Вернись, любовь

Глава 21

На следующий день они поехали в Коннектикут, спрятавшись за плотно закрытыми занавесями его «роллса», снова беседуя о бизнесе, на этот раз о доме мод ее деда в Париже, а затем опять заговорили о Риме.

– Откуда вы так много знаете об этом? – Она внимательно смотрела на него, пока они проезжали под деревьями, на которых только начинали появляться листочки.

– Это очень близко моему бизнесу. Каким бы видом торговли вы ни занимались, основные положения зачастую одни и те же.

Идея заинтриговала ее. Она никогда не задумывалась о возможности применения своих знаний к чему-нибудь еще.

– Вы занимаетесь очень многими делами? – Но из его обширных познаний она уже поняла, что это так и есть. Ей казалось странным, насколько он был неразговорчив насчет своего бизнеса – большинство мужчин с готовностью говорили именно о работе и ни о чем другом.

– Да.

– Почему вы не расскажете мне побольше о других ваших делах?

– Потому что эти рассказы только наскучат вам. Некоторые нагоняют скуку даже на меня.

Она засмеялась вместе с ним и радостно потянулась, когда они вышли из машины.

– Если бы вы только знали, как давно я не ходила по траве и не видела деревьев. Наконец-то и здесь появляется зелень. Я уж думала, что все вокруг вечно будет серым.

Он нежно улыбнулся ей.

– Вот видите, в природе то же самое. Ничто не длится вечно, Изабелла. Ничто – ни плохое, ни хорошее. Мы оба это знаем. Вы не можете срубить дерево за то, что оно еще не в цвету. Вам надо подождать, и через какое-то время оно снова оживет. – Ему хотелось сказать ей: «Как и вы».

– Наверное, вы правы. – Но она была слишком счастлива, чтобы сейчас думать о прошлом. Ей хотелось просто глубоко дышать и наслаждаться природой и первыми признаками весны.

– Почему вы не взяли Алессандро? – Он по-' смотрел на нее.

– У него и Джесона назначена встреча в парке с друзьями. Но он просил обязательно напомнить вам о пожарной станции. – Она, смеясь, погрозила ему пальцем: – Я же вам говорила!

– Я уже это организовал. Во вторник днем.

– Тогда вы – человек слова. Он серьезно посмотрел на нее.

– Это действительно так, Изабелла.

Но она уже знала это. Все в нем говорило о том, что он человек чести, на которого можно положиться и доверить сердечные тайны. Она многие годы не встречала таких людей, как он. А еще дольше она ни с кем не была так откровенна, как с ним. Единственными людьми, которым она доверяла, были Амадео, Бернардо и Наташа. Но она потеряла Амадео, а с Бернардо они больше не разговаривали на личные темы. Между ними лежало слишком большое расстояние, и к тому же она чувствовала себя оторванной от него, как и он от нее. Поэтому она осталась только с Наташей, а теперь и с Корбетом. Удивительно, как всего за несколько дней она стала доверять ему и всему, что он говорил.

– О чем вы задумались?

– О том, что мне хорошо с вами, как со старым другом. И это очень странно.

– Почему же странно? – Они остановились у упавшего дерева и присели на него. Корбет выглядел поразительно молодо, несмотря на преждевременную седину.

– Странно только потому, что я не знаю вас. Правда, я даже не знаю, кто вы.

– Нет, знаете. Вы знаете все самое существенное обо мне. Где я живу, что делаю. Знаете, что я долгие годы был другом Наташи. Вам известно и кое-что другое. Я многое рассказал вам. – Он имел в виду свою умершую жену, Бет. Изабелла молча кивнула и перевела взгляд на верхушки деревьев, выгнув свою длинную шею: волосы мягко упадали ей на спину. Он улыбался, глядя на нее, – в этот момент она походила на ребенка на качелях.

Он был заинтригован ею, ее изумительной красотой и острым умом, нежной элегантностью, сочетающейся с редкостной силой и способностью руководить. Она была полна контрастов и глубоких оттенков.

– Почему вы всегда в черном, Изабелла? Я никогда не видел вас, одетой в другой цвет, кроме того вечера, когда на вас было белое пальто.

Она прямо посмотрела на него:

– Ради Амадео. Я буду носить черное в течение года.

– Простите. Мне следовало это знать. Но люди в Штатах больше не соблюдают траур. – Он явно огорчился, как если бы сказал что-то неуместное, но Изабелла улыбнулась.

– Все нормально. Это не расстраивает меня. Это – просто традиция.

– Вы даже дома в черном. Она кивнула.

– Вы, должно быть, великолепно смотритесь в других цветах – сизых оттенках и нежно-персиковых, ярко-голубых и красных – с вашими темными волосами... – У него был мечтательный и мальчишеский вид.

Она засмеялась:

– Вам следовало стать дизайнером, Корбет.

– Иногда я бываю и им.

– В каком плане? – Ее глаза стали серьезными, когда она выпрямила голову, чтобы повнимательнее посмотреть на него. Он был интересным человеком.

– О, я как-то выбрал несколько моделей для воздушной линии. – Он побоялся сказать больше.

– Это имело успех?

– Воздушная линия?

– Нет, модели. Они хорошо смотрелись?

– Думаю, да.

– Вы использовали свои ткани? – Он кивнул, и она, казалось, одобрила. – Это было хорошее дело. Я иногда стараюсь использовать взаимозаменяемые вещи в готовой одежде и моих моделях. Хотя это не всегда легко из-за тканей. Но я делаю это, когда удается.

– Где вы всему этому научились? – Он был очарован, и она улыбнулась.

– У моего деда. Он был гением. Единственный и неповторимый Жак-Луи Парель. Я наблюдала за ним, слушала, училась у него. Я всегда знала, что буду модельером. Проведя год здесь, я открыла собственное ателье мод в Риме. – Так она встретилась с Амадео, и с этого все началось.

– Значит, вы – прирожденный гений.

– Очевидно. – Она с усмешкой сорвала маленький полевой цветок.

– И сама скромность в придачу. – Он легко положил ей руку на плечо и встал. – Как насчет того, чтобы перекусить?

– Мы можем поехать куда-нибудь? – с восторгом спросила она, но он быстро покачал головой:

– Нет.

Ее глаза на мгновение потускнели.

– Я сделала глупость, что спросила.

– Мы вернемся сюда летом. Прямо за тем холмом есть прекрасный ресторан. А пока, Изабелла, я захватил немного провизии.

– Правда?

– Конечно. Надеюсь, вы не думали, что я стану морить вас голодом? Пожалуй, у меня чуть больше здравого смысла. Кроме того, знаете ли, я тоже хочу есть.

– Вы решили устроить пикник?

– Что-то в этом роде. – Он протянул ей руку, и она встала с поваленного дерева, отряхивая черную юбку и поплотнее запахивая черный блейзер.

Корбет подъехал к близлежащему озеру, остановил машину и достал большую кожаную сумку, из которой извлек паштет, сыр бри, французскую булку, икру, печенье, пирожные и фрукты.

Изабелла с восторгом смотрела на деликатесы, разложенные на маленьком столике, который он вытащил из багажника.

– Мой Бог, какая роскошь. Не хватает только шампанского.

– Вы слишком торопитесь, – сказал он, поклонившись со своего места и задорно посмотрев на нее. Корбет открыл бар и вытащил большую бутылку, лежащую в ведерке со льдом. Потом поставил два стакана.

– Вы продумали все.

– Почти.

Все воскресенье шел дождь, и Изабелла целый день играла дома с Алессандро, благодаря Бога, что накануне была хорошая погода. В понедельник она проработала пятнадцать часов, а во вторник провела день в бесконечных звонках в Гонконг и Европу, в Бразилию и Бангкок.

Она сидела на кухне в джинсах и пила кофе, когда раздался звонок в дверь. До прихода мальчиков оставалось десять минут. Хэтти ушла на рынок, а Наташа сказала, что уходит на весь день. С удивленным видом Изабелла подошла к входной двери, заглянула в «глазок» и усмехнулась. Это был Корбет, тоже в старом свитере и джинсах.

– Как вы могли забыть о таком важном событии? Ведь сегодня мы едем на пожарную станцию!

Изабелла смутилась.

– Я забыла.

– Мальчики дома? Если нет, то мне придется взять вас. Пожарная станция никогда не простит меня, если мы там не появимся. Я просто скажу, что вы – моя племянница. – Его глаза оценивающе скользили по Изабелле, он внезапно заметил ее длинные худые ноги и узкие бедра.

– Мальчики будут дома через пять минут, и они будут в восторге. А как вы?

– Прекрасно. Чем вы обе занимаетесь? Работаете, как всегда?

– Конечно. – Изабелла важно посмотрела на него, а потом поманила к двери своего кабинета. – Хотите посмотреть, какой красивый кабинет предоставила мне Наташа, когда я сюда приехала? – Она походила на маленькую девочку, демонстрирующую свою комнату. Он с готовностью последовал за ней и присвистнул, войдя в кабинет. – Чудесно, не правда ли?

– О да. – На столе была разложена ее работа, горы бумаг, а на полу лежали аккуратные стопки с рисунками моделей. – К этому надо привыкнуть. Представляю, что в Риме у вас немного больше места.

– Чуть-чуть. – Она улыбнулась, подумав об огромных кабинетах, которые были у них с Амадео. – Но я справляюсь.

– Похоже на то.

В этот момент появились мальчики и радостно завопили, обнаружив Корбета. Через десять минут они снова ушли вместе с ним и вернулись только через два часа.

– Ну как съездили? – Изабелла ждала их возвращения, и они рассказали ей со всеми подробностями. Алессандро восторженно сообщил, что там действительно есть латунный шест, выкрикнув это через плечо, когда Хэтти тащила его в ванну. – Теперь ближе к делу, – сказала она Корбету, когда они остались одни. – Как вы? Устали?

– Немного. Но мы чудесно провели время.

– Какой вы хороший спортсмен. Хотите выпить?

– Пожалуй. Виски с содовой и много льда.

– Очень по-американски. – Она бросила на него неодобрительный взгляд и подошла к Наташиному бару из белого мрамора.

– Что же выпить мне?

– «Чинзано», перно или, может быть, ликер.

– Я запомню это к следующему разу. Но, к счастью, я предпочитаю виски. – Она протянула ему бокал, и он усмехнулся. – А где Наташа?

– Одевается к ужину и открытию галереи.

– А вы, Золушка?

– Как обычно. Пойду на прогулку.

– А вы не боитесь, Изабелла? – Он посмотрел на нее с внезапной озабоченностью.

– Я очень осторожна. – Она даже больше не ходила на Мэдисон-авеню. – Не очень интересно, но все же помогает.

Он кивнул.

– Могу я присоединиться к вам сегодня вечером? Она быстро ответила:

– Конечно.

Подождав, пока Корбет допьет виски, а Наташа уйдет на званый вечер, они пошли гулять. Они прошлись по ее обычному маршруту и даже немного дальше, медленно туда и быстрым шагом обратно. Ей так больше нравилось. Как будто ее тело нуждалось в тренировке и свежем воздухе. Прогулки было недостаточно, но все же лучше, чем ничего.

– Теперь я знаю, что чувствуют бедные маленькие собачки, запертые на целый день в квартирах.

– Иногда я чувствую себя так в своем кабинете.

– Да. – Она укоризненно посмотрела на него. – Но вы можете в любой момент покинуть его.

Казалось, он о чем-то задумался, когда они вернулись в квартиру, но мальчики быстро насели на него, одетые в пижамы, с только что вымытыми головами, и момент был упущен. Изабелла с полчаса наблюдала, как он борется и играет с ними. По-видимому, Корбету нравилось такое времяпрепровождение. Он прекрасно общался с детьми, как, впрочем, и со всеми остальными. И ей было приятно видеть мальчиков с ним. Он был их единственным мужчиной. Наконец на сцене появилась Хэтти и, невзирая на яростные протесты, увела обоих спать.

– Хотите остаться на ужин?

– С удовольствием.

На кухне их ждал жареный цыпленок с отварной кукурузой и растопленным маслом, приготовленный Хэтти.

После ужина они побрели в конец квартиры и устроились в приятном маленьком кабинете Наташи. Изабелла включила музыку, и Корбет удобно вытянул свои длинные ноги.

– Я ужасно рад, что пошел на тот благотворительный вечер на прошлой неделе. А знаете, я чуть было не отказался?

– Почему?

– Я думал, что там будет скучно. – Он засмеялся при мысли об этом, а с ним и Изабелла.

– Ну и как, вам было скучно?

– Вряд ли. И с тех пор ни на мгновение.

– Мне тоже. – Она улыбнулась ему и слегка удивилась, когда он взял ее за руку.

– Я рад. Мне очень жаль, что вам пришлось пережить такое. Если бы я мог все изменить. – Но он не мог, и он понимал это. Пока не мог.

– Жизнь иногда бывает нелегкой, но, как вы сказали, мы всегда выживаем.

– Некоторые выживают, другие – нет. Но вы из тех, кто выживает. Так же как и я.

Она кивнула, соглашаясь.

– Думаю, меня этому научил мой дедушка. Что бы ни случалось, какие бы невзгоды ни сваливались на него, он поднимался и сразу же делал что-то еще лучше. Иногда ему требовалось какое-то время, чтобы собраться с духом, но ему всегда удавалось сделать что-то эффектное. Я восхищаюсь этим.

– Вы очень похожи на него, – сказал он, и она улыбнулась в знак благодарности. – Почему он в конце концов продал свое дело?

– Ему было восемьдесят три года, он устал и был стар. Моя бабушка умерла, а мою мать совершенно не интересовала эта работа. Оставалась только я. Но я была слишком молода. Тогда я не могла управлять домом мод Пареля. Хотя теперь я могла бы. Иногда я мечтаю вновь выкупить его и объединить с «Сан-Грегорио».

– Почему вы этого не сделали?

– Амадео и Бернардо всегда считали, что в этом нет смысла.

– Неужели? А для вас?

– Возможно. Я еще окончательно не решила, но не исключаю такой возможности.

– Тогда когда-нибудь вы купите его.

– Может быть. В одном я уверена: я никогда не продам то, что имею. – Она имела в виду «Сан-Грегорио».

– А разве так ставился вопрос? – спросил он и отвел глаза.

– Мой директор, Бернардо Франко, старается подтолкнуть меня к этому. Он ужасный глупец. Я никогда не продам.

Корбет понимающе кивнул.

– Я думаю, вам не следует этого делать.

– В один прекрасный день это дело будет принадлежать Алессандро. Я обязана передать его ему.

Корбет снова кивнул, и разговор перешел на другие темы. Они заговорили о музыке и путешествиях, о местах, где они жили в детстве, и почему у Корбета не было детей.

– Я боялся, что у меня не будет времени даже на одного.

– А ваша жена?

– Я на самом деле не уверен, что ей хотелось иметь детей. Во всяком случае, она соглашалась со мной, и у нас их так и не было, а теперь уже немного поздновато.

– В сорок два? Не говорите ерунду. В Италии у мужчин намного старше вас все время рождаются дети.

– Тогда я выбегу на улицу и немедленно заведу одного. Что же мне делать? Дать объявление в газету?

Изабелла тихо засмеялась с противоположного конца маленького дивана.

– Я не думаю, что вам следует прибегать к таким решительным мерам.

Он мягко улыбнулся:

– Может быть, и нет.

А затем, даже не понимая, как это случилось, она увидела, как он придвинулся ближе, положил руки ей на плечи. Она почувствовала, как плывет в его объятия. Вдали играла музыка, грохоча в ее ушах, когда Корбет поцеловал ее, и она прижалась к нему, как к спасательному плоту в сильном прибое. Он нежно поцеловал ее, и она почувствовала, как все ее тело тянется к нему, пока она не оторвалась от него, слегка пошатываясь.

– Корбет! Нет! – Она удивилась самой себе, но ее быстро успокоил взгляд его глаз. В них было выражение нежной любви человека, которому она доверяла, с которым она чувствовала себя в полной безопасности. – Как это произошло? – Ее глаза затуманились слезами смущения, а возможно, и некоторой радости.

– Ну что ж, посмотрим'. Я скользнул по дивану сюда, затем положил руку сюда... – Он добродушно смеялся над ней, и ей ничего не оставалось, как тоже засмеяться.

– Это было ужасно, тебе не следовало этого делать, Амадео... – Она неожиданно осеклась. Здесь не было Амадео. На глаза тотчас навернулись слезы. Но он снова обнял ее и крепко прижал к себе, а она плакала.

– Нет, Изабелла, не надо. Не оглядывайтесь назад, дорогая. Думайте о том, что я сказал вам: боль не останется навечно. Это нечто совсем, совсем новое.

Но он был рад, что после смерти Амадео прошло почти восемь месяцев. И этого было достаточно для того, чтобы она была готова по крайней мере подумать о ком-то еще.

– Но я не должна была, Корбет. – Она медленно отстранилась от него. – Я не могу.

– Почему? Если вы этого не хотите, мы больше никогда даже не заговорим об этом.

– Не в этом дело, вы мне нравитесь...

– Может быть, еще слишком рано? Не будем спешить. Обещаю. Я хочу, чтобы вы больше не были несчастны.

Тогда она нежно улыбнулась:

– Это – прекрасный сон. Ничто не вечно, помните? Ничто – ни хорошее, ни плохое.

– Да, но кое-что длится очень долго. Мне бы очень хотелось, чтобы так было с вами.

Не зная, почему говорит это, она неожиданно для себя произнесла:

– Мне тоже.

Он улыбнулся ей. Они пили бренди, слушали музыку и сидели на полу, как дети. С ним было легко, и она была счастлива, но ей стало еще радостнее, когда он снова поцеловал ее. На этот раз она не возражала, и ей не хотелось, чтобы он останавливался. Наконец он взглянул на часы, нежно посмотрел на нее и встал.

– Дорогая, думаю мне пора домой.

– Так рано! Наверное, еще нет и десяти. Он покачал головой.

– Уже почти половина второго, и если я сейчас же не уберусь отсюда, то нападу на вас.

– Изнасилуете? – весело спросила Изабелла. Она уже взяла себя в руки.

– Мы могли бы начать с этого. В этом есть своя прелесть, вам не кажется? – Он лукаво прищурился, и она засмеялась.

– Вы невозможны.

– Может быть, но я без ума от вас. – Он протянул руки и рывком поднял ее. – А знаете, Изабелла? Я много лет не испытывал такого.

– А до этого? – Она все еще шутила. Внезапно ей стало так радостно, что захотелось летать.

– О, до этого я влюбился в девочку по имени Тилли Эрзбаум. Ей было четырнадцать, и у нее была великолепная грудь.

– А сколько лет было вам? Он задумался.

– Девять с половиной.

– Тогда вы прощены.

– Слава Богу.

Они медленно пошли к двери, и он опять поцеловал ее, когда они пожелали друг другу спокойной ночи.

– Я позвоню завтра. Она радостно улыбнулась.

– А как насчет нашей прогулки? Могу я присоединиться к вам завтра?

– Думаю, это можно организовать.

Проснувшись на следующее утро, Изабелла ужаснулась содеянному. Она же вдова. В душе она все еще оставалась замужней женщиной. Что она наделала, целуясь с ним ночью на полу в кабинете? У нее колотилось сердце каждый раз при мысли об этом, и она испытывала грусть, смешанную с незнакомым прежде чувством вины. Когда он позвонил ей, Изабелла укрылась в своем кабинете и севшим голосом сказала Наташе через закрытую дверь, что слишком занята, чтобы болтать с кем-то по телефону, даже с ним. Но это была не его вина, урезонивала она себя, тщетно пытаясь с головой зарыться в работу. В этом была вовсе не его вина. Она, так же как и он, жаждала этих поцелуев, удивленная, как и он, своими ответными поцелуями, а еще больше тому, что зашевелилось в глубине ее души. Но Амадео... Амадео... И тогда она осознала: Амадео больше никогда не вернется.

– Куда ты идешь? – Наташа удивленно посмотрела на нее, когда Изабелла поспешно направлялась к входной двери.

– Я хочу пойти погулять пораньше. У меня будет слишком много работы сегодня вечером. – Она нервно взглянула на Наташу, и голос у нее был резким.

– Ладно. Тебе не стоит так нервничать из-за этого. Я просто спросила.

Она вернулась в пять часов, все еще потрясенная, нервная, шокированная своим поступком. Но потом вдруг, поднимаясь в лифте, поняла, что была дурочкой. Она – взрослая женщина. Итак, она поцеловала его. Ну и что? Но открыв дверь в квартиру, она так и подскочила, увидев его посреди комнаты. Дети, как обычно, играли возле его ног, а Наташа растянулась на диване среди книг и бумаг, пытаясь болтать с Корбетом, несмотря на шум.

– Привет, Изабелла. Как погуляла? – выкрикнула Наташа.

– Прекрасно.

– Надеюсь, прогулка пошла тебе на пользу. Перед уходом ты была в отвратительном настроении.

Изабелла кивнула, а Корбет усмехнулся. Но в выражении его глаз не было ничего чересчур фамильярного или неприятного, заявляющего о его правах на нее.

– У вас был трудный день?

Она снова кивнула, пытаясь улыбнуться, и слегка расслабилась от приятного дружелюбия в его глазах. Возможно, она придала этому слишком большое значение. Может быть, он вовсе не собирается продолжать в том же духе. Просто подействовали бренди, музыка, но об этом еще можно забыть, еще не слишком поздно. И тогда она почувствовала, что улыбается, и растянулась в кресле так же, как и Наташа. Мальчики играли с Корбетом, но Наташа громко крикнула Хэтти, которая появилась через мгновение, и жестом приказала увести детей.

– Господи, я люблю их, но иногда они сводят меня с ума.

Корбет удобно устроился в кресле, слегка вздохнул и усмехнулся.

– Неужели вы обе никогда не играете с ними в грубые игры? В них больше энергии, чем в совершенно новых пружинах.

– Мы читаем им книжки. – Наташа с удивлением посмотрела на него. – И мы играем в игры.

– Тогда купите им боксерскую грушу или что-нибудь в этом роде. Нет, пожалуй, им не нужна груша. У них есть я. Он встретился взглядом с Изабеллой и на сей раз посмотрел на нее более выразительно. – Вы уже ходили на прогулку?

Она кивнула:

– Да.

– Ладно. Тогда покажите, что вы делали сегодня в своем кабинете. Вы вчера пообещали, помните? – И прежде чем она успела возразить, он взял ее руку и поднял с кресла. Не желая устраивать сцену перед Наташей, она быстро пошла к своему кабинету. Корбет закрыл дверь.

– Корбет, я...

– Подождите минуту, прежде чем скажете что-нибудь. Пожалуйста. – Он сел в кресло и по-доброму посмотрел на нее. – Почему вы не садитесь?

Она села, как послушная школьница, испытывая облегчение от того, что он не схватил ее в объятия, вопреки ее ожиданиям.

– Прежде чем вы скажете мне то, что думаете, – продолжал он, – позвольте мне сказать то, что я уже знаю. Я прошел через это. Мне это все знакомо. И это ужасно, так что разрешите по крайней мере поделиться своим опытом. Если я не совсем выжил из ума, то прошлой ночью я ушел отсюда, и вы были столь же счастливы, как и я. Но в какой-то момент, возможно, ночью или утром, а может быть, только к вечеру, хотя я сомневаюсь в этом, вы стали думать: о вашем муже, о том, что было, о том, что вы еще замужем. Вы испытали чувство вины, испуг, безумие.

Изабелла с изумлением, не отрываясь, смотрела на него широко раскрытыми глазами, не произнося ни слова.

– Вы даже не могли понять, почему поступили так; вы с трудом вспоминали, кто я такой. Но позвольте сказать вам, дорогая, это естественно. Вам придется пройти через это. Теперь вам от этого не убежать. Вы одиноки, но ничто человеческое вам не чуждо, и вы не совершили ничего ужасного. И если бы тогда похитили вас, а не его, то ваш муж в данный момент испытывал бы то же самое. Требуется примерно столько времени, чтобы вновь начать чувствовать, оттаивать, и тогда к вам возвращаются все чувства, которые вы испытывали прежде, но их не с кем разделить. Но сейчас у вас есть я. Вы можете или попробовать оттаивать, потихоньку, постепенно, или умчаться со всех ног и до конца жизни прятаться за свое чувство вины и ощущение, что вы все еще замужем. Это не ультиматум. Вы можете просто не хотеть меня. Возможно, я не тот человек, который вам нужен. Если вы так считаете, то я пойму. Но не бегите от того, что вы чувствуете, Изабелла... Вы не можете вернуться в прошлое. – Он остановился, почти задохнувшись, а Изабелла, пораженная, смотрела на него.

– Но как вы узнали?

– Я прошел через это. И когда я в первый раз поцеловал женщину, у меня возникло такое чувство, как будто я осквернил память Бет, как будто я предал ее. Я разрывался на части. Но разница заключалась в том, что она меня вовсе не интересовала. Просто я был одиноким и похотливым, уставшим и печальным. Но вы для меня имеете большое значение. Я люблю вас и очень надеюсь, что вы сможете ответить на мое чувство.

– Как вам удается все понимать? – Она с изумлением смотрела на него из другого конца комнаты. И он улыбнулся ей, с любовью, легко, от всей души.

– Просто я очень умный.

– Ах, и скромный! – Она неожиданно вновь заулыбалась, с удовольствием подтрунивая над ним.

– В таком случае мы идеально подходим друг другу. Именно поэтому вы ушли гулять без меня?

– Я хотела убежать от вас. Совершить прогулку до того, как вы появитесь здесь.

– Это было благоразумно. – Он не был ни обиженным, ни удивленным. Он просто понял.

– Прошу прощения.

– Не стоит. Хотите, чтобы я сейчас же ушел? Это нормально, Изабелла, я пойму.

Но она покачала головой и протянула ему руку. Он подошел к ней и взял за руку, глядя в бездонные черные очи.

– Я не хочу, чтобы вы уходили. Теперь я чувствую себя глупой. Наверное, я была не права. – Она прильнула к нему, как это делали дети, а он нежно взял ее за руки и опустился на колени рядом с ней.

– Я сказал, что мы будем продвигаться медленно. Я не тороплюсь.

– Я рада. – С этими словами она нежно обняла его за шею и по-детски прижалась к нему. Казалось, они очень долго обнимали так друг друга, и на этот раз Изабелла медленно провела рукой по его худощавому красивому лицу, коснулась его подбородка и глаз. На сей раз она сделала первый шаг, и ее уста коснулись его губ, сначала нежно, затем с жадностью.

– Полегче, дорогая. Но она снова улыбалась.

– Что ты там говорил насчет изнасилования?

– Если ты изнасилуешь меня, то я побью тебя. – Он изобразил оскорбленную невинность, и она засмеялась. Тогда он опять заулыбался. – Хочешь поехать покататься? – Он смотрел с надеждой, не желая давить на нее.

– Ты приехал на машине?

– Нет, я собирался украсть какую-нибудь. Конечно, я на машине. А что?

– Тогда с удовольствием. – Она помолчала. – А что мы скажем Наташе?

– Что мы собираемся покататься. Неужели это так плохо?

Они махнули Наташе на прощание и поехали на Уолл-стрит, к Клойстерс, а потом через парк. Откинувшись на покрытое плюшем сиденье рядом с Корбетом, она чувствовала себя защищенной от всего мира.

– Я не знаю, что произошло со мной сегодня, – сказала она.

– Не волнуйся об этом, Изабелла. Все в порядке.

– Полагаю, да. Как ты думаешь, я когда-нибудь буду снова нормальной? – Она смотрела на него, улыбаясь, спрашивая то ли в шутку, то ли всерьез.

– Надеюсь, что нет. Ты мне нравишься такой. Она нежно улыбнулась ему:

– Ты мне тоже нравишься.

Но две недели спустя, когда Наташа уехала с мальчиками на выходные, Изабелла поняла, что он ей не просто нравится.

– Ты хочешь сказать, что они бросили тебя? – Он явно огорчился, когда зашел к ней на чай в субботу днем. Корбет собирался посидеть с ней несколько часов и, может быть, прогуляться, но также надеялся, что, возможно, Наташа куда-нибудь уйдет. Ему нравилось проводить время наедине с Изабеллой, и это было еще-более ценным для него, потому что такие моменты выдавались редко. Их всегда окружали дети, Наташа или Хэтти. – Куда они отправились?

Изабелла весело улыбнулась, подавая ему чашку чая «Эрл Грей».

– К каким-то Наташиным друзьям в Коннектикут. Мальчикам это пойдет на пользу.

Он задумчиво кивнул, но подумал вовсе не о мальчиках, нежно беря ее руку.

– Ты чувствуешь, как здесь тихо и как редко мы бываем одни?

Она сидела задумавшись, и постепенно ее мысли уносились в Рим. Там в ее доме было так много места, принадлежавшего только ей, так много собственного времени.

– Мне бы хотелось, чтобы ты был знаком со мной тогда, – мечтательно произнесла она, а он следил за ее глазами.

– Когда, Изабелла?

– В Италии... – тихо произнесла она, а потом посмотрела на него, слегка покраснев от смущения. – Но это неразумно, не так ли? – В Италии, в добрые времена, она была бы замужем. Корбету не нашлось бы места в ее жизни.

Но он понял, о чем она думала. Вполне нормально, что на нее то и дело накатывала тоска по дому.

– У тебя там чудесный дом?

Она улыбнулась и кивнула, а затем с сияющими глазами рассказала ему о рождественской карусели для Алессандро. Она так замечательно выглядела, когда говорила об этом, что он поставил чашку и заключил ее в объятия.

– Как бы мне хотелось отвезти тебя туда... домой, если это – твое заветное желание. – А затем очень тихо добавил: – Но может быть, когда-нибудь твой дом будет здесь?

Но в действительности она так не думала. Изабелла не могла представить, что проведет остаток жизни где-либо, кроме Рима.

– Ты очень скучаешь по дому? Она пожала плечами и улыбнулась:

– Италия это... просто Италия. В мире нет ничего похожего на нее. Темпераментные люди, сумасшедшее движение, хорошие макароны, чудесные запахи...

Говоря это, она думала об узких улочках недалеко от «Сан-Грегорио», о женщинах, кормящих детей на порогах своих квартир, о ребятах, выбегающих из церкви, о птицах, поющих на деревьях в ее саду... даже при мысли об этом на глаза наворачивались слезы.

– Ты же знаешь, я не могу вернуться туда. Он на мгновение задумался.

– Пожалуй, можешь.

– Ты серьезно?

– А почему бы и нет? – В его глазах заплясали шаловливые искорки. У него появилась идея. – В деловой части города есть забавный маленький итальянский ресторанчик, в который я частенько захаживал. Респектабельные посетители никогда не заходят туда. – Он усмехнулся. – Мы могли бы быстренько съездить туда поужинать, и никто бы не догадался, кто ты. А он настолько итальянский, что ты почувствуешь себя там как дома. – На миг он засомневался, не будет ли от этого хуже, но у него было такое чувство, что это не тот случай, и он собирался устроить так, чтобы она прекрасно провела время.

Как соратник-конспиратор он подождал в гостиной, пока она оденется. Она вышла, хихикая, в черных брюках, свитере и черной мягкой шляпке от Борсалино, надвинутой низко на один глаз.

– Я выгляжу таинственно? – Она смеялась, и он тоже.

– Даже очень! Он даже припарковал свой «роллс» не у самого подъезда, и они проскочили в ресторан никем не замеченными. Там они с жадностью набросились на еду, а Изабелла радостно болтала с официантом, пока они пили недорогое итальянское вино.

– Пообещай, что не скажешь Наташе! Она убьет меня за это! – У нее сверкали глаза, и он согласился.

– Я и не мог бы сказать ей. Скорее всего она убила бы меня. – Но он не волновался насчет Наташи. Он знал, что Изабелла в безопасности, и, съев по порции макарон и выпив простого красного вина, они медленно поехали домой, ненадолго завернув в парк. – Счастлива? – Она кивнула и положила голову ему на плечо. Шляпа лежала на сиденье рядом с ней, а ее черные волосы мягко падали на его плащ. Он осторожно коснулся их, а потом погладил ее по щеке. Казалось, Корбет ни на миг не отводил от нее глаз, пока они не спеша входили в дом.

– Хочешь зайти на кофе? – Она приглашающе посмотрела на него, но они оба думали вовсе не о кофе.

Он кивнул и вошел в квартиру следом за ней, но, очутившись в прихожей, Изабелла не стала утруждать себя, зажигая свет. Она тотчас же оказалась в объятиях Корбета и в темноте вся затрепетала от давно забытой страсти, когда Корбет прижался губами к ее устам. Задохнувшись, они пошли, взявшись за руки, в спальню, где, не включая света, Корбет раздел ее, а она его, и их тела наконец соединились. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем она включила маленький ночник и улыбнулась лежащему в ее постели Корбету. Она оглядела комнату с беспорядочно разбросанной одеждой и засмеялась.

– Что тебя так рассмешило, дорогая?

– Мы. – Она посмотрела на него и нежно поцеловала в шею. – Нам совсем нельзя доверять. Моя соседка уезжает на выходные, и что же мы делаем? Убегаем ужинать, а затем возвращаемся домой и занимаемся любовью.

Он медленно потянул ее к себе. —...а потом мы снова занимаемся любовью... и опять... и опять...