Вампиры города ветров

ГЛАВА 23 Продемонстрируй мне свой лучший удар

Я мгновенно обернулась, но, чтобы понять, кто идет, мне не надо было менять позу. Гусиная кожа на руках и неуютное покалывание в затылке — достаточное предупреждение.

Сцена была разыграна как в фильме Богарта. Она выглядела шикарно, как всегда, — гибкое тело облачено в черные широкие брюки и черный топ, волнистые черные волосы мягкими кудрями падают на плечи. Она могла изображать из себя Кэтрин Хепберн с эстетической точки зрения, но я–то знала, кто она на самом деле, ее губительную сущность.

Она приближалась ко мне с кошачьей грацией, каблуки стучали по мокрому асфальту, поблескивавшему в свете уличных фонарей.

Я сглотнула, страх и адреналин заставили сердце отбивать стаккато, и сжала ножны на боку.

— Я могла бы достать тебя до того, как ты обнажишь меч, — предупредила она.

Я заставила себя держать подбородок высоко и изогнула тело, готовясь отреагировать в случае нападения. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не отпрянуть, не отступить, не убежать. У меня не было никакой уверенности здесь, во мраке. Ворота Кадогана находились в квартале отсюда, поэтому я решила блефовать.

— Может быть, — сказала я, усмехаясь. — А может и нет. Чего ты хочешь?

Она наклонила голову, подбоченясь. Она выглядела как супермодель, имитирующая смущение, или как слегка заинтригованная вампирша. Выражение лица очень похожее.

— Ты до сих пор не поняла, верно?

Я выгнула бровь, и она издала в ответ смешок, тихий и хриплый:

— Не думаю, что скажу тебе. Пожалуй, позволю тебе самой выяснить. Но я очень порадуюсь, когда настанет время. — Внезапно она выпрямилась, положив руки на бока и выставив подбородок. Воплощение контроля и вызова. — И время настанет.

Селина любила разглагольствовать, изображать из себя пророчицу. Может, она скажет что–нибудь такое, что можно будет использовать; что–то, намекающее на ее дальнейшие планы, которые удастся передать Этану и Люку? Поэтому я спросила:

— Время? Для чего?

— Ты отняла у меня Наварру. Их всех и каждого — у меня! Конечно, в этом есть и преимущества, отнять Дом у Мастера, члена Совета — такое редко бывает. Спасибо тебе за это, лапочка. Тем не менее Наварра была моя, камни и известь, кровь и кость. Ты отняла у меня, а я отниму у тебя.

— Ты поэтому подставила Питера? — спросила я. — Потому что струсила, что твой план взять верх над чикагскими Домами не удается? Решила, что начать всемирную войну между оборотнями и вампирами — самое то?

Она жеманно улыбнулась:

— О, ты мне действительно нравишься, Мерит. Мне нравится твоя… отвага. Но война была бы не просто между вампирами и оборотнями, не так ли? Это Дом Кадогана угрожал Брекенриджу. Война была бы между Николасом и Этаном. Между прежним любовником и новым, да?

Я чуть не зарычала на нее.

— В любом случае, — продолжила она, — два других чикагских Дома остались бы в стороне. Не запятнанные скандалом. Дом Грея и Дом Наварры.

Селина провела пальцем по тонкой золотой цепочке на своей шее. Лунный свет отразился от золотого диска свисавшего с нее.

У меня свело живот. Это был медальон Дома. Новая сияющая подвеска, заменившая ту, которую отнял у нее ГС.

— Где ты взяла медальон?

Она злобно улыбнулась и потерла медальон, как будто ожидала, что из нее выскочит джинн.

— Не будь такой наивной, Мерит. Где, ты думаешь, я его взяла? Или, возможно, стоит спросить — у кого?

Внезапно я почувствовала меньше сочувствия к новому Мастеру Наварры.

Селина может сохранить влияние над его Домом, но черт меня побери, если я позволю ей отравить мой.

— Ты сыграла в свою игру, Селина, уже дважды, и проиграла. Запомни урок — держись подальше от Дома Кадогана!

— Только от Дома, Мерит? Или от его Мастера тоже?

Румянец разлился у меня по щекам.

Она моргнула, и ее глаза и улыбка стали шире. Она рассмеялась с явным удовольствием:

— О, я и понятия не имела, как мне повезет. Ты с ним спишь или только слюни по нему пускаешь? И не надо изображать непонимание, Страж. Имею в виду того, кого ты хочешь, а не того, кто у тебя есть. — Она взглянула вверх с задумчивым выражением лица. — Либо, возможно, того, кого потеряла, если я правильно поняла последнюю маленькую сценку.

— У тебя галлюцинации, — сказала я, но живот у меня скрутило в узел. Она была здесь и видела, как я и Морган выясняли отношения. Это он подстроил? Попросил меня поговорить с ним на улице, чтобы выманить туда, где она сможет меня найти?

Селина осмотрела меня с ног до головы с явным одобрением. Она держала свои чары под контролем, но я ощущала их крадущиеся усики; они тянулись, испытывая.

— Ты — не его тип, как я слышала. Этан предпочитает блондинок. — Она склонила голову набок. — Или рыжих, полагаю. Но я думаю, ты все это знаешь. Я слышала, ты собственными глазами видела его… доблесть? — Она задумчиво взглянула на меня, явно ожидая честного признания.

Она была права: я была свидетельницей его «доблести», по неосторожности войдя в тот момент, когда Этан ублажал Эмбер. Но я не собиралась делиться с ней этой информацией.

— Мне плевать, кого или что он предпочитает.

— Ммм–хммм. Этот праведный гнев согревает тебя по ночам?

Я знала, что она дразнит меня. К несчастью, она выбрала правильную наживку — тему для разговоров, от которой я устала, обвинения, которые мне надоело опровергать. Моя кровь начала закипать; вампирша, которую я так осторожно и заботливо заставляла сидеть тихо, начала интересоваться суматохой, адреналин пробудил ее от спячки. Мое дыхание ускорилось, и я знала, что глаза налились серебром. Выдвинулись клыки, и я позволила это.

Я не буду сражаться с ней — я не глупа. Но Катчер научил меня преимуществам блефа. Предположим, я смогу сохранить контроль над своей вампиршей. Нужно показать беспомощному ГС, что случается, когда я играю в игру Селины.

Я сделала шаг вперед, навстречу ей, и обвела кончиком языка острый как игла клык. Агрессивное поведение вампира.

— Ты хочешь поиграть, Селина? Хочешь узнать, насколько я сильна? Хочешь увидеть?

Она уставилась на меня, теперь ее магия струилась мощным потоком, и я видела, как ее глаза наливаются серебром — словно подброшенные монеты, отражающие свет. Она шагнула ко мне. Между нами оставалось восемнадцать или двадцать футов.

— Вряд ли ты стоишь моего времени, Страж. С чего бы?

Я сделала еще шаг вперед:

— Ты пришла сюда, Селина, чтобы найти меня.

— Ты никогда не будешь хороша так же, как я.

Вот оно! Трещина за привлекательным фасадом. Селина, прекрасная, могущественная и чрезмерно эгоцентричная, сомневалась в себе.

Я повторила «мантру»:

— Ты пришла сюда, Селина, чтобы найти меня.

Она застыла, бросила на меня взгляд из–под полуопущенных век. Тени и лунный свет делали ее лицо более угловатым. Она глубоко вдохнула и, казалось, успокоилась. Улыбнулась. И затем ударила в ответ.

— Я знаю, кто ты, Мерит. Я многое знаю о твоей семье. Она шагнула вперед. — Я знаю о твоей сестре.

Я вздрогнула, ее слова подействовали как пощечина. Еще шаг, теперь она ухмыльнулась — знала, что нащупала больное место.

— Да, — сказала она. — Лучше всего, — (я видела белки ее глаз и, как будто смысл слов был недостаточно угрожающим, видела в них ненависть), — я знаю о той ночи в кампусе.

— Потому что ты ее спланировала, — напомнила я. Мое дыхание участилось, сердце снова начало колотиться.

— Ммм, — сказала она, постукивая наманикюренным красным ногтем по груди. — У меня были планы насчет тебя, признаю. Но не только у меня.

Сердце забилось еще сильнее.

— У кого еще были планы?

— Ты знаешь, я забыла. Какая жалость, что из–за тебя Питера изгнали. У него так много любопытных связей по всему городу…

Это обман, напомнила я себе. Она скрывалась. Спланировала нападение на меня и мою смерть, чтобы вызвать хаос в городе. Она спланировала это. Но не только у нее есть сведения, напомнила я себе.

— Я знаю об Анне Дюпре, Селина. Вы с Эдвардом хорошо развлеклись, плетя заговор и планируя? Джордж кричал, когда вы избивали его до смерти?

Ее улыбка померкла.

— Стерва!

Что–то я начинаю недолюбливать вампиров Наварры. Предположив, что у них много общего по части наглости, я воспользовалась словами, которые применила ранее к ее несомненному протеже:

— Укуси меня, Селина.

Она ощерила на меня клыки, а я откинула защитную защелку с ножен.

Хорошо, сработало.

— Давай, мертвая крошка!

Она зарычала. Я сжала эфес правой рукой, сердце колотилось в груди, как барабан.

«Глупо, глупо, глупо, — подумала я, — дразнить сумасшедшую, но уже поздно».

Двигаясь так быстро, что ее тело промелькнуло блестящим черным пятном в ночи, она приблизилась и ударила с силой несущегося товарного поезда. Невероятная боль Подкосила мои колени. Я упала на землю, не в состоянии сделать вдох и думать, чувствовать или реагировать на что–то, помимо слепящей боли в груди. Один удар не должен быть таким болезненным, но, бог мой, этот был. Пронзительная, режущая боль, которая заставила меня подумать, что не стоило сомневаться в Селине Дезалньер.

Согнув одну руку, чтобы уберечь лицо от удара о землю, с брызнувшими из глаз слезами, я прижала к груди вторую руку, чтобы облегчить боль и избавиться от тисков, выжимавших воздух из моих легких. Я попыталась вздохнуть, и волна боли, мучительной отдачи, свела спазмом позвоночник.

— Это сделал Этан.

Я боролась за воздух, взглянула вверх. Она стояла надо мной, упираясь руками в бока.

Я вонзила пальцы в бетон, пробуравив отверстия в тротуаре, и со слезами, текущими по щекам, наблюдала за ней, надеясь, что она не ударит меня снова, не тронет… Напомнила себе — это был ее план.

— Нет!

Она наклонилась и пальцем приподняла мой подбородок. Я услышала рычание, осознала, что это я, и с очередным сотрясшим мое тело толчком поняла: если она ударит меня снова, я уже буду не в состоянии ответить.

Один удар, и она сбила меня с ног, даже после двух месяцев тренировок. Она ответила на мой блеф и одолела меня. Буду ли я когда–нибудь такой же сильной, как она? Такой же быстрой? Может, и нет. Но черт меня побери если я уползу, словно раненое животное.

Там и тогда я поклялась себе, что никогда больше не окажусь перед ней на коленях. Глотая воздух, я заставляла себя подниматься, на один медленный, мучительный дюйм зараз. Черная ткань порвалась на коленях, разбитых при падении на землю. Селина наблюдала, словно хищник, наслаждающийся последними подергиваниями раненого животного. Или, точнее, хищник–альфа, наслаждающийся победой над более слабой особью женского пола.

Спустя несколько медленных секунд агонии я встала.

Вдох.

Выдох.

Я потерла ребра правой рукой и посмотрела на нее.

Яркие, синие, почти цвета индиго, в лунном свете ее глаза светились удовольствием.

— Он это сделал с тобой, — повторила она. — Причинил такую боль. Если бы ты не была вампиром и если бы он не превратил тебя, а отвез в больницу, вместо того чтобы подвергнуть изменению, трансформировать в своих собственных целях, ты была бы в университете. И с Мэллори. Все было бы как раньше.

Я покачала головой, но что–то в ее словах походило на правду.

Это правда?

На фоне боли факт, что он спас меня от убийцы, которого она натравила на меня, — не пришел мне в голову.

— Окажи ему сопротивление, Мерит. Посмотри, из чего ты сделана.

Я покачала головой. Мятеж. Бунт. Он — мой Мастер. Я не могу и не буду сражаться с ним. Однажды я уже бросила ему вызов, в мою первую неделю как вампира, и потерпела неудачу. Я проиграю.

— Он оставил тебя здесь, чтобы я нашла тебя. Они оба.

Мои ребра кричали от боли — видимо, сломаны. Возможно, внутреннее кровотечение. Легкое проткнуто?

— Столько усилий, — сказала она, — просто чтобы дышать. Представь, если бы это была настоящая схватка, Страж. Труд, практика, и что ты можешь продемонстрировать? — Она склонила голову, словно ожидая моего ответа, но затем предположила: — Он не готовил тебя ко мне, да?

— Иди в задницу! — умудрилась выдавить я, держась за бок.

Она выгнула аккуратно выщипанную черную бровь:

— Не направляй свой гнев на меня, Страж, за то, что я преподала тебе урок, в котором ты нуждалась. Вини Этана, своего Мастера. Того, кто должен был позаботиться о тебе и защитить.

Я проигнорировала ее слова и покачала головой, пытаясь заставить себя думать, но это становилось все труднее. Боль размывала границы, принуждая к слиянию то, что оставалось во мне человеческого, с тем хищником, что жил внутри. Я не знала, что случится, если я позволю вампирше высунуться, но у меня не хватало сил сдержать ее, да и она устала оттого, что ее сослали в какой–то глубокий, темный угол души. Я была вампиром уже почти три месяца, но умудрялась защищаться остатками человечности.

Хватит! — закричала вампирша.

— Не борись с этим, — сказала Селина, и в ее голосе послышался оттенок похотливого вуайеризма.

Боль была слишком сильна, ночь слишком длинна, сдерживающие барьеры ослабли. Я перестала бороться, сдалась.

Я позволила ей дышать и выпустила ее. Она рванулась в мою кровь. Сквозь меня потекла сила вампирши, и, хотя я продолжала смотреть на Селину, заставляя себя не шататься от нахлынувшей волны, я ощутила, что разделяюсь, как она двигает моим телом, вытягивает и проверяет мышцы. И провалилась в это.

Мерит исчезла.

Морган исчез.

Мэллори исчезла.

Весь страх, боль, возмущение друзьями, любовниками и учителями, которые подвели меня и которых мне полагалось не разочаровывать; обида из–за разрушенных отношений; дискомфорт оттого, что я больше не знала, кто я на самом деле и какую роль должна сыграть в этом мире. Все исчезло.

В этот миг, в этом месте — вакуум. Неоспоримая привлекательность небытия, отсутствия боли.

И затем ощущения, которых я ждала, не зная того, два месяца.

Мир ускорился и взорвался музыкой. Ночь запела — голоса, звуки машин, гравия, крики и смех. Животные на охоте, люди болтают, дерутся, занимаются сексом. Над головой пролетел ворон. Ночь сияла — лунный свет придавал всему более резкие очертания. Мир был шумным — звуки и запахи, которых мне явно не хватало последние месяцы, чувства хищника.

Я взглянула на Селину, и она улыбнулась. Торжествующе усмехнулась.

— Ты утратила человечность, — сказала она. — Ты никогда ее не вернешь и не сможешь защитить себя. Ты знаешь, кого винить.

Я хотела молчать, ничего не говорить, но услышала, как отвечаю ей, спрашиваю ее:

— Этана?

Один кивок, и, как будто ее задача была выполнена, Селина разгладила блузку, повернулась и ушла в тень. Исчезла.

Мир выдохнул.

Я оглянулась и увидела в нескольких ярдах светящийся провал ворот Кадогана. Он там.

Я сделала шаг, ребра по–прежнему вопили от боли.

Я хотела сделать больно кому–то еще. И пошла. Мы пошли — вампирша и я — назад в Дом Кадогана.

Стража в воротах впустила меня, но я слышала шепот, они переговаривались, сообщали обо мне вампирам внутри.

Лужайка у входа пустовала, дверь была приоткрыта. Я медленно поднялась по ступенькам, по одной зараз, прижимая руку к ребрам. Боль немного утихла, поскольку началось заживление, но была достаточно сильной, чтобы вызвать слезы на глазах.

Внутри Дома царила тишина. Пара вампиров застыла, глядя, как я решительно прохожу мимо, сузив глаза хищника от резкого электрического света.

Мерит?

Я услышала голос в голове.

Найди меня — приказала я и остановилась на полпути между лестницей, коридором и гостиными.

Вдалеке в коридоре открылась дверь его кабинета. Он вышел, окинул меня взглядом и двинулся вперед.

— Ты сделал это со мной.

Не знаю, услышал ли он меня, но выражение его лица не изменилось. Он приблизился, остановился. Его глаза расширились, и он пристально посмотрел на меня:

— Господи, Мерит, что случилось?

Мой меч свистнул, когда я выхватила его из ножен и, сжав обеими руками, почувствовала, что круг замыкается. Я закрыла глаза, купаясь в тепле предвкушения.

— Мерит! — На этот раз в его словах прозвучал приказ.

Я открыла глаза, чуть не отступив, инстинктивно желая склониться перед волей Мастера — моего создателя, но поборола это и, несмотря на дрожащие конечности, подавила желание подчиниться.

— Нет, — услышала я свои слова, тихий шепот.

Его глаза опять расширились, затем метнулись куда–то за мою спину. Он отрицательно покачал головой и снова взглянул на меня. Тихий, интимный, настойчивый голос:

— Приди в себя, Мерит. Ты же не хочешь драться со мной.

— Хочу, — услышала я голос, который едва ли мог быть моим. — Возьми сталь, — посоветовала она ему.

Мы посоветовали.

Он долго стоял — молча, спокойно, прежде чем кивнуть. Кто–то протянул ему клинок — катану, сверкнувшую на свету. Он взял ее, скопировал мою позу — катана в обеих руках, тело наклонено.

— Если единственный способ вернуть тебя из этого — пролить кровь, да будет так.

Он прыгнул.

Легко забыть, что он был солдатом. Идеально сидящий костюм от Армани, безупречные белые сорочки и всегда сияющие итальянские туфли — ежедневный наряд топ–менеджера корпорации, а не предводителя банды из трехсот двадцати вампиров.

Это была моя ошибка — забыть, кто он. И что он возглавлял Дом Кадогана не случайно и не только благодаря политике и возрасту, но еще и потому, что он умел сражаться, знал, как это делается.

Он был солдатом и научился воевать в разгар мировой войны. Она заставила меня забыть об этом.

Наблюдать за ним — потрясающе, или было бы потрясающе, если бы не я была объектом его рубящих и режущих ударов и взмахов, пинков и поворотов, совершаемых его телом почти без усилий. Выпады и блоки. Он был так быстр и точен.

Но боль начала утихать, и, так долго подавляемая, сдерживаемая моими человеческими ощущениями, опасливыми страхами, она — вампирша — бросилась в драку.

И она была быстрее.

Я была быстрее.

Мое тело ринулось к нему, и я закружилась, используя катану, чтобы резать, заставлять его двигаться, вертеться, наносить мечом удары, которые выглядели неуклюжими по сравнению с моими.

Не знаю, как долго мы сражались, охотились друг на друга в кольце вампиров, на первом этаже Дома Кадогана. Мои волосы намокли от пота и прилипли к голове; слезы текли по лицу; руки и колени покрылись кровью; сломанные ребра ныли. Рукава моей блузки порваны в клочья из–за едва не пропущенных ударов. Сначала он позволил поиграть в игру, подошел достаточно близко, чтобы дать возможность установить контакт, перед тем как он ускользнет. Но теперь он крутился, чтобы спасти свою шкуру. Выражение его лица — непроницаемого, сосредоточенного — довольно хорошо говорило об этом. Это тренировочная схватка, а настоящий вызов, битва, в которую я пыталась вовлечь его пару месяцев назад. Битва, над которой он посмеялся. Он задолжал мне настоящее сражение, знак признания того, что меня не спросили, хочу ли я стать вампиром. Но я все равно подчинилась его власти, потому что он попросил меня об этом. Это как вознаграждение. Он — мой Мастер, но я принесла клятвы и он задолжал мне битву. Честную битву, потому что я готова драться за него. Убивать за него. Принять удар, предназначающийся ему, если необходимо.

— Мерит!

Я пожала плечами в ответ на зов и продолжала драться: уворачивалась, крутилась и улыбалась, нанося удары клинком, парируя и нападая, уклоняясь, чтобы не оказаться на линии его честной стали.

— Мерит!

Я блокировала его удар и, пока он восстанавливал баланс и ориентацию, оглянулась, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мэллори, моя подруга и сестра, вытягивает руку с пульсирующей сферой голубого пламени на ладони. Она подбросила ее, и сфера полетела ко мне, и меня окутал огонь.

Свет вырубился.