный добыл ее волосы, сделал анализ ДНК и теперь уверяет, что он ее давно потерянный кузен.

Рэнд попытался решить, кого из них он бы убил в первую очередь. Но разве сам он лучше этих людей? Если один только взгляд на ее губы вызывает у него целый рой похотливых мыслей?..

Он выключил холодную воду, обернул вокруг бедер полотенце и выглянул наружу. Было слышно, как внизу что-то падает, а Челси при этом проклинает помидоры.

Он оделся и, глубоко вздохнув, отправился обратно в кухню. Ее так называемый салат в громадной миске украшал центр стола. Головка латука, разрезанная части на четыре. Под ним серьезно травмированные помидоры. Выглядело так, словно она пыталась резать их деревянной ложкой. Цельные корни сельдерея украшали края миски.

Сама Челси стояла у раковины, спиной к нему.

— Челси?

Она быстро обернулась.

— Я хочу извиниться. Мне не следовало так говорить с тобой.

Челси покраснела.

— Ничего. Мы оба слишком устали, наверное.

— Вряд ли это может служить оправданием.

Она подняла на него глаза. Полотенце в виде тюрбана до сих пор украшало ее голову, но некоторые непокорные серебристые пряди — он опять поразился их цвету — выбились и теперь игриво обрамляли лицо. Она сдула мерцающую прядь с глаз.

— Ладно, ты прощен. Теперь счастлив?

— Да, — ответил Рэнд, сознавая, что все не так просто. Есть единственная вещь на свете, которая сделала бы его счастливым. И, как часто в жизни, именно эту вещь он получить не мог.

Он вынул разогретый пирог из духовки, а она достала из раковины то, что там мыла. Редиска. Челси положила ее в миску с салатом, поверх помидоров, поверх всего.

Пока она атаковала пирог, Рэнд попытался найти дипломатический подход к салату.

— Ешь ты с аппетитом, не характерным для пациента клиники пищевых расстройств, — заметил он.

— У меня нет никаких пищевых расстройств!

— Несомненно. Тебя раздражает, что о тебе ходят такие слухи?

— Сегодня утром еще как раздражало! Но сейчас я чувствую себя другим человеком.

Он вынул латук из миски и неуверенно повертел в руках. Зная, что за ним наблюдают, положил его в тарелку и раздвинул листья. Кое-где проглядывала земля…

— В каком же смысле ты стала другим человеком? — спросил он, откусывая кусочек латука. Есть овощи с песком ему уже доводилось.

— Сегодня я задумалась о многих важных вещах. Знаешь, о каких?

Он медленно жевал латук.

— Нет. О каких?

— Я не хотела сюда ехать. А тетя могла бы умереть, если б мы не приехали в Фаревелл. Не удивительно ли?

Он кивнул, не понимая, куда она клонит.

— Бывает, что все иногда складывается удивительно правильно. Одно неожиданно подходит к другому.

Что именно она имеет в виду? Не его ли и себя? Но это сочетание настолько немыслимое!.. К счастью, он воздержался от вопросов.

Она положила себе салат. Взглянула на латук и жутко побледнела. Отпрянула назад, стул опрокинулся, и Челси упала на пол. Вскочив, он подбежал к ней, подхватил, прижав к себе раньше, чем успел понять, что делает.

— Ты в порядке?

— Кажется, локоть поцарапала.

Он повернул ее руку. На локте красовалась громадная красная царапина. И Рэнд сделал то, что поклялся не делать.

Поцеловал ее. Поцеловал царапину на локте. Она выставила свой намазанный йодом палец, и он поцеловал его тоже.

— В латуке был жук, — сказал голос Челси откуда-то издалека. И прибавил: — Фу! — Протянула руку и дотронулась кончиками пальцев до его губ.

Если они останутся в таком положении, она его поцелует. Он не должен допускать такого. Но силы любого человека не беспредельны…

— Не тревожься о маленьком жучке, — прошептал Рэнд. — Порой у меня на обед только они и были… — Он осторожно отпустил ее. — Ты в порядке?

Она кивнула.

— Я очень устала.

Ее губы дрогнули, и он подумал: «Если она заплачет, мне конец».

Но она не заплакала. Она очень быстро заморгала, а потом объявила:

— Я иду в постель.

Очень хорошо! Замечательно. Он приказал себе не говорить ничего, что может задержать ее уход.

— Спокойной ночи, kariima.

— Что это значит?

— Что-то вроде принцессы. — Эта было не совсем правдой. Kariima значит нечто благородное, ценное, дорогое. Все то, чем она постепенно становилась для него и в чем Рэнд не желал сознаваться.

После ее ухода Рэнд прибрал на кухне. Взглянул на часы и включил телевизор. Два черно-белых канала, в одном как раз «Знаменитости сегодня».

— Челси Кинг не в клинике О'Хара.

Он подобрался.

— Челси Кинг в Фаревелле, штат Виргиния.

Заявление сопровождалось нечетким снимком с сотового телефона, на котором он сопровождал Челси по ступеням больницы. В камеру попал ее профиль.

— Нам неизвестно, кто ее новый приятель, но мы будем держать вас в курсе. И это все на сегодня.

Он выключил телевизор. Черт, черт, черт! Надо бы просмотреть папку, но сегодня он слишком устал. А вот что обязательно следует сделать, так это позаботиться о безопасности. Он закрыл все двери. В качестве дополнительной меры безопасности взял коврик и положил его перед дверью заднего хода. Бенджамин печально поглядел на свое старое привычное место, потом угрюмо протрусил к коврику у двери. Отлично! Сдвинуть йоркширскую свинью будет не просто. Переднюю дверь Рэнд забаррикадировал кушеткой. Так, выходы перекрыты.

Даже не сняв рубашку, он упал на кушетку и через тридцать секунд спал.