Глава 17

Потайная дверь в задней комнате «Гнезда орла» оказалась не самой прямой дорогой к спасению. Джеймс тяжело ударил в нее — она открылась, за ней обнаружился сырой темный проход. Джеймс бросился туда, прихватив стул. Захлопнул за собой дверь и заклинив ее стулом, он надеялся на какое-то время задержать преследователей.

Они с Айрис скоро оказались в жаркой тесной кухне. Несколько женщин, занятых приготовлением мяса и гарниров, подняли на них глаза. Джеймс с независимым видом прошел через наполненную паром и дымом комнату, как будто зная, куда нужно идти. Он разглядел то, что могло оказаться дверью, ведущей наружу, и быстро зашагал к ней. Айрис торопилась следом.

Выйдя через черный ход, он и оказались в переулке позади «Гнезда орла». Судя по звукам, где-то рядом находились лошади — это подтверждал и запах. Джеймс осмотрелся и увидел напротив конюшни, принадлежащие заведению.

— Хоть немного удачи, — пробормотал он, крепко взяв Айрис за руку, чтобы отправиться на поиски их лошадей.

Внезапно из двери позади них вырвался Брамбл, за ним следовал дилер:

— И не надейтесь, что вам удастся смыться. Не теперь, когда все становится таким интересным.

Джеймс прикрыл Айрис своей спиной и сардонически улыбнулся.

— Брамбл, с вашей стороны не очень-то похвально набрасываться на джентльмена, особенно если он был прав. Доказать, что игрок жульничает, невозможно.

Брамбл закатал рукава и поплевал на руки.

— Я чувствую, что получу большое удовольствие.

— Оставь его нам! — крикнул кто-то из переулка.

Джеймс повернулся вправо и увидел трех приближающихся мужчин.

— Идите в конюшню, мадемуазель Беннетт, — указал он рукой. — Найдите свою лошадь и возвращайтесь в Кенвуд-Хаус.

— Совесть не позволит мне бросить вас здесь…

У Джеймса не было времени вступать в пререкания.

— Идите. Немедленно.

Айрис с ужасом посмотрела на Брамбла, потом на приближающихся мужчин, затем на Джеймса — повернулась и побежала к конюшне.

Брамбл тоже заметил других мужчин и шагнул назад к двери.

— Вы что, испугались? — спросил с усмешкой Джеймс больше из любопытства, чем по какой-либо другой причине.

Брамбл затолкал дилера обратно внутрь дома.

— Не испугался. Просто знаю, когда и что делать. — Он переступил через порог и закрыл за собой дверь.

Джеймс сосредоточил внимание на мужчинах в переулке.

— Сюда, джентльмены. Не многовато ли вас?

— Об этом судить нам самим, — рявкнул явный лидер, поигрывая палкой в руке.

Джеймс обычно не прочь был подраться. Он умел это делать и зачастую начинал задираться именно с намерением подбить кому-нибудь глаз. Кармайкл потребовал, чтобы Джеймс взял несколько уроков бокса, потому что он дрался как-то некрасиво, не по-джентльменски. Но отчасти это давало ему преимущество. Он не испытывал угрызений, когда дрался не по правилам, особенно с такими противниками, как сейчас.

Он осмотрелся в поисках чего-нибудь подходящего, быстро оценил все, что нашлось под рукой, и поднял брошенные уздечку и поводья.

— Если вы настаиваете…

— О, мы настаиваем! — рыкнул лидер и кинулся на Джеймса. Его дубинка просвистела по воздуху на высоте глаз, и Джеймс инстинктивно присел, едва избежав удара, который мог бы лишить его мозгов раньше, чем Он сам нанес бы удар.

Двое других, видя промашку, отпустили язвительные замечания, еще больше разозлив нападавшего.

— Будьте хорошим мальчиком, постойте спокойно.

Джеймс оторвал поводья от уздечки и обернул один конец гибкой кожи вокруг правой руки. Он взмахнул свободным концом, резким движением послал его в воздух, потом сделал рывок — Кожаная полоска обернулась вокруг дубинки, вырывая ее из руки нападавшего.

Вконец озверевший драчун полным ходом пошел на Джеймса, протянув вперед руки. Джеймс внимательно наблюдал за его приближением. Когда до него оставалось не более трех шагов, Джеймс сделал выпад, нанеся удар, от которого противник упал и остался лежать на боку. Джеймс поставил ногу на его ребра, вытащил из сапога нож и всадил Лезвие ниже подмышки лежащего.

Кровь хлынула из раны, и тело мужчины осталось неподвижным. Джеймс посмотрел на двух оставшихся нападающих — они приближались, достав ножи. Он опустил свой нож обратно в сапог и схватил брошенное кем-то колесо от двуколки. Прижав его к груди обеими руками, он приготовился к схватке. Мужчины разделились: один остался перед Джеймсом, тогда как другой обежал его по широкой дуге. Когда первый атаковал, Джеймс отбил его колесом и быстро повернулся, чтобы встретить второго, нападавшего сзади. Джеймсу все время приходилось, поворачиваться — эти двое сумели три раза достать его, прежде чем он поставил колесо на ребро и с силой толкнул его в одного, потом развернулся и сделал подножку другому. Тот тяжело грохнулся на землю. Джеймс повернулся к первому. Он водрузил колесо на поверженного врага и вспрыгнул на него. Звук ломающихся ребер эхом отозвался в переулке. Лицо лежащего сделалось совсем багровым, глаза вылезли из орбит, он перестал дышать.

Не оглядываясь, Джеймс прыгнул вперед. Он приземлился на утрамбованной земле у входа в конюшню и мгновенно перекатился с живота на спину как раз тогда, Когда нож третьего атакующего мелькнул в воздухе и чудом не задел Джеймса. Теперь противник стоял на нем на коленях. Железной хваткой он держал Джеймса за шею, в руке у него был нож, которым он метил прямо в сердце.

Джеймс тянулся к ножу и отчаянно пытался выбить его из руки напавшего. Его грудь была как в огне, горло тоже горело, но он боролся, зная, что у него есть несколько секунд до того, как противник лишит его последнего вдоха.

Рука, сжимающая горло, немного ослабла, потому что ее владелец все внимание перенес на нож. Лезвие медленно приближалось к плоти Джеймса, угрожая пронзить его сердце. Он с трудом набрал воздух в легкие и вложил все до капельки оставшиеся силы в свои руки, нож в конце концов выпал из разжавшихся пальцев противника.

Он попытался вернуть себе нож, отпустив горло Джеймса. Тот ударил его в живот, второй удар нанес в подбородок, после этого удара его противник неловко растянулся на грязных булыжниках. Джеймс подобрал нож, поднялся и, обернувшись, увидел, что его враг уже встает.

— Должен сказать, я удивлен отсутствием лояльности среди «монахов», — почти беззвучно выговорил Джеймс, отводя локоть назад, потом с силой перенес его вперед, и нож безжалостно вошел в живот напавшего.

— Я не знаю, о чем вы, черт возьми, — выговорил поверженный, держась за живот, на губах его выступила кровь.

Джеймс вытащил нож и бросился к дверям конюшни. Хромая, он вошел внутрь, заметив расплывающееся пятно крови на своих брюках пониже бедра.

Проигнорировав конюха, который появился из ближайшего стойла, он пошел по проходу в поисках своей лошади.

Из последнего стойла вышел Сквик, с ужасом глядя на Джеймса.

— Сюда, сэр, — позвал мальчик.

Джеймс подошел к Сквику, неловко полез в жилетный карман и вытащил горсть монет.

— Ты сделал как я просил, малыш?

— Да, сэр. Лошадь накормлена, напоена, я обращался с ней как с королевой, Я хотел помочь. Когда услышал крики и все такое, — сконфуженно произнес мальчик. — Но Смит велел мне оставаться на месте.

— Значит, ты не сделал работу, которую я просил тебя сделать. Может, теперь сделаешь? — Джеймс кинул монеты в подставленные ладони парнишки и вошел в стойло. — Помоги-ка мне сесть.

Мальчик сделал то, о чем просил Джеймс, потом отступил и посмотрел, как Джеймс выезжает из стойла.

— А если кто-нибудь будет расспрашивать обо мне, Сквик?

— Я никогда ничего не слышал о вас, никогда не видел вас, сэр.

— Отлично, малыш.

* * *

Ей следовало бы взять фонарь. На пути к конюшне Кларисса снова споткнулась о кротовую кучку — наверное, в тридцатый раз. Луна в темном небе достаточно освещала, чтобы Кларисса смогла пройти через аккуратные ряды предназначенных на срезку цветов. Но проход по лужайке между Кенвуд-Хаусом и конюшней давался ей с трудом.

Петтибоун так долго не отставал от Клариссы, что она уже была готова взвыть от отчаяния. Посещение библиотеки, как и ожидала Кларисса, ничего не дало. Петтибоун заявил, что ему нужно переговорить с Дафной, что заставило Клариссу поволноваться. Она настояла, чтобы он проводил ее на кухню, где обычно и можно было отыскать Джеймса, сибаритствующего за легким ужином. Когда они не нашли Джеймса и там, Петтибоун предложил отведать портвейна из тайных запасов повара. Кларисса неохотно согласилась, но несколько глотков крепкого напитка мало помогли успокоить расшалившиеся нервы.

Впереди она заметила пятнышко света. Уверенная, что его источник мог находиться только в конюшне, Кларисса побежала к нему. Петтибоун, пусть это далось ему с трудом, сдержался и не обвинил Клариссу в том, что она скрывает местонахождение Джеймса. Хотя она действительно не знала, где он, — во всяком случае, наверняка. Она не смогла последовать за ним в игорный дом — появление Петтибоуна у спальни Джеймса лишило ее такой возможности. Она только молила Бога, чтобы Дафна смогла благополучно добраться до конюшни.

Тревога заставляла ее ускорить бег, пока ее легкие чуть было не взорвались. Она наткнулась на гравийную дорожку, ведущую к конюшне, и быстро преодолела оставшееся расстояние.

Оказавшись у больших двустворчатых дверей, она, толкнув, открыла их. Свет шел откуда-то слева. Она осторожно закрыла за собой дверь и поспешила в подсобное помещение.

— Черт, Томкинс! — вскрикнул Джеймс в глубине комнаты.

Кларисса распахнула дверь и увидела: Джеймс без рубашки, залитый кровью, сидел в углу на деревянном стуле. Айрис держала длинную полоску материи и бутылку бренди. Томкинс склонился над Джеймсом, в его руке была толстая игла с ниткой, которой он, судя по всему, зашивал одну из трех ран, которые Кларисса смогла рассмотреть.

— Что здесь происходит? — потребовала ответа Кларисса, закрыв за собой дверь и бросаясь к троице.

Джеймс дернулся, когда Томкинс сделал последний стежок и зубами перекусил нитку.

— Как вы узнали, где я был?

— Дафна, — кратко ответила Кларисса. — Вид страдающего Джеймса заставил ее похолодеть от ужаса. — Она в безопасности?

— Я сам отвез Дафну в «Семейный очаг», сэр, — ответил Томкинс, завязывая узелок на нитке.

Кларисса благодарно вздохнула, испытав облегчение от известия, что по крайней мере горничная спаслась.

— Месье Сен-Мишель, пожалуйста, проводите мадемуазель Беннетт в дом, — настойчиво произнес Джеймс, руки которого все, время сжимали края сиденья, пока Томкинс готовил нитку. — И будьте осторожны, чтобы никто не увидел вас. — Его глаза умоляли Клариссу сделать то, что он просил.

И она знала почему. Если происшествие имело какое-то отношение к Петтибоуну, то Айрис была в такой же опасности, как и они сами.

— Я должна остаться и помогать, — воспротивилась Айрис, крепко сжимая полоску ткани. — В конце концов, вы рисковали жизнью из-за меня. Самое малое, что я могу сделать, — позаботиться об оказании помощи.

Кларисса не могла четко мыслить, все силы уходили на то, чтобы сохранять спокойствие.

— Мадемуазель, почему после того, как Ругье сообщил вам о нашем решении, вы все же рискнули поехать, да еще в одиночку?

— Я поехала не одна, — защищаясь, сказала Айрис с отчаянием в глазах и голосе. — Со мной был слуга — Смит, кажется. Он сопровождал меня до «Гнезда орла». После того как я заплатила за то, чтобы пройти в комнату к профессиональным игрокам, он вышел за пуншем с ромом. И не вернулся.

Кларисса многозначительно взглянула на Джеймса. Если этот Смит действительно один из «монахов», разве он не получил бы строгий наказ оставаться с Айрис, что бы ни случилось?

Все дело в том, какие наставления получил Смит и кто их давал. Конечно, это был Петтибоун. Больше некому.

Страх и гнев обуяли Клариссу, голова у нее шла кругом. Она подозревала, что Петтибоуну нельзя доверять. Ей следовало раньше отыскать Джеймса. Если бы она это сделала, возможно, он не пострадал бы сегодня вечером.

— Сейчас это не имеет значения vous assure[19], — утешающе сказал Джеймс Айрис и даже попробовал улыбнуться, хотя было заметно, что ему очень больно.

— Я зашил множество лошадиных спин, мадемуазель Беннетт. Месье Ругье по крайней мере не лягнет меня, — сказал Томкинс, а потом улыбнулся. — Во всяком случае, я надеюсь на это.

— Идемте, мадемуазель, у вас измученный вид, убеждала Кларисса, беря девушку за руку и увлекая ее к двери. — Я провожу вас до вашей комнаты и найду служанку, которая помогла бы вам лечь.

Айрис положила полоски материи на бочку с овсом и оглянулась на Джеймса.

— Я не сомневаюсь в ваших способностях, Томкинс, но было бы спокойнее пригласить хирурга.

— В этом нет необходимости, мадемуазель Беннетт, однако я благодарю вас за вашу любезность, — твердо ответил Джеймс.

Айрис не хотела сдаваться, поэтому Клариссе пришлось быстро выпроводить ее из комнаты. Их окружила темнота, только слабая полоска света пробивалась из-под дверей конюшни, когда они шли к Кенвуд-Хаусу.

— Приключение того стоило? — Кларисса знала, что ей не следовало задавать этот вопрос. Она понимала, что даже для Айрис, какой бы взбалмошной, своевольной и упрямой она ни была, тяжесть вопроса трудно было вынести. Он был беспощадным, за ним стояли вина и боль. Но Кларисса все равно задала его. Слишком силен был шок от того состояния, в котором она нашла Джеймса, от осознания того, что Петтибоун оказался гораздо опаснее и так быстро привел в исполнение угрозу.

— Я могла умереть в том игорном доме — и умерла бы, — странно отсутствующим голосом произнесла Айрис, — если бы не месье Ругье…

Луна позволяла разглядеть лицо Айрис. Она не плакала. Нет, она смотрела прямо перед собой, будто перед ее глазами все еще стоял игорный дом и ничего больше.

— Сен-Мишель, я не знаю, почему поступаю так, а не иначе, — продолжила она, снимая шляпу. — С вами когда-нибудь случалось такое?

Беда Клариссы заключалась в прямо противоположном. Она слишком хорошо знала, почему поступает так или иначе. Это тоже создавало проблемы, но Кларисса не видела смысла говорить об этом.

— Что вы имеете ввиду? — спросила она, понемногу смягчая свой гнев.

Айрис размотала тяжелую косу, позволила ей упасть на спину и откинула с лица выбившиеся прядки.

— Меня подмывало совершать поступки, которые казались мне значительными. Но они не были такими. На самом деле. Всю свою жизнь я совершенствовалась в разных вещах, если мне говорили, что они мне нужны. А потом мне это надоело, меня стали интересовать ненужные и опасные вещи. Это звучит ужасно нелепо, да?

— Совсем нет, — уверила ее Кларисса значительно мягче, чем намеревалась. Когда-то и она была дочерью, на которую возлагались надежды и от которой требовали ответственности и дисциплинированности. Ей повезло, что особенности ее характера позволили выдержать такое давление. И у нее была живопись.

А позже — Джеймс.

Клариссе захотелось подбодрить девушку, по-матерински обняв за плечи, но она удержалась, предложив вместо этого полусогнутую руку, как это сделал бы мужчина.

— Мадемуазель, мне трудно судить о давлении, оказываемом на девушку в вашей ситуации, — продолжила Кларисса, всматриваясь в проявляющиеся контуры Кенвуд-Хауса. — Должно быть, это тяжко для, самых покладистых девушек. Но вы? Вы личность, что, как я считаю, хорошо. Однако вам переносить давление значительно труднее, чем другим.

— Он мог погибнуть, — прошептала Айрис, и от Клариссы не ускользнула тяжесть ее слов.

— Но он не погиб и вы тоже. Выучите урок, преподанный вам этой ночью, и никогда не забывайте его, мадемуазель Беннетт, — убеждала ее Кларисса, зная: что бы их ни ждало на предстоящей неделе, Нм придется нелегко.

— Я запомню его, месье. Обещаю.

Кларисса улыбнулась, хотя ей было совсем невесело.

— Я помогу вам в этом.

* * *

— Он жив, — бесцветным голосом сказал Бран и поджал губы.

Петтибоун закрыл лицо руками, и вся его хлипкая фигура, казалось, съежилась еще больше. Марлоу сослужил ему службу, отправившись, как Петтибоун и надеялся, за глупой девчонкой, но отказался умирать. Изнутри Петтибоуна пожирала ненависть.

Он ненавидел прикосновения дешевого шерстяного одеяла, свою низкую раскладную кровать. Он ненавидел подушку, на которую укладывал голову последние несколько недель и которая сохраняла зловоние того, кто пользовался ей до него. Он ненавидел одежду, которую был вынужден носить каждый день, ее неудобство, грубую ткань с нестойкой окраской. Он ненавидел жалкую английскую еду, которую был вынужден есть. Он ненавидел глупых болтливых слуг, вынужденный демонстрировать хорошее к ним отношение. Он ненавидел канадскую девицу и ее деньги. Он ненавидел англичанку и ее живопись. Он ненавидел англичанина и его способность оставаться в живых.

Но более всего он ненавидел своего отца. Потому что все, что было плохого в его жизни, оставалось на совести отца. Не будь отца, все происходящее казалось бы дурным сном. Он стоял бы во главе «Монахов», и он не был бы столь глуп, чтобы откликнуться на призыв Наполеона о помощи.

И за все это англичанин заплатит.

— Спасибо вам, Бран. Ваши услуги мне больше не нужны, — глубоко вздохнув, ответил Петтибоун.

— Что вы теперь будете делать?

Петтибоуном овладело раздражение. Ему были ненавистны все эти люди, которых его отец подобрал ему в помощь, а Бран вызывал у него особенную неприязнь. О, этот человек с готовностью согласился сделать с Марлоу то, о чем его попросили. Согласился за гораздо меньшую сумму, чем Петтибоун хотел ему предложить. Но он все равно действовал ему на нервы.

— Это уже не ваша забота, — ответил Петтибоун, не удостоив собеседника взглядом. — Я считаю, вам следует немедленно покинуть дом, пока еще есть время.

— Что вы имеете в виду под словами «пока еще есть время»?

Петтибоун убил бы ненавистного ублюдка прямо на месте, в этой крошечной жалкой комнатке, но он не желал суетиться.

— Мисс Беннетт наверняка поинтересуется, где вы находились в то время, когда должны были защищать ее, как Марлоу. Как вы собираетесь объяснить ваше отсутствие?

— Тогда я возвращаюсь в Париж, — твердо сказал Бран.

Петтибоун опустил сложенные на груди руки и повернулся к Брану.

— Вот как? И что вы скажете Дюрану?

Бран, явно оскорбленный, не спускал с него тяжелый взгляд.

— Я скажу ему, что вы отослали меня домой.

— Нет, — бесхитростно сказал Петтибоун. — Видите ли, это предполагает, что я отклонился от плана, разработанного Дюраном, а мы оба знаем, что он думает о таких действиях.

— Куда же вы посоветуете мне идти? — не отступал Бран, теряя самообладание.

Петтибоун сел, спустив ноги с койки.

— Вообще-то мне все равно. Это не моя проблема. Но я не советовал бы вам возвращаться к «Монахам».

— Я могу отправиться прямо к Дюрану и рассказать ему о вас, вы же знаете.

В ответ на попытку Брана угрожать ему Петтибоун презрительно усмехнулся.

— Пожалуйста, мы оба знаем, что старина ответит на это. Через час вы будете мертвы. Побег скорее всего несколько продлит вашу жизнь.

Бран не стал возражать, и это заставило Петтибоуна улыбнуться.

— Теперь ступайте. Скоро весь дом будет на ногах.

Бран занес было кулак, потом опустил.

— Вы не стоите этого! — рявкнул он, потом добавил: — Дюран узнает, что вы задумали, и вы поплатитесь. — Он подошел к хлипкой двери, открыл ее — деревянные доски скрипнули, когда он шагнул через порог. Он оглянулся на Петтибоуна, нахмурился и закрыл дверь.

— Так, — сказал себе Петтибоун, барабаня пальцами по своему колену. — Что мне теперь делать?

У него появилась блестящая возможность, которую он не хотел упустить. Отец не доверял ему. Отцу необходимо показать, на что способен его сын. Его попытка убить Марлоу провалилась. И ему едва ли удается убедить англичанина бежать, как это удалось ему с Браном. Если он не может избавиться от Марлоу и завершить план самостоятельно, тогда, возможно, имеет смысл провалить план полностью.

Он резко встал с шаткой койки и подошел к старому чемодану, с которым приехал из Парижа. Он поднял крышку и откинул ее к стене. Несколько недель назад мистер Беннетт дал ему поручение, связанное с оплатой портрета, который должен был написать Сен-Мишель. В Эдинбургский банк, с которым Беннетт имел дело, было направлено письмо. В нем содержалось указание снять определенную сумму с его счета и переправить в Банк Франции в Париже. Это представлялось несложным делом, но Беннетт поставил условие: деньги должны храниться в сейфе. Комбинацию, открывающую сейф, следует поместить в другой — маленький, — а ключ от него отослать Беннетту.

Прочитав письмо, Петтибоун нашел, что Беннетт поступил очень умно. Тщательно запечатав письмо, он передал его посыльному.

Но после того как ключ был доставлен в Кенвуд-Хаус, узнать, где он спрятан, Петтибоуну не удалось.

Каждую ночь он пускался на поиски, но безрезультатно.

Он перебрал весь запас одежды, которую привез с собой, вынул вторую пару сапог, потом брюки, прежде чем пришел к выводу, что в чемодане не было того, что он искал.

Беннетт должен был передать ключ Клариссе после того, как портрет будет закончен. Петтибоуну надлежало просто ждать, когда женщина закончит свою работу, после чего ключ будет у него.

А завладев этим ключом, он не только разбогатеет, но и наконец-то сможет лишить отца власти. Совсем не трудно состряпать историю о том, что Марлоу не порвал с «коринфянами», тем более что это могло оказаться и правдой.

В его руках окажутся и деньги, и перебежчик. Он займет место своего отца. И первое, что он сделает, — убьет Дюрана за все, что тот в течение многих лет творил со своим сыном.

Петтибоун закрыл чемодан и взялся за одежду, висевшую на спинке стула, единственного, который имелся в каморке. Одевшись, он достал из ночного столика несколько монет и положил в карман.

Он бесшумно выскользнул из комнаты. Марлоу и леди Кларисса скорее всего посчитают, что он отказался от своих планов и отбыл в Париж. Если ему повезет, они ослабят бдительность. А когда настанет время, он раздобудет ключ и уедет из этой забытой Богом страны, чтобы никогда не возвращаться.

Он поднял подсвечник и обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на крысиную нору, в которой ему пришлось жить. «Bon debarras»[20], — пробормотал он в уверенности, что все это скоро окажется в прошлом. Уж на этот раз он не позволит никому стать у него на пути.

Загрузка...