В погоне за мечтой

Глава 11

Эллин приехала в ресторан чуть позже восьми вечера. Ничем не выдавая беспокойства по поводу грядущей встречи, она выбралась из такси и расплатилась десятифунтовой банкнотой. Был холодный ясный вечер, и улица почти опустела. Дорога упиралась в набережную, за которой в лунном свете на темной воде колыхались под напором ветра мачты яхт. Волны прилива накатывались на корпуса судов и замшелые стены набережной. Эллин окружали деловые и жилые здания, вздымавшиеся к ночному небу. По их фасадам были разбросаны редкие огоньки. Эллин осмотрелась, гадая, в котором из них находится контора «Маккан и Уолш».

Повесив сумочку на плечо, она вошла в ярко освещенный вестибюль Харбор-Ярд и двинулась к ресторану. Увидев Эллин, метрдотель поспешил навстречу и распахнул перед ней дверь, приветствуя гостью с почтительностью, которая испугала ее. Недоумение Эллин разрешилось, когда он подвел ее к «столику мистера Маккана» и передал «извинения мистера Маккана» за то, что тот вынужден задержаться. Иными словами, сегодня Майк угощал ее, а не наоборот, и хотя это обстоятельство раздражало Эллин, она, ни слова не говоря, уселась за указанный столик и приняла бокал шампанского с маленькой тарелочкой освежающих закусок.

Едва официант ушел, Эллин вынула книгу и раскрыла ее. Она сделала это только для отвода глаз, поскольку была намерена полностью сосредоточить внимание на предстоящей беседе. Три дня прошло с тех пор, когда случай свел ее с Макканом, и все это время она посвятила тщательной проработке своего замысла, целью которого было преподнести предложения Фаргона в самом выгодном свете. То, что Маккан перестал быть воображаемой мишенью из досье Фаргона и превратился в человека из плоти и крови, сулило Эллин множество затруднений, которые ей предстояло преодолеть. Он оказался очень хорош собой, но это не было для Эллин неожиданностью, ведь она видела его на снимках. Однако никакая фотография не могла подготовить ее к тому, что он окажется таким уверенным в себе и равнодушным к ее усилиям. Более того, в манерах Майка сквозила снисходительность, приводившая Эллин в бешенство при одной лишь мысли о нем. Но сейчас ей требовалось сдерживать свои чувства и забыть о желании залепить ему пощечину до той поры, когда обстоятельства позволят сделать это.

Она перевернула страницу и скользнула глазами по строчкам. Опоздание Маккана не должно вывести ее из себя. Ее терпение неистощимо, и если Маккан думает, что она не разгадала этот старый как мир трюк – унизить собеседника, заставив его ждать, – то его ждет неприятный сюрприз. Очень многие мужчины пытались сбить ее с толку подобным приемом, и Маккан, похоже, собирается повторить их ошибку. Что ж, опыта ей не занимать, и она с предвкушением ждала возможности показать ему, что раздражена его неучтивостью ничуть не больше, чем очарована его обаянием.

– Здравствуйте. Я не помешал? – спросил Майк, выдвигая кресло и усаживаясь.

Эллин оторвала взгляд от книги.

– Нет, ничуть, – ответила она, скрывая испуг улыбкой. – Это и есть то, что англичане называют опозданием в пределах приличий?

Майк весело прищурил глаза.

– Нет, – сказал он. – Это то, что мы называем опозданием по уважительным причинам. Приношу свои извинения. Вам подали что-нибудь выпить?

Эллин кивнула и подняла бокал, к которому до сих пор даже не прикоснулась. Ярко-синие глаза Майка показались ей еще более неотразимыми, чем при первой встрече, и Эллин с беспокойством ощутила, как ее покидает чувство безразличия к нему, которое она лелеяла все эти дни.

– Хорошая книга? – поинтересовался Майк, жестом подзывая официанта и окидывая Эллин оценивающим взглядом.

– Очень, – ответила Эллин. Ей не хотелось, чтобы Майк решил, будто бы она пытается произвести на него впечатление. Только этого не хватало. Она запретила себе даже думать о том, в каком костюме поедет в ресторан, до тех пор, пока не настало время одеваться после душа.

– Ваши волосы как нельзя лучше отражают вашу индивидуальность, – сказал Майк, имея в виду искусную небрежность, с которой она собрала волосы в пучок на затылке, оставив несколько локонов сзади.

Эллин неодобрительно посмотрела на него. Если Маккан рассчитывает покорить ее льстивыми комплиментами, его надежды напрасны. Она набрала полную грудь воздуха, собираясь сказать ему об этом, но вовремя вспомнила, что не он, а она должна завоевывать его.

– Спасибо, – произнесла она.

Судя по насмешливому блеску в глазах Майка, его немало позабавило столь сдержанное высказывание, явившееся результатом такого глубокого вдоха. Он повернулся к официанту и попросил еще один бокал шампанского.

– Как вам нравится Лондон? – спросил он, как только официант исчез.

– Очень, – ответила Эллин. – Очаровательный город.

– Вы здесь впервые?

Она кивнула:

– Да.

– В таком случае, надеюсь, вы не испытываете недостатка в заботливых, внимательных спутниках?

– Едва ли, – ответила Эллин чуть резче, чем намеревалась. – Вы коренной лондонец?

Майк рассмеялся.

– Фаргон собрал на меня досье, в котором больше страниц, чем волос в его обновленной прическе, и вы хотите убедить меня в том, что он не знает ответа на этот вопрос?

Эллин отвела взгляд, скрывая улыбку, которую вызвало его замечание по поводу волос Фаргона.

– Сдаюсь. Вы провели детство в Ирландии, – сказала она.

– И в Ливерпуле, – добавил Майк. – А вы?

Эллин озадаченно промолчала.

– Мне еще не попадался американец, который не знал бы своих предков, – сказал Майк. – Так откуда происходит ваша семья?

– По-моему, из Ирландии, – неуверенно проговорила Эллин.

– Откуда именно?

– Кажется, из Голуэя, – ответила она. – Чтобы сказать точнее, надо спросить моего отца, ведь мы перебрались в Новый Свет много поколений назад. Кто вы по вероисповеданию? Католик? Почему вы смеетесь?

– Разумеется, католик, – кивнул Майк. – А смеюсь я потому, что мне весело.

Улыбка Эллин поблекла.

– Прошу вас, не надо со мной флиртовать, мистер Маккан, – отрывисто произнесла она. – Я здесь не для этого, и вы отлично об этом знаете.

В этот миг официант принес шампанское, и единственным ответом на ее суровую отповедь был полный насмешки взгляд Майка. Щеки Эллин залились гневным румянцем, и она поспешно отвернулась.

– Коли так, приступим к делу, ради которого вы приехали, – предложил Майк, поднимая бокал.

– Может быть, сначала закажем обед? – отозвалась Эллин, терзаясь жгучим стыдом за свою нелепую вспышку.

Майк кивнул и послушно взял в руки папку с меню.

Просматривая свой экземпляр, Эллин лихорадочно раздумывала над тем, как вновь оказаться хозяйкой положения. Хуже всего было то, что она не могла сообразить, в какой момент выпустила инициативу из рук и владела ли ею вообще, а безупречный замысел, который она с таким трудом вынашивала, разваливался словно карточный домик. Она ничуть не сомневалась, что Маккан рассчитывает – и не без оснований – обезоружить ее своей внешностью и обхождением, а значит, надо дать ему понять, что его облик не производит на нее ни малейшего впечатления. Вдобавок не следовало забывать о том, что Маккану нет нужды ее очаровывать; именно она явилась сюда покорить его и без труда справилась бы с этой задачей, если бы не испытания, которые выпали на ее долю в последнее время. В своем нынешнем состоянии она была склонна придавать чрезмерное значение взаимоотношениям полов, и это ее сердило, потому что она никогда не позволяла этому фактору вмешиваться в свою профессиональную деятельность, и одна лишь мысль о том, что Тед Фаргон считает ее чем-то вроде премии в пакете своих предложений, приводила Эллин в бешенство.

– Вы готовы? – спросил Майк, закрывая папку с меню.

Эллин торопливо выбрала омара и тоже закрыла меню. Она хотела побыстрее приступить к сути дела, опасаясь, что всевозможные задержки помешают ей собраться с мыслями.

– Итак, где прошло ваше детство? – спросил Майк, как только официант записал заказ.

– В Небраске, – проговорила Эллин. – Скажите, вы всегда отказываетесь отвечать на телефонные звонки и факсы или только я удостоилась подобной немилости?

Она пожалела о своих словах, едва произнесла их, и не столько оттого, что задавать такой вопрос было глупо, сколько из-за насмешки, которая вновь сверкнула в глазах Маккана.

– Поверьте, Эллин, – заговорил он, беря из рук официанта карту вин, – если бы мне не надоели старания Фаргона погубить меня, я был бы счастлив отвечать на ваши звонки. Между прочим, если вы сочли мои последние слова попыткой заигрывать с вами, то знайте – я сказал чистую правду.

Эллин покоробило то, что он назвал ее по имени, и все же она рассмеялась.

– На вас трудно долго сердиться, мистер Маккан, – призналась она.

– Зовите меня Майком, – предложил он. – Неужели вы все еще сердитесь на меня?

Пропустив его слова мимо ушей, Эллин сказала:

– Насколько я понимаю, вы читали факсы, в которых обговариваются условия Эй-ти-ай.

Майк кивнул и открыл карту вин.

– Что вы предпочитаете? – спросил он. – Боюсь, выбор калифорнийской продукции здесь невелик.

Эллин прищурилась.

– Неужели я кажусь вам такой узколобой? – осведомилась она. – Сойдет и французское. Здесь есть монтраше?[1]

Майку не было нужды заглядывать в карту.

– Да, есть. – Он закрыл карту и вернул ее официанту, который уже записывал заказ в блокнот. – Когда вы возвращаетесь в Штаты?

– Я забронировала билет на самолет, который отправляется в следующий понедельник, – ответила Эллин. – Но если к тому времени я не получу от вас ответ, останусь до той поры, пока вы не согласитесь.

Майк усмехнулся:

– Вы уверены, что я соглашусь?

– Надеюсь, вам не хватит духу отказаться, – сказала Эллин. – Условия исключительно благоприятные, и вряд ли кто-нибудь предложит вам нечто подобное.

Майк кивнул:

– Согласен.

Он смотрел на Эллин так пристально, что она внезапно почувствовала неловкость. Вряд ли он хотел показаться невежливым, но у Эллин создалось именно такое впечатление, и она взяла бокал с шампанским, только чтобы отвести взгляд от Майка.

– Что вас не устраивает? Фаргон или Голливуд?

Майк вздернул брови:

– То и другое, но по разным причинам.

Эллин вдруг захотелось положить ладонь на его пальцы, рассеянно барабанившие по ножке бокала. Она во все глаза смотрела на руку Майка, ошеломленная охватившими ее чувствами.

– Если хотите, – продолжал Майк, кивая официанту, который показывал ему этикетку бутылки, – я дам ответ Фаргону прямо сейчас.

Губы Эллин пересохли. Видимо, он намерен отклонить предложение, и хотя в этом не было ничего удивительного, Эллин неожиданно поняла, какое разочарование принесет ей отказ Майка.

– Мне будет жаль, если такой великолепный обед пропадет даром, – чуть слышно произнесла она.

Он улыбнулся:

– Стало быть, вы вовсе не уверены, что я соглашусь?

Эллин покачала головой:

– Откровенно говоря, нет.

На мгновение Майк отвернулся, пробуя вино, потом кивком велел официанту наполнить бокал.

– В таком случае давайте забудем об этом и поговорим о другом. Что вы скажете, если я предложу вам работать у меня?

Эллин вытаращила глаза.

Майк наблюдал за ней, и было видно, что он еле сдерживает смех.

Наконец Эллин сообразила, о чем идет речь, и ее карие глаза просияли.

– Это и есть ваш ответ? – спросила она. – Вы хотите, чтобы я передала Фаргону, будто бы вместо того, чтобы принять его условия, вы сами выдвинули предложение?

Майк кивнул:

– Я от всей души надеюсь, что перспектива уступить противнику своего лучшего агента вновь уложит его на больничную койку.

На лице Эллин появилось смешанное выражение веселья и подозрительности. Она гадала, насколько серьезны слова Майка.

– Если я соглашусь, его хватит удар, – сказала она. – Но не потому, что он боится меня потерять, а потому, что это означало бы, что вы опять натянули ему нос.

Майк приподнял брови:

– Полагаю, первоклассная медицинская помощь ему обеспечена.

Эллин фыркнула. Ей определенно нравился оборот, который приняла беседа, и она решила подхватить игру:

– Но мне пришлось бы переехать в Лондон.

– Думаю, да, – подтвердил Майк.

У Эллин возникло впечатление, что он не шутит, и ее веселья как не бывало.

– Вы серьезно? – после недолгого молчания поинтересовалась она. – Видите ли, я никак не привыкну к английскому юмору, вам придется мне помочь…

– Я говорю вполне серьезно, – перебил Майк.

– Но зачем это вам?

– Потому что вы отличный специалист, и мне было бы неприятно, если бы вы потеряли работу из-за того, что я отказываюсь идти на поводу у Фаргона.

Он продолжал смотреть на Эллин, и по ее телу начала разливаться жаркая волна.

– На самом деле мне не грозит увольнение, – призналась она. – Я согласилась поехать в Лондон только при этом условии. Но если вы согласитесь, я стану на двадцать тысяч долларов богаче и избавлюсь от большой неприятности.

Майк склонил голову. Его темно-синие глаза улыбались.

– Что ж, по крайней мере ваша карьера не будет на моей совести, – сказал он. – Но мое предложение остается в силе.

– Я не могу его принять, но с удовольствием расскажу о нем Фаргону.

Майк рассмеялся.

– Как бы я хотел присутствовать при вашем разговоре! – сказал он и откинулся на спинку кресла, чтобы не мешать официанту расставлять блюда. Как только тот ушел, Майк взял бокал и чокнулся с Эллин. – Давайте выпьем за то, что мы хотя бы в чем-нибудь нашли общий язык, – предложил он.

– Я по-прежнему не теряю надежды уговорить вас переехать в Лос-Анджелес, – ответила Эллин.

Майк отставил бокал и взял нож и вилку.

– Нравится? – спросил он, когда Эллин попробовала омара.

– М-м-м… просто восхитительно, – сказала она. – А что у вас?

– И того лучше, – ответил Майк. – Хотите попробовать?

– Что это?

– Рыба-монах.

Эллин протянула вилку, но Майк уже отломил для нее кусочек, и ей осталось лишь открыть рот и позволить ему кормить себя.

– Хм-м… вы правы, – проговорила она, стараясь не думать о том, сколь интимным выглядел его жест. – Это чудесно.

Заметив, что Майк следит за тем, как она жует, Эллин смутилась и опустила глаза. Она не могла понять, отчего ее так волнует близость этого в общем-то совершенно незнакомого человека.

– Я не покажусь вам бесцеремонным, если спрошу, в чем заключается ваша неприятность? – спросил Майк, увидев, что она отставила бокал. Эллин с изумлением посмотрела на него, и он напомнил: – Вы сказали, что если я перееду в Лос-Анджелес, вы станете на двадцать тысяч долларов богаче и избавитесь от большой неприятности.

– Ах да! – с деланным смехом отозвалась Эллин. – Пустяк, не стоит говорить. Вы часто бываете в Лос-Анджелесе?

Майк кивнул.

– Время от времени, – сказал он. – Другие агенты бывают там намного чаще. Большую часть своих обязанностей я выполняю здесь, в Европе. А вы много путешествуете?

– Преимущественно из Голливуда в Нью-Йорк и обратно, – ответила Эллин, едва сознавая, что говорит. Каким бы безумием это ни было, она никак не могла отделаться от мысли, каково это – заниматься любовью с Майком. Вероятно, лучше всего было бы на время остаться одной, иначе она, того и гляди, забудет, зачем сюда приехала.

– Прошу прощения… – промолвила она, вставая.

Войдя в дамский туалет, она подошла к зеркалу и уставилась на себя. Ее щеки раскраснелись, глаза сверкали, губы стали темно-вишневыми и увлажнились. Ей не было нужды смотреть на грудь, чтобы почувствовать, как напряглись и отвердели соски. Влечение, которое она испытывала к Майку, направило ее мысли совсем не в то русло, которого ей следовало придерживаться. Она хотела рассмеяться, но не смогла. Какой абсурд – воспылать желанием к мужчине, который всего лишь заглянул ей в глаза и скормил кусочек рыбы! Эллин пожалела, что рядом нет Мэтти, которая помогла бы ей увидеть смешную сторону происходящего, потому что только так Эллин сумела бы продержаться до конца вечера. Впрочем, глупости. Она взрослая женщина и умеет держать в узде чувства.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Майк, поднимаясь навстречу Эллин, когда она несколько минут спустя вернулась к столику.

– Прекрасно. – Она улыбнулась. Недолгая отлучка помогла ей взять себя в руки. – О чем мы говорили?

– Что вы делаете в ближайшие выходные? – поинтересовался Майк.

Сердце Эллин сжалось, ее вновь охватило смятение.

– Э-э… я занята в эти дни, – ответила она, совершенно забыв, что приехала в Лондон с единственной целью – покорить Майка, и заботясь лишь о том, чтобы скрыть свои чувства.

Казалось, Майк удивился, но ничего не сказал.

– А что? – вежливо спросила Эллин.

– Виктор Уоррен пригласил компанию из двадцати человек приехать на эти выходные к нему в шотландское поместье, – объяснил Майк. – Я подумал, что вам захочется там побывать.

Глаза Эллин округлились.

– Вы говорите о Викторе Уоррене, американском режиссере?

Майк кивнул.

– Он обещает охоту и рыбалку – все то, чем обычно занимаются в Шотландии в выходные. Кажется, еще он собирался устроить бал. Но если вы заняты…

На лице Эллин отразилось легкое сожаление, хотя в глубине души она была близка к отчаянию. Но она не могла поехать к Уоррену, во всяком случае, с Майком. Она понимала, чем закончится поездка, и не могла этого допустить.

– Мне так жаль! – сказала она. – Ваше предложение очень соблазнительное, и я с удовольствием побывала бы в Шотландии. – Фаргон ее четвертует и повесит за это, но Эллин не хотела, чтобы Майк решил, будто бы ее предлагают ему в качестве приманки.

Майк пожал плечами:

– Что ж, как-нибудь в другой раз.

Несколько минут они молча жевали, и Эллин наконец переборола чувство разочарования от того, что ей не удастся посетить Шотландию и что Майк не сделал даже попытки ее уговорить. Она вновь вернулась к делу, ради которого приехала сюда.

– Читая ваше досье, – заговорила она, – я заметила, что вы однажды выступили в роли продюсера, но потом бросили это занятие.

Синие глаза Майка тут же стали колючими, предупреждая Эллин о том, что она ступила на зыбкую почву.

– Вам не приходило в голову доснять тот фильм? – продолжала она. – Или стать продюсером какой-нибудь другой ленты?

Майк пристально посмотрел на нее, словно решая, стоит ли отвечать.

– Порой я подумываю об этом, – сказал он наконец. – Но мне никак не подвернется хороший проект.

– А если бы подвернулся?

– Может быть, я и согласился бы.

Эллин напрягла всю волю и, от души жалея, что вновь приходится упоминать имя босса, произнесла:

– Тед Фаргон намерен оказать вам поддержку, обеспечить связями и помочь организовать собственную компанию после того, как вы отработаете пять лет в Эй-ти-ай.

Майк вскинул брови и заулыбался, даже не дослушав ее:

– Неужели Фаргон думает, что я не в силах сделать это сам?

– Может быть, здесь это вам и удалось бы, а в Лос-Анджелесе будет труднее, ведь Фаргон располагает влиянием в самых разных…

– Эллин, – мягко перебил ее Майк, – я не поеду в Штаты.

Эллин смотрела на него, начиная осознавать всю тяжесть последствий, которыми грозило ей поражение. Перед ее мысленным взглядом встала ужасающая картина – пачки дешевых журналов на полках супермаркетов повсюду, от Вашингтона до Флориды, выставляющие во всей красе самую скромную и стыдливую женщину-агента во всем Голливуде. Поверх ее груди и бедер будет напечатан заголовок, но каждый поймет, что она снята голой, а поскольку ее фотографировал Клей, к нему ринутся полчища репортеров, и самые въедливые из них, глядишь, доберутся до Небраски и ее родителей. Телевидение подхватит историю и закрутит ее на собственный манер, а потом, когда Америка насытится этим скандалом, когда друзья и знакомые перестанут при появлении Эллин смотреть на нее раздевающим взором, за дело возьмутся тяжеловесы вроде «Плейбоя» и «Пентхауса», и уж они как нельзя лучше потрафят вкусам своих читателей. Эллин пыталась утешить себя, вспоминая заверения Фаргона, будто у него есть только моментальные снимки, но это не помогало. Зная Теда Фаргона, она не могла представить себе, что тот утаит такой козырь, коль скоро может пустить его в ход.

Заметив, что Майк наблюдает за ней, Эллин тут же улыбнулась и выпалила:

– Я и сама хотела стать продюсером. Во всяком случае, когда-то.

– Когда-то? – переспросил Майк.

Эллин пожала плечами:

– Наверное, хочу и сейчас, но… – Она умолкла, однако, прежде чем Майк успел вставить слово, заговорила вновь: – Находясь в Лондоне, я просмотрела несколько выпусков вашей желтой прессы. Они куда откровеннее, чем у нас, в Штатах.

Клей был настолько знаменит, что вряд ли британские издания пропустят такой скандал, а значит, Майк увидит ее в чем мать родила, и от этой мысли Эллин стало еще хуже. Какая ирония судьбы – Майк был единственным, кто мог ее спасти, но она ни за что не попросит его об этом, потому что вряд ли он пожертвует собой ради ее репутации и спокойствия ее родителей. Да и зачем ему это? Он едва знаком с ней и, вероятно, сочтет непристойные фотографии в десятках миллионов газет и журналов сущим пустяком, ради которого не стоит отдавать себя на съедение Фаргону и Голливуду.

В этот миг Эллин хотелось одного – отделаться от страхов перед грядущим, и она неожиданно выпалила:

– Какова истинная причина вашего разрыва с Мишель?

Майк удивленно моргнул, и, хотя в его глазах по-прежнему мерцал веселый огонек, Эллин поняла, что он не хочет об этом говорить.

– Извините, – пробормотала она, откладывая вилку.

– Ничего страшного, – ответил Майк. – Вы не первая задаете этот вопрос.

Эллин посмотрела на него, ожидая продолжения, но Майк промолчал.

– Я читала о ее благотворительной деятельности. – Она уже жалела о том, что завела этот разговор, но была не в силах сменить тему.

Ресницы Майка дрогнули.

– В таком случае вам известны причины ее отъезда.

– И это все? – недоверчиво спросила Эллин. – Я имею в виду: она бросила вас, съемки, все, что было в ее жизни, только чтобы помогать женщинам и детям в Сараево?

Майк улыбнулся.

– Весьма благородный мотив, – заметил он. – Признаться, мне приятно, что вы этому не верите.

– Честно говоря, не верю, – подтвердила Эллин.

– Так вот, она поехала туда именно по этой причине. Она чувствовала, что должна что-то делать, а я не препятствовал.

– Но вы любили Мишель?

– Да.

– Вы хотя бы попытались отговорить ее?

– Еще бы! Но она не могла остаться. Эта мысль овладела ею без остатка.

Эллин смотрела на него со все возрастающим изумлением. Она не могла представить, что женщина способна так легко расстаться с любимым мужчиной. Разве что для Мишель Роу это было совсем непросто. Возможно, это оказалось самым тяжелым и болезненным решением в ее жизни, но такие подробности редко появляются на страницах газет.

– Вы до сих пор ее любите? – спросила Эллин.

Майк улыбнулся.

– Вряд ли. С тех пор утекло немало воды, – ответил он.

Эллин вспомнила о том, как впервые прочитала об их разрыве. Тогда она подумала, что Мишель подтолкнули к отъезду иные, более веские обстоятельства. Но теперь, беседуя с Майком, она изменила мнение, не в силах представить, что он способен довести женщину до такого отчаяния, что та решится уехать. Но затем, вспомнив о том, как она ошиблась в Клее, Эллин была вынуждена признаться себе, что совершенно не разбирается в мужчинах.

Майк заговорил о другом, расспрашивая ее о жизни в Лос-Анджелесе, о том, как она стала агентом, почему выбрала эту профессию, и сочувственно выслушал рассказ Эллин об отце, который так и не простил ее за то, что она покинула родные края. Они поговорили о кино и театре, о книгах и музыке, политике и истории; потом Майк поведал Эллин о своей семье, рассмешив ее рассказами о сумасбродствах Клоды и ее попытках женить его.

Принесли кофе. Эллин не хотелось расставаться с Майком, но она понимала, что настала пора уезжать. Она слишком много выпила, и легкость, с которой Майк заставлял ее смеяться, подчиняя своему обаянию, создавала у Эллин ощущение уязвимости, с которым ей было все труднее справляться.

Эллин пригубила кофе и, следя за тем, как Майк разворачивает для нее шоколадку, подумала, догадывается ли он, как ей хочется заняться с ним любовью. Казалось, все ее тело оживало только от одного предвкушения его прикосновений, а стоило Эллин представить, как он закрывает глаза, целуя ее, как твердеет его плоть под ее пальцами, она поняла, что почти готова броситься ему в объятия. Она чувствовала, что по первому зову Майка поедет к нему домой, потому что одно прикосновение его пальцев к ее губам, в которые он вложил шоколадку, один лишь взгляд, которым Майк следил за тем, как она ест, возбуждали Эллин до такой степени, что ей не хватило бы воли отказаться.

Майк взглянул ей в глаза, их руки, лежавшие на столе, соприкоснулись. Казалось, между ними протянулась раскаленная нить, и Эллин охватило вожделение, граничащее с физической болью. Ее губы приоткрылись, грудь при каждом вдохе высоко вздымалась. Майк крепче сжал пальцы, и ресницы Эллин затрепетали. Она была не в силах дольше терпеть эту пытку.

– Посмотрите на меня, – прошептал Майк.

Эллин послушно подняла глаза.

– Больше всего мне хочется сейчас же затащить вас в постель, – сказал Майк. – Но я не могу…

– Все в порядке, – торопливо перебила Эллин, вырвав руку. – Вам нет нужды извиняться. И вообще мне пора. Не хочу показаться невежливой, но уже поздно, и… Спасибо вам за чудесный вечер. Надеюсь… – Она на ощупь отыскала сумочку и рывком вскочила на ноги, так и не закончив фразу.

– Эллин, послушайте меня, – сказал Майк.

– Извините, – отозвалась Эллин, понимая, что ведет себя глупо, но не в силах остановиться. – Мне действительно пора ехать. Еще раз спасибо. – И, не дав Майку вставить хотя бы слово, она почти бегом устремилась к выходу.

И только очутившись в вестибюле, Эллин вспомнила, что собиралась оплатить счет. Она издала громкий стон, сообразив, что уже достаточно отличилась, чтобы возвращаться и навлекать на себя еще больший позор. Поэтому она торопливо вышла из здания и ступила во тьму.

Оказавшись на мрачной, продуваемой ветрами улице, Эллин почувствовала, как ею овладевает отчаяние. Ей еще не доводилось испытывать столь острого вожделения, и это пугало ее. После истории с Клеем она должна была испытывать скорее отвращение к сексу, чем такое неодолимое влечение к мужчине. По-видимому, у нее что-то с головой; казалось, унижение и угроза разоблачения лишь возбуждают ее, и именно потому она совершала поступки, к которым ее подталкивали Фаргон и Маккан, каждый по-своему.

Увидев такси, вынырнувшее из-за угла, Эллин дождалась, пока из машины вылезут пассажиры, потом пересекла улицу и забралась в салон. Захлопнув дверцу, она оглянулась. К разочарованию Эллин, никто и не подумал выйти из ресторана, чтобы остановить ее.

Расплатившись по счету, Майк покинул ресторан и отправился в контору. Он поднимался в лифте, чувствуя, как с каждой минутой у него портится настроение, а лицо превращается в хмурую маску. Да, он мог выбежать вслед за Эллин, наверное, ему следовало так поступить, но чего бы он этим достиг? Убедился бы, что способен уложить Эллин в постель, несколько раз улыбнувшись в подходящий момент и бросив ей пару взглядов, которыми привык кружить женщинам головы? Он проделывал это тысячу раз и с самого начала видел, что никаких затруднений не предвидится. Нет, он не собирался заводить с Эллин интрижку, просто хотел узнать, как далеко она готова зайти, только бы заставить его принять предложение Фаргона. Беда лишь в том, что Майк очень быстро забыл о Фаргоне и думал только об Эллин и о себе. Точнее говоря, об Эллин и о том, что она возбуждает его куда больше, чем он ожидал.

Дверцы лифта раздвинулись. Майк включил свет и, поднявшись в свой кабинет, налил себе виски. Он понимал, что его гнев несоразмерен случившемуся, но злость все нарастала, и, желая разрядить напряжение, Майк крепко хватил кулаком по стене. Ради всего святого, ну зачем Фаргон послал именно ее? Ведь Эллин – замечательная, порядочная женщина, которой и в голову не приходит, что ее используют в качестве приманки в грязной мужской игре. Проклятый Фаргон безошибочно выбрал оружие; Майк до сих пор сгорал от желания, и это начинало сводить его с ума. Словно воочию он видел ее губы, пунцовые, полные, мягкие, он был готов целовать их ночь напролет. Ему хотелось видеть ее лицо в тот миг, когда он овладеет ею. Он хотел услышать, как Эллин кричит в самозабвенной страсти, которую он угадал в ее глазах, чувствовать, как она обхватывает его ногами и руками…

Майк замер на месте и закрыл глаза. Он был так возбужден, что не решался хотя бы шевельнуться. Страсть к Эллин оказалась для него полной неожиданностью. А может быть, она нужна ему не сама по себе, а как средство разрядиться? Словно в ответ на его молитвы внезапно послышался стук в дверь. Майк поднял глаза и увидел Сэнди Пол, которая смотрела на него.

– С тобой все в порядке? – с тревогой и беспокойством спросила она.

– Сэнди… – Майк сам чувствовал, с каким напряжением звучит его голос. – Что ты здесь делаешь? Уже одиннадцатый час ночи.

– Мне нужно было многое наверстать, – ответила она. – Я ходила в туалет, а когда вышла, увидела свет… – Сэнди неловко рассмеялась. – Честно говоря, я здорово струхнула и рада, что это ты.

Майк смотрел на нее, изо всех сил сопротивляясь своим желаниям, но уже понимая, что они возьмут верх. Он замечал, как изменилась Сэнди в последнее время. Она перестала демонстрировать свои прелести и бросать на него призывные взгляды. Как ни странно, от этого она казалась ему более привлекательной.

– Хочешь что-нибудь выпить? – предложил он.

Сэнди посмотрела на холодильник, потом вновь перевела взгляд на Майка.

– Не здесь, – добавил он.

Просто удивительно, как быстро Сэнди поняла, о чем идет речь, хотя на мгновение Майку почудилось, что она откажется.

– Куда ты хочешь отправиться? – спросила она.

– Ко мне домой.

Несколько секунд Сэнди не отрывала от него взгляд, потом сказала:

– Я возьму пальто.

К тому времени, когда они спустились к машине Майка, он понял, что совершает огромную ошибку, но не знал, как поправить положение, а если бы и знал, не стал бы этого делать. Сэнди молчала, и он был благодарен ей за это. Майк мучительно размышлял, как же это получилось, что он отверг Эллин, но не сумел противостоять Сэнди.

Они сели в автомобиль и тут же стали целоваться с таким пылом, что Майк мог бы взять Сэнди сейчас же, не обращая внимания на прохожих. Они хрипло дышали, их языки скользили жадно и быстро, пальцы рвали одежду друг на друге. Майк пожалел, что Сэнди не надела чулки с поясом, которые носила прежде, – тогда он мог бы запустить пальцы ей в трусики, а так ему оставалось лишь стискивать ее бедро; Сэнди тем временем поглаживала оттопырившуюся застежку его брюк.

– Поехали отсюда, – пробормотал он задыхаясь.

Сэнди кивнула и, пока Майк заводил мотор, принялась поправлять одежду.

Дорога до его дома заняла менее пятнадцати минут. Сэнди что-то говорила, Майк что-то отвечал, не сознавая собственных слов. Он понимал, что утром пожалеет о своем поступке, но сейчас ему было наплевать.

Впустив Сэнди в квартиру, Майк закрыл за собой дверь и задержался в прихожей, чтобы снять пальто. Сэнди вошла в гостиную и включила свет. При виде громадной, роскошно обставленной комнаты на ее лице появилось ошеломленное выражение. Внезапно Майка охватило чувство вины; ему захотелось сказать что-нибудь ободряющее, дать Сэнди понять, что он рад видеть ее в своем доме. Но нужных слов не нашлось, и он следом за ней вошел в гостиную и вместо того, чтобы сделать то, чего ему хотелось больше всего – не сходя с места овладеть Сэнди, – предложил ей выпить.

Пока он возился с бокалами, Сэнди подошла к окну и выглянула наружу.

– Почему бы тебе не снять пальто? – спросил Майк.

Сэнди с улыбкой повернулась к нему и, расстегнув одинокую пуговицу, сбросила пальто и положила его в ближайшее кресло. На ней был свободный шерстяной свитер и плиссированная юбка до колен.

– Я знала, что когда-нибудь это случится, – сказала она, глядя в лицо Майка и принимая бокал, который он ей протягивал. – А ты?

Майк кивнул и увидел, как неуверенность в глазах Сэнди уступает место огромному облегчению. Она улыбнулась. Майк чувствовал себя настоящим мерзавцем, но он уже не мог остановиться и, положив руку ей на грудь, сказал:

– Я завожусь с пол-оборота, едва взглянув на тебя. Ты знала об этом?

Сэнди вновь улыбнулась и с неожиданной робостью ответила:

– Я надеялась. Но порой сомневалась.

– Хочешь переспать со мной? – пробормотал Майк, запуская руку ей между ног.

– Да… – шепнула она.

– Ты готова?

Сэнди кивнула, и Майк услышал, как учащается ее сердцебиение.

– Раздевайся, – велел он.

Сэнди отставила бокал, отвернулась от Майка и стянула свитер через голову. Ее грудь выпирала из-под лифчика, сквозь полупрозрачную ткань виднелись соски. Майк ухватил Сэнди за лифчик, разрывая его и прижимаясь губами ко рту девушки. Он крепко стиснул ее грудь, сминая, терзая ее, жадно облизывая, а Сэнди тем временем стянула с себя юбку и расстегнула молнию его брюк.

Они вместе рвали и тянули одежду Майка, пока тот не остался обнаженным. Он тут же вонзился в тело Сэнди и, словно обезумев, задвигался грубыми рывками. Сэнди обхватила его ногами, выгнулась, подставляя грудь его губам и впиваясь ногтями ему в спину. Они занимались любовью на полу, у стены, на диване и столе. Сэнди ласкала губами его член, мошонку, запускала язык между его ягодиц.

Майк поднял ее, усадил на себя и понес в спальню, продолжая стискивать ее грудь и кусать ее губы. От возбуждения его член отвердел настолько, что казалось, вот-вот взорвется. Он бросил Сэнди на кровать, перекатил ее на живот и вошел в нее сзади. Было такое чувство, словно гнев и ярость, копившиеся в темных уголках его подсознания, нашли выход наружу, выплескиваясь с бешеной энергией, которой он от себя не ожидал. Ему хотелось причинить Сэнди боль, заставить ее кричать и молить о пощаде. Она хрипло выкрикнула его имя, сунула его руку себе между ног и раздвинула ягодицы, требуя, чтобы он еще глубже погрузился в нее. Майк подчинился, задвигался еще быстрее и энергичнее. Потом он лег на спину, перевернул Сэнди и посадил на себя верхом. Она поднималась и опускалась, ее груди подпрыгивали, волосы разметались, кожа покрылась испариной. Майк положил палец ей на клитор и начал ласкать его, сначала осторожно, потом все грубее. Схватив голову Сэнди, он привлек ее к себе и запустил язык ей в рот. Он чувствовал, что Сэнди кончает. Она изо всех сил стискивала его руками и ногами, с трудом глотая воздух.

Майк крепче прижал ее к себе и рывком приподнял свои бедра. Струя спермы ворвалась в ее лоно, принося ему долгожданное облегчение. Он продолжал корчиться в сладостных спазмах, сжимая Сэнди в объятиях и начиная терзаться мучительной мыслью о том, что сейчас произошло. Его охватило отчаяние. Стыд, ощущение вины, злость и боль превратились в невыносимую пытку. Он ненавидел Сэнди за то, что именно она принесла ему облегчение. Ему хотелось отшвырнуть ее от себя, но он продолжал обнимать ее, ласкать, делать вид, будто любит ее. Он еще подумал, а может, это действительно так – иначе чем объяснить остроту наслаждения, которое он только что испытал.

Когда все кончилось, он почувствовал себя таким опустошенным и измученным, что ему едва хватило сил отделиться от Сэнди. Он распластался на кровати, чувствуя, как его руки и ноги становятся ватными и постепенно успокаивается сердцебиение. Сэнди без сил рухнула на него. Ее кожа покрылась каплями пота и издавала тонкий аромат духов, который смешивался с терпким мускусным запахом секса. Майк вспомнил об Эллин, и его вновь охватило неистовое желание, которое чуть не свело его с ума.

Он осторожно отодвинул Сэнди и закрыл глаза, делая вид, будто погружается в сон. Ему не хотелось думать о ней, он хотел забыть о том, что она лежит рядом. Он знал, что нарушит клятву никогда более не причинять страдания женщинам. То, что Майк собирался сделать с Сэнди, не шло ни в какое сравнение с тем, что он когда-то сделал с Мишель.