В тихом омуте

Глава 5

Джеймс не провел в доме Холтов и десяти минут, как, откуда ни возьмись, вынырнула Николя и, озорно сверкнув зелеными глазами, спросила:

— Ты готов?

Еще как готов! Джеймс отставил в сторону стаканчик виски и спросил:

— А как, интересно, отреагирует Майк, когда вернется, на то, что нас здесь нет?

Оливер, муж Николя, уже поднялся по лестнице на второй этаж в сопровождении Аманды Гэрисон и, судя по доносящимся сверху звукам, кто-то из них уже принимал душ. А, возможно, и оба.

— Как отреагирует? — брови Николя взметнулись вверх. — Поднимется в спальню и присоединится к ним. — Она неожиданно хихикнула. — Аманда обожает зрителей. Собственно говоря, без них она просто не способна функционировать.

Джеймс принял это к сведению. Слова Николя полностью согласовывались с его собственным мнением.

— Я не то имел в виду, — пояснил он. — Просто мне казалось, что Майк в некотором роде, м-мм, связан с тобой…

— Да, но ведь я не его собственность! — возмутилась Николя.

Джеймс согласно кивнул. На мгновение ему показалось, что зеленые глазищи полыхнули гневом, но в следующую секунду губы Николя приоткрылись, и ему показалось вполне естественным поцеловать их. Однако поцелуй продлился недолго. Высвободившись и чуть отдышавшись, Николя прошептала:

— Между прочим, под платьем у меня ничего нет. Ни колготок, ни даже трусиков.

Джеймс поспешил проверить её слова, но Николя неожиданно для него оттолкнула его руку.

— Нет! — Она решительно мотнула головой, призывая его следовать за ней. — Поехали. Не будем терять времени.

Они уселись в её «триумф» с откидным верхом. Джеймс внимательно следил за дорогой; по пути на вечеринку, сидя рядом с Китти, он даже не удосуживался запоминать, куда они едут. Чтобы попасть от дома Бьюкененов-Смитов к Прейер-Лейн — там жили Холты, — нужно было вырулить направо. Сейчас Николя снова повернула направо, потом прокатила вперед до пересечения с Купер-Райз, после чего они вновь поехали направо. Начиная узнавать знакомую местность, Джеймс спросил:

— А мы не кружным путем едем?

Николя рассмеялась.

— Нет, отсюда так ближе. А ты что, испугался?

Из-за поворота показались огни встречного автомобиля. Несколько секунд спустя он с ревом пронесся мимо, и Николя сказала:

— Это Майк. — Затем со смешком добавила: — Похоже, не удалось ему все-таки уговорить Тони.

— Майк пытался уговорить Тони? — не веря своим ушам, переспросил Джеймс.

Николя засмеялась и, выезжая на перекресток, притормозила.

— Как ты справедливо подметил, Джейми, сейчас его женщина — с тобой. Почему же ему тогда не попытать счастья с Тони?

— Тони для меня ничего не значит, — отмахнулся Джеймс.

Николя недоверчиво посмотрела на него.

— Все вы только и мечтаете, как бы забраться к ней под юбку. Что Майк, что Оливер, что ты…

— Ничего подобного! — Джеймсу оставалось только надеяться, что в его голосе звучит справедливое негодование. — Да, она мне нравится — чисто внешне. Но и только. Вдобавок мне кажется, что если человек не хочет играть в ваши игры, то вовсе ни к чему его вовлекать.

— Господи, да кто это и кого вовлекает? — изумилась Николя.

Джеймс поспешил пойти на попятный.

— Ну, возможно, я неправильно выразился. И тем не менее…

— Порой я задумываюсь, — промолвила Николя, вновь сбрасывая скорость перед приближением к очередному перекрестку, — а так ли уж чиста и целомудренна наша Тони, как пытается казаться? Или это один из тех случаев, когда в тихом омуте черти водятся?

Джеймс неловко поежился. Он уже жалел, что затеял этот разговор.

Николя сама пришла ему на выручку.

— Слушай, Джейми, может, хватит уже обсуждать Тони? Как будто нам больше нечего сказать друг другу! Согласен?

— Да. — И вдруг его осенила мысль, от которой по спине пробежал холодок. — Послушай, Николя, может, нам все-таки не стоит ехать ко мне? То есть — в дом Кайта-Фортескью. Дело в том, что моя чертова кузина Китти все время за мной шпионит, а дом моей тетки буквально в двух шагах от моего. Может, мы просто съедем куда-нибудь с дороги, подыщем спокойное местечко и…

— Нет, милочек мой, в машинах я не трахаюсь с тех пор, как вышла из школьного возраста, — фыркнула Николя. — Потом, чего нам бояться Китти? Пусть себе шпионит.

Джеймс тяжело вздохнул и в двух словах обрисовал ей положение. Признался, что на карту поставлено его будущее, а Китти вполне по силам ему помешать.

— Но ведь не может же она не спускать с тебя глаз сутками напролет! изумилась Николя. — Спать-то когда-нибудь надо.

— Ты не знаешь Китти, — снова вздохнул Джеймс. — Насколько мне известно, Дракула тоже мог долго обходится без сна.

Николя свернула направо, на дорогу, ведущую к Грин-Лейн. Они миновали Пони-коттедж. Джеймс внимательно всмотрелся в окна, но, как ни приглядывался, света нигде не заметил. Впереди замаячила «Темная лошадка». Слева раскинулось поле для игры в крикет, в лунном свете отливавшее серебром. В конце его темнела крыша павильона.

— Вот мы где укроемся! — указала Николя.

— В павильоне?

— Да. — Она расхохоталась и одной рукой легонько стиснула его ладонь. — Ты не увлекаешься крикетом?

Они миновали паб, обогнули дом Кайта-Фортескью, на крыльце которого горел свет, оставленный Джеймсом. Еще полсотни ярдов, и Николя крутанула руль и загнала «триумф» в глубокую тень под деревьями на краю игрового поля. Она заглушила мотор, а Джеймс спросил:

— Разве павильон не запирается на ночь?

— Запирается, конечно, — спокойно ответила Николя, вытаскивая ключ из замка зажигания.

— Как же мы тогда…

— А вот как! — звонко рассмеялась Николя и покрутила перед его носом связкой ключей. — С помощью вот этого. Оливер — президент клуба, и у него есть персональный ключ.

Джеймс молча проследовал за ней по затененной дорожке и поднялся по ступенькам к входной двери. Николя попробовала один из ключей, но он не подошел. Она вставила другой ключ, повернула и — дверь распахнулась. В павильоне было темно, хоть глаз выколи… Джеймс протянул руку, нащупал пышную грудь, но Николя неожиданно для него попятилась и растворилась во мраке. В следующее мгновение он услышал, как входная дверь закрылась и лязгнула задвижка.

— Нужно включить свет, — предложила Николя.

— Да, но ведь кто-нибудь может заметить…

— Я не могу без света, — отрезала Николя. Ее каблучки зацокали по деревянному полу; Джеймс же терпеливо ждал. Он, конечно, тоже предпочитал предаваться любви при свете, но сейчас колебался, опасаясь, что свет может их выдать. Но вот чиркнула спичка, и он услышал голос Николя:

— Это газовая плита — на ней готовят чай.

В следующую секунду он и сам разглядел аккуратную плиту. Николя повернула рычажок, поднесла спичку, и над плитой весело заплясало голубоватое колечко пламени.

Джеймс огляделся по сторонам. Не павильон, а склад какой-то. Хранилище инвентаря. Полки открытого шкафа ломились от клюшек, перчаток и наколенников, вдоль стены стояла длинная скамья, а в углу, доступ к которому преграждала баррикада стульев, виднелась плетеная корзина, наполовину заполненная мячиками. Стол, напоминавший скорее верстак, был завален всяким барахлом: рядом с бутылкой растительного масла лежала одинокая клюшка, а вокруг неё валялись обломки карандаша, столбиками торчали пустые жестянки из-под пива, вразброс валялись покореженные мячики.

Джеймс посмотрел на Николя — силуэт её роскошного тела, облаченного в платье, под которым не было ничего, кроме самой Николя, отчетливо вырисовывался на фоне газовой горелки. Джеймс приблизился к ней на расстояние вытянутой руки; глаза его любовались зеленоглазой красоткой, а руки, не дожидаясь команды, как-то сами собой начали гладить плечи, предплечья и вот теперь уже груди Николя. Еще минуту назад Джеймсу было не по себе — мысли о Китти никак не шли у него из головы, и в любой миг он ожидал грозного окрика, уже заранее съеживался и вжимал голову в плечи. Теперь же, манящая близость Николя, зеленые глазищи, внезапно сузившиеся, как у кошки, её неприкрытая сексуальность, настолько возбудили его, что он напрочь позабыл об опасности. Николя шагнула к нему, а Джеймс уже стянул бретельки платья с её обнаженных плеч и медленно спускал платье ниже и ниже…

Да, все это происходило в реальности, он был непосредственным участником этой волнующей сцены, и тем не менее Джеймсу казалось, что он грезит. Было тут и впрямь что-то потустороннее — шипящий газовый рожок, призрачно-голубоватые язычки пламени, диковатое окружение, разбросанный спортивный инвентарь… Джеймс вдруг вообразил себя одним из участников турнира по крикету. Вот он замахивается клюшкой, бьет и слышит одобрительные крики зрителей: «Вот это удар!»…

Из оцепенения его выхватил возглас Николя.

— Ой! — вырвалось у нее. — Что-то немножко больно…

Немудрено, подумал Джеймс, учитывая степень его возбуждения. Николя лежала спиной на столе, а он высился над ней, слившись с ней и ритмично двигаясь в такт ударам, которые мысленно наносил невидимой клюшкой. Нет, все-таки он не грезил, и это происходило наяву. И — с ним. Николя и впрямь было немножко больно, но больше она не жаловалась; лишь старый стол протестующе скрипел. Джеймс вдруг подумал, а пригласят ли его на самом деле поиграть в крикет за местную команду, и, если да, то не станет ли он на поле больше размышлять о Николя, чем об игре, как и сейчас больше размышлял об игре, нежели о Николя. Не говоря уж о том, что она жена вице-президента клуба. Кстати, не будет ли и она в числе прочих зрителей аплодировать его метким ударам? Вопрос этот уже вертелся у него на языке, когда Николя вдруг задышала громче, а тело начало дугой выгибаться ему навстречу.

— Давай же, давай еще, о, Джейми, пожалуйста, еще! Сейчас! Давай же!

Джеймс был изумлен — он не ожидал от Николя такой прыти. Возможно, на нем сказывалось поглощенное виски, но он заметно отстал от своей партнерши и был ещё совсем далек от оргазма. Джеймс упивался своей мощью, самоконтролем, он целиком держал себя в руках, готов был продлить удовольствие, растянуть его если не на двадцать, то хотя бы на десять минут, однако сейчас, когда Николя была уже на грани экстаза, об этом уже и речи не было. И тут он вдруг вспомнил про фокус с мошонкой, которому научила его Джейн Аберкромби, регистраторша доктора Гадоста. Тогда, помнится, её трюк сработал так, что у него искры из глаз посыпались.

— Хватай меня за яйца, быстрее! — крикнул он Николя. — Давай же!

Николя попыталась, но у неё ничего не вышло — её рукам попросту не хватало длины; разве что орангутан мог изловчиться и добраться до мошонки Джеймса в такой позиции. Тогда Джеймс перенес основной упор на расставленные по сторонам от Николя руки — при этом бутылка с маслом опрокинулась и покатилась по столу, — между их телами образовался зазор, в который Николя и удалось протиснуть руку. В следующую секунду Джеймс ощутил, как её пальцы сжались вокруг его яиц и… Вновь сработало! Запрокинув назад голову, он глухо зарычал, и в то же самое мгновение бешеная судорога экстаза пронзила и тело Николя, а лицо её исказила гримаса блаженства. Чертова бутылка с маслом выбрала именно этот миг, чтобы свалиться со стола и со звоном разбиться о деревянный пол.

Николя так и подскочила.

— Это ещё что за чертовщина?

Джеймс окаменел. Нет, его испугал вовсе не звон стекла — он услышал нечто совершенно иное, отчего кровь застыла в его жилах. Хлопок дверцы автомобиля…

Быстро попятившись, чтобы высвободиться из контакта с Николя, он прошептал:

— Там кто-то есть. Машина подъехала.

— Черт возьми, и что же…

— Тсс! Дай послушать!

Воздух пропитался замахом разлитого масла. Вокруг стояла гробовая тишина. Это было странно: выбравшись из машины, нормальные люди так тихо себя не держат. Разве что ведут за кем-то слежку…

— Может, это полиция, — прошептала Николя. — Заметили свет в конце павильона…

— Боже упаси!

— И что…

— Погоди! — Джеймс лихорадочно соображал. В дальнем конце виднелось окно, прикрытое ставнями. Выпрямившись и застегнув ширинку, Джеймс помог Николя слезть со стола, и сказал, указывая на окно:

— Я останусь здесь, а ты вылезай из окна, постарайся незаметно пробраться к машине, и — кати отсюда, как будто за тобой черти гонятся. Только не включай фары, пока не отъедешь — тебя не должны опознать. Договорились?

Николя молча кивнула. Она не стала спрашивать, как сам Джеймс собирается выкрутиться из этого переплета. Это был как раз тот случай, когда Джеймс мог проявить свои недюжинные хладнокровие и смекалку, которые уже не раз выручали его в минуты опасности. Смазанные (по счастью) ставни приоткрылись бесшумно, Джеймс помог Николя взобраться на давно не крашенный подоконник, откуда она ловко, как кошка, соскочила на землю и через мгновение растворилась во мраке. Джеймс аккуратно притворил ставни. На секунду призадумался. Так, теперь…

К делу! Выхватил из открытого шкафа первую попавшуюся клюшку, подобрал с пола каким-то чудом уцелевшую нижнюю часть бутылки с остатками масла. Лихорадочно огляделся по сторонам — ни тряпки, ни ветоши. Он поспешно выудил из кармана собственный носовой платок.

Крыльцо заскрипело под тяжестью чьих-то шагов. Судя по поступи женских… И вдруг Джеймса осенило — он понял, кто эта женщина. И как он сразу не догадался? Он пристроился на край стола, на то самое место, которое ещё минуту назад полировали нежные ягодицы Николя, и громко воззвал:

— Кто там? Что вам нужно?

Какая-то возня у двери. Она приоткрылась…

Да, так и есть — Китти. Заглянула внутрь, близоруко щурясь, как одурманенная сова. При синеватом отблеске газового рожка её и без того мертвенно бледная физиономия походила на полинялое полотенце.

Джеймс удивленно вылупился на нее.

— Китти! Что это ты по ночам колобродишь?

Кузина смерила его презрительным взглядом. Тонкогубый рот перекосился.

Джеймс снова спросил, уже более миролюбиво:

— Что на тебя нашло? Птичка из клетки упорхнула?

Китти наконец обрела дар речи.

— Ты лучше про себя расскажи, Джеймс. Что ты здесь делаешь? А точнее с кем ты тут был, и куда она подевалась?

— Ого! — Джеймс потряс головой, словно пытаясь постичь смысл вопроса и глубину обвинений. — А я, между прочим, тут клюшку свою смазываю. — Для вящей убедительности он продемонстрировал кузине лоснящуюся клюшку, с которой капало масло. — В полном одиночестве, как видишь. Это не та работа, для которой нужны помощники.

И тут он услышал, как завелся мотор «триумфа». Уже поодаль, на самой дороге. У Николя хватило силы и сообразительности вручную вытолкать машину из-под деревьев и докатить её хотя бы до дороги…

Китти с разгоревшимися глазами метнулась к двери и выскочила на крыльцо, а Джеймс сполз со стола, стараясь держать клюшку подальше от себя, чтобы не заляпать брюки. Китти вернулась и, подбоченившись, остановилась в проеме дверей. Глаза её метали молнии.

— Итак, Джеймс, кто она?

Джеймс вгляделся в начищенную до блеска клюшку.

— Что ж, пожалуй, достаточно. Если меня завтра попросят выступить… Что ты сказала, Китти?

— Ты отлично знаешь, Джеймс, что я сказала, — ледяным тоном процедила Китти. — Хватит вешать мне лапшу на уши. Как зовут женщину, которая была здесь с тобой?

Джеймс насупился.

— Может, хватит уже этой ерунды, Китти? Что на тебя нашло? Перепила ты, что ли?

Китти, скривив губы, указала на клюшку.

— Смазывать клюшку в два часа ночи! Нужно быть сумасшедшей, чтобы тебе поверить.

— Чтобы масло впиталось как следует, нужно время, — спокойно пояснил Джеймс. — В последнюю минуту никто этого не делает. Между прочим, ты так и не ответила, что делаешь здесь сама. Каким ветром тебя занесло? Может, у тебя тут свидание назначено?

Китти вспыхнула.

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Джеймс!

— Ты сама ведешь себя совершенно непозволительно, — заметил Джеймс.

— Просто… я увидела здесь… свет, — сбивчиво промолвила Китти. — И подумал… может, хулиганье какое сюда забралось, или вандалы…

— В таком случае тебе следовало вызвать полицию. И чего ты вообще всполошилась-то? Можно подумать, что этот павильон — твоя собственность. Какое тебе дело до того, чем тут занимаются? — Он вытер руки досуха. Пойдем. Я отвезу тебя домой.

— Я не нуждаюсь в твоих…

— Как знаешь, — устало вздохнул Джеймс. — Тогда — вали отсюда.

— Значит я права, — прошипела Китти, — и ты действительно был здесь не один. — Уперев руки в бока и вытянув шею, она напомнила Джеймсу разъяренную гусыню. — Не рассчитывай, что тебе удалось меня провести.

— Китти! — в сердцах произнес Джеймс, устремив испепеляющий взгляд на расфуфырившуюся кузину. — Будь добра — проваливай отсюда, пока цела!

Двадцать минут спустя Джеймс отомкнул дверь особняка Бернарда Кайта-Фортескью. Ввалившись в кабинет, он смешал себе виски с содовой, а затем плюхнулся в мягкое кресло и, вытянув перед собой ноги и попивая ароматный, приятно щекочущий горло напиток, предался сладостным воспоминаниям.

Просто поразительно, сколько невероятных событий случилось за один лишь вечер. Еще несколько часов назад, покидая дом Кайта, он ощущал себя настоящим праведником. За десять дней, проведенных в Уиндлбери-Снайпе, он вылечил нескольких ребятишек с легкими недомоганиями, внимательно выслушал жалобы пары дюжин стариков, посочувствовал, как водится, ну и, пожалуй все. Ни одного предосудительного поступка, ни единого опрометчивого шага сам Кромвель с готовностью наградил бы его за пуританство. Разочарованной Китти оставалось лишь кусать локти от отчаяния.

Потому, наверное, она и вытащила его сегодня к Бьюкененам-Смитам.

А ведь всего три-четыре дня назад он каким-то чудом ускользнул от искушения, которое вполне могло стоить ему карьеры. Прямо на улице, перед почтой, ярко накрашенная рыжеволосая девица в брючках, столь обтягивающих, что он без труда разглядел мельчайшие детали строения её лона, и в почти прозрачной блузке, вдруг ни с того, ни с сего призывно заулыбалась ему. Воодушевленный Джеймс уже открыл было рот, чтобы пригласить её прокатиться, когда девица на ломаном английском пояснила, что знает его со слов его тетки, оказавшейся близкой приятельницей мужа девицы. Джеймс тут же мысленно скомандовал себе дать задний ход, но иностранка вцепилась в него бульдожьей хваткой. Назвалась она графиней Наташей Чимаролли…

Чпок! Джеймс вспомнил. Тетя Агата говорила ему про этих людей. Супружеская чета из Швейцарии. Граф — крупный банкир и большая умница, отличался тихим, почти застенчивым нравом. Он купил себе здесь старинный особняк, ближе к побережью. На время реконструкции этого дома лорд и леди Уиппл, давно знавшие графа, уступили ему собственный особняк на время своего отъезда. Тетя Агата неоднократно подчеркивала, что Чимаролли уважаемая и пожилая пара, что ни граф, ни графиня почти не говорят по-английски, что оба они страшно робкие и мечтают лишь об одном: чтобы их не беспокоили. Вот почему они приобрели особняк в такой глуши.

Итак, эта размалеванная рыжеволосая девица — графиня Чимаролли! Вовсе не пожилая и уж отнюдь не робкая. На дикой помеси английского, немецкого и итальянского она пояснила Джеймсу, что лично сама с леди Кутилоу, а также с лордом и леди Уиппл, не знакома, но вот муж её — «ихь задакычний фрейнд, то есть дрюг, но не фидель ихь со фремени расфод з перфой фрау, дфа года назад.» Сама же она просто умирала от желания познакомиться с этими расчудесными людьми, а тут женщина на почте как раз указала ей через окно на молодого доктора — «дас ист, мол, как раз плюмьянницек фашей леди Кьютилоу»…

— Понимаю, — сдержанно произнес Джеймс.

В следующий миг душа его ушла в пятки. Графиня взяла его под руку, и он затравленно оглянулся по сторонам. Если граф и правда столь застенчив, как о нем говорят, и столь близок с его теткой, то было верхом неосторожности «засветиться» в обществе его начисто лишенной застенчивости супруги. Между тем Наташа, вцепившись в его руку пальцами с длинными, ярко-зелеными ногтями, и обдавая его ароматом дорогих духов, столь сильных, что у Джеймса заслезились глаза, сбивчиво объясняла на своем кошмарном жаргоне, что вообще-то они с мужем живут в Цюрихе и в Милане, а во всей Англии кроме леди Кутилоу и четы Уипплов никого больше не знают, а потому без они чуфстфофать себя софсем заброшень. Муж её, как оказалось, часто пропадал в Лондоне, где совещался с тамошними финансовыми воротилами, но он, как и сама Наташа, будет безмерно счастлив, если Джеймс как-нибудь заскочит к ним в гости. Поплавать в бассейне, например. Ф любой фремя. Сама графиня проводила у этого бассейна почти все свободное время, благодаря чему и приобрела этот сказочный загар. «Прилездный, нихт вар? Не прафда ли?» — спросила она, задирая блузку и демонстрируя Джеймсу бронзовый пупок. Граф сказал ей как-то раз: «Разыскай этот молодой доктур, плюмьянницек леди Кьютилоу, штоп он тебя разлекайствовал. Ферштейн?»

— Ферштейн, — согласился Джеймс, пугливо озираясь.

— Ф любой фремя, — повторила Наташа.

Все её пальцы были разукрашены кольцами и перстнями. Джеймс тепло поблагодарил графиню за приглашение и, улучив минутку, выдернул руку и дал стрекача, поклявшись впредь при виде Наташи Чимаролли переходить на противоположную сторону улицы.

И вот вдруг после стольких дней безупречного поведения, почти монашеского образа жизни — настоящий вулкан секса! Недвусмысленная договоренность о встрече с Тони Вальдшнеп. Танец, больше напоминающий половой акт, с элегантной Элинор Бьюкенен-Смит, которая вдобавок пообещала вызвать его на дом, и вряд ли только для того, чтобы продемонстрировать якобы заболевшее горло. А чего стоило свидание в полутемном павильоне с Николя, ещё одной из замужних пациенток доктора Кайта. А Аманда Гэрисон? Джеймс невольно припомнил, как терпеливо дожидался, пока эта озабоченная дамочка сама доведет себя до оргазма; и ведь после этого он согласился, что она снова придет к нему на прием…

Да, четыре замужних пациентки за один вечер — это уже перебор, подумал Джеймс, укоризненно качая головой. И тут его осенила спасительная мысль: а вдруг не все они — его пациентки?

Он поспешил в приемный кабинет и принялся рыться в картотеке миссис Уотрес.

Так, Бьюкенен-Смиты: Майкл Джордж и Элинор Джейн, Саувейс, Прейер-Лейн. Что ж, значит, во вторник его ждет встреча с настоящей пациенткой… Гэрисоны: Эдвард Хью и Аманда Люсинда, Уиверс, Прейер-Лейн. Тут ничего удивительного. Вдобавок подобного рода мастурбацию вполне можно квалифицировать как разновидность терапии. Эдварду Хью Гэрисону, заметил Джеймс, было уже здорово за шестьдесят, что вполне объясняло, если не оправдывало, поведение его супруги. Так — теперь Холты… Черт возьми, и они оказались в злополучной картотеке — Оливер Пол и Николя Мария, Шорт-Коттедж, Прейер-Лейн. С упавшим сердцем Джеймс добрался до Вальдшнепов. Вот они, голубчики — Бенджамин Лэнс и Антония Роуз, Снайп-Лодж, Снайп-Лейн.

Итак, все эти женщины — его пациентки. Джеймс тяжело вздохнул и вернулся в кабинет. Что делать, черт возьми? Мог ли он выкрутиться из этой передряги, не нанеся им смертельную обиду? И как быть с заветом Кайта: вы не имеете права оставить разочарованной ни одну пациентку, чего бы она от вас ни добивалась! Что ж, по крайней мере, ни одна из них не пожалуется, что он к ней невнимателен. Но как быть с Китти? Как перехитрить это пугало? Впрочем, и от его назойливой кузины была определенная польза: её постоянное преследование не позволяло ему расслабиться и забыть об осторожности. На то и щука в реке, чтобы карась не дремал. А в критическую минуту — в этом Джеймс ни на миг не сомневался — самообладание и смекалка придут ему на помощь.

Он снова развалился в кресле, вытянул перед собой ноги, пригубил виски и призадумался. Сколько времени осталось до возвращения Кайта? Неделя? Или даже меньше. Допустим — неделя. Что ж, утро для Элинор, вечера — для Тони, а ночью он будет играть в крикет с Николя…

Джеймс вздрогнул — зазвонил телефон. В тишине огромного дома звонок звучал непривычно громко.

Кто-то заболел? Срочный случай? Роды? Ребенок проглотил игрушку? Джеймс со вздохом потянулся к трубке. Прощай — остаток ночи, не суждено ему, похоже, поспать хоть немного.

— Алло?

— Это Уиндлбери, сорок четыре?

Знакомый грудной голос мигом вывел Джеймса из оцепенения. Сонливость как рукой сняло.

— Да. У телефона доктор Торчленд.

— Джеймс?

Его осенило.

— Тони!

— Я тебя разбудила?

— Нет. Но я…

— Ты один?

— Конечно. Тони, у тебя ничего не случилось?

— Нет, все замечательно. Послушай, ты можешь ко мне приехать? Прямо сейчас.