Уведу родного мужа

Глава 5 Подруги

— Что ты сказала?! Ты… Откуда. Ты. Мне. Звонишь?!

Ларискина реакция меня совершенно не удивила, чего-то в этом роде я и ожидала.

Полтора года назад, когда я, как законченная психопатка, не выдержала и приплелась к ресторану «Русская песня», в котором пышно справлял свою вторую свадьбу Вилька вкупе с вновь обретенным знаменитым тестем, именно Лариска вычислила мое местопребывание и, явившись следом, отволокла мое бесчувственное тело к себе домой. В последовавшую затем неделю, в процессе возвращения меня к жизни, и родилась, а затем окрепла ее ненависть к Таньке. А Лариска из нас троих всегда была самая последовательная…

Возвращать меня к жизни ей молча помогала в свободное от лекций и консультаций время Шурочка. Когда я очухалась настолько, что была в состоянии сообразить: «гости — это хорошо, но пора и честь знать», — Ларкина сестра, все так же молча, заявилась с работы пораньше и не одна, а в обществе маленького рыжего щенка неизвестной породы. Все-таки Шура была, видимо, действительно неплохим психологом и лекарство для дальнейшей терапии выбрала прямо в десятку: ребенок, неважно — человечий или собачий, постоянно требующий к себе внимания, мертвого из гроба подымет, не то что брошенную женщину с развитым материнским инстинктом… Варька уверенно заняла опустевшее место второго члена моей семьи.

— Послушай, Ларусик, — торопливо забормотала я, — ты не поняла! Тут был труп… Даже, кажется, два, но один исчез, а менты думают, что один, хотя Вилька исчез… Ты меня слушаешь?..

— Естественно, — сказала Лариска на удивление спокойно.

— Кажется, это Танькиных рук дело… То есть не рук, а колес, но его нет… Ты слушаешь?

— И даже слышу, — ответила Лариса и, решительно обрывая мой бред, коротко бросила: — Я приеду. Минут через двадцать!

Ларка приехала через полчаса. За это время я успела выяснить у Татьяны, что мои расчеты оказались верны: с того момента, как подруга-соперница оклемалась от обморока и взвыла на пределе своей мощности, разбудив соседей, ничего более вразумительного, чем рыдания, подвывания и сморкание в собственный подол, никто, включая ментов, от нее не слышал. Естественно, милицию вызвали соседи, ознакомившись с обстановкой в квартире и обнаружив два трупа — за второй поначалу приняли меня, но обезумевшая от ужаса Танька сумела-таки выдавить наружу из своего рыдающего рта, что я не труп, а школьная подруга. Таким образом, этим и исчерпывалась информация, попавшая в руки официальных органов. Лично я добавила к ней лишь то, что между супругами произошла ссора, после чего оба выскочили из квартиры. Татьяна по старой памяти кинулась ко мне за утешением, а Вилька растворился в воздухе…

К моменту Ларкиного приезда я в какой-то степени уже восстановила свою способность к мышлению. Во всяком случае, на уровне формальной логики. А по этой проклятой логике выходило, что несчастный Вилька, который, вполне возможно, сумел доползти с перебитыми Танькой конечностями до шоссе, где и был подобран кем-нибудь и доставлен в больницу, вряд ли успел запастись алиби. Живой или мертвый, он неизбежно должен был занять в тупых ментовских мозгах место подозреваемого номер один… Тем более Татьяна клялась и божилась, что обнаруженного нами мертвеца тоже видела впервые в жизни. А ментам совершенно неоткуда было знать, что наш Вилька не способен не то что живого человека пристрелить, но даже прихлопнуть комара…

Самыми трудными после Ларкиного приезда оказались первые двадцать минут, о чем и свидетельствовали, почему-то в замедленном темпе, большие часы в виде груши-бергамота, висевшие на стене прямо напротив меня.

Все это время Ларка выслушивала мой робкий лепет молча, с сурово сжатыми губами, и впервые в жизни я обнаружила, что чем-то на Шурочку она все-таки походит. Она то и дело задавала наводящие вопросы, ухитряясь почти не открывать рта. Раза три она эти самые наводящие вопросы, между прочим, куда более дельные, чем ментовские, вынуждена была задать Татьяне. Но при этом почему-то обращалась не к ней, а к микроволновой печке, стоявшей под часами. Лариска, наконец, прекратила допрашивать микроволновку и посмотрела на нас с Татьяной. Правда, как на сумасшедших, но и это уже могло считаться переломом в лучшую сторону.

— А еще говорят, — произнесла она задумчиво, — что групповое помешательство — выдумка психиатров… Что касается тебя, Елизавета, я всегда подозревала, что, когда Господь раздавал разум и чувство собственного достоинства, ты отошла в туалет!

И добавила с абсолютно Шурочкиными интонациями:

— Есть в этом доме телефонный справочник?

Танька подпрыгнула и молнией метнулась в прихожую, потом обратно с нужным изданием в руках. Я думала, что Ларка сейчас начнет обзванивать больницы и… и морги, но она и тут проявила свою удивительную способность никогда не терять то, чем Бог меня обделил, и позвонила в некое бюро несчастных случаев, о наличии которого лично я даже не подозревала.

Минут через пять мы знали, что никаких трупов, в том числе белокурых и кудрявых, ни в один городской морг за последние сутки не поступало. Точно так же и ни одна больница не была осчастливлена поступлением по «скорой» или в частном порядке молодого красивого мужчины с упомянутой внешностью.

Единственное, что меня порадовало в описанном процессе, — это то, что, давая Вилькины приметы, Лариска впервые в жизни вынуждена была признать, что наш с Танькой муж — красивый. Правда, она сказала «смазливый», но ведь, в сущности, это одно и то же!

Что собиралась предпринять Лариса дальше, мы так и не узнали, поскольку едва она опустила трубку на рычаг, как в прихожей послышался шум и на кухню ввалился… Кто бы вы думали? Генеральный прокурор нашего города собственной персоной!

Виктор Петрович Столяренко и в обычном состоянии был личностью внушительной и грозной. Но то, что мы увидели сейчас, заставило нас буквально содрогнуться и застыть от ужаса.

— Ты… Ты!!! — начал Виктор Петрович прямо с порога. — Если думаешь, что я опять покрою этого слизняка…

На этом он временно заткнулся, поскольку углядел, наконец, нас с Лариской и, видимо, на какие-то доли секунды захлебнулся от возмущения: такой подлянки прокурор не ожидал даже от своей дочери. Молчание длилось, к сожалению, недолго.

— Что здесь делают эти подруги?!

Как генеральный прокурор нашего города Танькин папаша испытывал к журналистам какое-то, я бы сказала, генетическое отвращение. И едва мы стали сотрудниками «Параллельных миров», как наши прежние отношения, длившиеся с тех пор, как все мы носили косички с бантиками и называли прокурора «дядя Витя», были перечеркнуты раз и навсегда. Никакие попытки разъяснить, что нашу газету в строгом смысле слова и газетой-то назвать нельзя, а нас самих лишь с очень большой натяжкой можно причислить к славному племени журналистов, успеха не имели.

Так что дожидаться развития сюжета мы с Ларкой не стали. И пока Виктор Петрович задыхался от ярости, Ларка и я времени не теряли. Мы быстро покинули и Таньку, и кухню, и вообще квартиру, ставшую местом преступления. Совесть совершенно не мучила даже меня: мы знали, что единственный человек на свете, способный уболтать прокурора, — его единственная дочь.

На улице Ларка молча, но тщательно отряхнула юбку, что было у нее признаком крайнего раздражения. Потом так же молча начала ловить машину. И вообще молчала всю дорогу до моего дома. Поднимаясь на мой этаж все так же в гробовом молчании, мы обе замерли от душераздирающего воя, раздавшегося откуда-то сверху.

— Варька! — Кажется, я всплеснула руками и бросилась со всех ног наверх.

Бедная псина впервые в жизни провела ночь в одиночестве, а это при ее врожденной трусости было настоящим стрессом. Варька не просто выла, она стонала и визжала, царапаясь в дверь изнутри. Как только нам удалось пробраться внутрь квартиры через небольшую, но плотную толпу озлобленных соседей с заспанными лицами, выяснилось, что за время моего отсутствия Варьке удалось сожрать значительную часть внутренней дверной обшивки, которой в свое время не мог налюбоваться Вилька. Обшивка была итальянская и действительно очень миленькая…

Пока мы с Варькой обнимались и целовались, Лариска успела пройти на кухню и занять мое любимое кресло — то самое, в котором не так давно восседала обморочная Татьяна. Удивительное дело: почему-то все мои гости в последнее время первым делом идут на кухню и захватывают именно это кресло как раз тогда, когда оно остро необходимо мне самой! Из-за этого предмета мебели мы с Вилькой в свое время поссорились в первый раз. Потому что, переезжая на новую квартиру, ныне полностью поступившую в мою частную собственность (я, кажется, упоминала, насколько Вилька щедрый и благородный), я ни в какую не пожелала с этим креслом расстаться.

Конечно, муж был прав: тщательно продуманный им интерьер, он же дизайн, кресло портило. Торчало как гнилой зуб посреди голливудской улыбки. Но только не с моей точки зрения! Еще в глубоком детстве, после отбытия заслуженного, а чаще незаслуженного наказания, назначенного родителями за то, что они почему-то считали проступком, я восстанавливала свое душевное равновесие в этом, тогда еще новом ярко-желтом кресле. Так уж оно на меня действовало, хотя эта тайна разгадке не поддавалась. И вот — пожалуйста: войдя на кухню в сопровождении Варьки, решившей впредь не расставаться со мной больше ни на секунду и с этой целью вцепившейся зубами в мой подол, я обнаружила в своем любимом кресле Ларису, задумчиво разглядывающую холодильник. На плите кипел чайник, на столе стояла бутылка «Белого аиста», про которую я совершенно забыла, а Ларка где-то нашла: вспомни я про эту бутылку вовремя, памятный Вилькин коньяк сейчас был бы цел…

Вздохнув, я достала две крохотные рюмочки, растворимый кофе и села на красивую, но ужасно неудобную итальянскую табуретку. Ларка перевела взгляд с холодильника на меня и тоже вздохнула.

— Ну? — спросила она усталым голосом. — И какую же теорию в оправдание этой распутной дряни ты собираешься выдвинуть на сей раз?

Что и говорить, моя любимая подруга действительно знала меня как облупленную и в очередной раз была права: моя страсть подводить теоретическую базу под самые невероятные с точки зрения нормальных людей поступки действительно имела место и гнездилась где-то на уровне подсознания. Вот и сейчас, стоило мне впервые за полтора года лично пообщаться с Танькой и обнаружить, что наша прежняя дружба оказалась сильнее чувства мести, мое подсознание заработало в обозначенном Ларкой направлении на всю катушку! И, оказывается, пока мы молча ехали ко мне домой, успело выдать результат.

— В конце концов, — сказала я, стараясь не смотреть на Ларку, — если бы первой за него замуж вышла Танька, а не я, возможно, я бы тоже его у нее отбила… В конце концов, хотя тебе этого и не понять, нет ничего сокрушительнее любви… Что она, виновата, что ли, что влюбилась в Вильку?! Я бы на ее месте тоже влюбилась!

— Ты и на своем, судя по всему, достаточно в этом смысле преуспела, — с неожиданной злобой прошипела Ларка. — Я бы сказала, ты явно перевыполнила план по валовому продукту, как советский завод в старые времена!

Может, для кого-нибудь это и звучит слишком сложно, но не для меня, давным-давно привыкшей к образной манере Ларискиной речи. Собственно говоря, она хотела сказать, что моя слишком, по ее мнению, большая и всепрощающая любовь к нашему с Танькой мужу никому не нужна… И что я, распространяя это всепрощение на Татьяну, выгляжу настоящей дурой.

Для того чтобы ответить что-либо достойное, мне было необходимо собраться с мыслями. Но сделать это я не успела, поскольку в мою дверь снова позвонили, и снова, совсем как ночью, длинно и нервно.

Обрадовавшись выигрышу времени на обдумывание, я бросилась на звонок, успев даже удивиться, с чего это Варька лает с такой злобой. Открыв дверь, я ощутила легкое головокружение: мне показалось, что ужасная цепочка событий, начавшихся ночью, замкнулась в порочный круг: на пороге снова стояла Танька, явно повадившаяся ходить ко мне в гости, как кувшин по воду! Единственное, что стало ясно, — так это Варькина злоба: моя умненькая собачка прекрасно поняла, по чьей вине провела столько часов в трагическом одиночестве, и теперь норовила рассчитаться с разлучницей. И почти преуспела в своем намерении, мгновенно вцепившись в Танькину туфлю!

Но Татьяна даже не заметила этого, проперев сквозь прихожую и, кажется, сквозь меня, как танк в сторону кухни — наверняка с намерением усесться в мое кресло. Вид Лариски, расположившейся в нем со всеми удобствами, остановил Таньку на пороге. Ойкнув, она все же направилась к моему кухонному «уголку», на который и плюхнулась, по-прежнему не обращая внимания на Варьку, не желавшую выпускать из пасти туфлю гостьи.

Вырвав у Варьки туфлю, я собралась высказать Таньке все, что у меня наболело за эти полтора года моего вынужденного одиночества, но Татьяна заговорила сама:

— Нашли Вилькину машину, на Волжском шоссе, пустую… — Танькин голос был настолько лишен интонаций, что даже Лариска, открывшая было рот, чтобы поддержать мой решительный протест, ничего не сказала и поглядела на нашу бывшую подругу с некоторым подобием сочувствия. Все тем же мертвым голосом Татьяна изложила остальные сведения, оказавшиеся ничуть не лучше:

— Отец уперся, что этого типа застрелил Вилька, и отдал кому-то распоряжение срочно оформить наш развод задним числом… Вильки нигде нет. На фирме тоже, хотя прибыла очередная партия шоколада…

— Ты пришла, чтобы все это сообщить Елизавете? — Ларка явно успела взять себя в руки.

Танька посмотрела на Лариску, потом на меня, и у нее снова задрожали губы.

— Н-ни за что не м-могу т-там быть. — Ее передернуло. — После т-трупа!..

— Следовательно, ты пришла к Елизавете, чтобы навеки здесь поселиться! — провозгласила догадливая Ларка. — Отлично!.. Лиза, разумеется, тебя не только примет, пожалеет и утрет сопли, поскольку вы теперь обе бывшие жены стараниями твоего папочки, она еще и начисто забудет про свои собственные проблемы!

— Какие такие проблемы? — сочла нужным удивиться я, чем окончательно разъярила Ларку и Варвару, сделавшую вторую попытку вцепиться в Танькину туфлю.

— Ты забыла, какой материал ждет от тебя Эфроим в понедельник?! Естественно, пропажа вашего общего возлюбленного куда важнее!..

Вдруг Лариска побледнела, вскочила и бросилась в сторону ванной.

— Что с тобой?! — Я перепугалась не на шутку. — Ларусик, ты что?!

Ларка даже не удостоила меня вниманием.

— Боже мой, — пробормотала я, — неужели коньяк самопальный и она отравилась?..

Но я тоже пила этот коньяк, значит… Но чувствовала я себя прекрасно, если не считать бессонной ночи и нервного возбуждения. У нас с Танькой одновременно мелькнула одна и та же маловероятная мысль: мы переглянулись и сразу же поняли друг друга, поскольку Танька выразила вслух самую суть.

— Не может быть! — сказала она.

Конечно, я подумала то же самое, но согласиться так вот сразу с бывшей соперницей не спешила:

— Почему это не может быть? Ларка — красавица, но замуж идти не желает… Может, решила взять да и родить кого-нибудь для себя… Многие так делают! Я вот тоже подумывала, если б не Варька…

— Где это ты слышала, чтобы беременели без мужика? Или у нее кто-то, наконец, появился?

— Не знаю, — ответила я честно. — Мы в последнее время виделись в основном только на работе.

— Глупости! — возразила Татьяна. — Она бы тебе первой сказала!

В этот момент наша дискуссия была прервана появлением Ларки.

— Что с тобой? — спросили мы хором.

— Отравилась вчера чем-то, всю ночь не спала, — поспешно ответила Лариска.

Вначале я не поверила, а потом, вглядевшись в лицо подруги, успокоилась.

— Это пройдет! — Она махнула рукой и оперлась плечом о косяк. — Лучше скажи, что собираешься делать с этой дурацкой статьей?

Я не раз замечала, что именно в экстремальных обстоятельствах меня настигают гениальные озарения! Вот и тут мне даже на секундочку показалось, что в моей кухне сверкнула молния.

— Как — что? — спросила я торжествующим голосом. — То, что и обещала, — интервью с Александриной!

Танька, конечно, ничего не поняла, только хлопала глазами, а Ларка просто онемела, решив, видимо, что я окончательно слетела с катушек. Поэтому я поспешила пояснить:

— Ларусик, теперь это не проблема, потому что появилось настоящая необходимость идти к ней на прием! Ты что думаешь, менты способны хоть как-то прояснить ситуацию? Да ни под каким видом, ни за что и никогда в жизни! А Александрина, если она действительно та, за кого себя выдает, может все! И тогда… тогда…

— Что тогда? — буквально прошипела Ларка, которая, вместо того чтобы оценить, как гениально я увязала в один узел все случившееся, начиная с черного понедельника и кончая пропажей нашего с Танькой мужа, окончательно рассвирепела. — Что «тогда»?

— Девочки, вы о чем?! — взмолилась, наконец, Танька. — Ни с какими Александритами Вилька мне не изменял, нечего его там искать…

— Ты что, — изумилась я, — не слышала, кто такая Александрина? Да ей, поди, лет сто, она же ведьма… То есть, говоря научно, ясновидящая, самая лучшая в городе!..

— Да ну?! — В отличие от Лариски, Танька среагировала должным образом.

Это и решило дело. Точнее, укрепило мое собственное решение.

— Лар, — сказала я примирительно, — ты рассуди сама: зачем нам нужны менты, если мы будем знать, что именно случилось с Вилькой и куда он делся?

— С чего это ты взяла… — начала было Ларка, но замолкла, встретив мой твердый взгляд. Ясное дело, Ларка считала, что ясновидящая в момент меня расконспирирует, а значит, верила в ее ясновидение. Как ни странно. Потому что вообще-то Лариска, подобно всем членам коллектива «Параллельных миров», ни в какую магию никогда не верила, а наших читателей считала стадом тупых баранов, которым так и надо: в конце концов, если их обманывают и грабят, выманивая деньги, сами виноваты! Как известно, жертва всегда найдет своего палача. Более того, будет страдать и мучиться до тех пор, пока ее поиски не увенчаются успехом. — Умоляю тебя, — сказала Лариска совершенно незнакомым мне голосом, пропитанным несвойственными ей просительными интонациями, — не делай этой глупости… Не делай! Во-первых, я тебя знаю: какую бы лапшу тебе ни навешали на уши, ты поверишь и начнешь в это верить. Во-вторых, в итоге получится, что начнется частное следствие, а какой из тебя сыщик? В-третьих, она тебя просто выгонит!

— Если выгонит, то все остальное так и останется твоими предположениями. Но в любом случае это будет свидетельствовать за нее, а не против. А уж Таньке-то колдунья точно не откажет! Из этого, может, и не получится интервью, но какой-никакой материал я состряпаю, не говоря уже о пользе для Вильки!

— Все, — коротко сказала Ларка. — Дальше свои глупости вы будете делать без меня!

И, круто развернувшись, Лариска в три секунды покинула поле боя, принципиально хлопнув дверью.

— Лиза, ты — гений! — прошептала Танька. — Не слушай ее, она вечно тебе завидовала и делала все по-своему! Давай звони скорей этой самой бабке, поедем сейчас же…

— Ларка никогда никому не завидовала, — одернула я распоясавшуюся Таньку. — А то, что поступала по-своему, согласись, у нее это всегда неплохо получалось… Жаль, что она ушла! Я хотела спросить у нее поточнее адрес Александрины: она принимает где-то в Куницыно, там, где у Ларки с Шурочкой была когда-то дача, помнишь? Ну, которую они продали в пятом классе…

— А-а-а… Да ну ее, сами найдем! — беспечно махнула рукой Татьяна, у которой от нетерпения глаза разгорелись каким-то красноватым огнем. Видимо, странный оттенок объяснялся недавними рыданиями. — Ты чего не звонишь? Звони!.. Ты небось из-за Лариски расстроилась? Ну и зря! Помиритесь еще!

Я знала, что Танька права и мы действительно помиримся не позже понедельника. Все равно на душе скребли кошки. Ссориться с Лариской я терпеть не могла с детства, хотя Танька неизменно оказывалась на моей стороне и пыталась меня утешить. Совсем как сейчас.

Вздохнув, я покачала головой:

— Звонить мы не будем, это бесполезно: у нее там, во-первых, секретарь на телефоне, во-вторых, очередь на месяц вперед. Но я слышала, что за особую плату она принимает в самых крайних случаях, как у зубного, с острой болью… У тебя деньги есть?

— Долларов пятьсот, наверно, — пожала плечами Танька. — А сколько надо? Можно заехать т-туда, д-домой, но…

— Думаю, хватит, еще и останется. Ты что, действительно не собираешься возвращаться домой?

— Ли-изочка, — тут же заныла моя непрошеная гостья, — ми-иле-нькая, я н-не могу, я ум-мру, я б-боюсь там одна… А?

В общем-то я, конечно, ее понимала: я и сама бы ни за что не осталась в квартире, где еще совсем недавно произошло убийство и валялся труп. Отправляться к родителям, ясное дело, было тоже невозможно. У матери, помимо Таньки, было свое горе в виде ушедшего супруга, у отца — молоденькая возлюбленная с пакостным характером. По всему, оставалась только я и моя квартира…

— Ладно, поехали! — смирилась я. — Только учти: Варька едет с нами, иначе к вечеру нас всех отсюда выселят соседи.

— А-а-а, — протянула Танька, с опаской косясь на мою псину. — То-то у тебя дверь обгрызенная! А я еще удивилась, вчера вроде целой была. Ладно, зверюгу берем с собой — конечно, если она не станет в ожидании нас жрать обшивку моей «бээмвухи»!

— Никаких гарантий дать не могу! — сказала я честно. — Но без Варьки никуда не поеду.

— Вот дьявол! — огорчилась Танька. — Ладно, в конце концов, поменяю наконец машину, давно уж пора…

Спустя двадцать минут, заправившись на выезде из города, мы взяли курс на самый престижный, в прошлом дачный, а ныне новорусский поселок нашего пригорода — Куницыно.