Варя

Глава 6. Лев

Лев стоял у окна в кабинете Шатуновского и смотрел на крутые холмы, поросшие густым лесом. Осень в этом году выдалась на удивление тёплой и туманной. Но сегодня ночью землю хватил мороз, выпал первый снег, а с утра в затянутом серой пеленой небе появились прозрачные просветы. В одном из них показалось солнце, и от стволов деревьев упали на снег синие длинные тени. Природа в снежном антураже солнечного утра завораживала своей холодной красотой.

Такой чужой.

Лев никак не мог привыкнуть к этому месту. В очередной раз поймал себя на мысли абсурдности ситуации. Несколько лет назад он отдал бы многое, чтобы провести в Берёзовой Роще хотя бы один единственный день. А когда стал абсолютно равнодушен к этому глупому желанию, застрял здесь на неопределённый срок. Невероятно.

Самое удивительное, что мать…

Лев отвернулся от окна. Опять дурные мысли! В последние несколько лет он практически не думал о матери. Но здесь, в доме, в котором она жила, воспоминания с каждым днём становились сильней, и Льва это раздражало. Накатывало даже чувство вины. Как будто своим безразличием к судьбе матери он приблизил её роковой финал. Прошло уже больше пяти лет после исчезновения. Что с ней случилось? Возможно, просто сбежала? Опостылело провинциальное прозябание, захотелось свободы и блеска столичной жизни.

С его отцом мать поступила именно так: однажды собрала вещи и уехала. Иногда писала Льву о том, что любит его. Но больше обыкновенно оправдывала свой побег, расписывая в красках, как скучно и грустно жилось ей в медвежьей глуши без сцены и танцев. Позже ему довелось узнать, что, вернувшись работать в театр, она вела абсолютно разгульную жизнь. Меняла поклонников до тех пор, пока не обзавелась состоятельным покровителем — Шатуновским. В него, по слухам, влюбилась мать просто без памяти. Бросила всё и уехала с ним во Взгорьевку. Тогда-то её связь со Львом и была окончательно оборвана.

Из-за этой истории в отрочестве Лев часто печалился, ревновал мать и скучал по ней. А потом научил себя не думать о прошлом. Обида переродилась в безразличие, и Лев редко вспоминал о своих детских горестях. Совсем перестал размышлять и о том, как жилось матери в её новом супружестве.

А чувства в этом браке, судя по всему, оказались по-настоящему сильны, так как после утраты женушки Шатуновский обезумел от горя. Такой вывод Лев сделал, когда узнал, что в приступе небывалой щедрости одним росчерком пера тот переписал всё своё имущество на единственного сына ненаглядной супруги. Как объяснить его порыв? У Льва на этот вопрос был только один ответ: Шатуновский сошёл с ума.

— К черту эти загадки! — граф нахмурился.

Вернёт усадьбе более-менее товарный вид и продаст её без всяких сожалений. А затем выбросит прошлое из головы, как сон дурной. В том числе и думам о матери будет заказана дорога в его голову.

Зачем тогда пришла ему на ум эта дурацкая идея восстановить портрет (с которым было сотворено необъяснимое зло) madame Шатуновской? Даже нанял для этой цели реставратора… реставраторшу… Не пойми кого!

В компетенции девчонки, которая приехала на работу, Лев сильно засомневался, когда увидел её вживую. Дал шанс смешной дурнушке, потому что откликов на место (нужно быть откровенным) попросту не было. Господи, воистину, во Взгорьевке всё имеет какой-то мистический налёт.

Взять даже эту реставраторшу чудную. Наверняка бедна, как церковная мышь, да ещё и некрасива, но держится при этом с ним совершенно на равных! Верно, просто забывает о своём рябом лице. Другая бы только и делала, что рассматривала паркет под ногами. А эта, ни капли не смущаясь, смотрит прямо в глаза! Её прямой взгляд так поразил Льва, что в мастерской он не выдержал и позволил себе внимательно рассмотреть Дарью Владимировну всю: с ног до головы. Только тогда она смутилась.

И это даже выглядело мило.

В дверь постучали, и Лев, точно застигнутый врасплох, резко повернулся ко входу и даже тряхнул головой.

— Открыто.

Порог переступила грузная невысокая женщина с румяным лицом и с широким улыбающимся ртом. В уголках карих хитрых глаз собрались морщинки.

— Марфа Прокофьевна! Мое почтение.

— Утро доброе, барин. Как я встрече рада. Знали бы вы, как домой спешила. Дела в городе все уладили. Привезли новые шторы, белье, скатерти. Всё привезли. С Афоней заказали краску и доски. Доставят со дня на день.

— Отлично! Хорошие новости. Кстати, реставратор приехала…

— Видела окаянную. Страшна-то какая. Я её напугалась сперва. Ох, не повезло же девке!

— Согласен. Но, прошу, без пересудов обойтись.

— Все так, барин. Не суди, да не судим будешь.

— Есть ко мне ещё вопросы?

— Есть, барин, и сурьёзный.

— Что такое?

— На обед уху или щи сегодня изволите?

Граф рассмеялся:

— На ваш добрый вкус, Марфа Прокофьевна.

— Благодарствую за доверие.

Лев поклонился, и экономка, которая досталась графу вместе с Берёзовой Рощей, тихонько выскользнула за дверь. А потом неожиданно опять просунула в проём мясистый нос.

— Самовар, должно быть, поспел и дожидается вас в гостиной. Булочки сегодня на славу удались. Спускайтесь чай пить.

— Хорошо…Обождите, Марфа Прокофьевна. Пригласите к чаю Дарью Владимировну. Пусть составит мне компанию.

Экономка растерянно заморгала.

— Аппетит бы вам не испортила.

— Что я велел!

— Сию минуту, барин. Уже бегу.

Что это с ним? Так одичал от однообразия деревенской жизни, что даже общество мало-мальски образованной дурнушки за радость посчитал? Да перед хлопотами рутинными и такое разнообразие в общении будет приятно. Выпьет чаю и за дела возьмётся.

…Крестьянские наделы были в полном запущении. Первый раз граф, проехав по деревням, испытал сильную душевную муку, увидев своими глазами разруху и нищету. Взялся с азартом налаживать быт мужицкий, да столкнулся со стеной непонимания. Отвыкли здесь проявлять инициативу: слушали крестьяне нового барина, кивали, соглашались со всем, а делать ничего не делали. Разрешил он им лес на дрова и почин изб рубить. И что? Пока сам не приехал и командовать не принялся, ни один крестьянин с топором в барскую рощу идти не отважился. Запуганный, дикий народ! Обычно голодные хотя бы злые. А эти…

Велел дворовым для деревенских собрать утварь и пожитки разные из Березовой Рощи. Мужики мешки приготовили, ждут старост с телегами, а их нет. Не поверили, что новый барин всерьёз господское добро собрался раздавать. И так со всем, чего ни коснись.

В итоге каждую избу Лев обошёл лично, выяснил, кто чем живёт. Составил сметы. Для пары семей с малыми детками распорядился пригнать коров. Стал учёт вести и тому, кто как работает. Отпустил нескольких молодых и бойких крестьян в город на заработок сезонный. Другим сократил повинность. Чувствовал Лев, что свобода людям нужна. Научатся инициативу проявлять и вкус к жизни появится. А если у барина народ славно живёт, то и он не бедствует. Рисовались ему иной раз радужные картины цветущей Берёзовой Рощи и пугали его эти видения.

Зачем она ему? Зачем все эти старания?

Лев спустился на первый этаж по скрипучей парадной лестнице, с которой недавно сняли на почин и чистку старый ковер. Тёплый аромат сдобных булочек, казалось, заполнил всё пространство в доме. И граф, неожиданно для себя, порадовался, что угостит ими Дарью Владимировну. Сам он не жаловал сладкое. Приоткрыв дверь в малую гостиную, увидел её стройную фигурку. Она прямая вся, как струна, стояла против окна. Была в ней какая-то привлекательная статность.

Если бы не лицо…

Лев кашлянул и девушка обернулась

— Доброе утро, Дарья Владимировна.

— Доброе утро, Лев Васильевич. Благодарю вас за приглашение.

И голос её как будто знакомый.

— Не стоит. Здесь, в глуши, всё время приходится трапезничать в одиночестве. Пока усадьба в плачевном состоянии, я не готов принимать у себя гостей, — граф, склонившись над пузатым самоваром, по-хозяйски разлил чай в фарфоровые чашки. — Иногда хочется побеседовать хоть с кем-нибудь разумным за чаем. Рад вашему обществу.

Дарья Владимировна слегка поклонились:

— Вот как. Надо же, какая честь мне оказана! Премного благодарна.

Что это? Сарказм?

Лев усмехнулся. Опять нетипичное поведение для скромной бедной дурнушки. К тому же, она ещё и умудрилась метнуть в него глазами молнию. Или ему показалось? Даже забавно, как у неё выходит оставаться уверенной в себе и невозмутимой… с такими-то изъянами. Ах да! Судя по бумагам, она вдова. Наверное, опыт семейной жизни оказал благоприятное влияние на её, несомненно, уязвлëнную с детства самооценку.

— Угощайтесь сдобой. Вы любите варенье?

— Да, очень, — с улыбкой ответила она.

— Это хорошо.

Какое-то время Лев наблюдал за грациозными движениями Дарьи, с которыми та пила чай. Порадовался, что уселась она против света. Её пятна на лице в таком положении были менее заметными.

— Расскажите мне, как вы устроились. Довольны ли своей комнатой?

— Стены сплошь все в подтеках. В окно дует. Пахнет плесенью и гнилью. А в остальном комната замечательная: квадратная и светлая.

— Вы никак на царскую опочивальню рассчитывали? — брови Льва так и взметнулись вверх.

— Что вы! Я просто пыталась сказать, что устроилась… сносно и всем довольна.

— Что ж, ладно, — Лев сделал большой глоток чая, заваренного на листьях чёрной смородины. — Уже наметили для себя план работ?

— Да. Сегодня наведем с Нюрой в мастерской порядок. Разберем все картины. Снимем размеры с тех, которым будут нужны новые подрамники. А ближе к вечеру приступлю к реставрации первого холста.

— Превосходно. Я в высшей степени доволен, что у картин начнется новая жизнь, благодаря вашей лёгкой руке… Надеюсь, конечно, вы не обманете мои ожидания.

— Лев Васильевич, скромность и гордость не позволят мне сейчас развеять все ваши сомнения. Но я…

— Вы докажите мне свою компетентность делами.

— Именно.

Льву показалась, что вся живость совсем ушла из голоса Дарьи Владимировны, и он решил проявить милосердие, переменив тему.

— Скажите, а как вам понравился наш парк? Берёзовая роща хороша, не правда ли?

— Просто чудесна!

— Думается мне, что роща наша услада для глаз художника. Как найдется время, прогуляйтесь по парку. Возьмите с собой свою помощницу.

— Непременно. Только…

— Что?

— Даже не знаю, как вам сказать.

— Говорите, право слово, что ещё за интрига?

— Боюсь встретить…

— Кого? Зверя в парке? Разве что белок или зайца увидите.

— Нет, что вы! Боюсь змору встретить. Говорят, в ваших краях ведьма по лесу бродит.

Лев в крайнем изумлении уставился на Дарью. Он с трудом подавил желание немедленно осадить глупую девчонку резким окриком. О, как же ему опостылели эти разговоры про какую-то неведомую лесную ведьму! Ну ладно ещё крестьяне ересь болтают, но реставратор — образованная городская madame, а туда же! А как она…

— Как вы узнали? Кто глупости эти вам поведать успел?

— Ямщик болтал всю дорогу без остановки про змору злющую. Сказал, что девок будто она из деревень ворует.

— Вас не украдет. Не волнуйтесь.

— Почему?

— По вкусу ей, говорят, только красавицы.

Дарья замолчала и отвернулась. Лев все же нагрубил. В следующий раз подумает, прежде чем молоть в его присутствии всякий вздор. Он посмотрел на Дарью, не скрывая своего разочарования в ней. Девушка как-то вся поникла, опустила голову. Льву вмиг тоже сделалось неуютно и даже захотелось вдруг…

Пожалеть? Эту дуреху? Совсем он одичал.

— Понимаете, я уже вдоволь наслушался пересудов про змору. Однако мой здравый смысл не дает обращать на ересь внимание. Надеюсь, и вы последуете моему примеру, Дарья Владимировна.

— А девки, которые пропали? Их нашли?

— Одна утонула. Несчастный случай. Две других сбежали. Ищут.

— Всего три пропали?

— А вам мало? Народ говорит больше. По бумагам три. Вы правда реставратор или сыщик из сыскной полиции?

Дарья Владимировна точно испугалась: затаила дыхание, замерла, а потом как-то глупо рассмеялась:

— Что вы, женщин сыщиков не бывает.

— Реставраторов тоже нечасто встретишь.

Повисло неловкое молчание, и Лев, наблюдая за тем, как вытянулось лицо Дарьи, не сдержавшись, криво усмехнулся. Она, кажется, занервничала ещё больше: провела рукой по белой скатерти, расправила еле заметную складку, а потом, подняв на Льва свои ясные серые глаза, тихо сказала:

— Сердечно благодарю за чай. Было очень приятно, Лев Васильевич, с вами вести беседу. Но, кажется, мне пора откланяться. Работа ждёт.

— Разумеется, Дарья Владимировна. И не бойтесь: змора по дикому лесу бродит, до вас свои когти дотянуть не сможет. Работайте себе спокойно. Хорошего дня.

Дарья бросила на Льва быстрый насмешливый взгляд, словно он сморозил какую-то глупость. Да, похоже, эта дамочка точно верит в народные сказки простого люда. Черт возьми. А Лев ведь умудрился с полчаса назад порадоваться, что в доме появился разумный собеседник для чаепитий.

Он проводил глазами Дарью и остался наедине со своими смешанными чувствами. Была в ней какая-то притягательная странность. И почему она вообще иногда кажется ему знакомой?

Размышления Льва прервал вдруг Гришка, который вбежал в гостиную и объявил испуганным голосом:

— Барин, к вам Ушаков пожаловал. Новости у него!

— Зови.

В гостиную вошёл крепкий мужичок средних лет. Выглядел он сильно старше Льва, хотя на деле был младше его почти на два года. Возраст и солидность мужику придавала его длинная рыжая борода, достающая клином почти до середины груди.

Ушаков поклонился барину в пояс. Он ответил кивком на приветствие мужика — старосты Лаптевки. Заметив нескрываемое беспокойство на широком лице Ушакова, Лев догадался, о ком будет речь.

— Есть новости по поводу девок?

— Нашли, барин, Емильянову.

— Только одну? Где?

— В лесу, листиками присыпанную. Чёрная вся была! Узнали по одежде да крестику нательному.

Граф нервно провёл по волосам рукой. Нашлась одна из пропавших девок мертвой. Что теперь с этим делать? Ведь он думает продавать усадьбу, а тут черт знает что в деревнях творится!

— Что случилось с ней? Есть догадки?

— Так все знают шо.

— Ну?

— Змора проклятая сгубила.

— И вы туда же! Ну почему опять этот бред я вынужден слушать!

— А вы, барин, как морду её увидите, так тоже поверите.

Ушаков, выпучив глаза, обвел указательным пальцем около покрасневшего своего лица кривой круг. И вместо его громкого гнусавого голоса Лев услыхал вдруг заговорщицкий хриплый шепот:

— Чёрная вся! Чёрная, как смоль! Прокляла её ведьма. Вот вам крест! Прокляла! Дуняша от горя обезумела. Пошла в лес искати змору эту окаянную. Заплутала и замерзла насмерть.

— Да замолчи уже! Знать ничего не желаю про ведьму вашу. Значит, девка сама в лес пошла? По глупости своей и погибла!

— Барин, змора это! Она её прокляла. Изловить ведьму надобно! Загубит же новую девку к весне, как пить дать.

К тому времени на продажу как раз имение выставлю. Там с новым владельцем пусть хоть леших с русалками ловят. А до продажи шумиху нельзя допустить.

— Ещё раз про змору услышу, велю нового старосту выбирать в Лаптевке. Понял меня?

Ушаков нахмурился, голову опустил, замолчал.

— Нет никакой ведьмы в лесу! Ещё раз бредни эти до меня дойдут…, — Лев шагнул к мужику и, ощутив гнилостный запах из его приоткрытого в испуге рта, поморщился. — Да я же тебя не просто с места скину, выпороть велю.

— Как скажете, барин, так и сделаю.

— Если кто придет ко мне с этой глупостью про ведьму, — Лев прорычал свою угрозу Ушакову и, схватив за воротник, встряхнул.

— Никто не придет боле, барин. Я прослежу, барин.

Граф отступил, сказал уже спокойно:

— Емельянову придать завтра земле. Поторопитесь, пока грунт совсем не промерз. Семье её я дам распоряжение помощь всяческую оказать. На этом всё — пошел вон.

Ушаков поклонился, выскочил за дверь, столкнувшись по пути с Гришкой и ругнулся вполголоса на неуклюжего мальчонку.

Лев вздохнул. С Лаптевкой было тяжелее всего. Жило в ней несколько семей язычников. Для господ своих числились они православными и даже ходили в церковь, да только у себя дома молитвы читали Перуну, Сварогу, Даждьбогу и прочим славянским богам. Приносили им дары и даже, говорят, устраивали тайные праздники в их честь. Лев подошёл к окну.

Кто его знает, что с Емельяновой на самом деле стряслось. Если разбираться в этом деле, то с этих семей допрос следует начинать. Стоп. Зачем ему это? Других хлопот хватает.

Жалко молодую девчонку. Жизни совсем познать не успела. Сгубила себя по-дурости, из-за ведьмы липовой. Накрутили, видно, девку. Пошла ее в лес искать и заблудилась. Сама виновата, что вышло так.

Лев обернулся к Гришке, который застыл на пороге. Юнец поклонился:

— Бравый готов, барин.

— Хорошо, Гриша. Свободен.

В седле Лев почувствовал себя лучше. Ясная погода словно встала стеной на пути его тягостным мыслям. Лёгкий ветер, солнце и блестящий в его лучах снег напомнили о Рождестве.

Нельзя будет оставаться в этот светлый праздник здесь.

Лев пришпорил коня. Промчался мимо Лаптевки и полдня провёл в Сверигово ещё одной деревеньки Взгорьевки.

Проверил, как работают новые лопасти мельницы и обошел со старостой деревню кругом. Недалеко от реки когда-то начинали строить школу и отчего-то забросили. Говорят, сруб долго не трогали, но в конце концов растащили, почти не оставив следов благого начинания.

Лев со старостой прошёлся по этому заброшенному, заросшему бурьяном месту, припорошенному первым снегом. Слушая его о том, как бы для деток замечательно было по весне строительство возобновить, Лев всему поддакивал. Он был рад здравому разговору. Ни про какую ведьму ни разу речь не зашла, и оттого граф заметно повеселел. Обговорив напоследок ещё раз насущные дела, вернулся домой с чувством выполненного долга.

Отобедав в одиночестве, провёл до вечера время с дворовыми, проверяя, как идет работа по восстановлению кровли, побелке, уборке и прочим делам. К ужину, чувствуя себя усталым и разбитым, вспомнил вдруг про Дарью Владимировну и велел вновь позвать её к столу.

Она выглядела немного уставшей, но улыбалась и благодарила сердечно за приглашение. Кажется, потому что была этому удивлена. Собственно, так же, как и Лев. Желание вновь быть с ней за одним столом и для него оказалось сюрпризом.

После утреннего чая, кто бы смел подумать об этом?

Скромный ужин из квашеной капусты, вареной картошки и расстегая с мясом на какое-то время занял весь интерес Льва. Он молча приступил к еде, не обращая на Дарью внимания. Однако, осознание того, что за столом он сидит боле не в гордом одиночестве, наполняло его душу довольством. Конечно, компания не самая удачная, но определенно это лучше, чем ничего. Лев, выпив местного игристого вина, настоянного на берёзовом соке, наконец, заговорил с ней:

— И как же прошёл ваш первый рабочий день, Дарья Владимировна?

— Весьма успешно, Лев Васильевич. Уборку произвели, все картины пересчитали и размеры измерили.

— Сколько картин в мастерской?

— Сорок четыре. Точнее, сорок пять, если считать вместе с портретом, то есть с картиной под чехлом.

— Не удержались и поглядели на неё?

Дарья немного занервничала, заёрзала на стуле.

— Вы разве запрещали на неё смотреть?

— Велел не трогать.

— Прошу прощения.

— Пустое. Дело сделано. Так что вы думаете? Восстановить возможно?

— Холст ужасно повреждён. Вклейки другого материала могут быть заметны даже при ювелирной работе. И портретное сходство скорей всего будет частично утеряно. Но попытаться, разумеется, можно.

— Ясно. Я не питаю надежд на абсолютное восстановление этой картины. Но на ней моя… Не важно.

— А что с ней случилось?

Лев вздрогнул. С ней? Его матерью. Если бы он знал ответ на этот вопрос. И что произошло с этим холстом тоже покрывал мрак тайны. Лев, конечно, пытался разведать это у дворовых, но все просто пожимали плечами или отводили глаза. Ровным счётом ничего выяснить не удалось.

— Вам это зачем?

— Прошу, не гневайтесь из-за моего любопытства, просто никогда не видела картин в таком ужасном состоянии, как в этом жут…, — Дарья, похоже, прикусила свой длинный язык, — доме.

— Когда закончим с благоустройством и развешаем картины по местам здесь станет уютней, правда? Ещё уезжать отсюда не захотите.

Дарья поглядела на Льва так, как будто он болен как-нибудь душевным недугом.

— Разумеется, Лев Васильевич, вы читаете мои мысли.

Лев вскинул бровь. Ему нравилось, когда Дарья отвечала с едва уловимым сарказмом.

— Вы уже выбрали холст, над которым начнете трудиться, как говорили с утра?

— Выбрала.

— И что же эта за картина?

— Лодки в кувшинках на реке.

— Интересно.

— Очень красивая работа.

— Правда красивая? — Лев с ухмылкой посмотрел на Дарью в упор. Не сдержался в желании немного поддразнить дурнушку. Она, кажется, все поняла и, встретившись с его насмешливым взглядом, смущённо отвела глаза. Но, выдержав паузу, ответила ему высокомерно:

— Возможно, сейчас этого и не видно из-за пятен… на холсте, но когда я восстановлю первоначальный вид картины, — и Дарья подняла на Льва глаза, — поверьте, она станет красивой вновь. Очень красивой.

Лев усмехнулся. Господи, да откуда в этой девчонке столько уверенности? Она говорит иной раз с такими властными нотками в голосе, словно только и делала, что командовала всю жизнь. Удивительная Дарья! Узнать бы её историю.