В бегах (СИ)

[Глава_9]

Лорен не чувствовала усталости, не чувствовала страха, она вообще ничего не чувствовала с тех пор, как услышала голос Гейба на автоответчике. Потом все было смазано. И вплоть до этого момента она ничего не понимала.

— Лорен! — «Гейб».

— Гэбриэл, что с ней?!

— Перелом ключицы, сломаны несколько ребер, нога. Сильное сотрясение, многочисленные порезы и ушибы. Она еще не пришла в сознание. — «Как выдержка из отчета, только тон безжизненный».

— Гейб, а… — Она сглотнула. — А что с ним?

Он покачал головой:

— У него проломлен череп, сломаны несколько ребер, порезы, ушибы. Он в коме.

— А он…

— Ничего нельзя сказать, — выговор четкий, профессиональный.

Лорен плакала:

— Он… Он избивал ее… — Мужчина сжал челюсти, но ничего не сказал. — Я хочу ее видеть.

— Идем.

С той самой секунды, как «Volvo» съехала с дороги, Гейб действовал на автомате. И потом, когда искал номер телефона Лорен, когда с помощью Кента получил разрешение на посещение Евы. Трое суток он уже не спал. Мозг не соображал. А Гейб все ждал и ждал пока Ева придет в себя. Он плакал, плакал впервые с двенадцати лет. Только сейчас он не упал с велосипеда. Сейчас он ждал, ждал и ждал… Ждал, когда любимая женщина откроет глаза. Он вслушивался в ее дыхание, наблюдал, как еле заметно вздымается ее грудь. Внутри кислотой жгла боль и ярость, сильная ярость. Он думал, что четыре часа, пока его не пускали к Еве, не говорили ему, что с ней, были адом. Настоящий ад начался, когда врач сказал что с ней.

— У нее очень сильное сотрясение… высокая вероятность комы.

Гейб сидел и сидел рядом с кроватью. Он смотрел на нее. Внутри все болело. А потом слезы кончились. И он просто сидел. Ее шоколадные глаза были скрыты веками. Лицо все в мелких порезах от разбитого стекла, синяки. Это был первый раз, когда Гейб пожалел, что не нарушил свои принципы. Ему очень хотелось пристрелить француза! А Ева все не открывала глаза. «Большая вероятность комы». Он слышал ее смех. От нее пахло яблоками и корицей. «Злой и страшный серый волк…» «Ммм… Какой запах…» «Мы решили пожениться через месяц после знакомства». «Я отправлю Барта умасливать вас».

Потом вошла Лорен… Она долго смотрела на сестру, потом обернулась:

— Она же будет жить?

«Жить? Если она не будет жить… Нет. Она будет жить».

Лорен вышла поговорить с врачом, а Гейб снова сел на стул у кровати. «Она будет жить».

— Живи, слышишь. Живи! — Он думал, слезы уже кончились, но они снова жгли глаза. — Я люблю тебя. Живи, пожалуйста.

«Гейб, ты меня смущаешь!» «В Хьюстон я отправлюсь ближе к Рождеству».

— Мы вместе отправимся. Я теперь всегда буду рядом, постоянно. Ты только живи…

«Вторая дверь справа…» «Я сейчас вернусь…»

— Вернись, только вернись…

За спиной раздался голос Лорен:

— Гейб, ты отдыхал хоть немного за эти сутки?

— Я в порядке.

— Ты весь бледный, когда ты спал последний раз?

— Лорен, я не хочу спать! Если ты хочешь побыть наедине с сестрой — так и скажи. Я выйду в коридор.

— Гейб, тебе надо отдохнуть. — Лорен была очень настойчива.

— А если что-то случится?

— Все будет хорошо.

— Ты этого не знаешь! Никто ничего не знает! Она уже сутки между двумя мирами, а я ничего сделать не могу! Я ей не помог! Ничем!

— Ты спас ее! Если бы тебя там не было, она бы так и умерла…

Гейб покачал головой:

— Я хотел ее защитить, но не знал от чего! Я… В Воскресение она боялась оставаться одна… А я оставил ее на Барта… А в понедельник, когда вернулся с дежурства, она уже бледная от страха бежала к машине… Она неслась по шоссе на скорости восемьдесят миль в час, а я только и мог, что мчаться следом!

Лорен обняла его.

— Гейб, все будет хорошо… — Верила ли она сама себе, или это была надежда? Надежда, которая живет всегда, которая живет, даже когда человек умирает. Надежда, которая давала силы. Надежда…

Рубашка Гейба промокла от слез Лорен. А они стояли и стояли. Сколько прошло минут? Часов? Дней?

Гейб засыпал и просыпался на стуле в палате Евы. Прошло четверо суток. Она все еще была без сознания. Жизнь проходила мимо. Медсестры на него внимания обращали меньше, чем на мебель, уже даже не пытаясь, выпроводить его из палаты. А Ева все не открывала глаза.

«Если у тебя нет возможности получить удовольствие на работе — получи его здесь».

— Только если ты откроешь глаза. Живи!

«Барта мне будет в радости трудно обскакать!»

— Поверь, я буду радоваться гораздо сильнее. Только живи!

«Пятые сутки. Надежда живет?» Только надежда, надежда и любовь жили в Гэбриэле. Вера… Она уже начинала выветриваться…

— Живи, любимая…