Veritas

Глава 16. Торги

— Эй, вы! Выпустите меня! Слышите?! — долбила по прутьям своей маленькой клетки взъерошенная и злая Латиэль. — Мы так не договаривались! Да вы знаете, кто я?! Если любимый узнает, как вы со мной обошлись — вам конец! Он вас разорвёт голыми лапами и скормит псинам! Слышите, гады?!

И так по кругу.

Далеон уже замучался это выслушивать. Ясно же, как день, — её угрозы никого не пронимают. И мало того, что она, как оглашённая, кричит под ухом в соседней клетке, так ещё и металл ужасно нагревается под палящим солнцем, и в крошечном пространстве нужно изловчиться, чтоб не обжечься.

Ветер редкий и горячий нёс за собой из пустыни колючие раскалённые песчинки и никакого облегчения.

Далеон сложился в три погибели, ничем не отличаясь от прочих запертых на рынке рабов. Пот струился по нему ручьями, промочил отросшие волосы и всю рубашку между лопаток и под подмышками.

Пребывание в клетке с каждой секундой превращалось в пытку.

— …Я будущая королева! — продолжала вопить сильфида. — Любимый не оставит вас в покое, когда узнает!..

— Это был его приказ, — подойдя ближе, ответил пленивший их работорговец. Лати потеряла дар речи. Смесок звероморфа-тигра и сприггана ухмыльнулся, наклонился к лицу девицы и с удовольствием повторил: — Твой «любимый» приказал схватить тебя вместе с… грузом и убедиться, что ты никогда не покинешь Лаесс Ис-хаэр.

«Пустыню Гремучих змей» — вспомнил Далеон перевод. Название местности дали её жители — змеелюды. То есть — наги.

Они постоянно вели тут свои клановые войны за территории и главенство в них, из-за чего почти все повымирали. Крайне возбудимый, агрессивный и резкий народ. По слухам, их осталось всего ничего. Один-два клана.

Живут скрытно и обособленно, чужаков не любят и редко покидают свой ореол обитания. Слишком теплолюбивы и мерзлячи.

Кстати, это одна из причин, почему они предпочитали сцепиться на смерть за клочок земли в Пустные, ежели разъехаться по Терре.

— Не может быть! — отшатнулась от прутьев Латиэль, чтоб тут же удариться спиной о другие. Но она даже не заметила, не поморщилась, не дернулась.

Дыра, что разверзлась в её сердце — причиняла больше страданий.

— Ты лжёшь мне! — завопила сильфида и вновь вцепилась в атимагические решётки, игнорируя боль от касания к ним. Голубые глаза её стали совершенно дикими и светлыми, точно выцветшими, а белки покраснели. — Лжёшь! Юджин, проклятый ты мошенник!

— Я честный торговец, дорогуша, — с усмешкой кланяется он, прижав куфию к груди на манер аристократов. — «Юджин и Ко». Работаю под заказ и плачу налоги. Тебя и его, — он бросил взгляд на Далеона, — заказали. Ничего личного. Мне нет смысла лгать. Наоборот, даже жаль тебя, Лати. Хоть напоследок узнаешь, с каким тырховым сыном связалась и не будешь остаток невольной жизни истязать себя пустыми надеждами на спасение.

— Нет! — закричала она и рухнула на пол, погружаясь в горькие рыдания.

Юджин потоптался на месте, хмыкнул и ушёл.

Далеон остался. Ему, собственно, и некуда было деваться из запертой клетки и от рыдающей соседки. Пусть и очень хотелось.

Женские слёзы он ненавидел. Да и не только женские. В такие моменты он терялся, паниковал и не знал, что делать. Сбежать, как Юджин, не выйдет. Утешать Далеон не умеет.

Никто не учил.

Да и любое словесное утешение казалось ему насквозь фальшивым, лживым, лицемерным. А такое он презирал ещё больше.

«Оздоровительный пинок» — вот лучшее лекарство от хандры, по мнению Люции. И пусть не все ценят его по достоинству — а иногда пинок становиться ударом кулака в морду — Далеон решил им воспользоваться.

— Хватит ныть! — твёрдо приказал он, и Латиэль на мгновение затихла, прислушиваясь. — Отомстишь ему, как выберемся. Этому своему «любовничку-предателю». Вернёшься вся такая, ну-у… красивая. Проберёшься в его дом и вонзишь ему кинжал в сердце. Как он вонзил своим предательством. Или в спину. Или придумаешь, что поковарнее — вы женщины мастерицы играть на нервах. Только не прощай. Предатели не заслуживают прощения.

Она начала тихонько шмыгать носом и вытирать пунцовые щёки. Неужели «пинок» сработал? Далеон поправил под собой соломенный тюфяк и откинулся на него спиной.

Хорошо лежали. Жаль не под звездами на свободе и не в другой компании. Да и ноги тут не разогнуть.

Юноша тяжко вздохнул.

— А я ведь говорил тебе — не любит он. Кто ж любимую посылает другого мужика совращать? М-да уж.

— Ты не понимаешь! — вяло брыкнулась Латиэль. Поджала сухие губы. — Ради любви можно пойти на всё. А я верила ему. Я так любила!..

— Всё я понимаю, — пробурчал Далеон. Сильфида вскинула голову. — Но мне хватало гордости, чтобы скандалить с любимой на похожей почве.

— Тырф хэк! — хрипло, изумлённо рассмеялась девица. — Ты всё-таки десницу?..

— Заткнись.

— Но она же ревновала тебя. Она тебя тоже… Почему вы не вместе?!

— Духи!.. — Далеон закатил глаза и накрыл лицо ладонями. — Почему я должен обсуждать это с тобой? У неё свои заморочки, ясно? И она меня ненавидит. Уверен, даже искать не станет, — тень горькой улыбки затерялась в уголке его рта. — Я досаждал ей с самого детства. С короной на моей башке ставки возросли, и всё стало лишь хуже. Я надеялся, что тоже возненавидел её после насильной коронации, но… Тырх! Любовь зла — полюбишь и Люцию Грейван.

— Ну-у, — задумчиво изрекла Латиэль и закусила ноготь. — Есть в ней что-то… Помимо большой груди, я имею в виду.

— Хисс! — схватился за волосы король. — Заткнись!

По ту сторону клетки, на рынке, началась какая-то суета. Террины и люди забегали по улице, начали что-то выкрикивать, зашумела, прибывающая толпа.

— Что происходит? — сел Далеон и поймал встревоженный взор Латиэль.

Она открыла рот, чтобы ответить, но её опередили:

— Начинаем наш ежемесячный Аукцион рабов! — зазвучал где-то над головой из рупоров голос Юджина.

Закованного в цепи Далеона вывели на импровизированный помост. Доски, обсыпанные песком, скрипели под ступнями, солнце припекало макушку, чужие взгляды зудели на коже, как назойливые мошки.

Любопытные, скучающие, жадные — всякие.

Юноша передёрнул плечами и приподнял подбородок. Ему не привыкать к вниманию окружающих. Особенно тех, что рассматривают его исключительно как вещь, инструмент для достижения амбиций.

И пусть внутри всё клокочет от отвращения, Далеон не будет прятаться, не выкажет страха или неудобства. Ведь все они только этого и ждут.

Момента слабости.

Чтобы вцепиться ему в глотку и сдавливать челюсти, пока он не испустит дух.

Таковы террины.

Из чужой слабости выжмут всё до остатка.

— Хорошшш, — зашипел кто-то со зрительского места.

Лиц «покупателей» разглядеть не получалось, солнце слепло.

— А какие рога?!

— Можно отпилить и повесить на стенку.

— Симпотяга.

— Слишком гордый.

— Не покорный.

— Плохой раб.

— Его можно воспитать, — предвкушающий шелест.

— Рост хороший.

— Хиловат.

— А мне нравится, — прозвучал громкий женский голос. — Отличный козлик.

Далеон вздёрнул бровь и посмотрел на даму, что сидела на лавке в третьем ряду в окружении плечистых звероморфов.

Кошачьи жёлто-карие глаза с чёрной подводкой насмешливо следили за ним из-за прорезей светлой вуали. Всё её гибкое тело скрывали струящиеся белые ткани, но король готов был поклясться — перед ним львица или пума.

Крайне опасная.

И самоуверенная.

— Как видите, уважаемые лэры, это спригган! — бодро вещал Юлиус на публику, а Далеона крутили как куклу громилы-охранники. Он бы взбрыкнул, да кулаком под дых прилетит, как пить дать. И это всё осложнит.

Король же решил изображать паиньку до поры до времени.

— …молодой, здоровый, молчаливый. — Работорговец недобро усмехнулся: — Крепкий.

И сволочи порвали на его груди рубашку. Пуговицы разлетелись в разные стороны.

Далеон рыкнул и дернулся, пытаясь прикрыться, но громилы раздвинули в стороны его руки и надежно зафиксировали в своих кулачищах.

Королю оставалось лишь униженно, зло скалиться.

— Хорошшш! — донеслось снова.

— Чудессссное тело.

— Горяч, как пески Лаесс Ис-хаэр.

— Завалитесь, гадюки, он мой, — заявила львица. Или всё же пума?

Торговец наградил звероморфу снисходительной улыбкой и объявил:

— Начальная цена лота — двадцать золотых!

— А чего так дёшево? — возмутился Далеон.

Толпа разразилась лающим смехом и начала наперегонки поднимать ставки. Забавный раб приглянулся им больше унылого.

— Чтобы наверняка купили, — в полголоса ответил Юлиус ему на ухо и отошёл, поигрывая усмешкой и подбадривая покупателей.

— Шестьдесят восемь золотых! Кто даст больше?! Или это всё? Неужели всё? Вы меня огорчаете, дорогие…

— Семьдесят! — гаркнула какая-то длинноносая старуха в дряблом балахоне. — В хозяйстве молодчик пригодится…

— Зачем вам раб, мадам? Собирать в совок песок, что сыплется с вас? Я дам семьдесят пять, — степенно перебил ставку тощий мужик с жидкими усиками, тростью и двумя телохранителями.

— Подотрите слюни старые развратники, — вклинилась какая-то рыжая бестия с зеленоватой кожей. Дриада? — Этот экземпляр создан для опытов, — облизнулась. — И для разбора на ингредиенты. Восемьдесят золотых!

— Даю сто сорок, и покончим с этим, — холодно заявил один из спутников звероморфы, встал и швырнул под ноги Юлиуса мешочек с монетами.

Завязки слегка ослабли и на свет показалась золотистые кругляшки. Звериные глаза торговца жадно заблестели, но он не подскочил к деньгам в тот же миг. Прочистил горло и ровно спросил, глядя «в зал»:

— Последняя ставка — сто сорок золотых имперских статэров. Кто-нибудь даст больше?

Молчание.

— Тогда… Продано! — разулыбался он и ловким движением фокусника подхватил деньги да спрятал за пазуху балахона. — Прошу пройти за кулисы для оформления покупки, лир!

Далеона подхватили под руки, и повели с помоста по боковой лестнице. Конвоиры отбросили край белой ширмы и завели его в сумрачное помещение похожее на большую палатку.

В ней был лишь дряхлый стол по центру, какой-то хлам по углам: ящики, мешки с крупами, кувшины, запылившиеся блюда. А ещё как минимум два входа. Тот, в который вошёл Далеон, и ещё один скрытый — напротив и чуть с боку. Он теряется в тенях и складках ткани, но когда задувает ветер… краешек трепещет и приоткрывает проём.

— Проходите, уважаемый лир, — любезничает Юлиус и указывает на стол, на который уже выкладывают документы купли-продажи его шустрые помощники-гномы. К нему подходит накаченный тип с башкой тигра и звериными руками-лапами, покрытыми рыжей короткой шерстью. — У нас всё чин по чину. Вот, прошу, распишитесь здесь и раб ваш. Кандалы снять?

— Да, — суровый ответ. — У Баст аллергия на ваши колдовские железки.

— Антимагические кандалы, — гордо поправил Юлиус и бросил взгляд на короля. — Уверены? Он новенький и может быть немного… буйным.

— Ульвар! — рычит звероморф себе за спину.

В палатку заглядывает чёрная волчья морда с светло-голубыми, холодными глазами.

— В чем дело, Бальдр?

Его собачий нос дёргается, обнюхивая всё вокруг. Замечает Далеона — морщится.

— Присмотри за новеньким, пока я тут решаю, — бросил звероморф, взял перо, окунутое в чернила, и начал внимательно читать, что подписывает, нервируя Юлиуса.

У Далеона брови на середину лба взлетели.

— Не ожидал такого от «тупых зверей», да? — со злой усмешкой спросил его Ульвар.

Юноша неопределённо повёл плечом.

Всю жизнь его учили, что звероморфы агрессивная и безмозглая рабочая сила. Кулаки есть — ума не надо.

А ещё его учили, что все они, после победы Магнуса Ванитаса, — рабы.

Но в рабстве пока находится только он. Далеон Ванитас.

Какая жестокая ирония!

Конвоиры отвели его в сторону и принялись с грохотом отпирать кандалы. Волк стоял рядом, скрестив руки на полуголой груди, и смотрел на товарища.

Духи Предков! Ещё немного. Совсем чуть-чуть, и он будет свободен!

От предвкушения закололо кончики пальцев.

Тигр оставил размашистую подпись на документах и, оборачиваясь к пленнику, широко улыбнулся во все клыки:

— Ну что, приветствуем нового побратима?

О чём он вообще? Ванитас и будет брататься со своими врагами?

На пол упали цепи. Далеон схватился за запястья:

— Я так не думаю.

И ринулся из палатки, подбрасывая магией все вещи, что были внутри, и кидая их в сторону преследователей.

— Стоять! — рявкнул Ульвар и рванул следом.

Рынок вспыхнул перед Люцией внезапно. Зажужжал как пчелиный рой на разные голоса и говоры, обдал раскалённым воздухом и запахами пустыни, зверья, да пота, ударил по глазам ярким дневным светом.

Тело мгновенно взмокло под тяжёлой зимней одеждой. Пришлось снять перчатки и ослабить под горлом тугие завязки мехового плаща.

Она сделала это. Переместилась на Перекрёсток Миров. Теперь надо понять в какую сторону двигаться и где искать Далеона. Но в такой толчее, жаре и суматохе ей два удавалось собрать мысли в кучу. Только и следи за поясными сумками да ножнами, чтобы всякие воришки не обобрали.

Толпа бурлила, как кипящий котёл, и несла её куда-то по узкой улице, мимо бесчисленных прилавков, тянущихся вереницам вперёд-назад, влево-вправо. Куда не глянь — торговые лотки с самыми разными вещицами. От безделушек и посуды из слоновой кости до клинков из гномьей стали в расписных ножнах с самоцветами.

Отовсюду летели зазывающие выкрики торговцев.

Некоторых товаров Люция прежде никогда не видала, некоторые могли бы её заинтересовать и заставить задержаться, если б не навязчивая идея скорее найти короля. Она перечеркивала любой намёк на пьяное воодушевление от попадания в новое место и сбавляла градус любопытства к диковинкам.

Оставалась лишь моральное истощение, пекло под чёрным плащом, пот застилающий взор и желание поскорее со всем этим покончить и спрятаться от палящего солнца в тень.

Разномастная публика из людей, терринов всех пород и цветов, и — о, шок! — звероморфов, коих ближе к Ригелю днём с огнём не сыщешь, вывела Люцию на улицу пошире да попросторнее. Толкучка немного рассеялась.

Фарси вздохнула свободнее и немного ослабила хватку на клинке.

«Сколько же народу!» — подумала.

Против логики она ожидала, что каждый здесь станет её врагом, стоит подошве коснуться иссушенной земли. Оскалятся клыки, обнажатся когти и сабли, вспыхнут заклятия.

Словно существа разом узнают, кто явился на Перекрёсток и за кем именно.

Ванитасы многим насолили — устроили мировую войну, поработили не просто все королевства — планету, истребили несогласных, учинили гонения на звероморфов, вели жёсткую политику.

В общем, врагов у них навалом. И если б где-то всплыло, что тут бродит десница и действующий король Ригеля… Страшно представить, что б тут началось.

Едва Люция вспомнила о Далеоне, в вихре коричневых красок и слепящих бликов промелькнула тень.

Жилистая фигура.

Белая рубашка и синие штаны.

Темная шевелюра.

Сероватая кожа и чёрные когти.

Люц затаила дыхание, но стоило моргнуть — парня снес с ног крупный гепард. Точнее звероморф-гепард, принявший полную форму.

— Держи его! — кричал «волк», продираясь через толпу зевак.

— Давай верёвки, Ульвар! — бросил ему товарищ с головой тигра.

— Не думал, что придётся ловить раба! — недовольно фыркал он, снимая пеньковые жгуты с плеча. — А ведь мы по-хорошему хотели. По мирному. Чёрная неблагодарность, Бальдр!

Тигр на это лишь головой покачал.

Они дошли до «беглой собственности» и начали вязать непокорного сприггана по рукам и ногам. Он лягался и огрызался, но сильный удар по голове быстро лишил его чувств и любых желаний сопротивляться.

Силуэты мужчин быстро затерялись в потоке существ, и Люция перестала вглядываться в их макушки. Зато поняла, в какую сторону ей следует «копать».

Рабы.

Точно. Далеона же планировали сплавить далеко и надолго. Продать.

Значит, ей нужен «Рынок рабов».

Узнать у прохожих, в какой он стороне, не составило труда, и вскоре перед десницей открылся вид на широкую аллею, заставленную клетками всех форм и размеров. Со зверями и терринами, мужчинами и женщинами. Все измождённые, разбитые удушливым пеклом Пустыни, с безнадёгой в мутных очах.

Многие их этих существ, похищены из родных мест, как Далеон, некоторые — проданы за долги, других — предали родственники или друзья.

Незавидная доля!

Их всех — тех, кто не погибнет из-за жутких условий — рано или поздно продадут. Остается только молиться не попасть к больному садисту, маньяку или на опыты.

У работорговцев даже имелось подобие сцены с длинными лавками в несколько рядов перед ней.

— Кого я вижу! — раздалось едкое сбоку.

Люция обернулась и увидела потрёпанную сильфиду. Длинные светлые волосы всклочены, под голубыми глазами залегли глубокие тени, на щеке алеет свежая ссадина, туника на груди порвана, из-за прорехи выглядывают пятна синяков.

От былого воздушного лоска девицы мало что осталось, но десница всё равно узнала её.

— Латиэль Ви-Дэлизззз, — прошипела она и присела напротив клетки. — Тварь! И закончила, как тварь. Где Далеон?!

Сильфида лающе рассмеялась и зашлась в надсадном кашле.

— Так я тебе и сказала, десница! Хочешь ответов — выкупи меня. Я не горю желанием попасть в гарем песчаных нагов. И советую поторопиться… — девчонка заозиралась по сторонам и понизила голос: — Торги уже прошли. И ты рискуешь опоздать за своим драгоценным мальчиком.

Люция впилась ногтями в ладони и решительно встала.

— Хорошо, — ей не хотелось соглашаться, но время не ждало. Если сильфида говорила правду… — Я вытащу тебя отсюда. Но ты мне всё расскажешь. Поклянись!

— Клянусь! — не задумываясь, выпалила девица и начертила крестик над грудью. В тусклых глазах её зажглась искра торжества. — Только давай быстрее. Вон у шатра торговец стоит! Юлиус звать.

И десница пошла к нему, на ходу вынимая из уха серьгу из близара с блестящим сапфиром.

Пребывая в шоке от себя и событий, она бездумно отдала все деньги Сесиль, и сейчас немного сожалела. Хотя бы пара золотых ей бы пригодилась. Повезло, что «гвоздики», которые навязал ей Далеон, она не снимала.

Они служили напоминанием о её «грехах», об убийствах, а теперь сыграют роль в спасении жизни.

— Вы же здесь торгуете рабами, лэр Юлиус? — спросила Люция смеска звероморфа и сприггана в хламиде пустынного странника. Странное и непривычное сочетание.

Жёлтые звериные глаза оглядели её с головы до ног. На губах мужчины заплясала наглая усмешка.

— Допустим. Вы хотели что-то купить, несса?

Значит, водок её за путешествие поистрепался, и Люц не производит впечатление богатой клиентки. Плохо.

— Да, — десница раскрыла ладонь, на которой лежала крохотная дорогая серьга. — Хочу приобрести время с той светленькой девицей, — она кивнула на клетку Лати.

Сильфида не могла их слышать с такого расстояния, в уличном шуме, но всё равно вцепилась в прутья клетки и чуть ли не прижалась к ним лицом вплотную.

Работорговец громко рассмеялся.

— Издеваешься? Эта серьга не покроет даже цену одного её ногтя. Наги заплатили за девку в десять раз больше!..

— Да вы горазды заливать, уважаемый, — протянула с усмешкой фарси. — За такую потрёпанную жизнью «девку» заплатили бы максимум сто золотых. Я же предлагаю вам чистейший близар и сапфир. Но вы меня не поняли…

— Да ты что? Сомневаешься в качестве моего товара?! — окрысился Юлиус и начал наступать. — А даже если и так — эту рабыню уже купили. Я не перепродам её тебе, несса, это против правил честной торговли. А мне важна моя репутация. Особенно среди постоянных клиентов. Уходи, коль свобода дорога! А-ли может, — он замер и облизнулся, — может я продам тебя на пару с твоей подружкой? Тебе не говорили, что ты похожа на вымерших фарси?..

Люция глянула на торговца исподлобья и чуть вытащила из ножен на поясе клинок. Голубая сталь сверкнула в лучах солнца. Юлиус застыл и тяжело сглотнул.

— Не просто похожа, — проговорила девушка. — Но проверить ты не захочешь, поверь мне.

Он отступил и нахмурился.

— Это угроза?

— Совет. Мне не нужны конфликты с тобой, торговец. Мне нужна эта треклятая сильфида!

— Я уже объяснил!.. — возмутился он, но Люц прервала его жестом.

Острая усмешка растянула губы.

— А я сказала, что вы не так поняли…

Люция вернулась к клетке, напевая и поигрывая ключом. Латиэль встрепенулась сидя.

— Ну, наконец-то! Открывай давай! Мне надоело ждать.

Десница погремела замком и со скрипом распахнула дверцу. Схватила сильфиду за цепь на шее и выдернула наружу.

— Эй! Поаккуратнее там! А-то ничего не расскажу! Ведь мы не уточняли сроки…

Она зловредно улыбнулась, и десница вмазала ей сильную пощёчину. Девица упала на песок, схватившись за щёку, Люция приподняла её за ошейник.

— Расскажешь, как миленькая, — оскалилась ей в лицо. — Иначе — сдохнешь в муках. От пыток. Я купила тебя, рабыня. И буду делать, что захочу. Пшла!

Десница толкнула Латиэль в спину и подхватила цепь. Сильфида споткнулась, поворчала под нос, но пошла.

Они брели куда-то вперёд, прочь с главных людных улиц, периодически сворачивая влево. Люц иногда корректировала направление, дергая за цепь. И пусть это жутко бесило Лати — ведь она ощущала себя собачонкой на привязи — радость от спасения от страшной участи гаремной подстилки нагов перекрывала всё.

В душе её распускались цветочки и летали бабочки.

Осталось отделаться от нахальной десницы — и дело в шляпе. Она отправиться к любимому за объяснениями или местью. Решит уже на месте.

— Рассказывай, — потребовала Люция. — Всё. А главное — где Далеон?

— Ты же отпустишь меня, когда отвечу? — Латиэль схватилась за ошейник и сделала жалобные глазки. — Таков уговор! Иначе…

— Говори уже! Достала.

— Ладно, — фыркнула сильфида. — Только не злобствуй. Мне было велено соблазнить короля и «сбежать вместе с ним», а за воротами замка нас бы уже ждали. Дальше путь к порталу и прибытие сюда. С этим сложностей не возникло…

— Возникли они в начале, — ловко подметила Люц.

Сильфида поморщилась, точно съела лимон.

— Я пыталась опоить короля приворотным зельем, — созналась, — но на нём…

— Не сработало.

— Какого-то Тырха! — выругалась Лати и прикусила губы. По лицу Люции расползлась довольная улыбка.

— Это я сделала его сильнее. Он едва ли теперь уступает в магии своему отцу. Какой-то «приворот» сваренный на коленке Далеона не проймёт.

— М-да уж! — передёрнула плечами Латиэль. — Ты вечно всё портишь, Грейван!

— Давай дальше, — холодно подтолкнула её десница. — Кто приказал тебе это?

— Не могу сказать, — отвернулась собеседница и досадливо цыкнула. — На мне запрет.

— Магия крови, — закивала Люция. — Ладно. С этим повременим. Куда делся Далеон? Вас же вместе на рынок рабов загребли?

— О-о, да, — ухмыльнулась сильфида. — Вашего Ванитаса купили звероморфы!

Она громко и злобно расхохоталась. Люция грубо толкнула её в мрачный переулок, схватила за грудки и рыкнула:

— Кто?!

Латиэль побледнела и затряслась, таким зверским и яростным было лицо десницы.

— Н-не знаю! Какая-то львица или пума с кучей мужей.

— Ладно, — фарси отпустила её, и сильфида встала на дрожащие ноги, придерживаясь за стену дома. — Благодарю за информацию. Твоя клятва исполнена.

Крестик загорелся на коже лэры и растаял. Из глубин переулка послышались тихие, шелестящие шаги. Едкая торжествующая улыбка заиграла на губах Латиэль:

— А знаешь, что самое смешное, десница? — Люц бросила на неё вопросительный взгляд. — Ты успела бы прихватить его, если бы не потратила время на мою покупку. Ведь он сбежал!

— А вот и нашшшш товар! — раздалось шипение позади.

Сердце Латиэль подскочило и ухнуло в пятки. Шея одеревенела, тело отказывалось двигаться.

«Нет. Не может быть!»

Бред.

Ей кажется.

Ведь уговор!..

Погодите… Люция ей ничего не обещала.

— Да. Это наша новая девочка, — холодная ладонь легла пониже спины и сжала, сильфида едва сдержала вопль. Отчаяние и ужас поразили вены калёным свинцом.

— Ещё и с такой милой доставкой, — донёсся третий голос со странным шелестящим акцентом. — Нас не предупреждали о тебе… фарси.

Люция дёрнула углом рта.

— Я вызвалась отказать Юлиусу эту услугу. И буду не против, если вы окажите ответную. Подбросите меня до поселения звероморфов, наги? Только без глупостей, — она положила руки на эфесы клинков. Синие глаза опасно сверкнули. — Терпеть не могу навязчивых мужчин.