Вечер встречи

Глава первая

Трое мужчин. Три обольщения. Один вечер встречи.

Замечательно.

На протяжении полутора тысяч миль Рейчел обдумывала детали своего плана. Все получится. Должно получиться.

Кусая губы, чтобы не расплакаться, она сильнее сжала руль и притормозила, завидев на въезде в Бремер знак ограничения скорости. В переднем стекле она разглядела свое отражение: черные волосы и бледное лицо на фоне черного бархата неба. Она расправила плечи, чтобы соответствовать своему новому образу: привлекательной, преуспевающей женщины. Уверенной в себе.

За прошедшие десять лет Рейчел успешно поработала над собой. И в течение предстоящих нескольких дней докажет это. Им… и себе самой.

К тому времени, как она поедет обратно в Нью-Йорк, она расквитается с этой троицей — Дереком Букером, Джейсоном Стилвеллом и Карлом Маклином. Парнями, которые превратили ее жизнь в школе в нескончаемый кошмар.

Она прикусила нижнюю губу. Безусловно, ни одна живая душа в городе даже не узнает ее сейчас. Толстой застенчивой Белинды Рейчел Дин больше не существовало. Теперь она была просто Рейчел, и эта новоиспеченная Рейчел выглядела отлично. Нет, не просто отлично. Она выглядела потрясающе. Она была неотразима, черт возьми. Сексапильна.

Новая Рейчел обладала всем необходимым, чтобы искушать, дразнить и мучить каждого из этой троицы до тех пор, пока они все не воспылают отчаянной страстью — страстью к ней. Она будет водить их за нос до того момента, когда они все встретятся. А потом скажет каждому, кто она такая, и даст всем троим понять, что они не стоят внимания Рейчел Дин.

Предательская слезинка скатилась по ее носу, и она смахнула ее, раздосадованная тем, что ее манхэттенское хладнокровие не выдержало такого пустяка, как всего лишь взгляд, брошенный на городскую площадь. Она никогда не плакала. Никогда. Она дала себе зарок никогда не плакать.

Молния стрелой прочертила небо. Почти сразу же капли дождя оглушительно забарабанили по крыше машины. Окружная дорога пересекла Мейн-стрит, и Рейчел свернула на площадь. Прищурившись, она пыталась хоть что-то разглядеть сквозь пелену дождя. Бесполезно. Она въехала на парковку, заглушила двигатель и решила переждать непогоду.

Что-то зелено-золотое приковало ее внимание, и она протянула руку, чтобы взять лежавший на пассажирском сиденье пригласительный билет на встречу выпускников бремерской школы. Если бы кто-то сказал ей десять лет назад, что она по собственной воле вернется в этот город, Рейчел бы ни за что этому не поверила. И вот, пожалуйста. Она практически погрузилась в воспоминания о том аде, который обычно называют средней школой.

Последний школьный год был самым ужасным. В этот год Карл начал защищать ее от шуточек и нападок других ребят. Потом к нему присоединились его дружки, и она позволила себе поверить в то, что эти трое — ее защитники, может быть, даже друзья.

Когда подошло время выпускного бала, Рейчел поняла, как она глупа. Карл пригласил ее, и она — вот идиотка — приняла его приглашение. Она долго экономила, купила себе для этого события платье, которое ей очень шло, и сделала прическу. А ее мама, сказавшись больной там, где работала по совместительству, сделала ей маникюр.

Преодолевая дурноту, со взмокшими ладонями, Рейчел ждала в их скромной гостиной, когда Карл заедет за ней. Она не надеялась на какие-то романтические отношения, но не была также готова к тому, что он станет холодно молчать всю дорогу, пока они ехали на бал. Потом, когда они пришли в украшенный спортивный зал школы, он отправился за пуншем. Пунша он, видимо, не нашел, потому что так и не вернулся. А когда Рейчел сказала Джейсону Стилвеллу и Дереку Букеру, что Карл пригласил ее на этот бал, Джейсон рассмеялся ей в лицо. Кульминацией ее унижения стал тот момент, когда Джейсон поднялся на сцену и объявил, что класс присвоил ей титул Королевы Девственниц.

Молния прочертила небо, и Рейчел съежилась.

Она готова была тогда убежать куда глаза глядят. Неделей позже она уехала в Нью-Йорк. Через год пришла в себя.

Но, несмотря на все ее усилия, ей так и не удалось избавиться от Бремера бегством. Как бы она ни старалась — ничто не изменилось, несмотря на ее ум, ее шарм, ее косметику, ее деньги. Десять лет Бремер окрашивал в серый цвет каждый ее успех, лишал ее малейшего удовольствия от победы.

Надо положить этому конец. Настало время встретиться лицом к лицу с этими злыми духами прошлого, чтобы потом зажить по-человечески.

Королева Девственниц, черт возьми! Да она заставит их всех троих возжелать ее так, как они никогда не желали ни одной женщины. И вернет себе ту жизнь, которую они украли.

Честно говоря, если бы это приглашение на встречу выпускников пришло двумя неделями раньше, Рейчел бы просто выбросила его. Но оно пришло на отвратительном этапе ее жизни, сравнимом разве что с годами, проведенными в Бремере.

Истек срок аренды ее манхэттенской квартиры; после месяца переговоров сорвалось издание книги; не удалось зарегистрировать название ее небольшой юридической фирмы, которое помогло бы ей приобрести известность. В довершение всего она поправилась на два с половиной фунта.

Но самой большой неприятностью, главным ударом стало для Рейчел то, что ее отверг нынешний ее приятель, партнер по танцам и ужинам.

Все складывалось прекрасно. Она встречалась с ним больше месяца. И вдруг — бац! Каким-то образом он разглядел за шикарным фасадом и одеждой от модного дизайнера неуверенную в себе, толстую маленькую девчонку в очках, со скобой, исправляющей зубы, и с кудрявыми волосами. И не захотел иметь ничего общего с этой девчонкой.

А кто бы на его месте захотел?

Прекрати сейчас же! Рейчел с силой ударила ладонью по рулю. Она совершенно преобразилась. Упражнения, одежда, прическа, косметика, работа над осанкой, наконец сделали свое дело. Она использовала все это вместе и создала совершенно новый образ, стала абсолютно новой личностью. Теперь тон задавала она. Не парни. Она. Если средняя школа и научила ее чему-то, так это всегда брать верх и никогда не уступать.

И именно это она и собиралась делать.

Дождь барабанил уже не с такой силой, поэтому Рейчел включила двигатель и задним ходом вывела машину с парковки. Она вернулась на окружную дорогу, надеясь, что бар «Коттон Джин» по-прежнему излюбленное место встреч горожан. И Карла.

Она хмурилась, поскольку не была особенно расположена кого-то очаровывать. К тому же без плаща или зонтика она будет выглядеть как мокрая курица. Не лучше ли отказаться от идеи направить сейчас свои стопы в «Коттон Джин» и поехать в мотель? Вероятность того, что Карла в баре не окажется, очень велика. А если она не найдет сегодня Карла, захочется ли ей искать Дерека Букера? Ведь Карл Маклин должен был стать Жертвой разбушевавшихся мужских половых гормонов номер один. Раз уж Рейчел решила вернуться в этот город в ореоле секс-символа и с настроем генерала-рубаки, ей надо было начинать с главного, то есть добраться до Карла.

Полная решимости не поддаваться гипнозу монотонного жужжания двигателя и стука «дворников» по ветровому стеклу, Рейчел наклонилась вперед. Упершись грудью в руль, она пыталась хоть что-то разглядеть сквозь завесу дождя.

И тут она увидела собаку, сидящую на дороге.

Рейчел круто повернула руль и резко нажала на тормоз, что, вероятно, было ошибкой, поскольку машину занесло, и она с отвратительным звуком ударилась обо что-то. Это было явно что-то живое. Рейчел изо всех сил жала на тормоз. Бесполезно. Проклятая машина собиралась тормозить только тогда, когда ей самой этого захочется, что она в итоге и сделала, когда ее передние колеса въехали в кювет.

В считанные секунды Рейчел выскочила из машины и выбежала на дорогу. Собака. Большая черная собака. Лабрадор, скорее всего. Неужели она его задавила? Словно чтобы успокоить ее, собака открыла глаза и вильнула хвостом. Один раз. У Рейчел сжалось сердце. Она вспомнила о Декстере, желтой собачонке, которая привязалась к ней в то лето, когда она закончила шестой класс. Пес был настолько же предан, насколько неказист. А этот… о господи, он смотрел на нее своими огромными выразительными глазами, умоляющими о помощи. Она склонилась над беднягой, только сейчас поняв, что его задняя лапа в крови. О боже, о боже, о боже! Что она наделала?

Рейчел погладила его морду, и пес начал лизать ее руку. Она ощупала его шею, пытаясь обнаружить ошейник с биркой. Ничего. Ответственность за собаку лежала целиком на ней, и она не знала, что делать. Рейчел выпрямилась, чтобы поискать в чемодане что-то, во что можно было бы завернуть беднягу, но в ту же секунду, как она убрала руку, пес заскулил.

Мокрый и раненый он лежал на темной дороге Ничего удивительного, что он скулил.

— Все хорошо, малыш. Я только найду, во что тебя завернуть.

Пес снова заскулил, и Рейчел поняла, что никуда не пойдет. Она была не в силах отойти от бедняги. Положив одну руку ему на голову, она вытянула другую, надеясь дотянуться до багажника. Не получилось.

— Хорошо, дружок. Вот что мы сейчас сделаем. — Левой рукой она стала расстегивать пуговицы на своей легкой блузке от Версаче, потом рванула материю. Пуговицы отскочили, она скинула блузку, и только тогда поняла, как сильно вымокла, когда почувствовала, что лифчик прилип к коже. — Я оберну тебя этим и донесу до машины, а потом мы разыщем в городе ветеринарную лечебницу.

Однако блузка оказалась не настолько велика, чтобы завернуть в нее такую крупную собаку. За этим бесценным открытием пришло вскоре другое — женщине, даже после того, как она сбросила свои черные лодочки, было не под силу поднять раненое животное.

— Милый, прости, но я не могу тебя поднять.

Пес лизнул ей руку, и Рейчел чуть не заплакала. А что, если постепенно двигать его к машине? Не причинит ли это его задней лапе еще больше вреда? Вот если бы удалось наложить каким-то образом повязку.

Но повязки не падали с неба. У нее не было их, черт возьми. Расстроенная, Рейчел хмуро посмотрела на свои уже промокшие теперь колготки. Не слишком подходят, но сойдут.

Гарретт сидел, развалившись, на кожаном диване в офисе своего брата и с нетерпением ждал, когда Карл закончит говорить по телефону. Кондиционер от перегрузки вышел из строя, и тонкая струйка тепловатого воздуха мало чем помогала в техасской жаре, которая не ослабевала и с наступлением ночи. Гарретт стянул с себя рубашку и остался в одной тонкой белой майке из тех, что продавались три штуки за пять долларов в лавке рядом с его домом.

Наверное, ему стоило предвидеть жару и неработающий кондиционер. С того момента, как он приехал в Техас, его преследовали неудачи. Сначала самолет, на котором он летел, приблизился к грозовому фронту, и в течение двадцати минут его болтало словно на качелях. Потом, когда он еще не успел отойти от самолетной качки и езды на машине в Бремер, его заставили заменить отца и помогать жеребящейся кобыле. Хотя это было волнующее событие, сейчас его глаза болели от недосыпа, а каждый мускул на спине и плечах молил об отдыхе.

Гарретт встал, вытянул из пачки грозящую раковым заболеванием сигарету без фильтра и сжал ее в зубах, не обращая никакого внимания на пластмассовую табличку с надписью «Не курить» на письменном столе брата.

Карл прикрыл трубку рукой.

— Мне казалось, ты давно уже бросил эту привычку, — сказал он скорее осуждающе, чем вопросительно.

— Я действительно бросил. Но когда я раздражен, мне хочется выкурить сигарету.

Гарретт взглянул на младшего брата. Теперь, когда Гарретту перевалило за тридцать, а Карл приближался к этому рубежу, их фамильное сходство усилилось. Гарретт был сантиметров на восемь выше Карла, но оба они были рослыми и темноволосыми, как и все мужчины рода Маклинов. На самом деле Гарретт и Карл были братьями только по отцу, но такие тонкости кровного родства ничего не значили для Гарретта. Карл был его братом, просто и ясно. И когда он смотрел на Карла, он видел себя. Он видел также их отца.

Все, что бы ни делал Гарретт, никогда не удовлетворяло до конца Карла Маклина-старшего. Гарретт даже стал, как и отец, ветеринаром, но старик и глазом не моргнул. Он явно не хотел, чтобы его старший сын вернулся в Бремер и, как и он, работал в клинике.

Гарретт потер виски, пытаясь отделаться от грустного настроения. Карл повесил трубку и уставился на сигарету.

— Не волнуйся, — сказал Гарретт. — Я их не зажигаю.

— Любишь, чтоб висели на губе и шлепали, когда разговариваешь?

Гарретт криво ухмыльнулся. Он никогда не мог злиться на Карла.

— Ладно. Ты победил. — С нарочитой медлительностью он вынул сигарету изо рта, сунул ее обратно в пачку и спрятал в карман джинсов. Он ухитрился проделать все это, не спуская глаз с Карла, а потом эффектно поиграл бровями. — Посмотрим, как долго тебе удастся оставаться в рядах победителей.

Гарретт опустился в твердое деревянное кресло, стоящее возле стола Карла, отклонился назад и вытянул ноги. Он продолжал пристально смотреть на Карла, который, тоже едва сдерживая улыбку, вслед за братом включился в их старую игру: кто кого переглядит. Гарретт всегда выходил победителем.

Исключения не было и на этот раз. Карл заерзал в своем кресле и, в конце концов, отвел взгляд. Он поднял руки вверх и засмеялся:

— Сдаюсь, сдаюсь. Ты победил. Оказывается, существует в этом мире что-то неизменное.

Гарретт нахмурился. Прежнее настроение вернулось к нему.

— Не припомню, чтобы ты когда-нибудь лгал мне, братишка.

Карл вытащил карандаш из хромированного стаканчика на своем столе и постучал резиновым кончиком.

— Послушай, я, кажется, понимаю, почему ты зли…

— Разве я говорил, что злюсь? Ошибаешься, Карл, я не злюсь. Я даже не раздражен. Я совершенно измочален.

Карл снова поднял руки, сдаваясь.

— Я всего-навсего посредник.

— Так я и поверил.

Карл посмотрел в сторону, неожиданно заинтересовавшись пальмой в углу своего кабинета. Гарретт увидел, как брат набрал воздуха в легкие, увидел знакомый тик на его щеке. Карл явно обдумывал, как ему добиться желаемого от любимого старшего брата. В этом не было ничего невозможного. В детские годы Гарретт добровольно исполнял все его прихоти. Он был старшим братом и лучшим другом Карла в одном лице.

Когда Карлу было пять лет, он захотел получить коллекцию персонажей из «Звездных войн», которую собрал Гарретт. В десять лет — старый шлем Гарретта и настоящий футбольный мяч. В тринадцать чтобы Гарретт остался дома и не уезжал в колледж. Это был единственный раз, когда Гарретт отказал ему. Во всем остальном он был воском в руках Карла. С того самого дня, как брата младенцем привезли домой из роддома. Гарретт готов был сделать для Карла почти все. Но он испытывал смутное подозрение, что его заманили обратно в Техас обманным путем.

— Послушай, может, скажешь, зачем меня втянули в отцовские дела всего через долю секунды после того, как я въехал в город?

После паузы, такой долгой, что можно было бы успеть проглотить бегемота, Карл снова взглянул на него.

— Ты необходим старику. Ему нужна твоя помощь.

У Гарретта было иное мнение. Его отец никогда не нуждался в нем, а тем более в его помощи. К несчастью для Гарретта, его матерью была первая жена отца. Та, на которой его отцу пришлось жениться. Та, которая исчезла из города сразу после рождения сына.

Он полез, было за сигаретами, но осознал, что делает, и схватился за подлокотник кресла.

— Ты чего-то недоговариваешь. Чего?

— Зачем мне врать?

В этом-то и заключался вопрос. А ответа у Гарретта не было. Он встал и начал мерить шагами безукоризненно аккуратный кабинет Карла. Он остановился перед висевшим в рамке на стене дипломом Техасской юридической школы, вспомнив, как горд был, когда Карл получил этот диплом. Вздохнув, он подчинился желанию достать свои сигареты.

— Действительно, зачем?

— Гарретт, я…

— Неужели я должен просто взять и все забыть, стоит ему лишь щелкнуть пальцами? А ты? Тебе даже в голову не приходило, что, может быть, у меня сейчас налаженная жизнь в Калифорнии?

— Ты тысячу раз говорил мне, что скучаешь по Техасу.

Гарретт нахмурился. Он был не в том настроении, чтобы рассуждать логично.

— Ну и что? Может, я не хочу бежать сюда со всех ног только для того, чтобы отцовская клиника не закрылась. — Почувствовав отвращение к сложившейся ситуации и к самому себе, Гарретт скомкал пачку сигарет и швырнул ее в мусорную корзину. Промахнулся. — А ты ложью заманиваешь меня сюда.

— Гарретт, не кипятись.

— Я не кипячусь. Я очень и очень спокоен.

Карл снял очки и положил их на письменный стол.

— Ты прав. Я солгал. Осуди меня. Но отец не стал бы звонить, зная, что трубку могут швырнуть, и я не уверен, что ради него ты бы приехал. Я решил попробовать, не приедешь ли ты ради меня.

Гарретт медленно выдохнул.

— Ты прекрасно знаешь, что я никогда не откажу тебе.

Но приехал ли бы он, если бы отец попросил его об этом? Безусловно. Ясность ответа потрясла Гарретта. Он жил последние тридцать с лишним лет в надежде, что его отец хоть каким-то образом даст знать, что Гарретт ему не совсем безразличен. Но даже теперь, когда из-за больной спины отец вышел из строя, он все равно не обратился к своему сыну — опытному ветеринару — за помощью.

— Дело не только в папе, — сказал Карл. — Дело касается и животных.

— Это удар ниже пояса.

— Нет, просто обращение к твоему доброму сердцу.

Гарретт подумал о животных. Прикованный к постели, вынужденный принимать обезболивающее, отец не мог бы сейчас помочь даже котенку, не то, что рожающей кобыле. К тому же, в отличие от Гарретта, у которого была процветающая клиника в каньоне Малибу, у доктора Карла Маклина-старшего не было восьми помощников.

Черт. Возможно, придется остаться и помочь, хотя бы до тех пор, пока не удастся подыскать замену. Но он не обязан был радоваться этому.

Зазвонил телефон, и Карл снял трубку.

— Карл Маклин… Привет, Лиз… Комитет?.. Я не уверен, что буду на этой встрече… Нет, просто… дела, дела… Да, позвоню, если надумаю. Пока.

— Ты не собираешься идти на школьную встречу? — спросил Гарретт, едва Карл положил трубку. — Почему бы тебе не пойти? Ты выигрывал все призы, получал награды. Тебе надо пойти.

— Ты что, мой второй отец? — Карл старался не смотреть в глаза Гарретту. Его пальцы барабанили по столу. — У меня дел полно.

Вот она. Ложь номер два. Первую ложь — что Папа Маклин ждал от него помощи — Гарретт еще бы пережил. Без него клиника отца, безусловно, закрылась бы. И Карл был прав, Гарретт хотел помочь, хотя бы ради животных.

Но тут эта вторая ложь…

Карл, и Гарретт был уверен в этом, любил свою школу. И его там любили. Так почему же человек, у которого все шло гладко в школьные годы, и который теперь стал успешным адвокатом, не хочет идти на вечер встречи выпускников?

Уже не в первый раз Гарретт пожалел о том, что уехал из Техаса после окончания школы. Следить за братом из Калифорнии было непросто, и он многое пропустил в жизни подрастающего Карла.

— Не хочешь сказать мне, почему ты не идешь?

Карл шумно выдохнул, потом потер лицо ладонями.

— Давай потом, ладно? А пока скажу только, что я поступил по-настоящему глупо, и она уехала из города до того, как я успел извиниться. Я жалею об этом все прошедшие десять лет.

— Кто?

Карл метнул на него взгляд.

— Кто? — снова спросил Гарретт.

— Белинда Дин.

Карл вздохнул.

Это имя Гарретту ни о чем не говорило.

— А я знаю ее?

— Мы учились с ней в одном классе. Не слишком привлекательная. Все подшучивали над ней. — Карл поднял глаза. — Да ты ее видел, по крайней мере, однажды. Папа занимался ее собакой прямо перед твоим отъездом.

Гарретт кивнул, вспомнив.

— Такая застенчивая девчонка, которая никогда не смотрела в глаза?

— Это она.

— Мне удалось ее рассмешить.

— Тогда ты стал первым во всем городе. Белинда была как в коконе все двенадцать лет учебы. Единственный человек, которого она подпустила к себе, это Пэрис Соммерс, но та уехала с отцом перед последним классом.

— А что плохого ты ей сделал?

— На самом деле я хотел, чтобы мы с ней подружились. Мне казалось, что она согласится. Но у Джейсона и Дерека были другие идеи, и я пошел у них на поводу. — Карл пожал плечами. — Не будем об этом. Ладно?

Гарретт кивнул, сжимая кулаки и с трудом сдерживая желание всыпать брату. Это же надо было связаться с такими типами, как Джейсон и Дерек!

— Хочешь остановиться у меня? — спросил Карл.

— Нет, спасибо, у меня есть комната. — Гарретт пошел к двери кабинета, потом повернулся и предостерегающе поднял палец. — Но мы не закончили, братишка. Ты заманил меня сюда нечестным путем. А сейчас, что бы ты ни недоговаривал мне об этих Джейсоне и Дереке… Готовься завтра излить душу своему старшему и более мудрому брату. Договорились?

— Конечно, о Мудрейший, — ответил Карл, склонив голову.

Гарретт пересек полутемную приемную, повернул замок и распахнул дверь офиса Карла. Ночной воздух коснулся его лица, когда он вышел на крыльцо реконструированного дома викторианской эпохи.

Гравий шуршал у него под ногами, когда он шагал к отцовскому грузовику, предоставленному ему Карлом, и тихо ругал дождь, который, кажется, навсегда обосновался в Бремере. Промозглость соответствовала отвратительному настроению Гарретта, которое недавно еще больше ухудшилось благодаря новой лжи Карла и скрываемой им правде. Завтра он услышит всю историю полностью. Скорее всего, это была просто детская выходка. Какая-то глупость, о которой помнил один Карл.

Сев в машину, Гарретт набрал по двусторонней телефонной связи номер отца, но повесил трубку до того, как раздались гудки. Потом снова набрал. Ответила мачеха.

— Я приехал, чтобы повидаться с отцом, — объявил Гарретт прежде, чем успел передумать.

— Карл говорил, что ты вернулся в город.

— Привет, Дженни, — сказал он, возвращая разговор в нормальное русло. — Я слышал, что папа слег. Я заеду.

— С радостью увижусь с тобой, конечно, но нет никакого смысла приезжать сюда сегодня в такой дождь. Твоего папы нет дома.

Гарретт ахнул в трубку.

— Я думал, у него проблемы со спиной.

— Он в Темпле. На обследовании. Я отвезла его туда сегодня утром.

Ну вот, а он поддался порыву. Они попрощались, и Гарретт выключил телефон. Он испытал некоторое облегчение, поскольку у него было дня два на то, чтобы подготовиться к неизбежному моменту, когда отец, едва взглянув на него, пожелает ему счастливого пути обратно в Калифорнию. Уезжай, парень, от тебя одно беспокойство. Или что-то вроде того.

Гарретт с тяжелым вздохом шлепнул ладонью по рулю и выбросил мысли об отце из головы, сосредоточив внимание на дороге. Черт, дождь все усиливался. Он надеялся, что в мотеле миссис Келли есть горячая вода. Меньше всего на свете ему хотелось бы сегодня встать под холодный душ.

Гарретт все еще размышлял о душе, когда увидел на дороге женщину.

Вот и причина принять холодный душ.

Женщина была без блузки. Ее кружевной лифчик промок и прилип к груди. Только этого одного было довольно, чтобы Гарретт остановился. Тот факт, что она стояла посреди дороги и махала ему, был более или менее второстепенным.

Он опустил боковое стекло.

— Нужна помощь?

— Ничего подобного, — ответила она, смерив его взглядом, в котором было написано «ну и идиот». — Я всегда шатаюсь в дождь в нижнем белье. Это бодрит.

Гарретт невольно улыбнулся. Он заслужил такой ответ. Больше того, этот ответ ему понравился. В последнее время он слишком часто общался с покорными девушками, которые все как одна были «будущими актрисами» и не только никогда не спорили, но даже не выражали своего мнения из боязни нанести оскорбление ему или его кошельку. Так что появление строптивой женщины, даже в такой совершенно не подходящей для свиданий обстановке, на самом деле было для него хоть каким-то проблеском в этот тоскливый день.

— Вы так и собираетесь сидеть, уставившись на меня, или окажете ту помощь, которую столь галантно предложили?

Женщина бросила выразительный взгляд через плечо, и Гарретт увидел Лабрадора, который вступил в разговор, помахивая хвостом.

Гарретт заглушил мотор и выпрыгнул из машины, обрадовавшись, что дождь начал стихать. К тому же после второго саркастического высказывания женщины его дурное настроение улетучилось. Он присел на корточки рядом с собакой.

— Привет, парень.

Гарретт снял импровизированную повязку и внимательно осмотрел собаку. Нужно было сделать рентген, но, насколько он мог определить, если не считать вывиха передней лапы и нескольких ужасных на вид ссадин на задней, состояние «парня» не внушало опасений.

Гарретт сидел на мостовой, почесывал собаке уши и смотрел на острую на язык незнакомку. Она смахнула капли дождя с лица и в свою очередь посмотрела на него, нахмурив брови, словно только что встретила его на вечеринке и не могла вспомнить, как его зовут.

— Так что произошло? — спросил он.

— Разве это имеет значение? — Она заморгала. — Главное, что мне надо отвезти собаку к ветеринару. Поскорее.

— К вашим услугам. Мы можем отвезти ее в мою клинику, — сказал Гарретт, пытаясь так взять собаку, чтобы не причинить ей боль. Тут он вдруг понял, что сказал. Его клинику? Слава богу, Карла не было поблизости, и он не мог услышать это.

— Вы ветеринар?

Он промычал, пытаясь встать с тяжелой ношей на руках.

— Нет, но в сложившихся обстоятельствах это, кажется, лучший выход из положения.

— Простите. Глупый вопрос.

Так-так. Один — ноль в пользу Гарретта. Если бы он не тащил собаку, подпрыгнул бы на месте и заработал еще два очка. Но он тащил собаку. Тяжелого, мокрого пса, который с каждой секундой становился все тяжелее. Гарретт прочистил горло и показал кивком головы на задний откидной борт грузовика.

— Сейчас. — Рейчел подбежала, чтобы опустить его. — Вы уверены, что все обойдется?

Он положил пса в кузов, потом вытащил кусок парусины из ящика с инструментами и накрыл собаку.

— Все будет в порядке. Он потерял не слишком много крови и, похоже, не в шоке. Я промою его лапу, проверю ее, наложу пару швов, и мы оглянуться не успеем, как он снова будет задирать кошек.

— Я хочу быть с ним.

— Прекрасно. — Он кивнул в сторону седана, стоявшего на обочине с включенными фарами. Скорее всего, это ее машина. — Я еду в город, а вы следуйте за мной.

— Моя машина застряла.

— Тогда садитесь в мою. Я вызову эвакуатор, — сказал он, поблагодарив про себя бога дождя. Он увидел борозду в грязной жиже на обочине. — Не справились с управлением и наехали на собаку? — Рейчел кивнула и посмотрела вниз, на мостовую. — А вы сами-то как? Не ударились головой?

Не думая о том, что она может возражать, он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо. Беглый взгляд в зрачки темно-карих глаз убедил его в том, что женщина не была в шоке. Но хлынувшие слезы показали ему, как сильно случившееся потрясло ее.

— Я не так уж быстро ехала. Но не увидела его, — сказала она, всхлипывая. — Я просто не знала, как мне быть. — Она не сделала даже попытки вытереть слезы. — Я никогда не плачу.

— Вижу. — Гарретт смахнул с ее щеки слезы, с удивлением обнаружив, какая теплая у нее кожа. — Вы легко отделались. И пес получил не слишком серьезные травмы. — Он взглянул на ее голые ноги. — Вряд ли я сообразил бы использовать колготки для того, чтобы забинтовать лапу.

Она засмеялась коротким нежным смешком, и он почувствовал, что ему приятен этот звук, но тут же молча выругал себя. Меньше всего ему было нужно, чтобы его взволновала какая-то женщина, когда полконтинента отделяло его от Лос-Анджелеса.

— Я была бойскаутом в прежней жизни, — сказала она. — А бойскауты должны быть всегда и ко всему готовы.

Она подняла руку, и лифчик задрался. Гарретт едва удержался, чтобы не ахнуть, но был не настолько глуп, чтобы отвести взгляд от ее груди, выглядывающей из-под кружева.

— Вот возьмите, — сказал он, снимая с себя дождевик и протягивая ей.

— Я в полном порядке.

Возможно, она и была в порядке, но он, к сожалению, не был.

— Не стоит спорить, дорогая. Наденьте дождевик.

Ее губы дрогнули — то ли она сдерживала улыбку, то ли пыталась воздержаться от спора. Она надела дождевик. Женщина была высокой, почти с Гарретта ростом, а его рост был за метр восемьдесят. Тем не менее, она утонула в его дождевике. Она была похожа на ребенка, притворяющегося взрослым. Беззащитная. Наивная. Ему хотелось помочь ей.

Черт, да он просто хотел ее. Открытие обескуражило Гарретта, и он отнес это на счет бесконечного потока смертельно скучных знакомств, которые были у него в последние несколько месяцев.

Она подошла к своей машине, забрала сумочку и, выключив фары, захлопнула дверцу. Потом приблизилась к грузовику и остановилась в ожидании, пока Гарретт обойдет его и откроет пассажирскую дверцу.

— Отличный грузовик, — сказала она, вглядываясь через его плечо в свалку на переднем сиденье.

На смену высохшим слезам пришел легкий сарказм, который он уже посчитал ее отличительной чертой. Гарретт улыбнулся: видимо, ему удалось помочь ей немного успокоиться за судьбу собаки.

Он протянул руку, освобождая место для нее на пассажирском сиденье среди ветеринарных журналов отца, пластиковых стаканчиков из-под кофе, пустых коробок из ресторанов быстрого питания, гильз от дробовика и бог знает чего еще. Ну, спасибо, папа. Ты всегда готов помочь мне произвести неизгладимое первое впечатление. Разумеется, его отец не пользовался этим грузовиком, чтобы возить женщин, так что справедливости ради Гарретт должен был бы быть к нему немного снисходительней. Старик практически жил в этой машине — весь день разъезжал между многочисленными ранчо, разбросанными по Техасу, и осматривал лошадей, свиней, рогатый скот, кошек и собак, которых он лечил. От него было, черт возьми, гораздо больше пользы, чем от Гарретта с его административной работой.

Кавардак этот нисколько не смутил пассажирку. Она легко забралась в машину, а, оказавшись в кабине, сняла висевшее там полотенце и расстелила его на сиденье.

Гарретт обошел вокруг машины и сел рядом с женщиной.

— Извините за беспорядок.

— Принимая во внимание, что за денек выдался у меня сегодня, иначе и быть не могло.

Он завел двигатель, потом взглянул на нее, но она ничего не стала объяснять, только наклонила голову и улыбнулась. Вот это улыбка! Такая улыбка могла вскружить ему голову, если бы он не был осторожен.

Гарретт откашлялся.

— Тяжелый день?

Она повернулась и посмотрела через стекло за своей спиной.

— Я так думала, пока не сбила его. — Уголки ее рта приподнялись. — Это перевернуло все мои планы. — Она откинула волосы с лица и уткнулась лбом в стекло. — Вы сказали это не просто из добрых побуждений? Он действительно выкарабкается?

Женщина выглядела такой ранимой, такой напуганной, что Гарретту захотелось встать на обочине, крепко обнять ее и успокоить. Но поскольку вероятность этого была столь же велика, как вероятность увидеть летящих по небу обезьян, он предпочел действовать с прямолинейной честностью. Похоже, она нуждалась в этом, а он никогда не кривил душой. Во всяком случае, когда это касалось животных.

— Послушайте, — сказал он, — я не волшебник, но мне кажется, здесь и не нужно быть волшебником. Хотя я могу ошибаться. Необходим рентгеновский снимок, но, судя по тому, что я разглядел, у него действительно все будет хорошо.

Он почти увидел, как тяжесть свалилась с ее плеч.

— Спасибо за то, что откровенны со мной. — Ее приятный голос наполнил кабину грузовика, обволакивая и лаская Гарретта. Было что-то успокаивающее в мелодии ее голоса, в гармонии ее речи. Что-то сердечное. — Я так рада, что вы остановились, чтобы мне помочь. — Она очаровательно улыбнулась, но опустила глаза прежде, чем он успел улыбнуться ей в ответ. Может, его пассажирка была застенчивой? Она взяла один из журналов его отца и положила на колени. — Во всяком случае, спасибо.

— Пожалуйста, — ответил он.

Уголок ее рта дрогнул, она откинулась на своем сиденье и скрестила ноги. Дождевик распахнулся, открыв их. Гарретт уже обратил внимание на ее ноги. Он сдержал восклицание, вспомнил колготки, которыми она перевязала собаку, и с интересом задумался над тем, надето ли у нее что-то под короткой обтягивающей юбкой. У него пересохло в горле.

Спокойно, Маклин. Она считала его своим галантным рыцарем. Так что сейчас не время было думать о ее голосе, ее ногах, ее запахе, обо всем остальном, что у нее было.

Сейчас надо было ехать.