В паутине дней

Глава V

В ту ночь я почти не спала, и еще долго, после того как все в Семи Очагах уснули, сидела у свечи с бумагой и пером в руке, составляя планы того, что предстояло мне сделать. Завтра я должна поехать в Дэриен и договориться о ремонте мельницы и плуга и присмотреть крепкого мула. Еще на Бирже рабочей силы договориться о найме подходящих людей для вспашки и сева. До того времени Вин и Сей с Боем должны будут начать подготовку земли. Хлопковые поля надо будет обжечь и болота очистить от карликовых пальм и тростника. Побитый молью хлопок тоже надо будет сжечь… нам придется здорово потрудиться, чтобы к севу все было в полной боевой готовности.

Только забрезжил рассвет, когда я оделась и спустилась в кухню. Я сказала Маум Люси, которая вычищала сажу из горячего чрева своей заросшей грязью печи, чтобы она ударила в колокол, что находился на заднем дворе. Я узнала, что этим колоколом обычно собирали негров.

Вскоре они приползли из своих хижин и, зевая и протирая глаза, сгрудились на заднем дворе. В серой рассветной тишине я стояла на заднем крыльце и смотрела на них. Пересчитать их было нетрудно – Вин и Марго, Сей и Бой, Маум Люси. Но тут я заметила, что кое-кто не отозвался на бой колокола.

– А Таун? Где Таун?

Никто не отвечал, но враждебный взгляд Марго затянула дымка, а Маум Люси во все глаза уставилась на меня.

Стоя на ступеньках, я размышляла, послать ли Вина за Таун или разобраться с ней позже. Я решила в пользу последнего. Итак, просто и прямо я сообщила остальным, что теперь на мне лежит забота о хозяйстве Семи Очагов и в будущем они должны будут получать указания только от меня и ни от кого больше. Я также сказала им, что теперь все они должны работать и моя обязанность состоит в том, чтобы следить за этим, а они могут не сомневаться, что со своей работой я справлюсь.

Они слушали в полном молчании, впившись в меня глазами. Я не могла понять, недовольны они или нет, с такими тупыми лицами стояли они. Но когда я сказала, что каждую субботу вечером они будут получать по два доллара наличными, то заметила легкое движение, и на лицах появился интерес. Они будут, уточнила я, как и прежде, получать кров и пищу, а когда Семь Очагов станут приносить доход, то им будут платить больше.

Затем по порядку я рассказала каждому его задание на день. Маум Люси приведет в порядок кухню и кладовки. Марго начнет тщательную уборку дома, комнату за комнатой. Сей и Бой займутся рисовой мельницей, чтобы она была готова к работе сразу после ремонта двигателя. Вин сегодня повезет меня в Дэриен, но завтра он должен вычистить сарай и сжечь сгнивший хлопок. И – под самый конец – я сказала им, что каждое утро на рассвете я буду собирать их здесь и раздавать работу на день.

Никогда не забуду их глаза, когда я говорила с ними в то серое утро. У Марго – черные и холодные как лед, у Маум Люси – прищуренные и непроницаемые. Глаза Вина шмыгали, старательно избегая встречи с моим взглядом. Мне вдруг почудилось, что я в Африке, и дом с хижинами исчезли. Я видела только буйные, как в джунглях, заросли молодняка, что поднимались за их спинами, их лица, поднятые ко мне, притихшие и растерянные. И тут я вспомнила, как сказал Сент-Клер, когда я настаивала на том, чтобы иметь абсолютный авторитет у негров:

– Думаю, вы сможете его добиться.

Отпустив их, я спустилась с крыльца и направилась через чащу, буйно заросшую бледным ароматным плющом, увившим деревья и тропинки, ведущие к домику для надсмотрщика. В нем было тихо, двери и окна закрыты, и это возмутило меня. С какой стати Таун спокойно себе спит, когда все остальные заняты делом? Или она пользуется особыми привилегиями у Сент-Клера в отличие от них?

Я настойчиво постучала в дверь и в нетерпении поджидала ответа, потом услышала какое-то движение, и затем дверь наполовину приоткрылась, и Таун с заспанными глазами выглянула ко мне:

– Да, мэм? Что вы хотите?

Я решительно объявила ей, что для нее есть работа. Ей пора подниматься. Она пристально смотрела на меня, и в ее глазах я увидела ту же враждебность, что нередко появлялась во взгляде Марго.

– Хотите, чтоб я работала, миз Сноу?

– Да. Надо помочь Марго по дому.

Она окинула меня взглядом с ног до головы.

– А хозяин Сент-Клер сказал, чтоб я заработала?

– мягко спросила она.

Я сказала, что теперь всем распоряжаюсь я. Она, как и все остальные, должна выполнять мои указания.

Она слушала меня с широко открытыми глазами. Когда я закончила, она улыбнулась мне как неразумному ребенку.

– Вы спросите у мистера Сент-Клера, хочет он, чтобы я заработала, – так же мягко проговорила она.

– Коли скажет заработать – я заработаю.

Она тихо затворила дверь перед моим носом, и я услышала, как упал крючок. Я осталась, поверженная этой улыбающейся женщиной.

Но я решила вернуться к этому вопросу потом. Теперь мне надо позавтракать и сказать Руперту, что мы с ним едем в Дэриен. Он был так взволнован, словно это большой праздник, и весь завтрак обсуждал, какие панталоны ему лучше надеть.

Мы собрались уходить как раз, когда Марго покатила Старую Мадам в столовую завтракать, и, надевая накидку, я услышала, что по лестнице спускается Сент-Клер. Я быстро надела шляпу и побежала за ним с бумагой, которую я написала ночью при свечах. В ней в официальных выражениях, какие я смогла подобрать, говорилось о том, что некто Сент-Клер Ле Гранд получил от Эстер Сноу сумму в триста долларов под шесть процентов.

Когда я подошла к нему в нижнем зале, он обернулся и облокотился на перила в своем пурпурном заплатанном халате. Несмотря на заплаты, он все равно выглядел, как настоящий джентльмен.

Я вручила ему бумагу, и он несколько презрительно посмотрел на нее.

– Вы хотите, чтобы я это подписал?

– Да, пожалуйста.

Он лениво подошел к конторке и вывел на расписке свое имя изысканным почерком, который так поразил меня еще в его письме. Затем, не говоря ни слова, вернул ее мне. Я неторопливо посмотрела, все ли сделано по форме, и убрала бумагу в сумочку.

– Мы с Рупертом отправляемся в Дэриен, – сказала я ему, – присмотреть мула и договориться о починке мельницы.

– Ну этим могу заняться я.

– Лучше я сама этим займусь. Я хочу приобрести хорошего мула за небольшую цену и договориться, чтобы ремонт рисовой мельницы обошелся недорого.

– Значит, вы думаете, я не способен заключить выгодную сделку.

– Я этого не говорю. Но я знаю, что справлюсь и сама.

Он как-то странно посмотрел на меня.

– Охотно верю. Я начинаю думать, что вы твердая женщина, Эстер Сноу.

– Не думаю, что нужна особая твердость для того, чтобы за приемлемую цену договориться о необходимых услугах.

Он продолжал пристально смотреть на меня, и в глазах его мерцал огонь, который меня смущал и был мне непонятен.

– И тем не менее некоторые так полагают.

Рассердившись, как и всегда, на его манеру переводить беседу на личности, я закуталась в накидку и сказала Руперту, что нам пора. Тут я машинально бросила взгляд на себя в зеркало в золоченой раме, что висело на стене в зале.

У меня за спиной вновь раздался его голос:

– И все же вы женщина – несмотря ни на что, должен признать это.

Мне не понравилась насмешливая интонация в его голосе, так что я ничего ему не ответила на это, а протянула мальчику руку.

– Пошли, Руперт, – сказала я. Мы вышли через парадную дверь и стали спускаться к причалу, где на баркасе нас ждал Вин.

Дэриен был совсем не таким, как в мой первый вечер, когда я приехала и ждала встречавшую меня лодку. Тогда он был пустым, а теперь негры кружили по песчаным улицам, разодевшись во все лучшее, что у них было, и двери ветхих лавок были настежь распахнуты в надежде привлечь своими дешевыми товарами – как я заметила, однако, по явно завышенным ценам – негритянские заработки.

Кроме хозяев магазинов, их помощников и парочки-другой оборванцев, белых почти не было видно.

Было там несколько мужчин в залатанных костюмах и женщин в дешевеньких ситцевых платьях, чьи бледные лица были прикрыты шляпками от солнца. Даже эти быстро делали покупки и проходили, как бы не желая смешиваться с толпой освобожденных чернокожих работяг.

Я подумала, что желающих найти себе работу не так уж мало. И когда придет время пахать и сеять, рабочих рук будет хоть отбавляй, так что, когда мы с Рупертом направлялись на Биржу свободной рабочей силы, я была настроена оптимистически. Здесь, в Дэриене, болталось столько бездействующих рук, которые были бы полезны для помощи в работе на плантации Семь Очагов. Но посещали сомнения в том, что эти мускулистые и веселые люди жаждут трудиться, так как, разгуливая по Дэриену без дела, они казались вполне довольными жизнью.

Уже на бирже мой оптимизм поубавился. Не сразу, так как Капитан Пик, маленький, похожий на кролика человечек, был сама любезность и услужливость, и я решила обращаться с ним поуважительнее, понимая, что от этого ничтожного чиновника, раздувающегося от важности, во многом зависит успех моего предприятия. Я сообщила ему, что мне нужны пятьдесят человек для работы на плантации, но что я не могу платить им ежемесячно, однако смогу содержать их до самой уборки урожая, когда буду в состоянии расплатиться с ними полностью. Он указал, с величайшим сожалением, что это против правил, установленных на бирже. Каждый негр, кроме жалованья, должен по контракту получать кров не только для себя, но и для всей своей семьи. Я настаивала, не забыв уточнить, что я сама из Новой Англии, и он несколько смягчился. Но не раньше чем я достала из сумочки банкноту и незаметно сунула ему через стол, я поняла, что убедила его. Окинув быстрым взглядом крошечный офис, он ловко спрятал деньги под стопкой бумаг и вытянул из нее же бланк для заполнения. Теперь он стал забрасывать меня вопросами. Есть ли у меня, спрашивал он, достаточно пригодное жилье для негров?

Я ответила, что домиков для этого у меня предостаточно и они будут содержаться в порядке.

Его кроличий носик снова задергался. Известно ли мне, что контракт предусматривает и выделение участка земли, где негры могут выращивать овощи для себя, и что им наряду с жильем должна быть предоставлена пища?

Я заверила мистера Пика, что в курсе. Он взял карандаш.

– Итак, где находится ваша плантация, мисс?

– Это место известно под названием Семь Очагов.

Карандаш повис в воздухе.

– Вы сказали, Семь Очагов, мисс? Это вниз по реке, где она попадает в пролив?

– Ну да.

Он нервозно пожевал свои жиденькие усики и, запинаясь, стал бормотать что-то неубедительное о том, как трудно будет подобрать людей, которых я просила.

– Но ведь их здесь болтается полным-полно. Какие могут быть трудности? – возразила я.

Он замямлил что-то в прежнем духе. Господа Ли с Батлер-айленд забирают большую часть негров; майор Мид с Кэннен-пойнт подрядил сотню негров к Пахоте. Если я зайду как-нибудь в другой раз, он попробует чем-нибудь помочь…

Я была разочарована, выходя с Рупертом из здания биржи, и вспомнила о всех своих сомнениях по поводу Семи Очагов. Озадаченный взгляд капитана парохода и изумленные глаза жены лавочника, как только я упоминала о том, что направляюсь в Семь Очагов. Теперь то же сомнение я прочитала в кроличьих глазках мистера Пика, и здравый смысл уже подсказывал мне, что дело не только в странности супруги Сент-Клера Ле Гранда. Однако я не намерена была сдаваться. Я слишком хорошо знала, что если кто-то готов платить, то он может преодолеть все препятствия.

Мы с Рупертом направились в другую часть Дэриена, где, как я узнала, проживал в своем неряшливом доме некто Том Гриббл, который мог починить рисовую мельницу. Договорившись с этим быстроглазым "белым оборванцем", я узнала также от него, что по соседству продают мула. Он даже натянул на свои выгоревшие волосы поношенную соломенную шляпу и проводил меня туда, где я успешно сторговала животное.

Занятая мыслями о том, как бы начать работы уже с понедельника, я отправилась назад в Дэриен, но тут мои раздумья прервал Руперт, который вдруг встал как вкопанный.

– Дядя Руа, – сказал он.

Я увидела одетую в коричневое фигуру верхом на пританцовывающей Сан-Фуа. Когда он заметил нас, то натянул вожжи и подъехал ближе.

Я посмотрела на Руперта, который неподвижно стоял на месте, и на лице его были написаны самые противоречивые чувства. Словно он напрягал всю свою волю, чтобы не поддаться соблазну.

– Ты что же, Руперт, – упрекнула я его, – не поздороваешься со своим дядей Руа?

– Папа сказал, что я не должен с ним разговаривать.

– Но мне твой папа таких указаний не давал, – напомнила я. – Иди – поздоровайся с дядей.

Его лицо прояснилось, и, бросив мою руку, он бросился к одетому в коричневую оленью кожу всаднику.

– Дядя Руа! – закричал он.

Руа Ле Гранд помахал мне одной рукой, а другой обнял Руперта и взъерошил ему волосы:

– Привет, малыш Руперт!

Я подошла к ним:

– Добрый день, сэр.

– Приветствую вас, Эстер Сноу. А что вы оба делаете в Дэриене? Приехали на ярмарку?

– Какую ярмарку?

– Вы разве не слышали? В Дэриене ярмарка. С каруселью.

Руперт сжал мою руку.

– О, Эстер! Давай сходим на ярмарку, – взмолился он.

– А где эта ярмарка? – спросила я.

– На большой поляне в лесу, в другой части города.

– И что же там происходит?

– Довольно убогое веселье, но не для тех, у кого вообще никаких развлечений. – Он многозначительно посмотрел на меня.

– Там, наверное, есть звери.

– Облезлая обезьяна и медведь. Да еще пара чахлых свиней.

– А что такое – как вы сказали – карусель?

Руперт приплясывал от нетерпения.

– Что такое карусель, дядя Руа?

– Новое устройство, которое кружится вот так, – показал он рукой, – пока играет музыка.

Руперт был в восторге.

– Эстер, пожалуйста, давай сходим.

Я положила руку ему на плечо.

– Скажите, сэр, это место далеко отсюда?

– Пешком далековато, но ведь есть Сан-Фуа.

– Втроем на одной лошади?

– Вы вместе с Рупертом весите не больше одного. Сан-Фуа даже не заметит, – улыбнулся он.

Я размышляла, а Руперт дергал меня за руку. Глядя на его возбужденное лицо, я подумала, что у него действительно слишком мало развлечений, Руа был прав. Я решила ехать на ярмарку.

Руа легко усадил меня на Сан-Фуа, объяснив, как повернуть седло, и оно превратилось почти в дамское сиденье. Руперт оседлал Фуа впереди меня, и лицо его сияло от предвкушения приключений. Затем Руа прыгнул на лошадь позади меня и взял вожжи в свои руки. Для этого ему пришлось обвить меня руками, но я решила, что обращать на это внимание будет излишней щепетильностью. Итак, мы поскакали по направлению к лесу.

Это было такое удовольствие, ехать по лесу. Осенние листья шуршали под копытами Сан-Фуа, и воздух был ароматным и свежим. Свистели куропатки, и с пением взмывали вверх жаворонки. Я никогда не видела такого первобытного леса, как леса в Джорджии – кипарисы, виргинский дуб и душистый лавр, все было опутано плетями смилакса, которые перебирались с одного дерева на другое и обратно.

Любуясь этой красотой, должна признаться, что все время ощущала рядом длинную смуглую руку, что держала вожжи, и запах табака, что доносился из-за моего плеча. Один раз я не удержалась – не знаю почему – и повернула голову, чтобы взглянуть на загорелое лицо у моего плеча. Глаза Руа улыбнулись моим, и его левая рука крепче сжала меня.

Не знаю, что нашло на меня, ведь я никогда не позволяла себе флиртовать и не отзывалась на пустые уловки. Напротив, я относилась с презрением к распущенным женщинам, которые увлекались этим. Но сейчас я почувствовала, что кровь прилила к щекам, как у глупой школьницы. И сердясь скорее на себя, чем на него, я выпрямилась так, чтобы избежать прикосновения его рук.

Но он ничего не сказал на это, и через некоторое время мы были уже на ярмарке, устроенной на небольшом расчищенном участке леса. Мы спешились, и, пока Руа привязывал Сан-Фуа к дереву, мы с Рупертом направились туда. Как Руа и говорил, это было довольно убогое мероприятие – выстроенные в круг безвкусно раскрашенные палатки, в центре которых находилась знаменитая карусель, которая представляла собой не что иное, как две широкие доски, сколоченные крест-накрест и вертящиеся на вращающемся в центре стержне, а на концах этих досок были устроены сиденья. Но жители Дэриена стекались туда довольно живо. Места на карусели все время были заняты, а перед одной палаткой человек пятнадцать безумно хохотали над кривляньями двух клоунов, которые пели и плясали, а в перерывах между песенками продавали микстуру от кашля.

Руперт был в восторге. И в самом деле трудно было удержаться от радостного смеха в такой чудесный день. Даже меня захватило это веселье, и я с таким же нетерпением заходила в палатки, по которым таскал нас Руа, послушать пародии на негритянские песни и подивиться на дикаря. Между представлениями мы пили розовый лимонад и ели хрустящее имбирное печенье. В тире, где за десять центов вы могли трижды попытаться подстрелить злодейски намалеванного генерала Шермана, я почувствовала укол совести, когда Руа метко послал свою пулю прямо в свирепый ярко-синий глаз, которым наградил славного солдата художник.

Но толпа одобрительно заревела.

– Так ему, – вопили они, – проклятый янки. Руа вручил мне приз, крошечный бумажный веер, расписанный цветами и птицами. Когда я убирала его в сумочку, его глаза дразняще следили за моими, ведь он заметил, как я смотрела на его выстрел в генерала Шермана.

Сумерки уже опускались на поляну и затуманили очертания леса, что подступал со всех сторон, когда мы верхом на Сан-Фуа двинулись обратно к Дэриену. Руперт, усталый, но счастливый, положил голову мне на грудь, и я вдруг заметила, что своей головой прижимаюсь к груди Руа. Я мгновенно выпрямилась, но его рука мягко притянула меня к себе назад, и его губы коснулись моего уха.

– Милая Эстер Сноу, – нежно прошептал он.

Я не отвечала. Я не могла ему возражать. Незнакомое, но сладкое чувство пронзило меня. И мне показалось, что никогда еще мне этот мир не казался таким волшебным местом. Даже Дэриен больше не был унылым блеклым городком среди белых песков, а стал сказочным городом, чьи огни манили чудесными приключениями.

Но как только он снял меня с Сан-Фуа на пристани и мои ноги коснулись земли, очарование исчезло. Дэриен вновь стал Дэриеном, а я училкой-янки, заброшенной в эту глушь в услужение к господам.

Я стеснялась встретиться с его глазами, когда он передавал мне спящего Руперта. Он сам спешился и стоял, обняв кобылу за шею.

– Доброй ночи, – сказала я, не поднимая глаз от Руперта, который буквально висел на моих юбках.

Но он еще не прощался. Вместо этого он спросил:

– Как вам живется в Семи Очагах?

Позабыв свой недавний стыд и зная, как удивит его мой ответ, я сказала:

– Неплохо. Теперь я управляю домом, землей и неграми. Сегодня я приобрела мула и наняла Тома Гриббла для починки мельницы.

Он посмотрел на меня так, будто не поверил ни одному слову.

– Управляете? – с сомнением переспросил он.

– Да. На мне лежит забота об урожае. Я постараюсь сделать все, как я считаю нужным. – Я помолчала, а когда заговорила вновь, то не смогла удержать торжества в голосе: – Вот как мне живется в Семи Очагах, сэр.

Он продолжал смотреть на меня с легкой улыбкой – странной, открытой и насмешливой, но была в ней и нежность.

– Эстер Сноу! Так вы превратились в надсмотрщика?

Я не смогла удержаться от смеха, таким растерянным стало его лицо. Но я упрямо проговорила:

– Семь Очагов снова станут приносить доход. Вот увидите.

– А вы будете носить комбинезон?

– Болотистые почвы жирные, как сливки…

– А сапоги? И кнут за поясом?

– Их будет обрабатывать множество батраков…

– И вы будете их сечь кнутом, если они станут лениться?

– Все, что нужно, – это немного денег. Купить новый плуг и починить мельницу…

Тут он расхохотался, и смех его был уже не такой веселый.

– На такие вещи вряд ли найдутся деньги, Эстер Сноу. Тогда как столы должны ломиться от угощений и вина. Без этого мы, южане, никуда. Мы помешаны на роскоши, а без необходимого мы можем обойтись.

Я нетерпеливо воскликнула, но он остановил меня поднятой рукой:

– Но я верю, что вы справитесь, Эстер. Вы решили поправить здесь дела. Много-много дней уже никто и не помышлял об этом.

– Но тот, у кого такое хозяйство, как Семь Очагов, должен работать не покладая рук.

Он пристально смотрел на меня в сгущающихся сумерках. Наконец промолвил:

– Рыба всегда гниет с головы, Эстер. Запомните это.

Сначала я не поняла, что он хочет этим сказать, а когда до меня дошло, я была раздосадована тем, что он так безответственно критикует своего брата, который несет такое бремя. Так я ему и сказала.

Он рассмеялся над моими словами горьким смехом:

– Сент несет тяжкое бремя? – Губы его искривились. – Это что-то новое!

– И никто ему не поможет, ни вы, никто другой, – продолжала я. – Его жена еще одно неразумное дитя у него на руках.

Минуту он стоял молча. Затем вскочил на Сан-Фуа и посмотрел на меня сверху вниз.

– Когда она приехала в Семь Очагов, – медленно произнес он, – на свете не было существа прелестней. – Он взял вожжи. – Будьте к ней добры, Эстер. Во всем доме у нее нет ни одного друга.

– Нет друга? – воскликнула я. – А ее муж, ребенок, свекровь – и разве вы не друг ей?

Он смотрел в сторону болот на лиловую линию горизонта.

– Да, – сказал он, – я пошел бы за ней прямо в ад, босиком. – Затем внезапно он повернул Сан-Фуа в сторону леса и скрылся в сумерках. Я осталась на пристани с Рупертом, сонно хныкающим мне в подол. И спускаясь к причалу, где в лодке нас ожидал Вин, я все раздумывала над словами Руа.