В западне

6

Шери замерла.

Всю неделю напролет она вела себя как идиотка, выискивая Париса взглядом в толпе, везде ей чудился его голос. И вот теперь, когда он возник из ниоткуда, захотелось только одного — убежать.

Да иначе и быть не могло: этот человек обладал над ней непостижимой властью. Читал ее мысли.

Шери заставила себя повернуться.

Парис стоял у колонны, молчаливый, серьезный. На этот раз он был в черном — от рубашки до начищенных ботинок. Черный человек ее снов. Шери вскинула голову.

— Вы подслушивали?

Парис плечами пожал.

— И не думал даже. Просто вошел в тот самый миг, когда вы говорили со статуей.

— Что вы здесь делаете?

— То же, что и вы, — любуюсь античной скульптурой.

— Хотите сказать, что оказались здесь случайно?

— Отнюдь. Ну, во-первых, начался дождь. Во-вторых, я люблю ходить в музеи… А в-третьих буду откровенен — я знал, что встречу вас здесь.

Она перевела дыхание.

— Откуда вы могли это знать?

Парис усмехнулся и многозначительно посмотрел на статую.

— Догадайтесь.

Шери покраснела.

— Определенное сходство, конечно, есть, — согласилась она. — Я бы не удивилась, если бы вы сказали, что в вас течет греческая кровь.

— Романтичное предположение. Хотя я лично в этом сомневаюсь, — ответил Парис.

— Знаете, с недавнего времени я решила ужесточить мой кодекс правил, — холодно сказала девушка, не глядя на него. — Поэтому желаю вам хорошо провести время, любуясь живописью и античной скульптурой.

Выход из зала был у Париса за спиной, и Шери направилась к дверям. Но он схватил ее за руку, когда девушка проходила мимо.

— Вы что, в самом деле уходите?

— Я уже осмотрела все, что хотела.

— И я тоже, — мягко сказал он. — Вот еще одно совпадение: мы оба любим музеи. Почему бы нам не провести вместе остаток дня?

Она отвернула от него пылающее лицо.

— У меня другие планы на сегодня.

— У вас что, свидание?

— А это уже не ваше дело.

— Проще сказать «нет», — фыркнул Парис. В его потрясающих синих глазах плясал смех. — Сжальтесь надо мной, ma cherie. Я так долго вас искал! Отложите ваши дела и проведите этот день со мной.

— Вы когда-нибудь пробовали принять отказ в качестве окончательного ответа?

— Это зависит от просьбы. Но я обещаю вам одно… — Голос Париса понизился. — Если вы скажете мне «нет», действительно имея в виду именно это, я послушаюсь.

Шери не знала, что ответить.

— Ну так что же, вы идете со мной?

Его сильные пальцы уже переплелись с ее пальцами и стиснули их.

— Подождите… — растерянно прошептала девушка. — Хоть скажите, куда мы направляемся?

— Сначала в ближайший автосалон.

— Вы хотите купить машину?

— Нет, всего лишь взять в аренду.

— А потом?

Парис заговорщически подмигнул ей.

— Что за вопрос, дорогая. Конечно же мы поедем в Коррингтон. Говорят, это райское местечко!

— Вы шутите? — умоляюще спросила она. — Мы не едем ни в какой Коррингтон, да?

Они были уже за городом, и Парис уверенно гнал автомобиль по шоссе.

— А что, я выбрал неправильное направление?

— Нет… направление верное. Но… просто я не понимаю, зачем мы туда едем.

Это был большой черный автомобиль, дорогой и стремительный. Он мчался по блестящему от прошедшего дождя шоссе.

— Я устал от асфальта и бетона, — пояснил Парис, не отрывая взгляда от дороги. — Мне показалось, что вы — тоже.

— Да, но ведь до Коррингтона далеко. Это несколько часов езды.

— А у нас еще целый день впереди, — отозвался Парис. — Или вы хотите вернуться? Сходить еще в какой-нибудь музей?

— Нет, — медленно произнесла Шери. — Нет, я не хочу возвращаться.

Вернуться? О нет, только не сейчас.

— Я скучал по вас, — тихо сказал Парис. — И понял, увидев вас, что вы по мне тоже скучаете.

— О…

— Если вы когда-нибудь приедете во Францию, я покажу вам все места, которые мне дороги.

— Даже вашу галерею?

Он рассмеялся.

— Даже ее. Вам там должно понравиться, вы знаете толк в искусстве.

— Надеюсь, что места моего детства вас не разочаруют, — с наигранной бодростью сказала Шери. — В Коррингтоне, правда, нет ничего особенного. Ни Елисейских полей, ни Эйфелевой башни.

— Ничего, как-нибудь обойдусь без них.

Они помолчали. Шери смотрела на пролетающие за окном пейзажи.

— Вы прекрасно ведете машину.

— Спасибо, — улыбнулся Парис. — А у вас нет автомобиля?

— Нет. Предпочитаю такси. Да и потом, куда мне ездить, только на работу да в магазин.

— А мне много приходится разъезжать по делам галереи, — пояснил Парис. — Тут без машины не обойдешься.

— Вы первый раз в Шотландии?

— Нет, я уже бывал в Эдинбурге. А что?

— Вы слишком хорошо знаете окрестности… для иностранца.

Парис помолчал, прежде чем ответить.

— На свете существуют карты. Есть они и во Франции.

— Значит, вы спланировали эту поездку заранее? — Шери обрадовалась, что ей удалось его подловить. — Но вы же не знали, что сегодня…

— Не будьте столь подозрительны, ma cherie. — Голос его звучал мягко. — Я догадывался, что рано или поздно мы встретимся опять. Вот и спланировал для вас маленький сюрприз. Не сегодня — так в другой день. Я умею ждать.

Да, это он умеет, поежилась Шери. Иначе зачем бы ему избегать меня всю неделю? Разве что из желания помучить…

— Не уверена, что ваш сюрприз принесет мне радость, — покачала головой Шери.

— Тогда я могу отвезти вас обратно в музей. Разговаривайте там со статуей, сколько вам угодно, — усмехнулся Парис. — Или все-таки предпочтете плоть и кровь холодному мрамору?

— Это не правда. Как вы можете так говорить? — возмутилась Шери.

— Вспомните, за каким занятием я застал вас.

Она отвернулась к окну.

— Кажется, погода улучшается. Может, даже солнце выглянет.

Парис рассмеялся.

— Погода — безопасная тема для разговора, не так ли? Что ж, сегодня будет прекрасный день. Специально для вас.

Шери почувствовала, что ее душу переполняет безотчетная радость.

— Мы подъезжаем к Ньюбатлу, — через некоторое время сообщил Парис. — Не желаете остановиться?

— Это очень красивое место. Я часто здесь гуляла. Но лучше давайте поедем дальше.

— Я тоже так думаю. Хочется поскорее увидеть место, где вы родились.

— Но зачем вам это нужно? — недоуменно воскликнула Шери.

— Хочется положить на место еще один кусочек мозаики, — просто сказал Парис. — Узнать еще чуть-чуть про вас, ma cherie.

Шери сидела очень прямо, молча глядя перед собой. Наконец она спросила:

— А вы уверены, что это имеет смысл? Ведь вы все равно скоро уедете.

— На данный момент у меня нет определенных планов, — улыбнулся Парис. — Кстати, в вашем Коррингтоне можно где-нибудь перекусить? Я проголодался.

— Да, конечно. В пабе «Старый Эд», — торопливо кивнула Шери и указала на небольшое деревянное строение.

Это была очаровательная деревенская гостиница в старом шотландском стиле. А его владелец словно сошел со страниц сказки про гномов.

— Расскажите мне о Коррингтоне, — попросил Парис, потягивая темное пиво.

— Да нечего тут рассказывать, — пожала плечами девушка. — Обыкновенное местечко, каких по стране много… Другое дело, что я его очень люблю. Наш дом был самым большим в округе и одним из старейших.

— А почему так много розовых домов? Это что, традиция?

— Дедушка говорил, что для получения такого цвета известь замешивали на поросячьей крови. А на самом деле я не знаю. В окрестностях Эдинбурга почему-то это самый частый цвет.

— Ваш дом тоже розовый?

— Да. Я покажу его вам… Надеюсь, вы не будете разочарованы.

Но разочарование ждало саму Шери. И сильное разочарование.

— Кто купил ваш дом? — спросил Парис, когда они покинули паб и, оставив машину, шли по деревенской улице.

— Какая-то пара из Глазго. Вроде бы супруга решила превратиться в помещицу старого образца, и муж купил ей имение. — Шери нахмурилась. — Мне они не очень-то понравились, и дедушке — тоже. Они сказали, что дом слишком старый и стоит на отшибе, однако же заплатили сполна, пообещав оставить все как есть.

— Только, похоже, ничто не осталось прежним, — медленно произнес Парис.

Они стояли у невысокой каменной стены, на которой поблескивала табличка. Шери прищурившись прочитала — и сердце ее словно остановилось на миг.

И снизу, маленькими буквами:

«Компания «Деревенский уют инкорпорейтед»

— Отель… О Господи, не могу поверить!

Шери затравленно посмотрела на спутника, а в следующую секунду уже ринулась в ворота. Парис с трудом поспевал за ней.

Она остановилась, сжав кулачки, возле заасфальтированной автостоянки.

— Они не просто перепродали его, они еще и вырубили сад! Наш сад, Парис! Мой маленький рай! Его больше нет!

И впрямь, на аккуратно подстриженных газонах росло всего несколько деревьев. Заросли ее детства исчезли навсегда.

— Эти негодяи из «Деревенского уюта» подъезжали к дедушке с просьбой продать дом! — в отчаянии воскликнула Шери. — Но он дал им от ворот поворот, сказав, что дом останется частным владением. Так вот почему Теннанты купили его, не торгуясь! Они уже тогда замыслили перепродать…

Она замотала головой, в глазах ее стояли слезы.

— Я не скажу дедушке. Ни за что на свете! Он этого не переживет.

Парис обнял ее за плечи, желая увести отсюда.

— Может, все не так уж плохо. По крайней мере, ваш дом служит людям. Послушайте, Шери, давайте поедем на реку, посмотрим на природу. Вы успокоитесь…

Она перебила, сбрасывая ласковую руку с плеча.

— Бесполезно. Я не успокоюсь. С домом случилось самое худшее… Нет, хуже было бы, если бы его купил Малком Лесли и разрушил до основания.

Шери ожидала, что Парис сейчас спросит, кто такой этот Лесли, но он промолчал, снова обнимая ее за плечи.

— Дом все равно остался очень красивым. Такой простой и в то же время изящный.

— Моя комната была вон там, на третьем этаже, — указала Шери. — А теперь здесь живут чужие люди. Я сама выбрала ту комнату, потому что у нее окно выходит на реку и лес. И в полнолуние мне в окошко всегда заглядывала луна. Я открывала занавески и танцевала без музыки. Мне казалось, я парю в лунном свете.

Шери замолчала, чувствуя, что сейчас расплачется.

— И вы не боялись темноты?

— Никогда. Я всегда чувствовала, что меня любят, а значит, я в безопасности.

Потом все изменилось, горько подумала Шери. Кошмары начали сниться после разрыва с Уиллом…

— Что случилось?

Шери вздрогнула, встретившись с Парисом взглядом.

— Н-ничего…

— У вас лицо изменилось, — объяснил он. — Было просто грустным, а потом появилось еще что-то… вроде ненависти. Или отчаяния.

— Наверно, это от потрясения, — сказала Шери после короткой паузы.

— Вы теперь не чувствуете себя в безопасности? — осторожно спросил Парис.

— Я стараюсь жить сегодняшним днем и надеяться на лучшее, — тихо ответила девушка и зашагала в сторону паба.

Плечи ее задрожали. И хотя Парис не видел ее лица, он догадался, что она плачет.

Он быстро догнал девушку и повернул лицом к себе. Губы ее дрожали, слезы уже проложили мокрые дорожки по щекам.

— Шери…

— Спасибо, что привезли меня сюда, — как вежливый ребенок, произнесла она дрожащим голоском. — А теперь, пожалуйста, отвезите обратно. Я очень хочу домой.

Тут она всхлипнула и уткнулась ему в плечо. Слезы хлынули ручьем.

Парис почувствовал себя взрослым, который должен утешить и защитить маленькую девочку. Почти неосознанно он прижал ее к себе, гладя по спине, по спутанным светлым волосам, приговаривая что-то ласковое.

Волосы ее пахли дождем. Плечи были узкими, как у подростка.

Дрожа всем телом, Шери ощутила, как теплые губы касаются ее макушки, уха, виднеющегося из-под волос, мокрой от слез щеку.

Она подняла лицо, крепко зажмурившись. Ресницы ее слиплись, тушь слегка размазалась. На шее билась голубая жилка.

Нежные пальцы мужчины гладили ее по лицу, вытирая слезы, разглаживали светлые брови, касались горестно кривящихся губ. Шери открыла глаза и встретилась с ним взглядом.

Секунду они смотрели друг другу в глаза. Затем Парис наклонился, взяв ее лицо в ладони и начал целовать — в лоб, в глаза, ощущая на губах соленый привкус слез. Он словно впитывал в себя ее горе, забирая его, выпивая горячими губами.

Прерывисто вздохнув, Шери выгнулась в его сильных руках, стараясь прижаться плотнее. Приоткрытые губы ее трепетали. И только тогда Парис поцеловал ее по-настоящему, со всей страстью, которую больше не мог сдерживать.

Она оказалась готова ответить страстью на страсть. О, Шери давно уже жаждала этого упоения, полной самоотдачи и теперь раскрывалась, словно роза, под властными мужскими прикосновениями. Ей хотелось одного: чтобы поцелуй не кончался, чтобы длился вечно… Казалось, для этого дивного ощущения она и родилась на свет. Разум был уже не властен над нею.

Наконец Парис отстранился. Шери все еще трепетала, полуприкрыв затуманенные страстью глаза. Он прошептал ее имя так, словно это было прекраснейшее слово на свете, строка великолепного стихотворения. Парис еще мог контролировать себя, и прикосновения его были нежными, не могущими причинить боли, когда он ласково провел рукой по ее щеке, по шее, упиваясь прикосновениями к шелковистой коже.

На этот раз он поцеловал девушку медленно, дразняще, позволяя языку свободно исследовать ее рот, наслаждаясь его сладостью. Руки скользили по спине Шери, гладили вздрагивающие от наслаждения плечи. Наконец ладонь Париса стиснула сквозь одежду бугорок маленькой девичьей груди, и Шери замерла от удовольствия.

Он почувствовал, как напрягся и затвердел сосок. Лаская его пальцами, Парис другой рукой сжал округлую ягодицу, прижимая Шери ближе, давая ощутить силу его эрекции.

Глаза Шери распахнулись, как от сильного потрясения. Светлый взгляд, исполненный страсти, был устремлен на Париса. Девушка теряла разум от жара мужского тела, от властной ласки. Еще немного — и она не сможет противиться обольстителю. Слуха коснулся стон, сдавленный, страстный, умоляющий… ее стон.

Почему-то этот негромкий звук развеял чары, и через секунду Шери вырвалась из объятий. Она стояла, тяжело дыша, с пылающими щеками, а в двух шагах от нее замер Парис.

— Я… не хотела, — чуть слышно пролепетала Шери, стараясь успокоить дыхание. Она попыталась запахнуть пальто и поняла, что пальцы ее не слушаются. — Это моя вина. Вы… Просто я не сдержала эмоций, и вы подумали…

— Нет! — резко перебил ее Парис. — Мы оба прекрасно понимали, что происходит. Имейте смелость это признать.

Последовала напряженная пауза, в течение которой Шери созерцала носки своих запыленных туфель. Потом она робко спросила:

— Вы сожалеете о происшедшем?

— Нет. Но постараюсь, чтобы это не повторилось, — усталым голосом ответил Парис. — А теперь нам стоит вернуться к машине. На нас смотрят.

Действительно, редкие прохожие оборачивались на странную пару, застывшую посреди улицы.

Шери бил озноб. Она облизнула губы, внезапно ставшие сухими. От внимания Париса это не ускользнуло.

— Я что, вас поранил?

— Нет, — быстро ответила девушка — и солгала.

Парис нанес ей такую глубокую рану, какую не удавалось нанести никому. Другое дело, что этой раны не заметить глазом. И может быть, она окажется смертельной. Но об этом никто не должен знать. Никто!