В западне

7

Однако любой физиономист, тоскливо думала Шери, поглядев на меня, сразу скажет: доведенная до отчаяния. Ей казалось, что несчастья сыпятся на нее со всех сторон. Ничто в мире не осталось таким, как прежде… Старый дом превратили в отель, райский сад вырубили, а она отныне совершенно беззащитна перед этим фактически незнакомым, потрясающе красивым человеком.

Шери шла, пытаясь не споткнуться, с трудом приноравливаясь к широкому шагу своего спутника, и тут за домами блеснула сероватым металлом вода.

Захотелось подойти. Посидеть на крутом берегу реки своего детства. Девушка остановилась. Парис оглянулся с легким — или это ей показалось? — недовольством.

— Пойдемте. Может начаться дождь…

Действительно небо приобрело свинцово-серый оттенок, и внезапно потемнело.

— Я хотела бы подойти к реке. Я очень любила в детстве это место. Кроме того, прогулка прояснит мысли… — Девушка бросила на Париса умоляющий взгляд. — Пожалуйста, давайте сходим. Если вы не против.

— Как вам будет угодно. — Он приблизился и взял ее под руку таким естественным жестом, что Шери подавила острое желание теснее прильнуть к нему. — Кроме того, нам обоим не помешало бы прояснить мысли, — тихо добавил Парис.

Они направились к реке. Под их ногами захрустел красноватый песок дорожки, потом зашуршала сухая трава. На самом берегу Еска рос еще не отцветший вереск, розовый и белый, и Шери, как в детстве, почувствовала легкое головокружение от его медового запаха. В голове сами собой возникли строки из любимых стихотворений — «Вересковый мед», «В горах мое сердце»…

— В горах мое сердце, а сам я внизу, — неожиданно процитировал Парис.

Девушка вздрогнула.

— Вы что-то сказали?

— Просто вспомнил Бернса. Так всегда случается, когда я вижу столько вереска. Знаете, во Франции очень много цветов, а вот вереска нет. Я по нему почему-то ужасно скучаю.

Шери наклонилась, сорвала тонкую веточку с благоухающими соцветиями.

— Говорят, белый вереск приносит счастье, заметил Парис. — Украсьте им волосы… на всякий случай.

У Шери так дрожали пальцы, что крохотная веточка выпадала из них. Тогда Парис сам воткнул цветок в ее прическу, переплетя светлыми прядями стебель. После чего отдернул руку, будто бы боясь прикоснуться к девушке лишний раз.

Шери присела на серый, избитый ветрами валун на берегу. Еск катил свои серые воды под серым небом. Все, даже холодный осенний ветер, здесь было до боли родным, давно вошедшим в ее плоть и кровь…

«Эй, — едва не воскликнула Шери, — это мой мир! Мой, а не твой, Парис Вилье! Как ты смеешь вторгаться в него, сидеть у моей реки, любоваться моим белым вереском?»

Парис сел на валун с другой стороны и уставился на воду. Ветер развевал его волосы, и сейчас он как никогда более походил на Роберта Брюса, планирующего новую битву.

Шери перевела дыхание, стараясь не глядеть на мужчину.

— Кажется, я должна извиниться перед вами.

— За что? — Он усмехнулся краем губ. — За тот поцелуй? По-моему, вина лежит на нас обоих.

— Нет, не за поцелуй. — Шери была благодарна ему за это невинное определение произошедшего между ними. Пожалуй, он нашел самое скромное слово из возможных. — За то, что я разревелась при вас. Я не истеричка, а тут повела себя как ребенок. Просто испытала настоящий шок. Все вокруг как будто осталось прежним, и казалось таким естественным, что наш дом тоже… такой, как раньше, стоит и ждет меня. — Девушка грустно опустила голову. — Наверное, это очень глупо.

— Да нет, вполне естественно. Но виноват на самом деле я. Это я подбил вас сюда приехать. Не нужно было этого делать… Просто ужасно хотелось выбраться из города, и мне показалось, что вам хочется того же. — Он немного помолчал, глядя на серую воду, и добавил тихо: — Весь этот день оказался сплошной ошибкой.

Шери вздохнула.

— Мы оба слегка потеряли голову. Но ничего непоправимого, слава Богу, не произошло.

Он невесело рассмеялся.

— Рад, что вы так думаете. Хотя что-то не верится, что вы настолько наивны. Неужели непонятно, что теперь все изменилось необратимо?

Шери повернулась, чтобы заглянуть Парису в глаза, но веки его были полуопущены. Она заставила себя улыбнуться.

— Что ни делается, все к лучшему.

— Не всегда.

— Если так, — резко ответила она, — придется научиться жить с этим. И я научусь, чего и вам желаю!

— Боже мой, как у вас все легко!

Шери облизнула губы и спросила тихо, чувствуя себя как человек, прыгающий с обрыва:

— Парис… а есть какая-нибудь причина, по которой мы не можем просто быть вместе?

Она не собиралась этого говорить, видит Бог. Она хотела сказать «быть друзьями» или что-то в, этом роде, но слова сами сорвались с ее губ.

— Причин много, ma cherie. Хочешь, чтобы я тебе их все перечислил?

Нет! — в отчаянии подумала Шери. Потому что он среди прочего наверняка назовет имя другой женщины, а я этого не вынесу.

Порыв холодного ветра пробрал девушку до костей. И она плотнее запахнула полы пальто, как моллюск захлопывает створки раковины, стараясь прятаться от жестокого мира.

— А если бы я ответила, что меня не интересуют эти причины? Что я хочу жить сегодняшним днем, без оглядки на прошлое? И пусть будущее позаботится о себе само?

Голос дрожал, но слова уносил ветер, и была надежда, что Парис не заметит ее смятения.

— Вы не знаете, о чем говорите, Шери. Вы заслуживаете лучшей участи, честное слово. — Он внезапно ударил кулаком по замшелому камню. — Проклятье! Какая дрянная ситуация!

Шери так сильно прикусила губу, что почувствовала во рту привкус крови.

— Если так… тогда извините. Больше не буду об этом заговаривать.

Она снова стала смотреть на воду, серую, холодную, равнодушную, и сквозь подступившие слезы гладь реки кривилась, как будто начиналась буря.

— В любом случае, спасибо, что подарили мне этот день, — тихо произнесла она. — Я его никогда не забуду… Но больше таких дней быть не должно. По возвращении в город нам следует распрощаться навеки.

— И вы думаете, это возможно?

— Я думаю, что это необходимо, — просто ответила Шери, и тут ей на щеку упала холодная капля.

Парис, как всегда, сориентировался быстрее. Вскочил и схватил ее за руку.

— Шери! Вставайте!

Она недоуменно подняла взгляд — и увидела, как стена ливня движется на них с того берега, стремительно, словно бы отрезая путь к отступлению.

— Бежим!

Такого дождя Шери не видела никогда в жизни, и так бы осталась стоять с широко раскрытыми глазами. Но Парис столь настойчиво тянул ее за руку, что она была вынуждена побежать.

Топча сиреневый и белый вереск, они выскочили на дорогу, где их нагнал ливень — обрушился сверху ледяной лавиной. Длинное пальто Шери моментально намокло, стало тяжелым и громоздким. Она едва не упала, поскользнувшись на мокром песке, но Парис подхватил ее под локоть, не дал остановиться.

Они ворвались в паб минут через десять, задыхающиеся от быстрого бега, мокрые до нитки.

Волосы Шери, с которых лилась вода, мешали смотреть. Веточка вереска свисала из-за уха самым нелепым украшением на свете. Она стояла и пыталась восстановить дыхание, сердце билось где-то в горле. Голос Париса доносился как будто издали, и Шери едва понимала, что он говорит.

Но когда он взял ее за руку и повел куда-то, девушка доверчиво пошла следом, ладонью отводя с лица потемневшие от влаги пряди.

— Нам нужно скорее возвратиться в Эдинбург, — робко заметила Шери, идя по деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. За ней на ступеньках оставались мокрые следы.

— У нас нет выбора. Мы промокли насквозь и можем подхватить воспаление легких, если не обсохнем и не выпьем горячего чая.

— Но нам некогда! — запротестовала она, цепляясь за перила. — Мы не можем здесь задерживаться!

— Однако придется это сделать. Тем более что я уже заказал комнату с камином и ужин. Мы не можем огорчить хозяина этого славного заведения.

Мысль, что следующие несколько часов ей придется провести наедине с Парисом, так ошеломила Шери, что она остановилась как вкопанная. Боже мой! Именно таких ситуаций следовало избегать как огня, коль скоро она решила не допускать никакой близости с этим человеком!..

— Ну же, Шери. — Парис мягко, но настойчиво тянул ее за собой. — Я обещаю вести себя как настоящий рыцарь и пропустить вас в ванную первой.

— В ванную?

— Да. Горячая вода — это то, что нас спасет. А пока наша одежда будет сохнуть, мы отлично поужинаем. Честное слово, Шери, это необходимость, а не хитроумный план обольщения.

Она вспыхнула.

— Я… я здесь не останусь!

— Шери, не ведите себя как ребенок! За окном льет как из ведра. Лично я собираюсь остаться здесь и хорошенько обсохнуть.

— А я хочу в Эдинбург!

— И вы туда непременно попадете. Но не раньше, чем примете душ, высушите одежду и выпьете горячего грога. По-моему, это вполне разумное решение. Если вы намерены оставаться здесь, на лестнице, то это ваш выбор и я не могу вам препятствовать. Но тогда будьте добры, на обратном пути не заражайте меня вашей простудой.

Как ни странно, Шери поняла, что сейчас расхохочется. Руки ее сами собой отцепились от перил, за которые она до этого держалась мертвой хваткой.

Портье встретил их в дверях комнаты, круглое лицо его светилось улыбкой.

— Добро пожаловать, мистер, добро пожаловать, миссис! «Старый Эд» рад оказать вам услугу. Ну и погодка, капризная, как молодая красавица! Камин уже разожжен, чай вот-вот подадут. В ванной есть все необходимое: халаты, туалетные принадлежности. С одной стороны от ванной находится гостиная, с другой — спальня. Это очень удобно для молодых пар…

— Спасибо. — Вот и все, что Шери смогла выдавить в ответ.

Портье же не умолкал ни на секунду.

— Одежду вам вернут через несколько часов, сухую, глаженую, а вы пока сможете спокойно поужинать. Ваш муж сказал, что вы хотите подогретого вина. Нужно только позвонить, вот эта кнопка, справа. И вам подадут все, что угодно, в сей же миг. Если понадобятся еще дрова для камина, скажите горничной…

— Спасибо, — повторила Шери деревянным голосом.

— Всегда рады служить. — Портье с изяществом, странным для такого толстяка, отвесил поклон. — А теперь не буду вам мешать. Простите, что заболтался. Желаю приятно провести время.

Он закрыл за собою дверь. И Шери в изнеможении опустилась в кресло, стараясь привести в порядок мысли.

В теплой, уютной гостиной было на удивление хорошо и спокойно, будто бы девушка вернулась домой после долгого странствия. И первым порывом было поблагодарить того, кто привел ее сюда. Если уж нужно было где-то остановиться, чтобы привести себя в порядок, то лучшего места не сыскать.

Вторая мысль, посетившая Шери, была такова. Это последний день, который они проведут с Парисом вместе, значит, надо получить от него всю возможную радость. Тем более что Шери сомневалась, будет ли она еще когда-нибудь радоваться.

Окно гостиной выходило на прекрасный фруктовый сад, напоминающий сад ее детства. И Шери пожалела, что сейчас не весна, — иначе это было бы феерическое зрелище.

Она сбросила мокрые туфли на ковер и босиком прошла в ванную. Там висело два халата, и тот, что поменьше — махровый и розовый, — был лишь слегка велик девушке.

Шери долго стояла под душем, словно ожидая, что вода смоет все ее сомнения и тревоги. Щекочущие горячие струйки изгоняли остатки внутреннего озноба, и она подумала, что в самом деле могла бы серьезно простудиться. Затем наполнила ванну и сидела, полускрытая пеной, разглядывала островки собственного тела в мыльном океане, будто бы изучая что-то доселе неведомое. И впрямь никогда еще Шери так откровенно не жаждала мужской ласки. Никто не возбуждал ее сильнее Париса. Даже Уилл, которого она знала несколько лет, считала своим любимым, за которого собиралась выйти замуж…

Однако дразнящей страсти, вызванной Парисом, суждено было остаться без ответа. Потому что без ответа остался вопрос, заданный ему на речном берегу, когда они сидели на сером камне. Почему мы не можем быть вместе? Потому что этого не может быть никогда.

А значит, Парису нельзя доверять. Нельзя доверять свои чувства человеку, который в один прекрасный день может уйти, оставив ее жизнь в развалинах.

Одна из монахинь во французском пансионе часто рассказывала девочкам-воспитанницам о «дьявольском искушении». Это жизненные ситуации, подталкивающие человека к греху, говорила сестра Бернадетта, и хорошей христианке надлежит избегать их. Шери ни на миг не сомневалась, что оказалась именно в такой ситуации.

А посему со сжигающей ее изнутри страстью следовало бороться. Что Шери и собиралась сделать.

После душа, подсушив феном волосы, Шери вышла в гостиную, надев мягкий розовый халат, и вызвала горничную, чтобы та забрала мокрую одежду. Парис, тоже переодевшись в халат, темно-желтый, слегка узковатый для его широких плеч, стоял у окна, глядя на дождь. Ноги его были босыми.

Медленно повернувшийся на звук шагов Парис выглядел сумрачным и напряженным, будто до ее прихода выдержал нелегкий бой с самим собой. Шери подавила желание туже затянуть пояс халата. Веди себя естественно, приказала она себе. Будь спокойна, тогда ничего дурного и не случится.

— Извините, что так долго занимала ванную, — сказала она, вежливо улыбаясь. — О, горничная уже принесла чай!

Парис вымученно улыбнулся в ответ.

— Минут через десять я присоединюсь к вам за чаем. А меню на ужин обсудим чуть попозже, хорошо?

— Да, конечно.

Шери не удалось скрыть разочарования в голосе, и Парис чуть повел бровью.

— Можно было бы спуститься вниз поужинать, но наш вид не соответствует случаю.

— Я надеялась, мы поужинаем в Эдинбурге…

— Как же вы стремитесь поскорее уехать! — горько усмехнулся Парис. — У вас что, сегодня свидание?

— Нет, просто жизнь, к которой надо поскорее вернуться.

Шери нарочно не встречалась с ним взглядом, и он покорно произнес:

— Ну да, понимаю.

Парис направился в ванную, но остановился, проходя мимо Шери, и склонился к ней — так, что его длинные волосы пощекотали девушке шею.

— Вы так прекрасно пахнете… Как редкий цветок.

Ей стоило немалого труда заставить голос звучать ровно.

— Благодарю за комплимент.

Она так и оставалась стоять посреди гостиной, пока за Парисом не закрылась дверь ванной и не послышался звук льющейся воды. Тогда Шери подошла к креслу и упала в него, чуть слышно застонав, сжимая голову руками.

Языки пламени плясали в камине, такие реальные, а девушка все никак не могла поверить, что это на самом деле случается с ней. Что ее пожирает страсть, как огонь — эти дрова в камине.

Господи, помоги мне быть осторожной, молилась Шери, кусая губы. Помоги мне очнуться раньше, чем окажется слишком поздно…