В канкане по Каннам

Глава 25

— Bonjour, Mademoiselle!

Дружелюбное приветствие Форели и ее широкая улыбка стали для Кейт, которая, раскрасневшись от злости, выходила из дома графини, такой неожиданностью, что она чуть не упала с лестницы. Она в изумлении смотрела на широкую спину женщины. Форель шла через площадь с тяжелой на вид сумкой, в которой что-то звенело. Судя по всему, она направлялась в банк.

— Mademoiselle! — Кто-то хрипло поздоровался с Кейт, когда она шла по Пляс де л'Эглиз, не поднимая глаз от мостовой, чтобы не разрыдаться от негодования.

Взглянув в сторону говорящего, она удивилась — это был Тролль, который торопливо шел куда-то, зажав в огромной руке ящик с инструментами. На нем была яркая рубашка необычной для него желтой расцветки. Он как-то странно скривил рот, и Кейт вдруг поняла, что он улыбается. Но еще сильнее ее удивил запах, который исходил от него, — судя по всему, он воспользовался лосьоном после бритья.

Кейт грустно шла в сторону тенистых арок. Весь мир перевернулся с ног на голову. Даже у Валлонвертов настроение сейчас было лучше, чем у нее. В любой момент из бара, танцуя канкан, мог появиться Пэппи.

У Кейт было очень тяжело на душе. Но все-таки это чувство сильно отличалось от ярости, которая овладела ею, когда она узнала о предательстве Ната. Странно, ведь ситуации были так похожи. Только такая склонная к самообману идиотка, как она, могла решить, что с Фабьеном у нее все будет по-другому. Ведь она его почти не знала. Ей не хватило времени, чтобы разглядеть: в эмоциональном плане, с точки зрения надежности и доверия, он пустозвон, если воспользоваться любимым выражением бабушки.

Кейт прислонилась к стене ближайшего дома и подняла голову, чтобы остановить набегающие слезы. Нужно двигаться дальше, в Фабьене нет ничего особенного, а тот приятный пикник на пляже для него, видимо, был одним из многих с такими же, как она, согласными на все девушками. Ничего удивительного, что весь процесс — стулья, стол, еда, коктейли и, конечно же, презерватив — показался ей идеально отработанным. Типичное поведение для француза! Тем более для того, кто по работе предлагает женщинам раздеться.

Хлюпая носом, Кейт сунула руки в карманы джинсов и наткнулась на что-то твердое и круглое. Это были мелкие камешки — родная северная земля, которую, как она теперь вспомнила, прислала бабушка. Правда, земля эта скорее всего была из садового центра, куда ее привезли издалека, и имела не большее отношение к северу, чем Фабьен. Но это не главное. Улыбаясь, она подняла глаза на полоску голубого неба, видневшуюся между крышами высоких домов. Это еще не конец!

И Кейт направилась в редакцию «Газетт». Она надеялась, что восторги Крайтона по поводу призрака поутихли. Или, наоборот, он по-прежнему так увлечен этим происшествием, что поручит ей что-нибудь интересное. Пока еще она ни на шаг не приблизилась к кинофестивалю. Конечно, если не считать того приема вдень открытия.

Увидев небольшую группу людей у входа в офис, Кейт очень удивилась. Странно, неужели их внимание привлекли окна? И чем конкретно, ведь в них не было даже старых фотографий, как в витрине «Мокери»? Но потом она увидела знакомые желтые бейсболки. Это была группа туристов из Бирмингема. Похоже, они стояли здесь уже достаточно долго и изнывали от жары.

— Вы ждете Крайтона? — предположила Кейт. Любительница равиоли кивнула и сказала с акцентом:

— Мы не знаем, куда он подевайся. Должен был утром отвезти нас на парфюмерную фабрику в Грасс. Мы так на это рассчитывали.

— Уверена, если мы подождем, он обязательно появится, — попыталась успокоить их Кейт.

— Подождать! — с заметным акцентом воскликнула полная крашеная блондинка. — Мы ждем уже целых полчаса! Он сказал нам прийти к одиннадцати, а сейчас уже одиннадцать двадцать пять.

Вся группа возмущенно загалдела, соглашаясь с ней. Кейт поняла, что они готовы взбунтоваться.

— Это кошмар! — добавила дама с рыжими волосами. — Я так мечтала побывать на парфюмерной фабрике. Хотела купить здесь все подарки к Рождеству!

— Но сейчас же май! — удивилась Кейт.

— Не напоминай мне! Я и так выбилась из графика. Обычно к этому времени у меня уже все завернуто и подписано.

Блондинка посмотрела на часы и вздохнула.

— Он вот-вот появится, — заверила их Кейт. — Обязательно! Если только ничего не случилось. — Эксклюзивное интервью для «Газетт» с Кэтрин Зета-Джонс, о котором стало известно в последнюю минуту? Вряд ли. Насколько Кейт могла судить, попытки Крайтона пробиться на интервью к кинозвездам не имели никакого — даже самого маленького — успеха. Но сколько они ни вглядывались в пеструю толпу гуляющих по улице Миди, неряшливый человек в льняном пиджаке так и не появился. Похоже, Крайтон не собирался общаться со своими туристами. Кейт решила на всякий случай заглянуть в офис.

К ее удивлению, дверь оказалась открытой, а внутри царил еще больший беспорядок, чем обычно. Все признаки указывали на то, что редактор сильно спешил: снятая трубка рядом с телефоном, недоеденная булка с изюмом, гора нераспечатанной почты, залитая кофе, и перевернутый бумажный стаканчик. Кейт дотронулась пальцем до коричневой лужи — кофе был еще теплый. Значит, Крайтон ушел совсем недавно, и у него была определенная причина, чтобы спешить. Странно. Особенно если учесть, что он ждал туристов.

Кейт положила трубку на аппарат и заметила, что левый ящик стола вынут, а все его содержимое — куча бумаг, книг и разный мусор — валяется на полу. Она увидела вставные зубы и парик, потрепанную биографию Эстер Ранцен — ту самую книгу, которая, как считал Крайтон, защищала ящик от посторонних лучше, чем любой замок. Она принялась перебирать бумаги на полу, но досье на Сен-Пьера с наклейкой, предупреждающей о радиационной опасности, которое было так дорого редактору, пропало. Куда бы ни поехал Крайтон, по-видимому, он взял его с собой.

Неожиданно Кейт увидела свое имя. Оно было написано на листочке, приклеенном к путеводителю по дворцу Каскари, который, как оказалось, находится в Ницце. Кейт? Крайтон написал ее имя. Что это, материал для раздела «Куда отправиться в выходные»? Похоже, следующее поручение редактора опять не имело отношения к кинофестивалю. Она должна была вызвать у читателей интерес к этому — судя по всему, очень мрачному — зданию, на первом этаже которого, как сообщалось в брошюре, находилась реконструированная аптека семнадцатого века. Очень занимательно!

С другой стороны, это был шанс уехать куда-нибудь. Фабьен, видимо, еще в слепой ярости пинал по студии «Мистер Мускул», поэтому вернуться в дом Одиль она не могла. И вряд ли теперь что-то изменится — сомнительно, что после ссоры с Фабьеном графиня, которую он так обожает, станет лучше относиться к Кейт. Она могла остаться без работы сразу по возвращении Одиль или даже раньше.

Кейт решила не зацикливаться на этом. Сейчас она прежде всего должна помочь своему боссу и благодетелю выйти из положения, гораздо более неприятного, чем то, в котором находилась его корреспонденция. И Кейт направилась к двери, по пути сорвав с магнитной доски фотографию Крайтона с надписью на лбу.

— Заходите, — пригласила она туристов, — здесь прохладно.

Они воспользовались ее приглашением и заполонили почти весь офис. Порывшись в шкафах на грязной кухне, Кейт обнаружила засохший комок порошкового молока в ржавой банке, чайные пакетики и множество пластиковых стаканчиков. Со стаканчиками чая в руках туристы выглядели спокойнее, к тому же их порадовала старая упаковка печенья, на которой Кейт обнаружила ценник с надписью «"Этель" — империя еды из Англии, дом 3, улица Лондре, Антиб». Они ждали очень долго, пока наконец не потеряли надежду на возвращение Крайтона. Тогда Кейт предложила им посетить Музей Пикассо в Антибе. Ей пришлось поломать голову, вспоминая, как они ехали туда с Фабьеном, но в итоге она смогла даже подсказать им дорогу. И, вполне удовлетворенные, туристы разошлись.

А на Кейт нахлынули воспоминания о том бархатном вечере, когда Фабьен вез ее в отель «Дю рок» мимо арочного входа в Музей Пикассо, и она некоторое время задумчиво стояла, прислонившись к двери офиса.

Потом Кейт расположилась перед заваленным бумагами столом Крайтона. Ей показалось странным, что он оставил здесь свою зажигалку в форме обнаженной женской фигуры. Рядом с ее пышным хромированным бюстом лежали ключи от машины. Ситуация становилась все более любопытной. Куда бы редактор ни отправился со своим досье, он ушел пешком.

Кейт знала, что это ключи от голубого «рено», старого и пыльного, который Крайтон парковал за углом. Выглядела машина так ужасно, что кто-то из деревенских шутников вывел на пыльном багажнике «Nettoyez-moi».[35]

Кейт задумчиво посмотрела на ключи. Если Крайтон занят каким-то своим делом, вряд ли он будет возражать, если она возьмет машину для поездки во дворец Каскари. Особенно учитывая, что она спасла его от туристов аж на целый день. И вряд ли он сегодня сам сможет сесть за руль — приближалось время ленча, а после него Крайтон обычно уже не может водить машину. А иногда и ходить.

В такой солнечный день идея прокатиться в Ниццу по прибрежной дороге казалась Кейт довольно заманчивой. К тому же, сосредоточившись на указателях и стараясь не выехать на встречную полосу, она сможет отвлечься от неприятных мыслей о случившемся. Кейт встала, взяла ключи, закрыла дверь офиса и отправилась искать машину.

В Ницце Кейт оставила машину на Променад дез Англе. Она шла по широкому, залитому солнцем тротуару, наслаждаясь потрясающим видом, который открывался на голубую гладь залива. Веселый ветерок обдувал ее, и девушка чувствовала, что раны на сердце постепенно начинают затягиваться. Возможно, в ее жизни произошли крупные неприятности, но хорошо уже то, что все это случилось в таком красивом месте.

Как сообщалось в брошюре, дворец Каскари находился в старой части города. Кейт несколько раз неправильно поворачивала и шла в противоположном направлении, но потом наконец оказалась в лабиринте старых узких улочек, петляющих между домами различных оттенков охры и апельсина. Они выглядели мрачно и напоминали высокие отвесные скалы. С верхних этажей, где окна были закрыты ставнями, свешивалось мокрое белье. Темные дверные проемы навевали мысли об ушедшей романтической эпохе пиратов и разбойников.

Музей стоял на тенистой прохладной улочке, которая казалась еще более мрачной, чем все остальные. Кейт торопливо шла вперед, вздрагивая, когда кто-нибудь неожиданно выходил из тени. Между стенами домов над ее головой, где они настолько приближались друг к другу, что из окон на разных сторонах улицы можно было обменяться рукопожатиями, виднелась полоска яркого голубого неба. «Такое впечатление, будто находишься на дне колодца», — подумала Кейт.

В ряду наводящих тоску зданий, которые тянулись вдоль улицы, дворец Каскари выделялся своей значительностью: окна были украшены резьбой, а над входом виднелся большой, высеченный в камне герб. Но даже роскошный фасад не мог скрыть глубокую зловещую угрозу, которую таил в себе этот дворец.

Кейт нерешительно вошла в сводчатый внутренний двор. Справа была аптека, и Кейт вздрогнула, заметив на фарфоровых сосудах надписи «мышьяк» и «белладонна». Они напоминали о мучительной смерти и, казалось, накладывали отпечаток на все это место. Как и служащий в справочном окошке — бледный как мертвец, если не сказать — как привидение, с желтыми костлявыми пальцами.

В брошюре, которую он протянул Кейт, оказалось больше информации, чем в той, что была у нее. Теперь девушка знала, что дворец построили в семнадцатом веке по приказу состоятельного торговца Жана де Каскара. В центре располагался большой открытый атриум, в который, как и на улицу, почти никогда не заглядывало солнце. Внушительная лестница из белого мрамора, с широкими перилами по обеим сторонам, начинавшаяся прямо на булыжной мостовой, вела на верхние этажи. Потолки над ней были в изящной манере расписаны красно-белыми листьями — они обрамляли щит с изображением кровожадного черного орла. Кейт прочитала, что это личный герб де Каскара. И его никак нельзя было назвать мирным.

Может быть, владелец дворца и обладал несметным богатством, но явно страдал отсутствием вкуса. Все парадные комнаты выглядели мрачно, даже несмотря на толстый слой позолоты. Похоже, интерьер здесь создавал некий Марк де Прованс семнадцатого века, которому была несвойственна утонченность. Низкие потолки были расписаны сюжетами из классических мифов. На одном из них полная обнаженная женщина в состоянии крайнего отчаяния металась из стороны в сторону — ничего удивительного, ведь обе ее руки превратились в ветки.

Все помещения во дворце оказались темными, душными, в них чувствовалась какая-то тайна. Сквозь неровное зеленое стекло с разводами разглядеть мир за окном было невозможно, портреты на стенах смотрели на девушку застывшими взглядами. Кейт вошла в коридор, где висел длинный ряд портретов мужчин с недовольными лицами. И пусть они не следили за ней взглядом, она все равно чувствовала их раздражение. Казалось, весь дом излучает подавленную ярость.

Особенно тяжелая атмосфера была в часовне — маленьком помещении без окон, выкрашенном в отвратительный розовый цвет и заполненном старой позолоченной церковной утварью и пыльными тканями. Сладко-кислый запах гнили из ваз с увядшими цветами щекотал ноздри Кейт. Она увидела фигуру Христа на кресте, его раны сильно кровоточили. Великолепие распятия, казалось, нисколько не облегчало его страданий.

Стоя напротив потускневшего золотого алтаря, Кейт замерла, снова почувствовав на спине чей-то взгляд. Но ведь это невозможно — откуда здесь взяться призраку? Похоже, ее преследуют мысли о нем и она начинает сходить с ума. Собрав все свое мужество, Кейт обернулась и наткнулась на угрюмый недоброжелательный взгляд.

Судя по машинописному тексту на табличке под картиной, этот взгляд принадлежал Жану де Каскару. У него было тонкое бледное лицо, и Кейт решила, что он выглядит так же мрачно, как и его дом. Честно говоря, он сам был похож на призрака. Кейт вздрогнула и вышла из часовни.

Теперь она шла по проходу, выкрашенному в очень неприятный цвет — смесь горчичного и золотого. Сюда выходили несколько широко распахнутых дверей на непривычно больших петлях. У Кейт было тревожно на душе, и когда совершенно неожиданно в коридоре появилась какая-то фигура, которая быстро догнала ее и зашагала рядом, Кейт вскрикнула от ужаса. Но потом она с облегчением поняла, что идет вдоль зеркальной стены и страшная фигура — ее собственное отражение.

«Пора успокоиться и взять себя в руки», — решила Кейт, доставая блокнот. Нужно сконцентрироваться на работе — описать все достоинства дворца для тех, кто захочет посетить его. Возможно, их все же удастся здесь отыскать. Кейт щелкнула ручкой и оглянулась по сторонам, размышляя, что можно было бы рекомендовать туристам.

В конце коридора оказалась очень красивая, хотя и мрачная, спальня. В углу располагался альков, вход в который украшали резные позолоченные кариатиды. За высокой, от пола до потолка, старой перегородкой из матового стекла в золотых, потемневших от времени рамах стояла кровать с балдахином цвета засохшей крови, который поддерживали четыре столба. Чтобы попасть к ней, нужно было пройти через двойные двери в стеклянной перегородке. Интересно, сколько людей проделали этот путь, чтобы лечь спать и уже не проснуться? Она еще никогда не видела более подходящего места для убийства.

Кейт почувствовала, как ее сердце снова испуганно заколотилось. Она знала, что на этот раз в спину ей смотрят не нарисованные глаза. Кто-то — или что-то — стоял в комнате позади нее.

Девушка медленно повернулась. Никого.

Подойдя к двери, она выглянула в коридор. И здесь никого. Кейт быстро направилась в ту сторону, откуда только что пришла. Комната с портретами хмурых мужчин была пуста, как и залы, где на потолках в ужасе метались мифические девы. Кейт надеялась, что вот-вот появится какой-нибудь дружелюбный турист: веселый американец, например, смеющийся над портретами или громко и безуспешно выясняющий, что же изображено на гобелене. Но во дворце, кроме нее, не было никого, кто мог бы нарушить эту мертвую тишину. Даже шум с улицы не проникал через плотно закрытые окна. Похоже, если не считать бледного служащего за столом внизу, Кейт бродила здесь одна. Дворец Каскари был пуст.

Кейт резко остановилась у распахнутой двери и замерла, вдыхая спертый воздух, пропитанный пылью и древностью. Вдруг она услышала шорох за спиной. Что-то твердое и костлявое с силой сжало ее руку повыше локтя, и Кейт услышала громкий крик — свой собственный.

От страха перед глазами у нее замелькали розово-оранжевые круги. А потом включился инстинкт самосохранения. Она вырвалась и побежала, и ее каблуки стучали в такт сердцу. Кейт неслась по комнатам, и вычурные золотые, расписные или украшенные гобеленами потолки у нее над головой слились в одно расплывчатое изображение. Слышала ли она тяжелый шорох ткани у себя за спиной, или ей только казалось?

Кейт думала, что бежит к лестнице, но снова оказалась в часовне, рядом с залитым кровью распятием. Вернувшись в коридор, она побежала рядом с собственным отражением и видела свои широко распахнутые от ужаса глаза.

Но на этот раз, помимо нее, в зеркале отражался кое-кто еще. Кто-то очень высокий, в длинном черном плаще с капюшоном, из-под которого виднелся ухмыляющийся череп. Снова призрак.

Кейт в ужасе промчалась по коридору, завернула за угол и оказалась в зловещей спальне. Слишком поздно она поняла, что отсюда нет выхода. Или, скорее, есть лишь один — в страшный альков за стеклянной перегородкой. Она в отчаянии огляделась по сторонам. Неужели никто не видит, что происходит? Ведь здесь должны быть камеры наблюдения. Но к сожалению, ни в одном углу она не заметила ни вращающихся линз, ни красного огонька, который мог бы успокоить ее. Даже не увидев, а почувствовав, как фигура в плаще вплыла в спальню и остановилась, Кейт схватилась за резную позолоченную ручку в перегородке и, дернув несколько раз изо всех сил, распахнула дверь.

В нос ударил запах пыли и старых тканей. Единственным выходом оттуда было окно справа от кровати. Кейт взглянула через матовое стекло — как она и опасалась, окно выходило в глубокий колодец центрального атриума. Эта комната находилась примерно на третьем этаже — значит, до земли около семидесяти футов.

Кейт тяжело сглотнула. Сквозь старое стекло в перегородке она видела размытые очертания своего преследователя. Призрак быстро приближался. Кейт в отчаянии оглянулась на окно. Внизу простиралась темная пропасть — атриум был вымощен булыжником с острыми краями. Нащупав ручку, она резко распахнула окно. Она впервые видела смерть так близко.

Но у нее все же был шанс. Слева, под прямым углом к окну, стена, ограждающая атриум, переходила в лестничную площадку. Нужно всего лишь так спрыгнуть с подоконника, чтобы не угодить на перила. Конечно, угол очень неудобный. Кейт снова взглянула вниз, в пропасть… Если она покачнется на краю или не сможет прыгнуть так высоко и далеко, как нужно…

Она никогда не умела хорошо прыгать. И не любила высоту, да и спорт вообще, если уж на то пошло.

Костлявая рука стучала в перегородку у нее за спиной. Кейт забралась на подоконник и… прыгнула.